РУССКИЕ СОЛДАТЫ
Дед мой, Илья Николаевич, был репрессирован в 37-м, в разгул ежовщины. Он служил тогда в Закавказском ВО - ему пришлось сменить кисти и блузу художника на шашку и боевого коня - РККА были очень нужны грамотные политработники. Потом какой-то жидок «настучал» про его господское происхождение. Это, конечно, сделать было нетрудно - мой прадед, Николай Южин, был едва ли не самым известным фотографом в Петербурге, именно он привез в Петербург первый киноаппарат для тогда еще немого кино.
Короче, дед мой почти два года провел в следственных и пересыльных тюрьмах города Баку. Потом он рассказывал, что его по ошибке посадили с уголовниками, которые ничего плохого ему не делали, уважали как «политического» (якобы), даже подкармливали и называли его «батей». Дед был все-таки образованным человеком, добрым по натуре, и все происходило не так, как в фильме про Григория Котовского. Я не против Котовского, но я и не против действительности такой, какой она была.
Деда реабилитировали, вернули партбилет, звание, должность, знаки отличия, выплатили денежную компенсацию. Но сначала чуть не полгода он провел на курортах, в санаториях - видимо, жестокий тиран Сталин, напившись грузинского вина, разумеется, сделал такое распоряжение относительно реабилитированного закавказского комиссара - по происхождению русского и, что особенно опасно, образованного. Ну а время действительно было жестокое. Мерзавца Тухачевского со товарищи выдали сами немцы, посчитавшие заговор советской военной номенклатуры провокацией против вермахта, и с этим руководителям советского государства надо было что-то делать.
Русские солдаты и офицеры проливали кровь в Испании и на Халхин-Голе, и на Карельском перешейке, наша авиация бомбила агрессивных японцев. Тем временем Гитлер поставил сначала на колени, а потом и под ружье почти всю Европу, и, как и следовало ожидать, вслед за предгрозьем разразилась гроза - началась Великая Отечественная война.
На фронте мой дед Илья Николаевич по тылам почему-то не прятался, был контужен взрывом снаряда и засыпан землей, да так, что его с трудом нашли и откопали солдаты. Он был неоднократно ранен, а осколок немецкой мины навсегда остался у него в груди.
В детстве я с упоением разглядывал его медали и ордена, вот только о войне дед почти ничего не рассказывал. До Берлина он, возможно, и не «дошел», а служил в оккупационных советских войсках в немецком городке Цайц. Вскоре к нему приехали жена и дочь (мои бабушка и мать, соответственно). Там они и познакомились с моим будущим отцом, юным девятнадцатилетним офицером. Все вместе они «грабили несчастных и очень хороших немцев» - отдавали им русские папиросы (дед не курил) масло, сахар и американскую тушенку из своего пайка. И отняли дюжину очень ценных ножей и вилок, несколько тарелок и ручную кофемолку - больше у нас в послевоенное время ничего и не было в доме, а всякую ерунду вроде фаянсовой статуэтки мы называли - «трофейной», потому, вероятно, что победили в этой войне мы, а не немцы. Но несчастные немцы, наверное и по сей день оплакивают свои вещички. Немок тогда, конечно, повсеместно насиловали, детей и стариков давили танками (Читайте на сайте проза.ру проникновенные излияния Сергея Замятина. Брехня для садиста - это удовлетворение его низменных инстинктов, понятно).
А мой отец, будучи не на службе и в штатском, а не в офицерском мундире, однажды получил удар дубинкой по плечу от немецкого полицейского за то, что хотел сесть в передний вагон трамвая, который предназначался для стариков и детей. Отец об этих правилах тогда еще не знал. Полицейского по непонятным Замятину причинам даже не расстреляли.
Немецкая полиция во время оккупации Германии нашими войсками мало, по рассказам отца, отличалась от полиции военного времени. Как один из методов «воспитания» немцы использовали тренированных овчарок. В маленькую камеру на всю ночь сажали на стул правонарушителя, а рядом с ним овчарку, которая при малейшем движении воспитуемого рычала и готова была в него вцепиться - собак специально натаскивали. Наши «обезьянники» по сравнению с этой пыткой - раем покажутся. Ясное дело - немцев научил и подговорил злодей Сталин, больше ему заняться было нечем.
Мой отец убежал на фронт из ремесленного училища, когда ему было семнадцать лет, а год он себе прибавил. Наши войска повсеместно били немцев и их союзников, и молодых «жалели», поэтому отца направили в танковое училище, и в Германию он вошел с нашими оккупационными войсками. Тогда в немецких кинотеатрах крутили на немецком языке «Серенаду солнечной долины» с музыкальными оформлением «американца» Глена Миллера, (это к вопросу об издевательствах и унижении национальной гордости поверженных немцев).
Как-то отец вел «тридцатьчетверку» на приличной скорости, но, при въезде под арку городских ворот, на дорогу неожиданно выбежала немецкая девочка, и отец направил свой танк в каменную стену, сломал направляющее колесо правой гусеницы. Его отдали под суд за порчу военного имущества, и дня три следователь НКВД то размахивал перед носом подозреваемого своим никогда не стрелявшим «ТТ», то творил намаз у портрета обожаемого вождя. Да вот не удалось ему изобличить врага народа - нехорошие немцы рассказали все, как было, и с отца сняли обвинения. Вот так наши солдаты и чекисты измывались над поверженным врагом.
Немцы занятный народ. Отец, будучи офицером, квартировал у зажиточного немца, которого часто угощал сигаретами. Однажды хозяин привел своего постояльца в кладовую, где у него был развешан на просушку душистый табак, и долго объяснял достоинства этого табака, однако попробовать не предложил. Ну, и перестал получать сигареты в качестве угощения. Прошло некоторое время, и немец со слезами на глазах пришел к отцу.
- Мне кажется, герр офицер на меня в обиде? Я специально пошел к русскому профессору и спросил - почему, по его мнению, на меня обиделся герр офицер? Профессор меня спрашивает - не показывал ли я герру офицеру мой табак? Я сказал, что показывал, и рассказывал, какой это хороший табак. И профессор сказал, что за это на меня и обиделся герр офицер, потому что у русских принято угощать друг друга своим табаком. Теперь, когда герр офицер меня угостит сигаретой, я обязательно это запишу и тоже угощу герра офицера своим табаком.
Как-то раз отец ночью ехал на мотоцикле и остановился заночевать в доме с горящими среди ночи окнами. Он вошел в промокшей плащ-палатке, с автоматом и вещмешком. Приняли его недружелюбно, хотя и не посмели выставить за дверь солдата-победителя. Отец снял мокрый плащ и золотом сверкнули его лейтенантские погоны. Немцев как подменили, они сразу усадили господина офицера на почетное место, нашелся и шнапс, хотя время было, в общем, голодное. От еды отец отказался, только выпил с дороги чаю. Наши солдаты не отнимали у побежденных последнее, потому что у наших солдат было не только оружие, но и честь, а совсем не то, что у дерьмократа и «крупного специалиста» (на сайте проза.ру.) Ж. Суворова болтается внизу живота.
Олег ПАВЛОВСКИЙ,
Ленинград
В содержание номера
К списку номеров
Источник: http://www.duel.ru/200820/?20_1_2