КОНЦЛАГЕРЬ
КОНЦЛАГЕРЬ
Медленно и неотвратимо уходит в прошлое военное лихолетье Великой Отечественной войны, обыденные ежедневные мгновения военной жизни и связанные с ними события, само собой разумеющиеся для участников того времени. В современном информационном потоке трудно найти объективную информацию о жизни в лагерях для военнопленных, в лагерях для родственников Красных офицеров, оказавшихся на оккупированной территории (например, лагерь в г. Луцке, где находилась мать моего отца с детьми), в концлагерях. Большинство воспоминаний написано по истечении определенного времени и наряду с объективной информацией имеют наслоения текущего исторического момента, что дает возможность заинтересованным лицам искажать реалии прошлого в своих интересах. Поэтому информация от независимых авторов, опубликованная непосредственно после событий, носит достаточно объективный характер. Одним из таких источников является книга литовского писателя Балиса Сруоги («Лес богов», Вильнюс. 1974 г.), написанная в 1945 - 1947 гг., опубликованная впервые в 1957 г. Книга является одним из первых произведений, где показана картина жизни в гитлеровских лагерях, этих лагерях смерти. Автор не был активным антифашистом, был скорее наблюдателем и не выходил за рамки буржуазного мировоззрения, но критически оценивал буржуазную действительность и высказывал антифашистские настроения. Балис Сруога родился в Литве, в крестьянской семье. Окончил гимназию, поступил в Петербургский лесной институт, затем перевелся в Московский университет и продолжил образование в Мюнхенском университете. Значительно литературное наследство Б. Сруоги, при жизни автора вышло 11 книг, большое количество переводов, ряд работ по истории и теории театра. Он умер в 1947 г. в расцвете творческих сил.
В Штутгофский концлагерь Б. Сруога попал весной 1943 г. в числе сотен литовских интеллигентов в ответ за отказ молодежи Литвы вступать в немецкую армию. Он прошел в лагере все круги ада, был «доходягой», но сумел выжить и даже работал в лагерной канцелярии, через него проходили дела заключенных, поэтому у него был достаточный объем информации.
Как известно, концлагеря Германии служили для уничтожения явных и тайных врагов. «Пока Гитлер владычествовал только в Германии, в лагерях убивали немцев, сотнями тысяч, истинного числа погибших никто не знает. После захвата чужих стран... лагеря росли как грибы». Штутгофский лагерь существовал в 1939-1945 гг. в местности под названием «Лес богов» на Балтийском побережье между Гданьском и устьем р. Вислы в заболоченном и окруженном водой месте. «Его начали строить в 1939 г. на 100 тыс. человек для физического уничтожения сперва польских, а затем советских граждан. За период 1939-1945 гг. из 120 тыс. заключенных выморили голодом, холодом и др.средствами 80 тыс.человек». Автор пишет, что в 1943 г. по строгости режима концлагеря были разбиты на пять категорий. К первой относился Дахау, считавшийся самым фешенебельным и гуманным и служивший целям репрезентации. В Дахау находились многие английские, американские и французские граждане, его посещала комиссия МКК. Самым гнусным лагерем четвертой категории был Маттхаузен с его филиалом Гусеном. «Лагеря напоминали города со своими филиалами, фабриками, законом и правом, моралью, партиями и партийными распрями, со своими обычаями и житейской мудростью». Автор пишет, как одного из немцев, старосту лагеря, бандита и убийцу, отправили в Бухенвальд в учебное заведение для подготовки и отправки на фронт. По каким-то причинам его вернули, и он рассказывал о Бухенвальде страшные вещи, что «там господствуют не уголовники, а политические, уголовники мрут там, как мухи...».
В Штутгофском лагере сочетались особенности всех пяти категорий. В 1942 г. лагерь перешел от самоуправления г. Гданьска в ведение эсэсовской организации и вместе с людьми превратился в ее собственность. Первое место по количеству занимали поляки, второе - русские и третье - немцы (уголовники, гомосексуалисты и религиозные сектанты). Украинцы, белорусы, татары, мордва и т.д. считались русскими. Были французы (эсэсовцы), в 1944 г. стали доставлять латышей в эсэсовской форме, эстонцев, бельгийцев... всего 24-26 национальностей. «Комендант лагеря имел чин, примерно равный пехотному майору, с узниками редко соприкасался, только в исключительных случаях, если кого-то по приказу из Берлина вешали, пороли и т.п.».
Начальник заключенных посылал в Берлин, в Управление лагерями СС характеристики на заключенных об их поведении, в лагере занимался личным убийством заключенных.
Руководитель рапортной части занимался поддержанием порядка внутри лагеря, надзором за заключенными и их наказанием. (В Штутгофе им был старший пехотный фельдфебель.) Он иногда лично помогал палачам, особенно когда расправлялись с каким-нибудь немцем, и назначал также всех тех, кто участвовал в «самоуправлении лагеря».
«Самоуправление лагеря» заключалось в следующем. Все заключенные лагеря распределялись по отдельным баракам - блокам, в которых находилось от 800 до 2 тыс. человек. Во главе блока стоял блокфюрер, солдат-эсэсовец или фельдфебель; полновластный хозяин, он мог всячески судить и наказывать. Фактическим вершителем судеб заключенных был начальник блока и его помощник-писарь, выбиравшиеся из среды арестантов. Они могли делать с узниками все, что хотели. За избиение и убийство узника блоковые ответственности не несли. Далее следовали комнатные надзиратели, хлеборезы, мазальщики мармелада, разливальщики супа, судомойки, брадобреи. Старосту лагеря, которому подчинялись блоковые, назначала администрация лагеря из среды заключенных. Он считался официальным лагерным палачом, верховным шпионом в лагере и высшим должностным лицом среди заключенных. Староста предоставлял администрации лагеря на утверждение списки блоковых, капо, вице-капо, шрейберов и др. Он мог самостоятельно проводить обыски в блоках, допрашивать, избивать и убивать заключенных, а также снабжать администрацию лагеря тем, что обязаны были доставляли ему блоковые, грабившие заключенных».
Политический отдел - гестапо, в его ведении находилось освобождение арестованных, и он играл роль посредника или помощника палача. Эсэсовцы не терпели постороннего вмешательства в свои дела, в число которых входили гестаповцы, и дружно клевали их, стараясь выжить.
«Снискать расположение и доверие властей, сделать карьеру или поднять авторитет среди заключенных можно было, только избивая других, прежде всего, новичков. Новичок же по прибытии в лагерь проходил обычную процедуру: мытье в бане, стрижку, облачение в тюремную робу с опознавательным знаком. Кроме этого, он должен был отдать драгоценности, вещи и деньги, все это тщательно записывали и упаковывали. Деньги и ценности, отнятые у евреев и часто у русских, изредка у поляков, вовсе не записывали. Мелкие вещи новичков, одежду отправляли на склады СС, все добро предназначалось эсэсовской организации. «Затем проводилась перепись по всем правилам медицины: имя, фамилия, семейное положение, куда и кому послать извещение о смерти, не пьяница ли ты, какова национальность... какие у тебя зубы, если коронки, то какой ценности. Если зубы занесены в книгу, то ты обязан их беречь как зеницу ока, потому что они во рту временно... сдохнув, ты обязан их вернуть в казну. Затем проводилась перепись для распределения на работу. Ремесленники с самого начала получали работу по специальности и попадали в привилегированное положение, освоившись, они получали работу на стороне, дополнительные доходы и превращались в лагерную аристократию. Почти все наши интеллигенты оказались... годными только для тяжелых работ, не требующих никаких знаний... и для печи крематория».
Заключенные разбивались на рабочие команды под руководством эсэсовца, но самой работой руководил один из заключенных - капо. «Мы... лишенные лагерной специальности... не имели постоянной работы... были простаками. Чем добросовестней работаешь, тем больше от тебя требуют, навьючивают и бьют. Научиться двигаться без толку, не напрягаться, не надрываться, избегать побоев... Кто это постиг, тот может в лагере кое-как перебиваться».
Самый главный отряд составляли политзаключенные, носившие красный треугольник и обреченные быть в лагере до конца войны. Они делились на разнообразные группы, были там политические деятели из разных стран и люди, далекие от политики. «Основную массу политзэков составляли поляки и русские, а также заключенные других национальностей, за исключением евреев и цыган. Причинами ареста были: принадлежность к тайным организациям, сопротивление власти, участие в партизанской войне, антигосударственные высказывания, недозволенное занятие музыкой, нахождение на железнодорожной станции без разрешения и т.п. Поляки - за отказ стать немцами. Были жертвы расовой политики не только поляки и русские, но и немцы - за сношения с польками и русскими. За любовные отношения с немками страдали только поляки и русские, другие национальности наказанию не подвергались... Даже ненавистные нацистам евреи трактовались по-разному. Евреи из Восточной Европы - за связь с немками расплачивались головой, а их братья из Германии - ссылкой в лагерь, а голландских и французских евреев даже в лагерь не отправляли. Был, например, немец - ксендз, крестивший еврейского мальчика. ...За укрывательство евреев в лагерь попадали многие. Одна русская, инженер, попала за неумение доить корову. Немецкие крестьяне, не желая платить батракам, доносили в полицию, и те становились политзэками. Политзэками считались французы и латыши, служившие прежде в СС; были два латыша из Берлина, офицеры СС, попавшие в лагерь за пьяные дебоши; а также все без исключения самогонщики, конокрады, контрабандисты, спекулянты, проститутки и т.п. Летом 1944 г. ввели новую категорию заключенных - духовенство, до этого бывших политзэками. С этого времени работа стала для них необязательной, кто хотел, работал, кто не хотел - шлялся по лагерю и занимался политикой. Были также антисоциальные элементы - отлынивающие от работы, все немцы. Была исключительная категория зэков, к которым применялся воспитательный арест, преимущественно разнорабочие, не угодившие хозяевам. Поводом служили лень, непочтительное отношение к хозяевам и оскорбление их действием, недозволенный уход в отпуск, опоздание на работу, нежелание хозяев платить жалованье и т.д. Военнопленные появились осенью 1944 г., их за преступления направили в концлагерь из лагерей для военнопленных. Гомосексуалисты - исключительно немцы. Профессиональные преступники - носившие зеленый треугольник, почти все немцы, имевший каждый не менее пяти судимостей.
Евреи - считались не нацией, а, следовательно, преступниками. Национальность еврея определялась подданством. Так и отмечали в документах - род преступления - еврей, Национальность: немец, француз, русский и т.д. Они носили на груди и спине шестиконечную звезду. Цыгане, как и евреи, считались преступниками за национальность, носили красный треугольник - политические». В канцелярии лагеря велась летопись преступлений и наказаний. Обыкновенные преступления - лень и воровство, т.е. кража корки хлеба, огурца, помидора и т.п. или в рабочее время вздремнул на солнышке. Наказание... на три дня без обеда, на шесть, на девять... уменьшал и порцию на треть или пять, десять, пятнадцать палок... «Летом 1944г. в лагерь приехали комендант, начальник лагеря и другие чины. Потребовали всех арестантов - моряков, которые без исключения все были немцы и почти все - воры. Комендант кликнул палачей, и те начали избивать их. Пороли группами, по 50 человек получили по пятнадцать ударов за то, что были моряками, пятьдесят за то, что попали в лагерь, остальных что б не забывали, что находятся в концлагере». По этому поводу один из наказанных говорил так: «Вам истязания кажутся страшным кощунством, унижающим достоинство человека, но для нас, немцев, побои - обычное явление. Они вошли в нашу плоть и кровь и занимают главенствующее положение в системе нашего воспитания». Кстати, один из лагерной администрации говорил, что «не беда, если русские оккупируют Германию и она, как и вся Европа, станет коммунистической. Германия все равно станет центром Европы, т.к. она располагает способной и многочисленной интеллигенцией, благодаря которой немцы будут иметь большое влияние на Москву и останутся хозяевами европейского континента. Его теория была популярна среди немцев».
Крупным преступлением считалась спекуляция за пределами лагеря, в самом лагере к ней относились терпимо. «Здесь существовал черный рынок и черная биржа, где можно было достать все, вплоть до кокаина. Одежда, обувь, хлеб, маргарин и др. здесь никогда не переводились. Кроме этого в лагере была лавка, в которой заключенные, имеющие деньги, могли покупать товары, однако деньги зэкам держать запрещалось, вместо них выдавали купоны. Особым «каторжникам - отличникам» как награду выдавали купонами в месяц 30-40 марок, на которые в лавке можно было купить полусгнивший сыр, вареную свеклу, минеральную воду, картошку, салат, рыбу, морковь, бритвенные принадлежности, кремы, зубную пасту, папиросы и табак. В 1944 г. состоятельные заключенные были обеспечены куревом лучше, чем немцы на свободе или эсэсовцы. Какие бы товары в лагерь ни доставляли... заключенные раскупали буквально все. Спекуляция за пределами лагеря проводилась через посредников, рабочие команды или эсэсовцев, которые работали на динамитном и других предприятиях в Гданьске, Гдыне, Праусе по всей Западной Пруссии. Сменные команды занимались спекуляцией в крупных масштабах, расхищая в лагере одежду, инструменты, драгоценности, сахар, маргарин и пр., выменивая их на табак и спирт.
Тягчайшим преступлением считалась нелегальная переписка, за нее наказывали голодом до прихода разнарядки из Берлина. Костоправов и убийц в лагере не наказывали».
Автор пишет далее: «Наш блок мог писать и получать письма каждую неделю, остальные раз в две недели... С 1943 г. узник мог получать двухкилограммовую посылку в месяц, потом в неделю. В 1944 г. вес и количество посылок не регламентировали. В лагерь приходило иногда более 2 тыс. посылок, в которых присылали сало, окорока, жир, пироги, торты, сахар, табак, сигареты, шоколад, водку, одежду и т.п. Что касается русских... то после их смерти об этом никому не сообщали, и посылки шли на их имя. Содержимое всех посылок расхищалось и, если доставалась адресату малая часть, тот мог что-то приобрести в лагере». Лагерный рацион по официальной норме составлял 1800-2000 кал. В 1940 - 1942 гг. зэки получали едва 1000 кал., но к 1943 г. питание улучшилось, однако, все равно часть продовольствия расхищалась кладовщиками, воровали шоферы, эсэсовцы-конвоиры, рабочие-заключенные. Начальство лагеря тоже претендовало на дополнительное питание; колбасу, маргарин, сахар, муку, крупу... многие эсэсовцы из тех же фондов обеспечивали семьи и любовниц. Дополнительного питания домогались блоковые, капо, вице-капо и другая лагерная аристократия».
Поэтому рацион был такой: завтрак состоял из 150 гр. хлеба и 0,5 л чуть подслащенного кофе, на обед хлеба не давали, получали только 3/4 л супа - бурды, за ужином около 100 гр. хлеба и немного маргарина. Источником пищи служили так же голуби, кошки, собаки.
Тюремная любовь в лагере запрещалась. «Женщины жили в бараках, огражденных заборами с колючей проволокой, в 1943 г. их было около 500, а затем их число возросло до тысячи. Женщины обычно работали под крышей, обслуживали офицерскую столовую СС, работали уборщицами, прислугами и няньками в частных домах, в прачечной и т.п. Уголовных преступниц было мало - в основном немки. Большинство составляли политические, находящиеся под следствием и «воспитуемые». Любовь в лагере была уделом сытых - кухонных деятелей, работников больницы, вождями блоков, капо и др. Они были богаты. Любовные письма и записки разносили обычно русские, которые больше всех голодали и мужественно переносили наказания, в этом с ними никто не мог сравниться. Особенно не терпело начальство русских летчиц и вообще русских женщин, одетых в военную форму. Их старались скорее уничтожить. Летчиц чаще всего расстреливали или делали смертельную прививку. Женщины-солдатки могли надеяться на спасение, но летчицы нет. Делалось все без суда и следствия, без всяких судебных церемоний».
Охрана лагеря была в количественном отношении непостоянной, число охранников колебалось от 800 до 2000 человек. «Часть охраны состояла из немцев, основную массу составляли чужестранцы из Европы. С заключенными они непосредственно не общались. Немцы смотрели на них свысока, но администрация заботилась о них. Так, для украинцев-охранников начальство лагеря решило открыть публичный дом за полмарки. Из лагеря, несмотря на его расположение, совершались побеги. Когда обнаруживался недочет, весь лагерь выстраивался и стоял до тех, пор пока беглеца не поймают. Соседей беглеца наказывают не менее полусотней палок за недонос. Так как побег почти всегда заканчивался неудачей, беглеца ловили, избивали и потом вешали. До лета 1944 г. побег совершали преимущественно русские, для которых все их попытки кончались трагически. Но русские пытались... Их рвали собаки, били эсэсовцы, вешали в лагере, а они все бежали... Лагерная больница в 1943 г. состояла из 4-5 арестантских палат с подсобными помещениями. Осенью доходяги умирали как мухи, медицинские заключения: общий упадок сил, катар желудка и т.п. Свирепствовала болезнь флегмона. Весной 43 г. умирало ежедневно сорок-пятьдесят человек, иногда не менее ста. Болезни: сыпной и брюшной тиф, дизентерия, воспаление легких и т.п. В больницу можно было попасть с температурой не менее 39 градусов».
Так как лагерь стоял на болоте, хоронить умерших было запрещено. «Крематорий, газовые камеры, баня, прачечная, кухня - все помещалось в неприспособленных помещениях. Крематорий пропускал очень мало трупов, поэтому в лагере накапливался запас покойников. Само помещение было деревянное, сколоченное из досок. Рабочие, обслуживающие крематорий, гнали в подсобных помещениях самогон, на производство которого власти смотрели сквозь пальцы. Печь крематория была приспособлена для жидкого топлива, трупы сгорали примерно за два часа. В 1944 г. из-за отсутствия жидкого топлива перешли на кокс, на котором трупы сгорали за шесть часов. Крематорий не справлялся, закапывать же покойников в землю не разрешалось, так как лагерь построен на болоте. В 1944 -1945 гг. ежедневно умирало от 200 до 300 человек, крематорий не справлялся... тогда власти выкопали возле лагеря ямы, свалили туда покойников, облили смолой и подожгли, однако из-за опасности обнаружения американскими летчиками сжигание проводилось только днем». Вот как в общих чертах описывает автор жизнь в лагере: «В лагере борьба за существование... сильный топит слабого, пробивается на поверхность, живет как хищник. Поскользнешься во время борьбы - никто не поможет... исподтишка еще подтолкнут... Совести в лагере нечего делать. Смерть в лагере угрожает на каждом шагу, люди умирают без треволнений, личные вещи немедленно крадут. Только золотым зубам усопших власти оказывают внимание... часть зубов эсэсовец отдает в казну, часть... себе. Возы, нагруженные трупами, отправляются в крематорий...» Имелась в лагере и газовая камера. «Газовая камера была лишена удобств. С грехом пополам в ней можно было производить дезинфекцию одежды... но насекомые оставались живы и здоровы. Но когда надо травить людей... Пустить туда газ стоило больших усилий. Специальные эсэсовцы в противогазах... через трубу бросали в печку газовые гранаты, но газ из печки растекался неохотно... Власти пускали в ход газы и для евреев. ...Евреек загнали в вагон, заперли двери, и когда поезд набрал скорость, пустили удушливый газ. Но из затеи ничего не вышло, еврейки подняли шум, ломились в двери, стучали в окна и ...повергли в ужас мирных граждан у дороги.
Концлагерь принадлежал СС, государственной полицейской организации, но была и другая организация - частная хозяйственная. СС содержало лагерь, а частная хозяйственная организация - лагерные мастерские и фабрики. Председателем этой хозяйственной организации был сам комендант лагеря, поэтому грабеж казны в Штутгофе был организован мастерски. В 1943 г. начали строить новую газовую камеру, согнав тысячи заключенных, для дезинфекции одежды и удушения узников. Несмотря на воровство стройматериалов газовую камеру оборудовали, власти провели испытания, в результате чего камера сгорела. ...В лагере постоянно что-то строили и, соответственно, ежедневно что-нибудь исчезало из стройматериалов, не помогал даже страх перед отправкой на фронт, и постоянно что-нибудь горело. Склады горели очень часто»... До весны 1944 г. в лагере почти не было евреев, но с весны их начали привозить. «Привезли литовских евреев из шауляйского и каунасского гетто. Перед отправкой немцы приказали... взять все ценное, якобы в Германию. Ехали евреи, питая надежды, таща свое добро в чемоданах, мешках и узлах. С приездом евреев в лагере вспыхнула золотая лихорадка. Как новичков, евреев отправили в баню, а их было несколько тысяч... Однако евреи были острижены, выбриты и одеты в каторжные робы. Все их добро, с трудом доставленное в лагерь, исчезло без следа... Евреев обобрали дочиста... Однажды автор видел, как эсэсовец, стоя в окружении евреев, разрезал еврейские привозные хлебы, вытаскивая запеченные банкноты. Находили припрятанные драгоценности в обуви, мыле и т.п. Евреи начали закапывать драгоценности... и началась охота... песок разрывали на каждом шагу, весь лагерь два месяца был просто помешан. Все эсэсовцы и сливки каторжного мира стали писать золотыми перьями американских и английских фирм, у некоторых было по 2-3 ручки. Появились в лагере часы лучших швейцарских фирм, кольца - и обручальные, и с бриллиантами... В лагерь были доставлены и латвийские евреи, но их было меньше и обобрали их раньше, но золотая лихорадка вступила в новую силу... Летом 1944 г. прибыли венгерские еврейки из Освенцима, через который прошло около 250 тыс. евреек. В Штутгофе их было около 30 тыс. Жили они под открытым небом, т.к. свободных бараков не было, порой им в течение недели не давали хлеба... Вскоре из здоровых евреек стали формировать рабочие команды... которые посылали в города на фабрики динамита, строительство укреплений и т.п., возвращались они доходягами. Их помещали в отдельный барак, где они без еды и медпомощи медленно умирали. В начале 1945 г. этот барак ежесуточно давал 200-300 трупов, свирепствовали эпидемии. Властям пришлось принимать меры…
К 1945 г. режим в лагере стал слабеть; как только фронт перешел границу... власти стали упаковывать вещи и драгоценности, сжигать документы. Лагерь стал готовиться к эвакуации. В лагере остались только евреи и тяжело больные. Заключенных снабдили двухдневной порцией маргарина и хлеба и отправили на Запад».
Н. ВЕЛЬГА
В содержание номера
К списку номеров
Источник: http://www.duel.ru/200634/?34_6_1