РУКОПИСИ ГОРЯТ, ИЛИ ПО СЛЕДАМ МАСТЕРА И МАРГАРИТЫ
РУКОПИСИ ГОРЯТ, ИЛИ ПО СЛЕДАМ МАСТЕРА И МАРГАРИТЫ
Восстанут лжехристы и лжепророки…
Наше поколение открыло роман в школьные годы. В середине 80-х он входил в «индекс разрешенных книг» для интеллигентной публики. Читать его было модно и современно, совсем как протоаншлаговскую дилогию Ильфа и Петрова, заумия Хлебникова и Хармса. Взрослый читатель штудировал йогу и аутотренинг, начинавшие прокрадываться в страну астрологию и эзотерику. А тинейджеры ранней перестройки читали увлекательную книгу о похождениях поэта и мага, ведьмы и кота, бродячего философа и фигуры тогда совсем малопонятной - литературного критика. Роман сочетал религиозные откровения и захватывающие погони, сатирические диалоги и почти альковные сцены. Читали взахлеб, порой пропуская страницы с описанием малопонятных мистерий, не углубляясь в весьма странные диалоги. Но несмотря ни на что, автор увлекал «малых сих» в пучину событий, водоворот сцен и героев. Горячо обсуждали книгу, сыпали цитатами. Несколько позже мельком услышали, что автор пользуется горячей симпатией у наркоманов как знаток процесса, оставляла немало вопросов и его литературно-политическая биография, прошедшая в лучах славы великого диктатора и в тени ОГПУ. Но ничто в то время не смогло свергнуть идола с литературного пьедестала.
И вот двадцать лет спустя раздался перезвон - к нам едет Воланд! С телевизионных рекламных роликов, растяжек в метро, страниц глянцевых журналов полыхнули в лицо алое пламя и две золотые литеры «М», издали очертаниями напоминавшие ветхозаветного золотого тельца. По всем каналам телевизионные мудрецы настоятельно рекомендовали обратить внимание на самое громкое событие уходящего года. Но и без излишне настойчивых напоминаний мы считали дни до премьеры.
Впечатления от увиденного не заставили взяться за перо разве что ленивого. Многочисленные рецензенты недоумевали от факта, что гремучая смесь детектива, мистики и эротики не привела к победному результату. Внушительный актерский состав, спецэффекты бюджетом в пять миллионов долларов не предотвратили всеобщего разочарования. На создателя сериала Бортко посыпались обвинения в том, что он не смог преподнести публике столь гениальный «исходный материал».
Мы же не сомневаемся в том, что успех не мог быть достигнут ни при каких условиях. И дело здесь не в таинственном роке, пятнадцать лет не позволявшем многим съемочным группам завершить работу. Секрет провала кроется в самом романе.
Создатели сняли фильм документально, старательно и дословно озвучивая диалоги героев, повторяли каждую описанную автором складку на их одеждах, скрупулезно воспроизводился быт москвичей. Тем самым тайное сделали явным.
Роман перенасыщен оккультной символикой. Автор предстал перед читателем знатоком мистических обрядов, тайных знаний и философских учений, ересей и суеверий. Правда, в основном, оккультно-сатанинского толка. К христианству Булгаков, давно отказавшийся от православия, испытывает известное пренебрежение. Как и многие пустосвяты он стремится переиначить и осовременить евангельские события, сообщить читателям собственную версию, полученную им из откровения и потому единственно верную. Ортодоксальный взгляд на Евангелие отброшен. Переиначены на языческий манер имена Спасителя и Его апостола. А мы помним, что имя несет и духовную нагрузку.
Иисус в переводе с древнееврейского «Бог спасает», Матвей (Матфей) - «Дар Бога». Имя «Левий», точнее «Леви», - по некоторым данным, «змей», последователь древнееврейского языческого культа бога-змеи. Зачем понадобилось автору переиначивать имя Спасителя на греческо-еврейский манер или отождествлять апостола с идолопоклонником?
Имена с такой интерпретацией, в которой звучит имя Бога, не устраивают Булгакова. Этим он сознательно снижает до уровня простых смертных персонажи, представляющие «светлую» сторону.
Бродячий философ Иешуа не вездесущ. Ему под силу лишь несложные психологические фокусы вроде определения желания Пилата погладить свою собаку. Он и не всеведущ, философские построения Иешуа убоги и беспомощны. Железная аргументация Пилата ставит его в тупик, а весьма тривиальные доводы восседающего в кресле-троне Воланда расстраивают планы робко стоящего перед Мессиром Левия Матвея. Иешуа не благ, его доброта наивна и неглубока. Он лишь именует каждого встречного «добрым человеком», но ничего не совершает во имя доброты и человеколюбия. И уж ни в коем случае нельзя представить Иешуа жертвующим своей жизнью ради ближнего. Наоборот, цепляясь за жизнь, он вымаливает у прокуратора пощаду. «- А ты бы меня отпустил, игемон, - неожиданно попросил арестант, и голос его стал тревожен…».
Как не похож жалкий бродяга на нашего Спасителя! Подстать Иешуа и его ученик, которого философ безжалостно выдает Пилату. «- Левий Матвей, - охотно объяснил арестант, - он был сборщиком податей, и я с ним встретился впервые на дороге в Виффагии…». О записях Левия Матвея на пергаменте из козлиной(!) кожи Иешуа отзывается с сомнением. «- Нет, нет, игемон, - весь напрягаясь в желании убедить, говорил арестованный, - ходит, ходит один с козлиным пергаментом и непрерывно пишет. Но я однажды заглянул в этот пергамент и ужаснулся. Решительно ничего из того, что там записано, я не говорил. Я его умолял: сожги ты ради бога свой пергамент!». Но и сам «учитель» ничего не проповедует. Его диалоги с Пилатом весьма путаны и прозаичны, напоминая бесплодные мудрования советских интеллигентов на кухнях. Он не Христос, который учит до последнего вздоха на кресте. Весьма критические замечания Иешуа о записях и тот факт, что сам он никаких трудов не оставляет, позволяют Булгакову сделать вывод даже не о спорности, но о неистинности и подложности Писания.
Центральной фигурой романа является Воланд. Известно, что многочисленные комментаторы назвали роман «Евангелием от Воланда». Сам автор судорожно перебирал названия основного труда своей жизни - «Сатана», «Черный богослов», «Он появился», «Подкова иностранца», «Консультант с копытом». Последнее было мило сердцу Булгакова, он оставлял его вплоть до окончательной редакции романа. Но, справедливо посчитав, что в безрелигиозной Москве тридцатых с публикацией такого произведения неизбежны затруднения, утвердил ныне известное название.
Как справедливо замечено, главная цель сатаны уверить окружающих, что его не существует. Но это для начинающих грешников, лишь вступающих на скользкую тропу. А грешников в «законе», закоренелых и самовлюбленных, «консультант» настойчиво уверяет в своем существовании. Для этого предъявляются все, в том числе и «последние», доказательства. «- Но умоляю вас на прощанье, поверьте хоть в то, что дьявол существует! О большем я уж вас и не прошу. Имейте в виду, что на это существует седьмое доказательство, и уж самое надежное! И вам оно сейчас будет предъявлено.» Доказав же свое существование, предстает всемогущим властителем, жестко навязывающим свою волю. Преждевременно и нераскаянно по вине «консультанта» уходят из жизни главные герои романа. Наигравшись их трагедией, выпив души, Воланд распоряжается их судьбой, даруя в конце некий «покой». Не окажется ли и покой очередным обманом. Что ожидает героев в конце «лунной дорожки»?
Оторванные головы, застреленные и изгнанные люди, отправленные в больницы и психушки, погромы и мошенничества - все это вызывает восхищение Булгакова. А через автора передается и легковерным читателям. Как часто читатель вслед за Михаилом Афанасьевичем восклицает: «Так им и надо!». Думаю, что здесь автор угадал «музыку» времени. Герои романа - «человеческий материал», «винтики», над которым можно безнаказанно творить любые эксперименты. Духовные в книге, социальные в жизни. И уже только поэтому я не отнесу роман к русской классической литературе с ее гуманизмом, добротой, верой в человека.
Достойных соперников у Воланда в романе нет. По мере повествования в честь Мессира все громче раздаются славословия его новоявленных адептов - Мастера и Маргариты. Наказаны посмевшие спорить с сатаной местечковый философ Берлиоз и бездарный поэт-энтузиаст Бездомный.
Немало комментаторов романа видят в нем утверждение дуалистических принципов о равноценности и равнозначности Добра и Зла, их тесной взаимосвязи и взаимообусловленности. Что ж, дуализм был не новостью для современников Булгакова, а тем более его идейных предшественников. В частности, для Дмитрия Мережковского с его идеей «двойной бездны»: «Небо - вверху, небо - внизу, звёзды - вверху, звёзды - внизу. Всё, что вверху, всё и внизу…».
Роман глубоко личен для больного Булгакова. Авторская грусть и безысходность разлиты на его страницах. Даже любовь мрачна, какая-то пагубная страсть. Впрочем, в романе есть и блестящий юмор. Настоящими «гэгами» являются похождения черного кота. Остро подмечены типажи московских обывателей, со знанием дела подмечены «тайны» их профессий и ремесел.
Что ж, вспомнив еще раз булгаковский роман, вспомним и совет мудрого царя Екклезиаста. «И предал я сердце мое тому, чтобы познать мудрость и познать безумие и глупость; и узнал, что и это - томление духа. Потому что во многой мудрости много печали; и кто умножает познания, умножает скорбь».
Константин ЕРОФЕЕВ,
г. Санкт-Петербург
В содержание номера
К списку номеров
Источник: http://www.duel.ru/200609/?09_7_2