по секрету
о весне, слово "хуй" прописано три раза - всех дел на копейку
Мы ее приближаем, пусть кому-то не спится от лязга спиц колесниц в чудовищном ристалище, или кто-то беспомощен на спине черепахой покатой, мы ее приближаем. На воробьиный шажок удлиняется хуйдень, чуть больше солнца, отраженного в снеге, во взгляде, в утре улыбчивом.
Чуть теплее, пусть минус десять, но это чутье на красоту, на смешанность чувств в густом супе жизни.
В этом флаконе (сообщение для Таоки и Хлои) вопли нерожденных апельсинов, жадных до солнца. Там чуть нашей будущей весны, их привезенное средиземное лето, смешит брызгами, раздавленной горечью, нечаянной радостью быть просто.
Маникюр - да, и всегда. Настоящий, не обманка, и раз уж весна в программе, то глиттерами on top по вкусу, у меня - цвета шампанского.
Нежность рук, как и губ - или от хуя, или на кухню, тесто ставить, гладить и бить, выпестовывать.
В волосы ленту, убегающий вечно шелк.
В оливковое гретое масло травы с морского берега, розмарин и тимьян.
Огонь разводить, в печи ли, в плите на кухне, но жарко чтоб.
Из теста вязать узлы удач, давать возвеличиться, печь в пекле золотисто, купать в ароматном масле, топить и спасать заново.
Тренировать запястье в изяществе - или хуем же, или чай наливать, янтарь, красное дерево, жасминовая зелень плещется в белом фарфоре, дзынь о блюдце нечаянно специально.
Товарищей своих, любовников, мужей (кто еще?) отогревать от зимы, от дел, обязательно.
Сидеть в изножье, глядеть снизу вверх, белозубо есть яблоки во имя талии, слушать и улыбаться чуть, как и той весны пока всего-ничего. Случайно собрать себе целое настроение из разного праздного, и из шелка белья и сатина простыней.
Согретые друзья обзывают нас блядями"прекрасными созданьями", фаленопсисы остервенело цветут промеж бантов сенполий, а ебаная ванда - нет.
Она и вправду такая, безъяйцевый шерстяной подлецк нахально овладевает ею, роняя усы в воздушные корни.
Точно говорю - весна, зима уже не считается.
Мы ее приближаем, пусть кому-то не спится от лязга спиц колесниц в чудовищном ристалище, или кто-то беспомощен на спине черепахой покатой, мы ее приближаем. На воробьиный шажок удлиняется хуйдень, чуть больше солнца, отраженного в снеге, во взгляде, в утре улыбчивом.
Чуть теплее, пусть минус десять, но это чутье на красоту, на смешанность чувств в густом супе жизни.
В этом флаконе (сообщение для Таоки и Хлои) вопли нерожденных апельсинов, жадных до солнца. Там чуть нашей будущей весны, их привезенное средиземное лето, смешит брызгами, раздавленной горечью, нечаянной радостью быть просто.
Маникюр - да, и всегда. Настоящий, не обманка, и раз уж весна в программе, то глиттерами on top по вкусу, у меня - цвета шампанского.
Нежность рук, как и губ - или от хуя, или на кухню, тесто ставить, гладить и бить, выпестовывать.
В волосы ленту, убегающий вечно шелк.
В оливковое гретое масло травы с морского берега, розмарин и тимьян.
Огонь разводить, в печи ли, в плите на кухне, но жарко чтоб.
Из теста вязать узлы удач, давать возвеличиться, печь в пекле золотисто, купать в ароматном масле, топить и спасать заново.
Тренировать запястье в изяществе - или хуем же, или чай наливать, янтарь, красное дерево, жасминовая зелень плещется в белом фарфоре, дзынь о блюдце нечаянно специально.
Товарищей своих, любовников, мужей (кто еще?) отогревать от зимы, от дел, обязательно.
Сидеть в изножье, глядеть снизу вверх, белозубо есть яблоки во имя талии, слушать и улыбаться чуть, как и той весны пока всего-ничего. Случайно собрать себе целое настроение из разного праздного, и из шелка белья и сатина простыней.
Согретые друзья обзывают нас блядями"прекрасными созданьями", фаленопсисы остервенело цветут промеж бантов сенполий, а ебаная ванда - нет.
Она и вправду такая, безъяйцевый шерстяной подлецк нахально овладевает ею, роняя усы в воздушные корни.
Точно говорю - весна, зима уже не считается.