Солнечные пятна. Зороастрийская легенда
Рассказывают, что в стране парсов жили три сестры. Две вышли замуж за богатых сановников, а третья любила демона, который приходил к ней по ночам. Те две, которые вышли за богатых, жили праздно и ничего не делали, потому что были богаты. Каждое утро их сестра, та, что любила демона, усаживала их у окна, и они весь день сидели у окна и смотрели на солнце, эта пара. Один арабский астролог сказал им, что видел солнце сквозь платок, которое этот астролог выкрасил ореховым соком, и он (тот, что выкрасил платок), сказал тем двум, сидящим у окна, что видел сквозь черный платок пятна на солнце. И вот они, эти две, которым астролог сказал такие слова, сидели у окна и смотрели на солнце, чтобы увидеть пятна, о которых им сказали, и видели эти пятна и знали про солнце многое. Они говорили, что солнце скоро погаснет, потому что день ото дня оно светит все тусклее, и ничего не останется - только эти пятна, которые астролог видел сквозь платок.
А их сестра (та, которая любила демона) каждую ночь встречалась с демоном, который любил ее. Он приходил из страны, куда уходят мертвые, и никогда не возвращался тем путем, каким пришел. Таким был демон, который любил ее, эту сестру. А она, эта сестра, любила демона, красота которого ласкала ее тело и наполняла его жизнью, которая больше, чем жизнь. Когда он брал ее нежно в свои сильные руки, она, эта девушка, закрывала глаза и роняла голову на его плечо, упругое, как лепестки, собранные в бутон накануне цветения, и целовала его ключицу, как будто через пропасть перекинут мост из яшмы, и на мост брошено шелковое покрывало. И когда его ресницы находили висок этой девушки, она слышала двух мотыльков, которые любили друг друга в темноте. И ей становилось жарко, и свежесть и прохладу она пила из его дыхания, как будто ветер с Запада, откуда он приходил, нес над волнами аромат нарциссов, которые расцвели вчерашним утром в аравийских песках - весной, эти нарциссы - и запах лаванды с высоких гор, и амбры, которую извергают из себя причудливые рыбы над морской водой, откуда они поднимаются, эти рыбы, чтобы извергнуть амбру на морскую воду. И когда ее пальцы - пальцы этой девушки, которая любила демона - прятались в его волосах (как струи реки эти волосы, и как лепестки гиацинта), то они, эти пальцы, искали друг друга и не могли найти друг друга.
Он уходил до рассвета, этот демон, любимый девушкой, и всегда уходил другой дорогой - не той, которой пришел.
Сёстры девушки, которая любила демона, знали, что их сестра, эта девушка, любила демона, и они (эта пара) смеялись над ней, и ее демоном, и любовью, которая была между ними (демоном и сестрой). Она просыпалась поутру свежая от счастья, и ее кожа пахла лаской ее демона. А они (эта пара), говорили ей, когда она усаживала их у окна лицом к свету, чтобы те смотрели в окно на пятна, о которых слышали от арабского астролога: «У твоего демона кожа в веснушках. Он урод, твой демон, у него веснущатая кожа, как у демона, у которого лицо в веснушках».
Она услышала их слова, которые сказали они, эта пара, и она отвечала им: «Если бы у него были веснушки, то я бы не смогла удержаться и танцевала бы, и еще пела, и снимала с себя одежды всякий раз, когда увижу человека с веснушками на лице. И пусть я увидела бы на лице прохожего, лишь одно темное пятнышко из пыли, налипшей на каплю пота, я все равно танцевала бы и пела, и снимала с себя одежды, и целовала бы это только мной увиденное пятно, и ласкала бы его губами так нежно, что оно захотело бы навсегда остаться с ними, это пятно, и я целовала бы его, пока оно не осталось бы на моих счастливых губах. Мой демон - прекрасней самой красоты. Ибо красиво лишь то, что ему подобно. Его же красота не знает подобия».
Но они только смеялись, облитые солнечными лучами, и они не понимали ее слов, потому что она говорила о том, что они не понимали. Они говорили, и они удивлялись, и говорили при этом, удивляясь: «Что может сказать нам она, вот эта, которая любит демона с лицом, как у демона в веснушках?» И они смелись, залитые светом, но они смеялись не от радости, что их украшает свет солнца, а потому что эта девушка, их сестра, любит демона, которого они не любили.
И тогда (когда она услышала это), она пошла к обрыву, где обычно прощалась с демоном, когда демон уходил от нее (это было за миг до утренней зари - тогда он уходил от нее), и она стала звать своего демона, чего раньше не делала, потому что он всегда приходил сам, едва погаснет вечерняя заря. Она могла бы подождать, чтобы дождаться его, своего демона, которого она так любила, но она не могла ждать и боялась не дождаться его, потому что ее сердце теснил холод снаружи, а изнутри его разрывала любовь - слишком большая для ее сердца, которое билось у нее в груди. И она встала на краю пропасти и крикнула в пропасть, чтобы эхо подняло ее голос до самых небес: «Мне осталось ждать только один миг, чтобы солнце в моих глазах погасло, и ночь настала для меня!» Так она закричала, словно уходила вечерняя заря, и настала ее ночь, когда приходит демон.
И ее голос, ударившись о дно пропасти, взлетел к небесам, и солнце помрачилось, словно на него легла тень Аримана (демона зла). И среди дня наступила ночь, и стало темно, как ночью, отчего люди, звери и птицы стали плакать, и никто из них не знал, кто из них плачет больше, потому что не видели друг друга. Только две сестры у окна смеялись, но она не слышала смех своих сестер, потому что она забывала о других, когда демон приходил к ней.
Он пришел к ней не обычной дорогой, которой приходил к ней каждую ночь, а с другой стороны - из тех краев, куда он уходил от нее. Лицо его было закрыто черным плащом, словно он, этот плащ, был сшит из тени Аримана (демона зла). Она прижала свое лицо к плащу, который прижала к своему лицу, чтобы увидеть красоту его лица, которое он закрыл плащом. Никогда прежде она не вглядывалась в его лицо (ей не нужно было смотреть на него, когда он был рядом). Когда он был рядом, он ласкал ее, а она закрывала глаза, когда он ласкал ее. И только сейчас, сквозь ткань его плаща, она увидела его лицо близко от своего лица. И чем дольше она смотрела, тем меньше она видела, и тем страшнее ей становилось. В его лице все было движением, но всё это движение не было жизнью. Словно смерть, умирая, убивала себя. Она увидела мир, который горел и взрывался и горел жарче, чем горячий ад. Там, где она искала его лицо, все уничтожало само себя без боли и без жалости, потому что для боли и жалости нужно жить, а там, куда она глядела, все было мертво, но и мертвым оно не было, потому что для того, чтобы стать мертвым, нужно прежде жить.
Она забыла от страха всё, что хотела сказать ему, и помнила только то, что всегда хотела сказать ему. И она сказала: «Я хочу сгореть в твоем огне». Так говорят женщины в стране парсов, когда дают брачный обет, чтобы им не жить вдовами. «Да будет так! - сказал он, - моя смерть будет твоей смертью. Ты будешь моей женой, и умрешь, когда я умру, и ты сгоришь в пламени моего последнего огня». Она закрыла глаза и радость объяла ее, потому что она опять ощутила жизнь в себе - такую жизнь, которая больше, чем жизнь и больше, чем любая жизнь. И она засмеялась, потому что ей открылось, где спрятаны его жизнь и его красота. Что он хранит свою жизнь и свою красоту не в себе, что она сама - хранилище его жизни и красоты, что свою красоту и жизнь он хранит в ней. Потому что он наполняет своей жизнью и красотой все, на что он смотрит, а в себе самом он не прячет ни красоты, ни жизни. Потому что он не был человеком.
Ведь люди не могут отдавать свою жизнь и красоту, и они, люди, обречены изнашивать свою красоту всю жизнь, и вместе с жизнью они расстаются с последними следами красоты, которую не могут дарить и наследовать. Он же, который был больше, чем человек, сокровище своей жизни и красоты раздавал без счета - всему, на что бросал он свой взгляд (а от его взгляда ничто не укроется). А когда он уходил на запад, ничто не было красиво, потому что нет красоты там, где нет его света, и ночью красиво лишь то, что светит на себя огненной росой лампад и светильников, луны и звезд, в которых хранится воспоминание о нем.
И она, смеясь, пошла от него прочь - навстречу вечеру, в который ее муж придет к ней, и пока она уходила от него, она видела, как от ее ног впереди нее выросла ее тень, и вся сторона, которой она шла позади собственной тени, налилась красотой и жизнью. Всякое дыхание приветствовало ее, потому что все видели, глядя на нее, ктó она.
Ей встретился на пути арабский астролог - тот, что увидел сквозь черную ткань солнечные пятна (за тканью, которой он закрывал глаза от солнца). Он сказал ей, чтобы она передала сестрам его слова, которые он просил в точности запомнить. Этой короткой ночью, которая настала среди дня, когда солнце скрыло себя темным пологом, он закрыл глаза и видел сон, полный глубокого смысла. В этом сне ему открылось, что солнце (то, что на небе) - это крошечная постель, узкая в длину и короткая в ширину. На ней лежат юноша и девушка и любят друг друга. И они любят друг друга, тесно прижавшись друг к другу, потому что постель, на которой они лежат, узка и коротка. И чтобы не упасть с нее, любя друг друга, им нужно крепко держаться друг за друга, покуда светит солнце, которое стало их постелью. «Я запомнил смысл сна, который не выразить словами. И ты запомни смысл того, что я тебе сказал, ибо истина открылась моим очам, когда я закрыл их,» - сказал он.
Она вошла в дом, где сестры, смеясь, сидели у окна и смеялись, сидя у окна, эти сестры, которых не напугало затмение солнца и света, который солнце дает всем для жизни под солнцем. Они сидели и смеялись рядом с окном, переливаясь в лучах солнца, словно жемчужины. Но они не видели своей красоты в лучах солнечного света. Они смеялись и говорили: «Солнце - это черные пятна. Мы смотрели на солнце день за днем, и день ото дня этих пятен было все больше на этом солнце - их было все больше и больше. Вчера сквозь них еще пробивался свет двух-трех угольков, и мы их видели. Но вот осталась одна зола! Так нам сказал ученый старик из Магриба, который смотрел на солнце сквозь черноту. Он сказал: на солнце пятна. Оно сгорит, ибо ему тоже положен предел».
И они смеялись над солнцем, как над непогребенным мертвецом. И каждая сестра ощупывала лицо другой сестры, чтобы точно знать, что другая сестра - та тоже смеется вместе со своей смеющейся сестрой.
Сестра, которая не смеялась, сказала: «Я говорила с волшебником из Магриба. Он наказал не забыть и сказать вот что.
«Жизнь любящего перетекает в любимого. И если любимый умрет, то вместе с ним умирает и любящий, потому что разбился кувшин, который наполнил он своей жизнью, ни капли не утаив для себя самого. И если умирает любимый, и жизнь покидает его, то не один умирает он - две жизни покидают его, ибо не вернуть дней своей жизни, однажды отданных. Так любящие хранят свою жизнь в любимых, а им самим, любящим, ничего не страшно, когда любят, ибо жизнь их и душа не с ними, а спрятана в любимом. И не страшны им напасти, презирают они их, не боятся они потерять душу и жизнь свою, потому что не с ними душа их и жизнь. И свою красоту любящий прячет в любимого, словно драгоценность в драгоценный ларец, и всем он становится не мил с лица. Ведь если любящий любит, что проку от его красоты тем, кого он не любит? Девушки не засматриваются на женатых мужчин, и мужчины не посягают на женщин, чьи глаза полны красотой мужа, и не вмещают их глаза более ничего, кроме красоты мужа».
«Кто это говорит? - спрашивали сестры одна у другой, - не та ли, которая ищет красоту среди веснушек?»
«Я облита красотой моего любимого. И пятна на моем лице - следы его любви ко мне. Его же красота не знает изъяна, ибо она многолика и вмещает в себя всю красоту мира, где светит солнце».
Эта женщина, которая стала женой Солнца, жива поныне, ибо Солнце, ее муж, сказал, что она переживет его на одно мгновенье, чтобы сгореть в пламени его последнего огня. Когда она выходит из своего дома, свет солнца превращает ее волосы в серебряную кудель, а ее кожу - в складки золотой парчи, и на золоте ее кожи веснушки - это россыпь драгоценных камней. Многие считают ее некрасивой, и говорят «она старуха», ибо не видят ее красоты, потому что ее красоте нет до них дела. Весь день она радуется, глядя вокруг себя, и насыщает глаза всем, что вокруг, словно всё сущее в мире, где светит солнце, это зеркала, откуда улыбается ей красота ее мужа, который Солнце. А ночью, когда он расстается на западе с трудами дня, он приходит к ней и наполняет ее жизнью, радостью и красотой.
С той поры детей, любимых солнцем, можно узнать по веснушкам на их лице, потому что у детей, которых особенно любит солнце, веснущатые лица, словно солнечные пятна, которых не видно на солнце. Но на лицах взрослых людей нет веснушек, потому что никого не любит Солнце так, как эту женщину, что сгорит в его последнем огне.
Зороастрийская легенда
А их сестра (та, которая любила демона) каждую ночь встречалась с демоном, который любил ее. Он приходил из страны, куда уходят мертвые, и никогда не возвращался тем путем, каким пришел. Таким был демон, который любил ее, эту сестру. А она, эта сестра, любила демона, красота которого ласкала ее тело и наполняла его жизнью, которая больше, чем жизнь. Когда он брал ее нежно в свои сильные руки, она, эта девушка, закрывала глаза и роняла голову на его плечо, упругое, как лепестки, собранные в бутон накануне цветения, и целовала его ключицу, как будто через пропасть перекинут мост из яшмы, и на мост брошено шелковое покрывало. И когда его ресницы находили висок этой девушки, она слышала двух мотыльков, которые любили друг друга в темноте. И ей становилось жарко, и свежесть и прохладу она пила из его дыхания, как будто ветер с Запада, откуда он приходил, нес над волнами аромат нарциссов, которые расцвели вчерашним утром в аравийских песках - весной, эти нарциссы - и запах лаванды с высоких гор, и амбры, которую извергают из себя причудливые рыбы над морской водой, откуда они поднимаются, эти рыбы, чтобы извергнуть амбру на морскую воду. И когда ее пальцы - пальцы этой девушки, которая любила демона - прятались в его волосах (как струи реки эти волосы, и как лепестки гиацинта), то они, эти пальцы, искали друг друга и не могли найти друг друга.
Он уходил до рассвета, этот демон, любимый девушкой, и всегда уходил другой дорогой - не той, которой пришел.
Сёстры девушки, которая любила демона, знали, что их сестра, эта девушка, любила демона, и они (эта пара) смеялись над ней, и ее демоном, и любовью, которая была между ними (демоном и сестрой). Она просыпалась поутру свежая от счастья, и ее кожа пахла лаской ее демона. А они (эта пара), говорили ей, когда она усаживала их у окна лицом к свету, чтобы те смотрели в окно на пятна, о которых слышали от арабского астролога: «У твоего демона кожа в веснушках. Он урод, твой демон, у него веснущатая кожа, как у демона, у которого лицо в веснушках».
Она услышала их слова, которые сказали они, эта пара, и она отвечала им: «Если бы у него были веснушки, то я бы не смогла удержаться и танцевала бы, и еще пела, и снимала с себя одежды всякий раз, когда увижу человека с веснушками на лице. И пусть я увидела бы на лице прохожего, лишь одно темное пятнышко из пыли, налипшей на каплю пота, я все равно танцевала бы и пела, и снимала с себя одежды, и целовала бы это только мной увиденное пятно, и ласкала бы его губами так нежно, что оно захотело бы навсегда остаться с ними, это пятно, и я целовала бы его, пока оно не осталось бы на моих счастливых губах. Мой демон - прекрасней самой красоты. Ибо красиво лишь то, что ему подобно. Его же красота не знает подобия».
Но они только смеялись, облитые солнечными лучами, и они не понимали ее слов, потому что она говорила о том, что они не понимали. Они говорили, и они удивлялись, и говорили при этом, удивляясь: «Что может сказать нам она, вот эта, которая любит демона с лицом, как у демона в веснушках?» И они смелись, залитые светом, но они смеялись не от радости, что их украшает свет солнца, а потому что эта девушка, их сестра, любит демона, которого они не любили.
И тогда (когда она услышала это), она пошла к обрыву, где обычно прощалась с демоном, когда демон уходил от нее (это было за миг до утренней зари - тогда он уходил от нее), и она стала звать своего демона, чего раньше не делала, потому что он всегда приходил сам, едва погаснет вечерняя заря. Она могла бы подождать, чтобы дождаться его, своего демона, которого она так любила, но она не могла ждать и боялась не дождаться его, потому что ее сердце теснил холод снаружи, а изнутри его разрывала любовь - слишком большая для ее сердца, которое билось у нее в груди. И она встала на краю пропасти и крикнула в пропасть, чтобы эхо подняло ее голос до самых небес: «Мне осталось ждать только один миг, чтобы солнце в моих глазах погасло, и ночь настала для меня!» Так она закричала, словно уходила вечерняя заря, и настала ее ночь, когда приходит демон.
И ее голос, ударившись о дно пропасти, взлетел к небесам, и солнце помрачилось, словно на него легла тень Аримана (демона зла). И среди дня наступила ночь, и стало темно, как ночью, отчего люди, звери и птицы стали плакать, и никто из них не знал, кто из них плачет больше, потому что не видели друг друга. Только две сестры у окна смеялись, но она не слышала смех своих сестер, потому что она забывала о других, когда демон приходил к ней.
Он пришел к ней не обычной дорогой, которой приходил к ней каждую ночь, а с другой стороны - из тех краев, куда он уходил от нее. Лицо его было закрыто черным плащом, словно он, этот плащ, был сшит из тени Аримана (демона зла). Она прижала свое лицо к плащу, который прижала к своему лицу, чтобы увидеть красоту его лица, которое он закрыл плащом. Никогда прежде она не вглядывалась в его лицо (ей не нужно было смотреть на него, когда он был рядом). Когда он был рядом, он ласкал ее, а она закрывала глаза, когда он ласкал ее. И только сейчас, сквозь ткань его плаща, она увидела его лицо близко от своего лица. И чем дольше она смотрела, тем меньше она видела, и тем страшнее ей становилось. В его лице все было движением, но всё это движение не было жизнью. Словно смерть, умирая, убивала себя. Она увидела мир, который горел и взрывался и горел жарче, чем горячий ад. Там, где она искала его лицо, все уничтожало само себя без боли и без жалости, потому что для боли и жалости нужно жить, а там, куда она глядела, все было мертво, но и мертвым оно не было, потому что для того, чтобы стать мертвым, нужно прежде жить.
Она забыла от страха всё, что хотела сказать ему, и помнила только то, что всегда хотела сказать ему. И она сказала: «Я хочу сгореть в твоем огне». Так говорят женщины в стране парсов, когда дают брачный обет, чтобы им не жить вдовами. «Да будет так! - сказал он, - моя смерть будет твоей смертью. Ты будешь моей женой, и умрешь, когда я умру, и ты сгоришь в пламени моего последнего огня». Она закрыла глаза и радость объяла ее, потому что она опять ощутила жизнь в себе - такую жизнь, которая больше, чем жизнь и больше, чем любая жизнь. И она засмеялась, потому что ей открылось, где спрятаны его жизнь и его красота. Что он хранит свою жизнь и свою красоту не в себе, что она сама - хранилище его жизни и красоты, что свою красоту и жизнь он хранит в ней. Потому что он наполняет своей жизнью и красотой все, на что он смотрит, а в себе самом он не прячет ни красоты, ни жизни. Потому что он не был человеком.
Ведь люди не могут отдавать свою жизнь и красоту, и они, люди, обречены изнашивать свою красоту всю жизнь, и вместе с жизнью они расстаются с последними следами красоты, которую не могут дарить и наследовать. Он же, который был больше, чем человек, сокровище своей жизни и красоты раздавал без счета - всему, на что бросал он свой взгляд (а от его взгляда ничто не укроется). А когда он уходил на запад, ничто не было красиво, потому что нет красоты там, где нет его света, и ночью красиво лишь то, что светит на себя огненной росой лампад и светильников, луны и звезд, в которых хранится воспоминание о нем.
И она, смеясь, пошла от него прочь - навстречу вечеру, в который ее муж придет к ней, и пока она уходила от него, она видела, как от ее ног впереди нее выросла ее тень, и вся сторона, которой она шла позади собственной тени, налилась красотой и жизнью. Всякое дыхание приветствовало ее, потому что все видели, глядя на нее, ктó она.
Ей встретился на пути арабский астролог - тот, что увидел сквозь черную ткань солнечные пятна (за тканью, которой он закрывал глаза от солнца). Он сказал ей, чтобы она передала сестрам его слова, которые он просил в точности запомнить. Этой короткой ночью, которая настала среди дня, когда солнце скрыло себя темным пологом, он закрыл глаза и видел сон, полный глубокого смысла. В этом сне ему открылось, что солнце (то, что на небе) - это крошечная постель, узкая в длину и короткая в ширину. На ней лежат юноша и девушка и любят друг друга. И они любят друг друга, тесно прижавшись друг к другу, потому что постель, на которой они лежат, узка и коротка. И чтобы не упасть с нее, любя друг друга, им нужно крепко держаться друг за друга, покуда светит солнце, которое стало их постелью. «Я запомнил смысл сна, который не выразить словами. И ты запомни смысл того, что я тебе сказал, ибо истина открылась моим очам, когда я закрыл их,» - сказал он.
Она вошла в дом, где сестры, смеясь, сидели у окна и смеялись, сидя у окна, эти сестры, которых не напугало затмение солнца и света, который солнце дает всем для жизни под солнцем. Они сидели и смеялись рядом с окном, переливаясь в лучах солнца, словно жемчужины. Но они не видели своей красоты в лучах солнечного света. Они смеялись и говорили: «Солнце - это черные пятна. Мы смотрели на солнце день за днем, и день ото дня этих пятен было все больше на этом солнце - их было все больше и больше. Вчера сквозь них еще пробивался свет двух-трех угольков, и мы их видели. Но вот осталась одна зола! Так нам сказал ученый старик из Магриба, который смотрел на солнце сквозь черноту. Он сказал: на солнце пятна. Оно сгорит, ибо ему тоже положен предел».
И они смеялись над солнцем, как над непогребенным мертвецом. И каждая сестра ощупывала лицо другой сестры, чтобы точно знать, что другая сестра - та тоже смеется вместе со своей смеющейся сестрой.
Сестра, которая не смеялась, сказала: «Я говорила с волшебником из Магриба. Он наказал не забыть и сказать вот что.
«Жизнь любящего перетекает в любимого. И если любимый умрет, то вместе с ним умирает и любящий, потому что разбился кувшин, который наполнил он своей жизнью, ни капли не утаив для себя самого. И если умирает любимый, и жизнь покидает его, то не один умирает он - две жизни покидают его, ибо не вернуть дней своей жизни, однажды отданных. Так любящие хранят свою жизнь в любимых, а им самим, любящим, ничего не страшно, когда любят, ибо жизнь их и душа не с ними, а спрятана в любимом. И не страшны им напасти, презирают они их, не боятся они потерять душу и жизнь свою, потому что не с ними душа их и жизнь. И свою красоту любящий прячет в любимого, словно драгоценность в драгоценный ларец, и всем он становится не мил с лица. Ведь если любящий любит, что проку от его красоты тем, кого он не любит? Девушки не засматриваются на женатых мужчин, и мужчины не посягают на женщин, чьи глаза полны красотой мужа, и не вмещают их глаза более ничего, кроме красоты мужа».
«Кто это говорит? - спрашивали сестры одна у другой, - не та ли, которая ищет красоту среди веснушек?»
«Я облита красотой моего любимого. И пятна на моем лице - следы его любви ко мне. Его же красота не знает изъяна, ибо она многолика и вмещает в себя всю красоту мира, где светит солнце».
Эта женщина, которая стала женой Солнца, жива поныне, ибо Солнце, ее муж, сказал, что она переживет его на одно мгновенье, чтобы сгореть в пламени его последнего огня. Когда она выходит из своего дома, свет солнца превращает ее волосы в серебряную кудель, а ее кожу - в складки золотой парчи, и на золоте ее кожи веснушки - это россыпь драгоценных камней. Многие считают ее некрасивой, и говорят «она старуха», ибо не видят ее красоты, потому что ее красоте нет до них дела. Весь день она радуется, глядя вокруг себя, и насыщает глаза всем, что вокруг, словно всё сущее в мире, где светит солнце, это зеркала, откуда улыбается ей красота ее мужа, который Солнце. А ночью, когда он расстается на западе с трудами дня, он приходит к ней и наполняет ее жизнью, радостью и красотой.
С той поры детей, любимых солнцем, можно узнать по веснушкам на их лице, потому что у детей, которых особенно любит солнце, веснущатые лица, словно солнечные пятна, которых не видно на солнце. Но на лицах взрослых людей нет веснушек, потому что никого не любит Солнце так, как эту женщину, что сгорит в его последнем огне.
Зороастрийская легенда