Flera nya låtar
татхагата
Всё, что осталось у меня -
осенние листья,
желтая шапка и
ботинки, поющие, как сверчки,
когда идешь по асфальту.
В моём кармане - пылающее сердце,
равнинные ветер, вечер, пустота.
Все чёрные ходы и лестницы,
как в давно забытой игре
из прошлого, где
меня еще не существовало,
разбились на классы.
Но не нашли того солнца,
которое стало бы раем...
так и шагаю
из клетки в клетку:
блуждающий огонек в поющих ботинках.
Cauchemar
Они прячутся в дождевых каплях:
крошечные, взъерошенные, веретенообразные.
В полночь начинают донимать меня
памятью, манией, разностью,
вычетая секунды, окружности, жизни кубы...
майя... не закусить губы -
не удержать рвущийся вовне голос,
не захлопнуть его в глотке. Первый колосс
лунный
спустится в комнату на цыпочках,
вышагнет в сон,
Спящему шепнуть: спасен.
Спасен!
Mimicry av andras lycka
Мое несносное горение,
Прощеное воскресение
С отключенным телефоном:
Здесь слишком много заколоченных окон,
Толстых стен, колючей проволоки,
Проволочек, вен, свечного олова,
Глаз, захлопнутых ресницами…
Под друзей именами мздоимцами…
В конце недели
заперты комнат двери.
В лесах плодятся хищные звери,
Острозубы и языкаты,
Сохаты…
И в каждой пасти - клык ядовитый
Но если бы я и остался убитый,
То не этой мохнатой сволочью.
На стене - плакаты, мелочь, полочки
С избитыми Веранадеждалюба…
Носком правой ноги я касаюсь стула
Все еще - все же как воздуха много
И пространства округ
Неизменно
Пустого.
2000 Änglar
Я хочу, чтобы ты почувствовал ангелов этого места.
Ангелов пустоты, ангелов безумия,
Ангелов одиночества и ангелов дороги.
Бесплотных, пернатых, заплаканных, гордых, юродивых, непобедимых -
Ангелов опустошения, ютящихся у кормушек,
Вдоль всех дорог старого света.
«Достигнув вершины, продолжить восхождение»:
Все преграды реального, все его взлеты, все твои падения,
Застывшие на кончике алхимической иглы,
Не более чем игры, которые мы выбираем,
В которые нам так хочется верить,
Которыми мы так часто стремимся быть -
Аляповые декорации фальшивых представлений, -
Чтобы упрочить свое положение Здесь.
Но где это Здесь, в каком времени, в каком пространстве?
Наши обритые головы подобны воздушным шарам,
Несомым ветрами над ландшафтами памяти:
Цветастые пятна далеко внизу, там -
Вот и все, что останется от воспоминаний,
От людей, от несказанных слов. От нас самих,
В реальности близких - путаница, без пяти минут
ничто.
И стоя здесь и сейчас на вершине
Любой окаменелости,
Любой складки,
Каждой выспренной правды,
Ты смело можешь сказать:
Нагим я пришел в этот мир,
Нагим и беспомощным, злым,
Неготовым принять его руку,
Протянутую мне сквозь боль, дождь и время,
Неготовым протянуть
Свою руку в ответ
Кому бы то ни было...
Но все же, все же, все же,
Мне кажется, что
Тебе стоит, наконец-то, проснуться.
Stängt Raga
Летел сквозь улицы,
Электричеством пьяный трамвайным.
Каждое явное становилось обратно -
тайным
И если даже ты
Не раскроишь своих глаз скорлупы
Улица не станет плотностью,
туманностью, платьем, трупом,
Медной монетой, брошенной под ноги.
Но останется слякотью,
Поводом,
Телефонным номером,
Многовольтным проводом
Тысячеликой, глупой, оплеванной
...многоточие...
<...>
Она носила грозу за пазухой
И питала странное пристрастие к крохотным зонтикам…
Осенью на школьном дворе сжигали опавшие листья,
Прошлогодняя музыка скрипела по коридорам своими ортопедическими ботинками,
А на главной площади отцы города устраивали праздник мертвых:
Старики запускали воздушных змеев
И смотрели долгими глазами в небо, лишенное сострадания.
В конце сентября ветер согнал их сюда, голоса слепых птиц Арктики:
Птичьи наречия, разряженные в пух и перья - одно к одному.
Мы сидели у подножья башни и ждали, когда она разожмет ладони,
И толстые капли ударят в землю.
Roots Raga (igen och igen)
Я попытался развесить себя
На твоих ветвях,
Что по весне заняли все небо и
Закрыли солнце.
Так, что крохотные муравьишки и прочие букашки
Расплодились во всем своем многообразии
И теперь копошились во влажной земле,
Как курортники в Грязях.
Но я попытался развесить себя на
Твоих ветвях…
У меня было припасено все, что нужно
Карабины, полиспасты, ролики и веревка…
Когда появились индейцы я уже болтался
Одной ногой в стремени,
Мои короткие волосы врастали в землю
Со всеми ее корнями
И подземный ветер резвился в их кончиках,
Как карапуз -
В луже.
С юга наползали орды варваров,
А армии северян разбивали свои лагеря
У твоих безымянных перевалов.
Если бы ночь, наконец, подошла к концу,
Быть может,
Мы бы смогли поговорить о спасении.
Наброска
Мой август, обескровленный,
обездоленный, юный,
почти что грудной.
беспризорный,
все еще ясноглазый,
озорной,
самую малость - по-детски -
шальной,
непутевый...
вывалился в осень
спросонья, спьяну,
спиной
летел из окон,
из колясок, сквозь ладони
нежные
падал -
бесконечный и тонкокожий,
как луч
солнца
сквозь прохожих,
похожих
на тени прохожих,
в ветвях, рукавах, перьях путаясь,
пытался поймать
воздух плюсной
или вздох
другой весной брошенный,
дугой
выгибая спину, суставы,
старый
стал. весь - седой.
остановился, усталый.
до земли
не достал.
Всё, что осталось у меня -
осенние листья,
желтая шапка и
ботинки, поющие, как сверчки,
когда идешь по асфальту.
В моём кармане - пылающее сердце,
равнинные ветер, вечер, пустота.
Все чёрные ходы и лестницы,
как в давно забытой игре
из прошлого, где
меня еще не существовало,
разбились на классы.
Но не нашли того солнца,
которое стало бы раем...
так и шагаю
из клетки в клетку:
блуждающий огонек в поющих ботинках.
Cauchemar
Они прячутся в дождевых каплях:
крошечные, взъерошенные, веретенообразные.
В полночь начинают донимать меня
памятью, манией, разностью,
вычетая секунды, окружности, жизни кубы...
майя... не закусить губы -
не удержать рвущийся вовне голос,
не захлопнуть его в глотке. Первый колосс
лунный
спустится в комнату на цыпочках,
вышагнет в сон,
Спящему шепнуть: спасен.
Спасен!
Mimicry av andras lycka
Мое несносное горение,
Прощеное воскресение
С отключенным телефоном:
Здесь слишком много заколоченных окон,
Толстых стен, колючей проволоки,
Проволочек, вен, свечного олова,
Глаз, захлопнутых ресницами…
Под друзей именами мздоимцами…
В конце недели
заперты комнат двери.
В лесах плодятся хищные звери,
Острозубы и языкаты,
Сохаты…
И в каждой пасти - клык ядовитый
Но если бы я и остался убитый,
То не этой мохнатой сволочью.
На стене - плакаты, мелочь, полочки
С избитыми Веранадеждалюба…
Носком правой ноги я касаюсь стула
Все еще - все же как воздуха много
И пространства округ
Неизменно
Пустого.
2000 Änglar
Я хочу, чтобы ты почувствовал ангелов этого места.
Ангелов пустоты, ангелов безумия,
Ангелов одиночества и ангелов дороги.
Бесплотных, пернатых, заплаканных, гордых, юродивых, непобедимых -
Ангелов опустошения, ютящихся у кормушек,
Вдоль всех дорог старого света.
«Достигнув вершины, продолжить восхождение»:
Все преграды реального, все его взлеты, все твои падения,
Застывшие на кончике алхимической иглы,
Не более чем игры, которые мы выбираем,
В которые нам так хочется верить,
Которыми мы так часто стремимся быть -
Аляповые декорации фальшивых представлений, -
Чтобы упрочить свое положение Здесь.
Но где это Здесь, в каком времени, в каком пространстве?
Наши обритые головы подобны воздушным шарам,
Несомым ветрами над ландшафтами памяти:
Цветастые пятна далеко внизу, там -
Вот и все, что останется от воспоминаний,
От людей, от несказанных слов. От нас самих,
В реальности близких - путаница, без пяти минут
ничто.
И стоя здесь и сейчас на вершине
Любой окаменелости,
Любой складки,
Каждой выспренной правды,
Ты смело можешь сказать:
Нагим я пришел в этот мир,
Нагим и беспомощным, злым,
Неготовым принять его руку,
Протянутую мне сквозь боль, дождь и время,
Неготовым протянуть
Свою руку в ответ
Кому бы то ни было...
Но все же, все же, все же,
Мне кажется, что
Тебе стоит, наконец-то, проснуться.
Stängt Raga
Летел сквозь улицы,
Электричеством пьяный трамвайным.
Каждое явное становилось обратно -
тайным
И если даже ты
Не раскроишь своих глаз скорлупы
Улица не станет плотностью,
туманностью, платьем, трупом,
Медной монетой, брошенной под ноги.
Но останется слякотью,
Поводом,
Телефонным номером,
Многовольтным проводом
Тысячеликой, глупой, оплеванной
...многоточие...
<...>
Она носила грозу за пазухой
И питала странное пристрастие к крохотным зонтикам…
Осенью на школьном дворе сжигали опавшие листья,
Прошлогодняя музыка скрипела по коридорам своими ортопедическими ботинками,
А на главной площади отцы города устраивали праздник мертвых:
Старики запускали воздушных змеев
И смотрели долгими глазами в небо, лишенное сострадания.
В конце сентября ветер согнал их сюда, голоса слепых птиц Арктики:
Птичьи наречия, разряженные в пух и перья - одно к одному.
Мы сидели у подножья башни и ждали, когда она разожмет ладони,
И толстые капли ударят в землю.
Roots Raga (igen och igen)
Я попытался развесить себя
На твоих ветвях,
Что по весне заняли все небо и
Закрыли солнце.
Так, что крохотные муравьишки и прочие букашки
Расплодились во всем своем многообразии
И теперь копошились во влажной земле,
Как курортники в Грязях.
Но я попытался развесить себя на
Твоих ветвях…
У меня было припасено все, что нужно
Карабины, полиспасты, ролики и веревка…
Когда появились индейцы я уже болтался
Одной ногой в стремени,
Мои короткие волосы врастали в землю
Со всеми ее корнями
И подземный ветер резвился в их кончиках,
Как карапуз -
В луже.
С юга наползали орды варваров,
А армии северян разбивали свои лагеря
У твоих безымянных перевалов.
Если бы ночь, наконец, подошла к концу,
Быть может,
Мы бы смогли поговорить о спасении.
Наброска
Мой август, обескровленный,
обездоленный, юный,
почти что грудной.
беспризорный,
все еще ясноглазый,
озорной,
самую малость - по-детски -
шальной,
непутевый...
вывалился в осень
спросонья, спьяну,
спиной
летел из окон,
из колясок, сквозь ладони
нежные
падал -
бесконечный и тонкокожий,
как луч
солнца
сквозь прохожих,
похожих
на тени прохожих,
в ветвях, рукавах, перьях путаясь,
пытался поймать
воздух плюсной
или вздох
другой весной брошенный,
дугой
выгибая спину, суставы,
старый
стал. весь - седой.
остановился, усталый.
до земли
не достал.