Немного литературоведения
Займемся прикладным литературоведением. В 2006 году московское издательство "Новое литературное обозрение" выпустило в свет роман Эйтана Финкельштейна "Пастухи фараона". Аннотация к книге гласила:
"Описываемые в этой книге события начинаются в первый день девятнадцатого века, а заканчиваются - в последний день двадцатого. Исторические главы в ней перемежаются жизнеописанием главного героя, родившегося в России, жившего в Литве и Польше, участвовавшего во всех войнах Израиля, объездившего весь свет, но в кончном счете заблудившегося где-то в небесных коридорах. Все это происходит на фоне русской и еврейской истории, где действуют политики (от Екатерины Великой и сенатора Державина до Бен Гуриона, Хрущева и Ельцина), а также раввины, революционеры, жандармы, ученые, адвокаты, чекисты, аферисты и разные прочие персонажи".
Автор романа - человек интересный: советский диссидент-сионист, в 70-х годах живший в Вильнюсе. Основатель литовской Хельсинской группы, близкий знакомый Сахарова, да и всех остальных диссидентов, благо круг был узок.
Слева направо:Давид Леви, корреспондент Торонто Стар, академик Андрей Сахаров, Эйтан Финкельштейн, Вильнюс, 1976.
Но я на Филькенштейна и его роман никогда бы не обратил внимания, если бы среди героев не был бы выведен столь любезный моему сердцу Августинас Повилайтис, начальник Департамента госбезопасности МВД Литвы. И не один - вместе с доктором Грефе, сотрудником VI управления РСХА. А чтобы о таких персонажах знать, надо быть либо очень узкоспециализированным историком, либо быть знакомым с кем-нибудь, кто о них тебе расскажет.
Начал я читать соответствующий кусок книги Филькенштейна - и испытывал дежа-вю. Стиль уж очень специфичный, вязкий, муторный. Я с таким сталкивался только однажды. В мемуарах бывшего сотрудника госбезопасности Литвы Александра Славина. Да-да, того самого, который был главой Берлинской оперативной группы НКГБ Литвы, арестовывал Кубилюнаса и Юста. И как раз он-то про Грефе и Повилайтиса знал прекрасно.
Гм. Ну, конечно, и Славин жил в Вильнюсе, и Филькенштейн. Но представить себе, чтобы отставной чекист рассказывал действующему диссиденту истории по недавнее прошлое Литвы, Повилайтиса и Грефе - как-то трудно. Но на всякий случай сделал я себе пометочку и стал, изучая документы КГБ, смотреть на фамилию Филькенштейн.
И что бы вы думали? Нашлась связь.
У Александра Славина был младший брат Юлий. На фотографии он справа, слева - Александр, в центре их отец.
В отличие Александра, Юлий в органах госбезопасности прослужил совсем немного, до 1947 г., потом работал адвокатом, но агентурные задания выполнял. Так, в частности, разведотдел КГБ Литвы использовал его для разработки литовских эмигрантов.
Вот одно из агентурных сообщений Славина-младшего, датируемое 1979 годом.
Обратили внимание на фамилию на второй странице?
Знаком был Юлий Славин с Филькенштейном!
Ну а теперь - отрывок из романа. Прочитав его, вы быстро поймете, что меня столь сильно заинтересовало.
- Раз.
- Два.
- Пас.
- Два здесь.
Мягкий зеленоватый свет, круглый, безупречно полированный стол, простые, но удобные стулья и гарантия того, что сюда, в маленькую комнату под крышей, «случайно» не забредет говорливая хозяйка - что еще нужно для преферанса! Цезарь Соломонович Кацас не мог нарадоваться своей придумке - перенести игру в комнату, которую специально оборудовал на чердаке.
Раньше, когда они играли в гостиной, не было случая, чтобы Молли Давыдовна не нашла повод вторгнуться в мужское общество. «Цалик, господа останутся ужинать?», «Цалик, как ты думаешь…», «Цалик…» Цезарь Соломонович отчаянно мотал головой, махал руками, в который уже раз повторял любимое изречение: «Жена, шум и скатерть мешают преферансу», но ничего не помогало.
Аугустинас Повилайтис, шеф департамента безопасности и самое важное лицо в компании заядлых преферансистов, перенос игры одобрил. Правда, другой партнер, Юозас Микуцкис, между прочим, тоже немалая птица - бывший комендант Каунаса, был несколько огорчен. В гостиной он чувствовал себя уютно и был совсем не прочь поболтать с Молли Давыдовной. Но Микуцкис - человек простой. Он ходит к Кацасу пешком, не смущаясь говорит по-русски, а главное, он не очень-то нужен Цезарю Соломоновичу - больше ста литов он никогда не выигрывает. Другое дело, Повилайтис. Высокий, смуглый, с усиками «a la Гиммлер», он носит темно-синий костюм из бостона, золотые часы с большим циферблатом и приезжает к Кацасу на служебном «Шевроле». Держится Повилайтис с достоинством, говорит мало, давая понять, что каждое его слово на вес золота. Только когда он забирает выигрыш - пятьсот, а то и тысячу литов, он чуть улыбается и произносит дежурную фразу: «В следующий раз повезет кому-то другому».
Да, Повилайтис говорит мало, но знает много. Знает он, в частности, что Цалик Кац, он же Цезарь Соломонович Кацас, представитель советской фирмы «Автоэкспорт», продал в Литве в прошлом, 1938 году, всего четыре «Эмки» и один полуторатонный грузовик «ГАЗ». Правда, сколько заработал Кацас, главный сыщик Литвы не знает, но он прекрасно понимает, что заработка от пяти проданных автомобилей не хватит на содержание открытого дома, на поездки в Стокгольм, Лондон и Париж, на взятки полицейским, которые приходят к Кацасу в будни, «выигрывают» свои пятнадцать-двадцать литов и незаметно исчезают.
Незаметно для всех, но не для сотрудника полиции безопасности Лашаса, которому Повилайтис доверяет. Доверяет, потому что Лашас - сторонник испытанных методов сыска, которые он усвоил, когда служил в Жандармском управлении в Петербурге и носил фамилию Спиридонов. Да, Лашасу Повилайтис верит, но он его не любит. Не любит, потому что Лашас не говорит по-немецки, не восхищается немецким порядком, а предпочитает по-русски рубить сплеча. «Завтра у Кацаса собирается Центральный Комитет компартии, сделаем налет, арестуем…», «В университете вывесили портрет Маркса, сделаем налет, арестуем…» Царская школа - лишь бы сделать налет! Нет, в Берлине Повилайтиса учили другому. Главное - все и всех держать под контролем. А налет сделать никогда не поздно.
И еще Повилайтис не любит Лашаса, потому что Лашас антисемит. «Все евреи - коммунисты! Все евреи - шпионы!» Повилайтис знает - не все. Конечно, компартия Литвы на добрую половину состоит из евреев, но многие евреи ненавидят большевиков. Конечно, Цезарь Кацас раз в неделю посещает советское посольство и получает там деньги и инструкции. Но и майор Кайрис, адъютант министра обороны, раз в неделю посещает тот же дом, причем входит туда с туго набитыми портфелем, а выходит с туго набитым кошельком.
Наконец, Повилайтис не любит Лашаса за то, что старый сыщик с укоризной смотрит на шефа, когда тот отправляется играть к Кацасу. Возможно, он даже думает, что шеф берет взятки. Да, Лашасу с его старой школой невдомек, что он, Повилайтис, ходит к Кацасу, чтобы держать руку на пульсе. Свою руку. И вообще, если Лашас вздумает рыпаться, он выгонит его с формулировкой «за антисемитизм».
Впрочем, сегодня мысли Повилайтиса заняты не Лашасом и не Кацасом, а четвертым, самым неприметным партнером в их компании - Максом Леопольдовичем.
Макса Леопольдовича Повилайтис недолюбливает. Оно и понятно - уж очень они разные люди. Макс Леопольдович закончил юридический факультет в Петербурге и еще в царские времена защищал смутьянов и революционеров. Август Петрович с молодых лет пошел по полицейской части и сделал в независимой Литве большую карьеру. Сегодня он следит за неблагонадежными элементами, инородцами и иностранцами, сажает в тюрьму коммунистов, фашистов, польских националистов, белорусских активистов, шпионов и контрабандистов. Он разгоняет студенческие митинги и рабочие забастовки. И еще он информирует Берлин обо всем, что происходит в Литве.
Макс Леопольдович, напротив, защищает коммунистов, инородцев и иностранцев. Он никого ни о чем не информирует, но всегда требует, чтобы полицейский обвинитель Лашас назвал в суде свою настоящую фамилию и должность, которую занимал в Охранном отделении в Петербурге.
Да, Макса Леопольдовича Повилайтис недолюбливает, но и ничего против него не имеет; в конце концов, Литва - страна демократическая, и кто-то так или иначе должен защищать преступников.
Последняя поездка в Берлин все изменила.
После заседаний Интерпола Повилайтис отправился в резиденцию гестапо на Принц-Альбрехтштрассе. Куратор Литвы штурмбанфюрер СС Греффе усадил гостя в кресло, принял отчет об отношениях Литвы с Советской Россией и передал Повилайтису личную благодарность своего шефа Гейдриха. Затем он велел принести кофе, и между коллегами началась непринужденная беседа. Хозяин доверительно сообщил гостю, что Рихард Коссман, человек гестапо при «Культурфербанде» - культурном объединении литовских немцев - засыпает Принц-Альбрехтштрассе жалобами. По его словам, немцы в Литве подвергаются стеснениям в то время, как советское влияние постоянно растет. По его же словам, советское посольство в Каунасе превратилось в шпионский центр и место, где формируется «пятая колонна».
- Я думаю, это недоразумение. Правительство президента Сметоны тщательно следит за тем, чтобы интересы национальных меньшинств не ущемлялись. Мы боремся только против коммунистов, шпионов и заговорщиков.
Повилайтис сотрудничал с Греффе давно и всегда находил с ним общий язык. И доктор Греффе, в свою очередь, всегда старался помочь коллеге. Вот и на этот раз он понимающе кивнул и добродушно улыбнулся.
- Согласен, коллега, наши фольксдойче любят преувеличивать. Забудем об этом. Скажите лучше, как поживает отец нашего командарма?
- Простите, - не понял Повилайтис, - какого командарма?
- Ну, полноте, Август Петрович, - Греффе, выпускник рижской гимназии, любил блеснуть своим русским, - для чего же вы играете в карты с Максом Леопольдовичем, разве не для того, чтобы держать руку на пульсе?
Как? При чем тут Макс Леопольдович? В маленьком Каунасе не надо быть шефом политической полиции, чтобы знать, что старший сын Макса Леопольдовича, тоже адвокат, живет в Лондоне, а старшая дочь, художница, - в Ленинграде, что младший его сын уехал в Америку, а младшая дочь - в Париж. Откуда там взяться красному командарму?
- А оттуда, что у вашего скромного партнера по преферансу есть еще один сын. Совсем мальчишкой он убежал из дома, воевал в Конной армии, участвовал в походе на Варшаву, был ранен. Потом выучился на летчика, стал классным пилотом, дослужился до комбрига. Генерала, по-нашему. Это он был главным советником - фактически командующим республиканской авиацией в Испании и доставил Франко немало неприятностей. А в Монголии он просто сотворил чудо. Японцы потеряли там сотни самолетов. У нас, в Люфтваффе, его считают прекрасным стратегом и организатором. И Сталин так же считает. Недавно он сделал его командармом, назначил заместителем начальника ВВС РККА и поручил готовить авиацию к будущей войне.
Повилайтис молчал, не зная, что ответить.
- Не огорчайтесь, коллега, в нашей работе случаются недосмотры, - успокоил его Греффе, - сейчас главное дать знать Сталину, что отец его любимца является вашим… нет, лучше - нашим агентом.
Понятно, что история эта - пересказ: неточности бросаются в глаза.
Но версия причины ареста генерал-лейтенанта Якова Смушкевича, уроженца Ковенской губернии, крайне интересная - особенно с учетом того, кто, судя по всему, все это рассказал автору...
"Описываемые в этой книге события начинаются в первый день девятнадцатого века, а заканчиваются - в последний день двадцатого. Исторические главы в ней перемежаются жизнеописанием главного героя, родившегося в России, жившего в Литве и Польше, участвовавшего во всех войнах Израиля, объездившего весь свет, но в кончном счете заблудившегося где-то в небесных коридорах. Все это происходит на фоне русской и еврейской истории, где действуют политики (от Екатерины Великой и сенатора Державина до Бен Гуриона, Хрущева и Ельцина), а также раввины, революционеры, жандармы, ученые, адвокаты, чекисты, аферисты и разные прочие персонажи".
Автор романа - человек интересный: советский диссидент-сионист, в 70-х годах живший в Вильнюсе. Основатель литовской Хельсинской группы, близкий знакомый Сахарова, да и всех остальных диссидентов, благо круг был узок.
Слева направо:Давид Леви, корреспондент Торонто Стар, академик Андрей Сахаров, Эйтан Финкельштейн, Вильнюс, 1976.
Но я на Филькенштейна и его роман никогда бы не обратил внимания, если бы среди героев не был бы выведен столь любезный моему сердцу Августинас Повилайтис, начальник Департамента госбезопасности МВД Литвы. И не один - вместе с доктором Грефе, сотрудником VI управления РСХА. А чтобы о таких персонажах знать, надо быть либо очень узкоспециализированным историком, либо быть знакомым с кем-нибудь, кто о них тебе расскажет.
Начал я читать соответствующий кусок книги Филькенштейна - и испытывал дежа-вю. Стиль уж очень специфичный, вязкий, муторный. Я с таким сталкивался только однажды. В мемуарах бывшего сотрудника госбезопасности Литвы Александра Славина. Да-да, того самого, который был главой Берлинской оперативной группы НКГБ Литвы, арестовывал Кубилюнаса и Юста. И как раз он-то про Грефе и Повилайтиса знал прекрасно.
Гм. Ну, конечно, и Славин жил в Вильнюсе, и Филькенштейн. Но представить себе, чтобы отставной чекист рассказывал действующему диссиденту истории по недавнее прошлое Литвы, Повилайтиса и Грефе - как-то трудно. Но на всякий случай сделал я себе пометочку и стал, изучая документы КГБ, смотреть на фамилию Филькенштейн.
И что бы вы думали? Нашлась связь.
У Александра Славина был младший брат Юлий. На фотографии он справа, слева - Александр, в центре их отец.
В отличие Александра, Юлий в органах госбезопасности прослужил совсем немного, до 1947 г., потом работал адвокатом, но агентурные задания выполнял. Так, в частности, разведотдел КГБ Литвы использовал его для разработки литовских эмигрантов.
Вот одно из агентурных сообщений Славина-младшего, датируемое 1979 годом.
Обратили внимание на фамилию на второй странице?
Знаком был Юлий Славин с Филькенштейном!
Ну а теперь - отрывок из романа. Прочитав его, вы быстро поймете, что меня столь сильно заинтересовало.
- Раз.
- Два.
- Пас.
- Два здесь.
Мягкий зеленоватый свет, круглый, безупречно полированный стол, простые, но удобные стулья и гарантия того, что сюда, в маленькую комнату под крышей, «случайно» не забредет говорливая хозяйка - что еще нужно для преферанса! Цезарь Соломонович Кацас не мог нарадоваться своей придумке - перенести игру в комнату, которую специально оборудовал на чердаке.
Раньше, когда они играли в гостиной, не было случая, чтобы Молли Давыдовна не нашла повод вторгнуться в мужское общество. «Цалик, господа останутся ужинать?», «Цалик, как ты думаешь…», «Цалик…» Цезарь Соломонович отчаянно мотал головой, махал руками, в который уже раз повторял любимое изречение: «Жена, шум и скатерть мешают преферансу», но ничего не помогало.
Аугустинас Повилайтис, шеф департамента безопасности и самое важное лицо в компании заядлых преферансистов, перенос игры одобрил. Правда, другой партнер, Юозас Микуцкис, между прочим, тоже немалая птица - бывший комендант Каунаса, был несколько огорчен. В гостиной он чувствовал себя уютно и был совсем не прочь поболтать с Молли Давыдовной. Но Микуцкис - человек простой. Он ходит к Кацасу пешком, не смущаясь говорит по-русски, а главное, он не очень-то нужен Цезарю Соломоновичу - больше ста литов он никогда не выигрывает. Другое дело, Повилайтис. Высокий, смуглый, с усиками «a la Гиммлер», он носит темно-синий костюм из бостона, золотые часы с большим циферблатом и приезжает к Кацасу на служебном «Шевроле». Держится Повилайтис с достоинством, говорит мало, давая понять, что каждое его слово на вес золота. Только когда он забирает выигрыш - пятьсот, а то и тысячу литов, он чуть улыбается и произносит дежурную фразу: «В следующий раз повезет кому-то другому».
Да, Повилайтис говорит мало, но знает много. Знает он, в частности, что Цалик Кац, он же Цезарь Соломонович Кацас, представитель советской фирмы «Автоэкспорт», продал в Литве в прошлом, 1938 году, всего четыре «Эмки» и один полуторатонный грузовик «ГАЗ». Правда, сколько заработал Кацас, главный сыщик Литвы не знает, но он прекрасно понимает, что заработка от пяти проданных автомобилей не хватит на содержание открытого дома, на поездки в Стокгольм, Лондон и Париж, на взятки полицейским, которые приходят к Кацасу в будни, «выигрывают» свои пятнадцать-двадцать литов и незаметно исчезают.
Незаметно для всех, но не для сотрудника полиции безопасности Лашаса, которому Повилайтис доверяет. Доверяет, потому что Лашас - сторонник испытанных методов сыска, которые он усвоил, когда служил в Жандармском управлении в Петербурге и носил фамилию Спиридонов. Да, Лашасу Повилайтис верит, но он его не любит. Не любит, потому что Лашас не говорит по-немецки, не восхищается немецким порядком, а предпочитает по-русски рубить сплеча. «Завтра у Кацаса собирается Центральный Комитет компартии, сделаем налет, арестуем…», «В университете вывесили портрет Маркса, сделаем налет, арестуем…» Царская школа - лишь бы сделать налет! Нет, в Берлине Повилайтиса учили другому. Главное - все и всех держать под контролем. А налет сделать никогда не поздно.
И еще Повилайтис не любит Лашаса, потому что Лашас антисемит. «Все евреи - коммунисты! Все евреи - шпионы!» Повилайтис знает - не все. Конечно, компартия Литвы на добрую половину состоит из евреев, но многие евреи ненавидят большевиков. Конечно, Цезарь Кацас раз в неделю посещает советское посольство и получает там деньги и инструкции. Но и майор Кайрис, адъютант министра обороны, раз в неделю посещает тот же дом, причем входит туда с туго набитыми портфелем, а выходит с туго набитым кошельком.
Наконец, Повилайтис не любит Лашаса за то, что старый сыщик с укоризной смотрит на шефа, когда тот отправляется играть к Кацасу. Возможно, он даже думает, что шеф берет взятки. Да, Лашасу с его старой школой невдомек, что он, Повилайтис, ходит к Кацасу, чтобы держать руку на пульсе. Свою руку. И вообще, если Лашас вздумает рыпаться, он выгонит его с формулировкой «за антисемитизм».
Впрочем, сегодня мысли Повилайтиса заняты не Лашасом и не Кацасом, а четвертым, самым неприметным партнером в их компании - Максом Леопольдовичем.
Макса Леопольдовича Повилайтис недолюбливает. Оно и понятно - уж очень они разные люди. Макс Леопольдович закончил юридический факультет в Петербурге и еще в царские времена защищал смутьянов и революционеров. Август Петрович с молодых лет пошел по полицейской части и сделал в независимой Литве большую карьеру. Сегодня он следит за неблагонадежными элементами, инородцами и иностранцами, сажает в тюрьму коммунистов, фашистов, польских националистов, белорусских активистов, шпионов и контрабандистов. Он разгоняет студенческие митинги и рабочие забастовки. И еще он информирует Берлин обо всем, что происходит в Литве.
Макс Леопольдович, напротив, защищает коммунистов, инородцев и иностранцев. Он никого ни о чем не информирует, но всегда требует, чтобы полицейский обвинитель Лашас назвал в суде свою настоящую фамилию и должность, которую занимал в Охранном отделении в Петербурге.
Да, Макса Леопольдовича Повилайтис недолюбливает, но и ничего против него не имеет; в конце концов, Литва - страна демократическая, и кто-то так или иначе должен защищать преступников.
Последняя поездка в Берлин все изменила.
После заседаний Интерпола Повилайтис отправился в резиденцию гестапо на Принц-Альбрехтштрассе. Куратор Литвы штурмбанфюрер СС Греффе усадил гостя в кресло, принял отчет об отношениях Литвы с Советской Россией и передал Повилайтису личную благодарность своего шефа Гейдриха. Затем он велел принести кофе, и между коллегами началась непринужденная беседа. Хозяин доверительно сообщил гостю, что Рихард Коссман, человек гестапо при «Культурфербанде» - культурном объединении литовских немцев - засыпает Принц-Альбрехтштрассе жалобами. По его словам, немцы в Литве подвергаются стеснениям в то время, как советское влияние постоянно растет. По его же словам, советское посольство в Каунасе превратилось в шпионский центр и место, где формируется «пятая колонна».
- Я думаю, это недоразумение. Правительство президента Сметоны тщательно следит за тем, чтобы интересы национальных меньшинств не ущемлялись. Мы боремся только против коммунистов, шпионов и заговорщиков.
Повилайтис сотрудничал с Греффе давно и всегда находил с ним общий язык. И доктор Греффе, в свою очередь, всегда старался помочь коллеге. Вот и на этот раз он понимающе кивнул и добродушно улыбнулся.
- Согласен, коллега, наши фольксдойче любят преувеличивать. Забудем об этом. Скажите лучше, как поживает отец нашего командарма?
- Простите, - не понял Повилайтис, - какого командарма?
- Ну, полноте, Август Петрович, - Греффе, выпускник рижской гимназии, любил блеснуть своим русским, - для чего же вы играете в карты с Максом Леопольдовичем, разве не для того, чтобы держать руку на пульсе?
Как? При чем тут Макс Леопольдович? В маленьком Каунасе не надо быть шефом политической полиции, чтобы знать, что старший сын Макса Леопольдовича, тоже адвокат, живет в Лондоне, а старшая дочь, художница, - в Ленинграде, что младший его сын уехал в Америку, а младшая дочь - в Париж. Откуда там взяться красному командарму?
- А оттуда, что у вашего скромного партнера по преферансу есть еще один сын. Совсем мальчишкой он убежал из дома, воевал в Конной армии, участвовал в походе на Варшаву, был ранен. Потом выучился на летчика, стал классным пилотом, дослужился до комбрига. Генерала, по-нашему. Это он был главным советником - фактически командующим республиканской авиацией в Испании и доставил Франко немало неприятностей. А в Монголии он просто сотворил чудо. Японцы потеряли там сотни самолетов. У нас, в Люфтваффе, его считают прекрасным стратегом и организатором. И Сталин так же считает. Недавно он сделал его командармом, назначил заместителем начальника ВВС РККА и поручил готовить авиацию к будущей войне.
Повилайтис молчал, не зная, что ответить.
- Не огорчайтесь, коллега, в нашей работе случаются недосмотры, - успокоил его Греффе, - сейчас главное дать знать Сталину, что отец его любимца является вашим… нет, лучше - нашим агентом.
Понятно, что история эта - пересказ: неточности бросаются в глаза.
Но версия причины ареста генерал-лейтенанта Якова Смушкевича, уроженца Ковенской губернии, крайне интересная - особенно с учетом того, кто, судя по всему, все это рассказал автору...