Часть 3, в которой заканчивается сказка о Ларке и начинается сказка про Колдуна-море.
…летела Ларка высоко-высоко в небо, на самую голубую звезду. Крылья птиц хлопали, крылья бабочек трепетали, и вот звезда с сидящим на ней демоном оказалась совсем близко. Часы лежали перед собаном.
Поверхность звезды была зеркальная, и демон отражался во множестве зеркал, и каждое новое его отражение было ужаснее предыдущего.
Вид страшного пса с кабаньими клыками показался Ларке безобидным по сравнению со всеми этими обличьями; демон клубился черным дымом, сжимался в жуткие провалы, извивался, и Ларка испугалась, и птицы на ее плаще испугались еще больше, но и собан замешкался на минуту - ведь он не ожидал увидеть Ларку, думал, что он один может забраться так высоко в небо. Увидев его замешательство, Ларка схватила свои драгоценные часы, но тут же испугалась, подумала, что собан бросится на нее и загрызет, и разорвет на маленькие кусочки, и закричала:
- Будь проклят тот, кто захотел отнять у меня мои часы!
И тут же крышка циферблата отскочила, и одна из острых стрелок вылетела из часов, выросла в стрелу и поразила собана в самое горло. Тогда Ларка снова надела свой плащ, обшитый птицами, и полетела обратно на землю.
Когда она спустилась в свои покои с хрустальными полами, то увидела князя, которые прибыл по ее зову из далекой страны, куда завели его важные государственные дела. Ларка бросилась к князю и рассказала все, что с ней произошло - как шила она плащ, как летела, как расправилась с собаном. Она ожидала увидеть на лице князя радость, но тот оставался странно задумчив.
- Ты прокляла того, кто пожелал отнять часы?
Ларка кивнула.
- Тогда ты прокляла и меня тоже.
- Да нет же, - на лице Ларки отразилось нетерпение. - Часы ведь украл собан, они его и убили.
- Верно. Но изо дня в день, из часа в час ты все чаще смотрела на циферблат, и все реже - на меня; ты боялась, потому что думала, что я умру, а думать нужно было о том, что я жив, и разве бы ты знала, что делать, когда с циферблата стали бы исчезать цифры?
- Я бы… переплыла море и небо, я бы…
- Я стою здесь, и плыть никуда не нужно. Это я попросил собана украсть часы. Ты прокляла и меня тоже, а если не веришь, взгляни на циферблат.
И Ларка взглянула и увидела, что на нем нет больше цифр; потом крышка его открылась и вторая острая стрелка вылетела оттуда, превратилась в стрелу и вонзилась князю в самое сердце.
Один из наших соседей, Ефрон, музыкант, почти каждый день влезал на крышу со своей флейтой. Он делал так и до тумана, почти ежедневно, в дождь и в жару. Там, на крыше, Ефрон ложился на спину и часами играл на своей флейте. Он не произносил ни слова, но от звуков этой живой музыки туман приходил в движение. Он бурлил, плыл, тек; из него складывались разнообразные фигуры, узоры, формы. Скакали лани и лошади, плыли рыбы, кружили птицы; все летело, летело, летело, а главное - все это было цветным. Никому, кроме Ефрона, не удавалось добиться от тумана цвета. Леса, поля, городская библиотека, трамваи - все послушно появлялось, но было белым, белым; а музыка Ефрона вызывала над нашим домом настоящее северное сияние. Мы с Мариной садились в нашем лесу под каким-нибудь деревом и долго-долго смотрели вверх, на эти меняющиеся картины.
- Барабан! - кричал я.
Он появлялся, и я стучал в него - «тум-тум». Два больших белых пузыря отделялись от поверхности барабана и плыли вверх, будто бы к поверхности воды. «Тум-тум».
- Сачок! - кричала Марина, и ловила эти пузыри сачком, и когда набиралось достаточно много, сачок тянул Марину вверх, и она парила невысоко над землей.
…стране жил-был Колдун-море. Колдун-море жил спокойно и счастливо, и не было у него никаких бед, кроме одной - Колдуна мучила бессонница. Чего только он не перепробовал, каких только снадобий не пил; но море никогда не спит, и Колдун тоже никак не мог уснуть, все вертелся с боку на бок, волновался, прямо-таки морщился от досады.
Однажды Колдун подумал, что ему удастся уснуть, если кто-нибудь будет рассказывать ему на ночь сказки. Но Колдун жил в пустынных горах, и вокруг не было никого, кто мог бы рассказывать ему сказки.
Тогда Колдун пошел в рощу и набрал там грибов на толстых, коренастых ножках. Он сварил эти грибы с пряными травами и перцем, и солью, и чудесный аромат реками потек по горам, и оказалось, что все-таки еще кое-кто живет среди мхов и вереска: маленькие, в палец высотой, в ладонь шириной, усатые гномы в зеленых пальто пришли в домик Колдуна в надежде на вкусное.
- Бабушка, а как выглядит море? - спросил я. На море я никогда не был, знал только, что море - это когда очень-очень много воды.
- Море, - ответила бабушка, - это когда очень-очень много воды, она пахнет солью и водорослями, и йодом, и она никогда не спит, а сверху летают чайки и кричат, вот так, - бабушка тихонько издала протяжный клич.
- Колдун тоже кричал?
- Нет. Слушай.
Я замолк и подмял под спину третью подушку. Бабушка продолжала:
Увидев гномов, Колдун обрадовался и закричал:
- Вот кто будет рассказывать мне сказки! А в награду я дам вам грибов с пряными травами…
Поверхность звезды была зеркальная, и демон отражался во множестве зеркал, и каждое новое его отражение было ужаснее предыдущего.
Вид страшного пса с кабаньими клыками показался Ларке безобидным по сравнению со всеми этими обличьями; демон клубился черным дымом, сжимался в жуткие провалы, извивался, и Ларка испугалась, и птицы на ее плаще испугались еще больше, но и собан замешкался на минуту - ведь он не ожидал увидеть Ларку, думал, что он один может забраться так высоко в небо. Увидев его замешательство, Ларка схватила свои драгоценные часы, но тут же испугалась, подумала, что собан бросится на нее и загрызет, и разорвет на маленькие кусочки, и закричала:
- Будь проклят тот, кто захотел отнять у меня мои часы!
И тут же крышка циферблата отскочила, и одна из острых стрелок вылетела из часов, выросла в стрелу и поразила собана в самое горло. Тогда Ларка снова надела свой плащ, обшитый птицами, и полетела обратно на землю.
Когда она спустилась в свои покои с хрустальными полами, то увидела князя, которые прибыл по ее зову из далекой страны, куда завели его важные государственные дела. Ларка бросилась к князю и рассказала все, что с ней произошло - как шила она плащ, как летела, как расправилась с собаном. Она ожидала увидеть на лице князя радость, но тот оставался странно задумчив.
- Ты прокляла того, кто пожелал отнять часы?
Ларка кивнула.
- Тогда ты прокляла и меня тоже.
- Да нет же, - на лице Ларки отразилось нетерпение. - Часы ведь украл собан, они его и убили.
- Верно. Но изо дня в день, из часа в час ты все чаще смотрела на циферблат, и все реже - на меня; ты боялась, потому что думала, что я умру, а думать нужно было о том, что я жив, и разве бы ты знала, что делать, когда с циферблата стали бы исчезать цифры?
- Я бы… переплыла море и небо, я бы…
- Я стою здесь, и плыть никуда не нужно. Это я попросил собана украсть часы. Ты прокляла и меня тоже, а если не веришь, взгляни на циферблат.
И Ларка взглянула и увидела, что на нем нет больше цифр; потом крышка его открылась и вторая острая стрелка вылетела оттуда, превратилась в стрелу и вонзилась князю в самое сердце.
Один из наших соседей, Ефрон, музыкант, почти каждый день влезал на крышу со своей флейтой. Он делал так и до тумана, почти ежедневно, в дождь и в жару. Там, на крыше, Ефрон ложился на спину и часами играл на своей флейте. Он не произносил ни слова, но от звуков этой живой музыки туман приходил в движение. Он бурлил, плыл, тек; из него складывались разнообразные фигуры, узоры, формы. Скакали лани и лошади, плыли рыбы, кружили птицы; все летело, летело, летело, а главное - все это было цветным. Никому, кроме Ефрона, не удавалось добиться от тумана цвета. Леса, поля, городская библиотека, трамваи - все послушно появлялось, но было белым, белым; а музыка Ефрона вызывала над нашим домом настоящее северное сияние. Мы с Мариной садились в нашем лесу под каким-нибудь деревом и долго-долго смотрели вверх, на эти меняющиеся картины.
- Барабан! - кричал я.
Он появлялся, и я стучал в него - «тум-тум». Два больших белых пузыря отделялись от поверхности барабана и плыли вверх, будто бы к поверхности воды. «Тум-тум».
- Сачок! - кричала Марина, и ловила эти пузыри сачком, и когда набиралось достаточно много, сачок тянул Марину вверх, и она парила невысоко над землей.
…стране жил-был Колдун-море. Колдун-море жил спокойно и счастливо, и не было у него никаких бед, кроме одной - Колдуна мучила бессонница. Чего только он не перепробовал, каких только снадобий не пил; но море никогда не спит, и Колдун тоже никак не мог уснуть, все вертелся с боку на бок, волновался, прямо-таки морщился от досады.
Однажды Колдун подумал, что ему удастся уснуть, если кто-нибудь будет рассказывать ему на ночь сказки. Но Колдун жил в пустынных горах, и вокруг не было никого, кто мог бы рассказывать ему сказки.
Тогда Колдун пошел в рощу и набрал там грибов на толстых, коренастых ножках. Он сварил эти грибы с пряными травами и перцем, и солью, и чудесный аромат реками потек по горам, и оказалось, что все-таки еще кое-кто живет среди мхов и вереска: маленькие, в палец высотой, в ладонь шириной, усатые гномы в зеленых пальто пришли в домик Колдуна в надежде на вкусное.
- Бабушка, а как выглядит море? - спросил я. На море я никогда не был, знал только, что море - это когда очень-очень много воды.
- Море, - ответила бабушка, - это когда очень-очень много воды, она пахнет солью и водорослями, и йодом, и она никогда не спит, а сверху летают чайки и кричат, вот так, - бабушка тихонько издала протяжный клич.
- Колдун тоже кричал?
- Нет. Слушай.
Я замолк и подмял под спину третью подушку. Бабушка продолжала:
Увидев гномов, Колдун обрадовался и закричал:
- Вот кто будет рассказывать мне сказки! А в награду я дам вам грибов с пряными травами…