Об относительности наград в литературе.
Когда "Дорога" Маккарти подошла к концу (крайне меня разочаровавшему, кстати, неуклюже выбравшимся из кустов роялем), я принялась за творчество Элизабет Джордж, осыпанной, как утверждает Википедия, какими-то даже наградами и премиями за бесконечную сагу о тандеме инспектора Линли и констебля Хейверс.
Что ж. Давно мне не попадались книги, написанные столь ужасным беспомощным языком. Это зато с лихвой компенсировалось пышными проекциями автора. Мечтания об идеальном греческом профиле благородного инспектора и его волнующихся на ветру золотых кудрей перемежались бесконечными описаниями убогости и неказистости констебля Барбары. О трагически не подходящим по тону колготкам к одежде мы узнаем даже от пожилого сельского полисмена, хотя ничто до этого момента не предвещало в нем знатока моды, этакую Эвелину Хромченко в изгнании.
Ненависть автора к людям с лишним весом подчеркивается не только длинными пассажами об отвратительности жирных складок на теле молодой девушки и прилипшим к ее толстым щекам редким волосенкам, но легкими мазками разбросана по всему тексту. Полицейские с отвращением отшатываются от остатков еды, спрятанной под матрас - отец запрещает ей есть, и абсолютно все находят это нормальным - а также с одобрением говорят о фотографии, где она еще не поправилась: "А тут она еще ничего".
Интрига становится ясна уже на первой трети книги, и оставшиеся сколько-то там страниц читатель с нетерпением ждет, когда до этих очевидных вещей допрет звезда Скотленд-Ярда и его верная Санчо Хейверс.
Экстаз, в который автора приводит графский титул ее главгероя, мягко говоря, немного странен для 80-х годов 20 века, но после того, как я узнала, что она американка, неловкое чувство слегка рассосалось. Эти - могут.
Лирические отступления, повествующие о личной драме инспектора, вымучены и скучны, а местами - откровенно тошнотворны. Людей, пропускающих в печать пассажи типа "и он прильнул губами к ее устам" следует приговаривать к пожизненной корректуре романов Барбары Картленд.
Я осилила аж две книги, давая автору шанс исправиться после убогости первой, но всякому терпению есть предел. Хотелось бы только взглянуть в глаза тем людям, которые дают премии за вот это вот.
Блаженным контрастом после этой фигни стала для меня "Война и причиндалы дона Эммануэля" Луи де Берньера. Тысяча благодарностей sheldon_j, который мне рекомендовал этого автора.
Черный театр абсурда на материале латиноамериканского макабра. Местами даже жесть и "охтыжбл...", но каков язык!
Скупой, но емкий, и всегда саркастичный.
Хочется цитировать его целыми страницами, но я постараюсь сдержаться.
Правительство смутно понимало, что индейцы - разновидность национального памятника, и назначало для их защиты и сохранения чиновников, которые, к счастью, свое жалованье не отрабатывали. Таким образом, сей благородный народ поживал бестревожно, не считая редких падений военных вертолетов и безвредных, почти незаметных посещений антропологов из Оксфорда и Кембриджа, да еще визитов отставших альпинистов с облупленными носами и расстройством желудка - эти тоже по большей части были британцами, что весьма любопытно.
Либералы и консерваторы по-разному подходили к войне с распространением пугающих верований в «братство», «справедливую оплату труда» и «демократию». Консерваторы считали, что их нужно задавить: обращаться с крестьянами жестко, держать в безграмотности и назначить жалованье в размере ста пятидесяти песо в неделю. Либералы же полагали, что с крестьянами надо обращаться ласково, обучить их читать бумажки с инструкциями и назначить жалованье в размере ста пятидесяти песо в неделю.
В конечном счете восторжествовал исторический компромисс, демократию восстановили путем отмены выборов, и обе партии договорились попеременно властвовать по четыре года.
Два их сына учились в Хэрроу, где нарастили великолепные мышцы на ногах и стали совершенными англофилами - вероятно, под влиянием заблуждения, что ученики Хэрроу представляют английскую нацию в целом. Естественно, среди столь культурных людей они чувствовали себя в своей тарелке.
Ну и т.д.
Де Берньер, как оказалось, тоже вполне именитый автор, с коллекцией премий и литературных наград в копилке. Но тут как раз понятно, за что.
Не без удовлетворения узнала, что вот он, несмотря на французское имя, как раз британец. Его едкая ирония вполне соответствует.
Что ж. Давно мне не попадались книги, написанные столь ужасным беспомощным языком. Это зато с лихвой компенсировалось пышными проекциями автора. Мечтания об идеальном греческом профиле благородного инспектора и его волнующихся на ветру золотых кудрей перемежались бесконечными описаниями убогости и неказистости констебля Барбары. О трагически не подходящим по тону колготкам к одежде мы узнаем даже от пожилого сельского полисмена, хотя ничто до этого момента не предвещало в нем знатока моды, этакую Эвелину Хромченко в изгнании.
Ненависть автора к людям с лишним весом подчеркивается не только длинными пассажами об отвратительности жирных складок на теле молодой девушки и прилипшим к ее толстым щекам редким волосенкам, но легкими мазками разбросана по всему тексту. Полицейские с отвращением отшатываются от остатков еды, спрятанной под матрас - отец запрещает ей есть, и абсолютно все находят это нормальным - а также с одобрением говорят о фотографии, где она еще не поправилась: "А тут она еще ничего".
Интрига становится ясна уже на первой трети книги, и оставшиеся сколько-то там страниц читатель с нетерпением ждет, когда до этих очевидных вещей допрет звезда Скотленд-Ярда и его верная Санчо Хейверс.
Экстаз, в который автора приводит графский титул ее главгероя, мягко говоря, немного странен для 80-х годов 20 века, но после того, как я узнала, что она американка, неловкое чувство слегка рассосалось. Эти - могут.
Лирические отступления, повествующие о личной драме инспектора, вымучены и скучны, а местами - откровенно тошнотворны. Людей, пропускающих в печать пассажи типа "и он прильнул губами к ее устам" следует приговаривать к пожизненной корректуре романов Барбары Картленд.
Я осилила аж две книги, давая автору шанс исправиться после убогости первой, но всякому терпению есть предел. Хотелось бы только взглянуть в глаза тем людям, которые дают премии за вот это вот.
Блаженным контрастом после этой фигни стала для меня "Война и причиндалы дона Эммануэля" Луи де Берньера. Тысяча благодарностей sheldon_j, который мне рекомендовал этого автора.
Черный театр абсурда на материале латиноамериканского макабра. Местами даже жесть и "охтыжбл...", но каков язык!
Скупой, но емкий, и всегда саркастичный.
Хочется цитировать его целыми страницами, но я постараюсь сдержаться.
Правительство смутно понимало, что индейцы - разновидность национального памятника, и назначало для их защиты и сохранения чиновников, которые, к счастью, свое жалованье не отрабатывали. Таким образом, сей благородный народ поживал бестревожно, не считая редких падений военных вертолетов и безвредных, почти незаметных посещений антропологов из Оксфорда и Кембриджа, да еще визитов отставших альпинистов с облупленными носами и расстройством желудка - эти тоже по большей части были британцами, что весьма любопытно.
Либералы и консерваторы по-разному подходили к войне с распространением пугающих верований в «братство», «справедливую оплату труда» и «демократию». Консерваторы считали, что их нужно задавить: обращаться с крестьянами жестко, держать в безграмотности и назначить жалованье в размере ста пятидесяти песо в неделю. Либералы же полагали, что с крестьянами надо обращаться ласково, обучить их читать бумажки с инструкциями и назначить жалованье в размере ста пятидесяти песо в неделю.
В конечном счете восторжествовал исторический компромисс, демократию восстановили путем отмены выборов, и обе партии договорились попеременно властвовать по четыре года.
Два их сына учились в Хэрроу, где нарастили великолепные мышцы на ногах и стали совершенными англофилами - вероятно, под влиянием заблуждения, что ученики Хэрроу представляют английскую нацию в целом. Естественно, среди столь культурных людей они чувствовали себя в своей тарелке.
Ну и т.д.
Де Берньер, как оказалось, тоже вполне именитый автор, с коллекцией премий и литературных наград в копилке. Но тут как раз понятно, за что.
Не без удовлетворения узнала, что вот он, несмотря на французское имя, как раз британец. Его едкая ирония вполне соответствует.