"Крутой маршрут" Евгении Гинзбург.
31 год назад - в июльском номере за 1988 год литературного журнала «Даугава» - началась первая официальная публикация книги Евгении Гинзбург "Крутой маршрут. Хроника времен культа личности".
Публикацию предваряли предисловия писателей Анатолия Рыбакова, Василя Быкова и вступление Антонины Аксеновой "О матери".
"Публикация дается без сокращений и исправлений по рукописи автора" - заявляла редакция журнала.
Приветствуя публикацию книги, Анатолий Рыбаков писал: «Это страшная книга и это прекрасная книга. Она разверзла перед нами бездну человеческих страданий и показала величайший образец несгибаемости человеческого духа». И продолжал: «Эту книгу написал свидетель честный и беспощадный. С каждой страницей он погружает нас в царство беззакония и произвола, в мир унижений, пыток, холода, голода, смерти, в ад великого ужаса, погубившего миллионы людей и внушившего неистребимый страх оставшимся в живых».
Василь Быков, предваряя публикацию книги, назвал ее «незаурядным произведением литературы». Он писал: «Вещи, о которых здесь идет речь, с трудом постигаются обычным человеческим сознанием, хотя при чтении этих строк нигде не возникает и тени сомнения в их искренности и достоверности - правда вопиет из каждого слова во всей своей наготе и неотвратимости».
Отрывок из книги 1988 году в номере 9 напечатал журнал «Юность».
Отдельным изданием «Крутой маршрут» вышел в 1989 году в Риге, затем неоднократно переиздавался.
Из комментариев в Фейсбуке:
Валентина Терина:
"Крутой поворот" читала, ужасалась. Но вот почему-то Олег Волков тоже прошедший лагеря в своей книге "Погружение в бездну" критикует Е.Гинзбург. Якобы она была партийка , которая стала неугодной и подверглась репрессиям.
Иосиф Бейнфельд:
А разве она это отрицает? Она даже по выходе из лагеря "не разуверилась". И таких было довольно много. Это никак не влияет на ее талант и возможность найти в себе силы описать весь творившийся там ужас с определенной степенью достоверности. Хуже всего пришлось тем, кто там погиб. В советской "официальной" литературе эти темы вообще не отражались. А тех, кто смог выжить, что-то сохранить и позже издать, часто обвиняли и в недостоверности, и в том, что их участь там была чуть лучше, чем у остальных. Но иначе мы никогда бы не узнали ни их, ни их судьбу, ни множество так тщательно скрываемых официальной историографией фактов истории страны.
Патимат Тахнаева:
Книга, которая произвела на меня колоссальное впечатление.
Татьяна Пекичева:
В своё время (в конце 80-х) эта книга меня потрясла. Проверила этот эффект на современной молодежи. Их потрясает тоже.
Юрий Елькин:
Книга очень интересная. Интересно и то, что Евгения не потеряла веру в партию, это меня сильно удивило. Может быть именно на этой почве и были ссоры и разногласия с сыном-Василием Аксеновым. Книгу надо прочесть тем, кто так хочет Сталина, может быть что-то изменится в мозгах.
Илья Миклашевский:
Помню, моя мама очень ее уважала. Самиздатские ее тексты она получала от хорошей знакомой моих бабушки и дедушки, с которой они познакомились в ссылке, не то в лагере; но после 67г., когда "Крутой маршрут" опубликовали на западе, Евгения Соломоновна перестала давать свои тексты (вероятно, давала уже только самым близким друзьям), и до моей мамы они перестали доходить. Она читала ее в "Юности", и помню, как-то сказала, что рассказ "Васька - стихийный марксист", подписанный псевдонимом Е.Евгеньева, наверняка принадлежит Е.С.Гинсбург. А критиковать взгляды Гинсбург я бы не стал; О.Волков имел на это полное моральное право, а мы, по прошествии десятилетий, должны быть более беспристрастными.
Раймонд Олехно:
Редактором "Даугавы" тогда был Владлен Дозорцев и журнал печатал замечательную прозу и публицистику,поэзию и критику.
Многие имена и произведения стали открытиями для читателей.
Литературный журнал СП Латвии выходил тиражом 110 тысяч экземпляров-для Латвии:газетный тираж!
Каждый номер ждали с нетерпением!
Виктор Слипченко:
Читал с ужасом.Книга произвела большее впечатление, чем Архипелаг ГУЛАГ.
Полина Камергерская:
Прочла это произведение в 1980 году. Конечно, впечатление было очень сильное, в первую очередь в силу литературного таланта автора, тк о лагерях по всей стране и условиях там в основном было известно. Книга была напечатана в Париже, на русском языке, это были 4 томика небольшого формата. Мне их давали почитать в два этапа, по 2 томика. Естественно, переправлены они были нелегально в СССР, и подарены Е. Гинзбург своей подруге Зоре Борисовна Гандлевской, с которой вместе были в лагере и потом дружили всю жизнь. Итак, Зора Борисовна дважды мне давала по 2 тома, я везла их домой, прочитала, возвращала. Зачем я об этом пишу? Потому что до сих пор помню страх, преследовавший меня на всем пути следования до дома, а потом обратно. Жуткий страх. Я везу запрещенную литературу, нелегально провезенную в страну. И могу подвести многих людей. Это был 1980 год, давно не было уже массовых репрессий, а страх был, реальный, жуткий. Может, это была уже генетическая память от моих репрессированных предков, не знаю. Но это было...
Галина Руденская
И с моей бабушкой они были близкими подругами по Колыме (знакомый многим совхоз Эльген). Бабушке, Вильгельмине Руберт, посвящена пара страниц в "Крутом маршруте". Дружба продолжалась до конца жизни Е.С., бабушка пережила ее на 2 года. "Крутой маршрут" мы читали еще в рукописи с первым названием "Под крылом Люцифера". Е.С. была потрясающей рассказчицей. От нее среди прочего я услышала раннего Окуджавы - не пение, конечно, а стихи - "Девочка плачет...". "Ванька Морозов", до сих пор помню интонации. И хорошо помню ее мужа, замечательного Антона Яковлевича Вальтера.
Юрий Мальцев
Она была подругой моей бабушки которая тоже прошла через все круги ада когдa дедушку расстреляли в 1938. Гинзбург была матерью хорошего писателя Василия Аксенова которого я встретил в Вашингтоне и мы много говорили про Казань.
Людмила Иовчук
Помню впечатление от прочитанного. Из-за светлой личности Е.Гинзбург не было ощущения ужаса и безнадежности,которое возникает после Шаламова.Она была удивительным человеком.
Алексей Бузов
В эпоху гласности было немало потрясений, связанных с раскрытием абсолютной жестокости и кровавости сталинского режима. Достаточно вспомнить книги Л. Разгона, В. Шаламова, «Дом на набережной» Ю. Трифонова, «Факультет ненужных вещей» Ю. Домбровского, фильм «Покаяние» и т.д. Но для меня до сих пор повесть Е. Гинзбург и спектакль, который Г. Волчек поставила в «Современнике» остаются сильнейшим и одним из самых ярких художественных впечатлений, и не только перестроечной эпохи. Великолепная и обжигающая повесть читалась и переживалась в тишине и одиночестве, как и необходимо для восприятия настоящей литературы. А спектакль- это совместное и одновременное переживание с десятками и сотнями других незнакомых людей, охваченных глубочайшим эмоциональным потрясением. Это было именно так на этом незабываемом спектакле. А финальная его сцена, когда совершенно измученные и искалеченные, но не сломленные лагерем героини выстраиваются на сценическом подмостке и вдохновенно кричат «Да здравствует товарищ Берия!», ибо то, что произошло с ними до этого момента, было при товарище Ежове, а Берия - это надежда на справедливость и свободу, эта сцена никогда не уйдет из памяти. Как и реакция совершенно потрясенного ею зрительного зала!
(Неужели это все было?! Как же это могло перерасти все нынешнюю Россию?)
==================
Приглашаю всех в группы
«Эпоха освободительной Перестройки М.С. Горбачева»
«Фейсбук»:
https://www.facebook.com/groups/152590274823249/
«В контакте»:
http://vk.com/club3433647
================
Евгения Гинзбург: "Не думала воочию этот ад увидеть".
https://s-t-o-l.com/istoriya/evgeniya-ginzburg-ne-dumala-voochiyu-etot-ad-uvidet/
================
15 февраля 1989 года в театре «Современник» состоялась премьера спектакля Галины Волчек «Крутой маршрут» на основе книги Евгении Гинзбург.
===========
Режиссер спектакля Галина Волчек о постановке "Крутого маршрута"
Как только стали публиковаться первые главы из книги Евгении Гинзбург "Крутой маршрут", я поняла: "Современник" должен перенести на сцену этот потрясающий документ эпохи.
Меня всегда интересовал человек, его судьба, проявление тех или иных черт его характера в экстремальных обстоятельствах. Особенно, женщина, ведь она не призвана быть героем, солдатом, не призвана совершать подвиги. Женщина гибче, выносливее, подчас компромисснее. Ей легче выжить физически. А за счет чего выживает Евгения Гинзбург, не предавая, не подписав ни одного лживого слова?
Было очень важно найти ответ на этот вопрос. Гинзбург попадает в тюрьму правоверной коммунисткой. Проходя через кошмар допросов и пыток, она как бы сбрасывает надетую на нее кожу сталинских догматов. Остается то, что на самом деле составляло ее существо: признание общемировых человеческих ценностей, христианской морали.
Она не была религиозной, но воспитывалась на русской культуре Х1Х века. И когда перевернутая мораль сталинизма столкнулась в Евгении Гинзбург с незыблемыми нравственными принципами великой русской культуры, она обрела ту точку опоры, которая дала ей силы не только физически выжить, а аду ГУЛАГа, но и, что гораздо сложнее, сохранить достоинство личности.
http://www.mirbiletov.com/theatre/sovremennik/o_spektakle_krutoy_marshr/galinavolche/
Отзывы прессы о спектакле "Крутой маршрут":
"Сценическая постановка мемуаров Евгении Гинзбург включает сцены странного, причудливого мира, напоминающего круги Дантова "Ада" или картин Гойи.
Сюрреалистический ужас сталинской тюремной системы впервые восстановлен на советской сцене в спектакле театра "Современник" и бесспорно стал одним из самых больших "хитов" московской театральной жизни. Эта попытка воссоздать ужас и безумие сталинских лагерей явно потрясла битком заполнившую зал театра московскую театральную публику, устроившую в конце спектакля режиссеру Галине Волчек и исполнителям несмолкаемую овацию, длившуюся пятнадцать минут."
"Вашингтон пост", 17 февраля 1989 года
"Марина Неёлова растворяет свою собственную личность в судьбе героини. В первые минуты актриса просто неузнаваема. Достоинство цельности, литая завершенность работы открыли в Неёловой дар трагедийной актрисы."
"Советская культура", 7 марта 1989 года
"В преисподней, населенной сталинскими жертвами, царит жестокость, разбавленная вспышками человечности и даже черного юмора. Постановка театра "Современник", верная духу мемуаров Гинзбург, показывает, что многие жертвы сохранили свою политическую веру, несмотря на нечеловеческие страдания, спустя полвека московские зрители реагируют на эту непосредственную чистую веру со смешанным чувством изумления и шока."
"Интернэйшнл геральд трибьюн", 22 февраля 1989 года
"Спектакль подчеркивает, что нравственные корни характера и поведения Гинзбург в моральной структуре и традиции Х1Х века. Миры разделяют эту хрупкую интеллигентную женщину и ее палачей. Замученная и униженная бесконечными допросами, истерзанная бессонницей, голодом и жаждой, едва способная шевелить губами, она все же остается твердой, так как она - и в этом ее сходство с поэтессой Анной Ахматовой - из мира, который дает ей нравственную опору."
"Нойе цюрихер цайтунг", 19-20 марта 1989 года
"Всей сутью своей ее (Марины Неёловой) героиня противостоит машине подавления, расшатывания. Маленькая хрупкая женщина несет в себе честь и достоинство, тихие, но уничтожению недоступные. С мощной притягательностью истинного искусства спектакль возвращает нас у духовным приоритетам, заставляет задуматься: где же та единственная основа, откуда только и может начаться самовосстановление, возрождение?"
"Московские новости", 23 апреля 1989 года
" Сцена ликует. Кажется, никогда с такой иступленной радостью не звучало "Утро красит нежным светом стены древнего Кремля..." Поют так, что кажется секунда другая и такое воодушевление охватит, не может не охватить , зал. Но чем восторженнее звучит песня, с тем большим оцепенением внимает ей публика. Мертвая тишина устанавливается в театре - те, что на подмостках тоже разом вдруг смолкают, тьма на мгновение поглощает их фигуры, и, когда свет зажигается снова, перед рампой плечом к плечу плотной серой шеренгой - нет, не актрисы театра "Современник", а - наши сестры в арестантской одежде...
Может быть, именно ради этой минуты - минуты полной сопричастности судеб одних судьбам других - поставила спектакль "Крутой маршрут" режиссер Галина Волчек."
"Правда", 15 октября 1989 года
Очень точными выглядят в спектакле актрисы, исполняющие не очень большие роли, например, Лия Ахеджакова являет собой наглядное пособие по разработке деталей. Начинает она как надменная гранд-дама из новой коммунистической аристократии. Издевательства, мучения и голод превращают ее в полубезумное существо."
"Сиэтл пост интеллиденсер", 27 июля 1990 года
"Спектакль очень эмоционально насыщен. Работа театра "Современник" под руководством Галины Волчек абсолютно правдива. Совершенно очевидно, что в "Крутом маршруте" видны не только замечательные художественные и актерские возможности труппы, но и сердце и душа каждого актера."
"Сиэтл таймс", 17 июля 1990 года
"В течение целого вечера вы чувствуете ужасную душевную боль на спектакле Московского театра "Современник", который раскрывает Вам страшную главу из русской истории. Спектакль выдержан в суровом документальном тоне, и зритель напрямую сталкивается с ужасом. Так было, и так вы это видите. "Крутой маршрут" - в центре внимания театральной общественности на фестивале в Сиэтле."
"Сан-франциско кроникл", 1 августа 1990 года
"Спектакль "Современника" восстановил на сцене не столько ход событий, сколько психологическую атмосферу насилия. Совокупность замечательных актерских работ и профессиональной режиссуры Галины Волчек, подчеркнутые звуковыми образами - лязгом металлических решеток, криками истязаемых, заставляет нас столкнуться с ужасами террора. Это не просто пьеса, которую Вы смотрите, вы ее проживаете.
Марина Неёлова играет роль Гинзбург как дорогу к гибели. Эта женщина, которая не может просто идти по ровной дороге, не потому, что обладает повышенным чувством самосохранения - она протестует, она не способна на ложь. И все сильнее затягивает ее крутой маршрут собственной личности.
Заслуга Волчек в том, что она сумела показать психологическую сторону характеров. Эмоционально сильно она выявила как общество растворилось в оргии насилия и преступности.
Этот театр не развлекательный. Он окунает зрителя в свои спектакли, и неважно, хорошо там зрителю или нет, и чем больше театр будут так поступать тем лучше."
"Лос-анджелес таймс", 27 июля 1990
http://www.mirbiletov.com/theatre/sovremennik/o_spektakle_krutoy_marshr/pressaospe/
Николай Формозов
По правую руку от Аксенова - Павочка, Паулина Степановна Мясникова, она была с Гизбург в одном столыпинском вагоне. "Современник" ее потом включил в спектакль, она выходила в конце на сцену в такой же робе, как и актеры, а они ей все цветы дарили - объехала с ними весь мир. Очень милый была человек.
Журнал "Огонек" №22 за 1989 год.
В 2009 году нидерландский режиссер и сценарист Марлен Горрис сняла по книге фильм Within the Whirlwind («Внутри вихря»), где роль Евгении Гинзбург исполнила Эмили Уотсон.
https://www.youtube.com/watch?v=KgXZnctalqY
============
Евгения Гинзбург родилась еще до революции в семье скромного еврея-аптекаря из Гродно. Повзрослев, уверовала в светлые идеи коммунизма, а попав в жернова«большого террора», до последнего считала свой арест случайностью и недоразумением.20 декабря исполняется 110 лет со дня рождения Евгении Гинзбург, автора одной из самых страшных книг XX века -«Крутого маршрута».
Она родилась в семье Ревекки Марковны и Соломона Абрамовича Гинзбургов. Родители до революции держали в Москве аптеку, а после 1917 года перебрались в Казань.Надеялись, видимо, что революционная волна, смывавшая привычную жизнь, до Казани не докатится. Докатилась.
Пылкая еврейская девочка Женя увлеченно читает Маркса и Энгельса, восхищается героями революции и мечтает приносить пользу своей новой, свободной от царского ига стране. После школы поступает в Казанский университет на факультет общественных наук, потом переводится в Восточно-педагогический институт, изучает историю и филологию, много читает, активно участвует в студенческих мероприятиях.
Гинзбург устраивается на работу в институт, преподает историю ВКП(б) и ленинизма, причем не только студентам, но и рабочим казанского мыловаренного завода. Подрабатывает воспитательницей в детском саду и параллельно пишет в газету «Красная Татария». Другими словами, становится истинным«ликвидатором» безграмотности, как тогда принято было говорить. В двадцать лет Женя Гинзбург знакомится с врачом Дмитрием Федоровым. Вскоре после свадьбы у молодой пары рождается сын Алексей. Брак, однако, вскоре распадется, а Алексей погибнет в 1941 году в осажденном немцами Ленинграде вместе с отцом.
Пока же на дворе 1930-й. Пединститут, в котором преподает Евгения Гинзбург,отправляет ее делегатом на партийную конференцию. Здесь она встретит своего будущего второго мужа, Павла Аксенова. Казалось бы, для советской власти Аксенов«свой»: выходец из крестьянской семьи, он быстро влился в ряды коммунистов и сделал блестящую карьеру. К моменту знакомства с Гинзбург он был уже председателем Казанского горсовета и членом Центральной ревизионной комиссии. Они поженились спустя два года после знакомства. Муж трудился на почетных постах, Евгения Соломоновна стала редактором газеты «Красная Татария». В 1932 году у них родился сын Василий. «И если бы мне приказали за партию жизнь отдать, -писала она позже в своих мемуарах, - я бы сделала это без колебаний не только один, но и три раза подряд». Гинзбург и Аксенов занимают видное место в партийной иерархии Татарстана, получают прекрасную квартиру, у них своя машина с личным водителем и домработница. Казалось бы, не зря Евгения Соломоновна так горела идеями социализма, не зря с таким пылом рассказывала своим студентам о становлении молодой социалистической страны.
1935 год стал переломным для всех. Убивают первого секретаря ленинградского комитета партии Кирова, что становится поводом для жесточайших чисток. Сталину,чей культ личности уже набрал обороты, давно хотелось «очистить» партию от самых пылких - уж слишком велика была вероятность того, что их вера в коммунизм и его личные планы могут не совпасть. Началась борьба с «врагами народа» не только в рядах неблагонадежных, но и среди самых верных и преданных. Полетели головы партийных деятелей, героев гражданской войны, заслуженных генералов,ученых, партийной номенклатуры. Евгения Соломоновна оказалась под ударом совершенно неожиданно. Арестовали одного из сотрудников ее газеты, профессора истории Ельфова, которого обвинили в троцкизме. Ельфов исчез. А над Гинзбург сгустились тучи: она ведь должна была распознать предателя в рядах своих сотрудников. С той же прямотой и честностью, с какой восхищалась советской страной, она отвергла все обвинения: ей все еще верилось, что это какая-то ошибка, недоразумение, что не могут поступать так с ней, известным преподавателем, влиятельным редактором, женой большого партийного начальника.Но надежды на то, что «вскоре все прояснится», не оправдались. Сначала Гинзбург сделали выговор за потерю политической бдительности, затем лишили права преподавать, исключили из партии и в конце концов, в феврале 1937-го, арестовали.
«Признаете ли вы себя членом контрреволюционной троцкистской организации?»- «Нет, я не признаю себя членом контрреволюционной троцкистской организации». Конец допроса. Этот диалог повторялся сотни раз. Некоторые допросы длились сутками - без сна, еды и воды. Следователи сменяли один другого. Гинзбург грозила им, продолжала наивно надеяться, что скоро все разрешится. От нее требовали сдать других «троцкистов». Евгения Соломоновна не сдавала и никого не оговаривала. Зато бывшие друзья и коллеги давали против нее показания, надеясь, что это поможет им спастись. А, возможно, и правда верили в заговор.
1 августа 1937 года. Судебное заседание длилось семь минут - ни защитников,ни свидетелей. Статья 58, пункты 8 и 11. «Групповой терроризм». Приговор - десять лет в колонии строгого режима с полной конфискацией имущества и лишением гражданских прав на пятнадцать лет. Гинзбург повезло: почти всех, кто проходил по этой статье, расстреливали. Она ничего не знала о том, что происходит на воле. Не знала, что уже арестованы родители - за то, что вырастили «врага народа». Не знала, что стало с сыновьями. Не знала, жив ли еще муж, которого тоже забрали.Два года в одиночной камере. 730 страшных дней, которые дадут передышку после череды мучительных допросов и пыток. Здесь она будет постепенно осознавать произошедшее,начнет понимать, что это не ошибка, а закономерность. А потом ее отправят на Колыму - через страшные пересылки, тюрьмы, лагеря, замурованные вагоны. Она увидит свою родину совсем другой - раздавленной сталинской машиной террора, унижения,насилия.
Минус 40. Лесоповал. Хрупкая, изможденная месячной пересылкой Евгения Соломоновна выживает с большим трудом. 100 граммов хлеба в день. Много раз она была на грани жизни и смерти. Спасали редкие дни работы на кухне. Иногда поручали убирать барак - Гинзбург почему-то нравилась «бригадирше»-уголовнице. Позже ее обвинят в том, что и в лагере она предпочла элиту, что в ее книгах бывшие крестьяне, рабочие, пролетарии - просто статисты, схематичные и безликие.Обвинят в том, что, еще будучи на свободе, нисколько не переживала, когда узнавала о массовых арестах людей из низших классов, что болью стали отзываться лишь аресты «своих».
Последние годы срока она работала медсестрой в лагерной больнице и воспитательницей в детском саду, что для бывшей политзаключенной было чудом.
Здесь же она познакомилась с врачом Антоном Вальтером, немцем по происхождению,с которым прожила оставшиеся годы ссылки. Гинзбург добилась, чтобы сыну Василию разрешили приехать к ней. Жизнь, пусть и ссыльная, стала напоминать нормальную.Однако по стране прокатилась новая волна репрессий, которая смыла и это зыбкое счастье.
Евгению Соломоновну снова арестовали, на этот раз всего на месяц. После второго ареста с работой не везло, от голодной смерти спасали частные уроки и пациенты мужа, которые были наслышаны о бывшем заключенном Вальтере, умевшем лечить лучше, чем в советских клиниках.
Но Гинзбург не сдается: сына Васю надо доучить в школе. В 1952 году ее восстановили в гражданских правах, правда, лишь в пределах Колымы - для всей остальной страны она оставалась бывшей «зэчкой»,отсидевшей свое, но не реабилитированной. А в 1953 году все повторилось - снова аресты, раскрытые заговоры, сотни «врагов народа». Она опять вздрагивает от каждой проезжающей под окнами машины, ждет, что вновь арестуют. Но в самый разгар нового террора Сталин умирает.
Страна затихла после бури, с трудом приходя в себя. В 1954 году Евгении Соломоновне удалось реабилитироваться и даже восстановиться в компартии по собственному желанию. Она и теперь верила в случайность своей трагедии, в то,что дело партии и сталинский культ личности не имеют между собой ничего общего.Реабилитировали и Антона Вальтера.
Пара переехала во Львов. Однако на свободе третий муж Гинзбург прожил всего пять лет: в 1959-м его не стало. Подорванное ссылкой здоровье подвело - вернулась лагерная цинга. Евгения Соломоновна пишет статьи в журнал «Юность», преподает и берется за мемуары. Она мечтает переехать в Москву, но, несмотря на полную реабилитацию, вернуться в родной город сможет лишь в 1966 году.
В лагере она спасалась тем, что старалась наблюдать за внутренней жизнью как бы со стороны, отстранившись. Теперь, уже во Львове, стала записывать свои наблюдения - так появилась жесткая книга «Под сенью Люциферова крыла», изобличавшая преступления Сталина. Но тут снова «началось», и Гинзбург испугалась. «Сожгла.Испугалась и все сожгла», - рассказывала позже она. Но не забыла.
Спустя некоторое время она снова села писать. На этот раз обошлась без общих критических замечаний, многое смягчила. И все же написала одно из самых ярких и страшных свидетельств того времени. Рукопись своего романа «Крутой маршрут.Хроника времен культа личности» отправила в журналы «Юность» и «Новый мир» в середине 60-х. Там ее любили и знали, там публиковали ее статьи и воспоминания:«Так начиналось. Записки учительницы», «Единая трудовая», «Студенты двадцатых годов», «Юноша». Но «Крутой маршрут» оказался совсем другой книгой. В нем не было ни романтики становления новой страны, ни интересных педагогических наблюдений, ни рассуждений о системе образования. Здесь было свидетельство массовых преступлений - такое беспощадное, что, даже несмотря на изрядно ослабевшую хватку властей, опубликовать его никто не решался. Рукопись отправили в архив института Маркса-Энгельса-Ленина с формулировкой «может пригодиться для изучения истории партии».
Книгу осудил Твардовский: «Она заметила, что не все в порядке, когда стали сажать коммунистов. А когда истребляли крестьянство, она считала это вполне естественным». Его оценка стала препятствием для публикации романа в «Новом мире». Но «прервать» «Крутой маршрут» было уже невозможно. Рукопись переписывали, перепечатывали, передавали друг другу подпольно, кто-то надиктовал ее на магнитофонную пленку. Каким-то невероятным образом книга«уплыла» на Запад. В 1967 году в Италии выпустили два тиража «Крутого маршрута»: на русском и итальянском языках. Отрывки из книги читают на ВВС, ее перепечатывают в Германии. Гинзбург пугает такая шумиха, но сжечь уже ничего нельзя. Можно только дать интервью, чтобы заявить: книга опубликована без ведома автора.
Тем временем «Крутой маршрут» начинает жить своей жизнью. По свидетельствам того времени, он разошелся в самиздате так широко, что его подпольный тираж вполне мог превысить самые большие официальные выпуски. Но в Союзе книгу по-прежнему не издают. Печатают новые статьи и воспоминания Евгении Соломоновны, даже отпускают ее в Европу (к тому времени ее сын, Василий Аксенов, становится всемирно известным писателем и отправляется в путешествие вместе с матерью), где она встречается с Марком Шагалом, Виктором Некрасовым, Генрихом Беллем.
Воспоминания об аде, в котором она провела 18 лет, не отпускали Гинзбург до конца жизни. Ей часто становилось страшно, часто казалось, что вот сейчас снова постучат в дверь. «Рецидивы страха, - впрочем, не доводящие до отречения от прошлого, от друзей, от этой книги, - я порой испытываю при ночных звонках у двери, при повороте ключа с наружной стороны», - признавалась она.
В очередной, и последний, раз беда пришла с другой стороны. Врачи поставили страшный диагноз: рак груди. Долгое время она боролась с болезнью в одиночестве, не желая тревожить близких. Болезнь быстро отнимала и без того подорванные силы. Она умерла в 1977 году, пережив и репрессированных родителей,и троих мужей, и старшего сына. И так и не дождавшись публикации своей главной книги на родине. Это произошло через 11 лет после ее ухода. Только в 1988 году власти наконец позволили опубликовать «Крутой маршрут», уникальную «хронику времен культа личности», которую почти два десятка лет читали тайно, под полой.
Источник:
http://www.li.ru/interface/pda/?jid=4638534&pid=347130489&redirected=1&page=0&backurl=/users/rinarozen/post347130489/
================
Аудиокнига:
https://youtu.be/PSeadkRuBUs Часть 1
часть 2 https://youtu.be/1UDlUkAZggs
Часть 3 https://youtu.be/3Gca4YRQBAk
===========================
Приглашаю всех в группы «ПЕРЕСТРОЙКА - эпоха перемен»
«Фейсбук»:
https://www.facebook.com/groups/152590274823249/
«В контакте»:
http://vk.com/club3433647
=============================
Публикацию предваряли предисловия писателей Анатолия Рыбакова, Василя Быкова и вступление Антонины Аксеновой "О матери".
"Публикация дается без сокращений и исправлений по рукописи автора" - заявляла редакция журнала.
Приветствуя публикацию книги, Анатолий Рыбаков писал: «Это страшная книга и это прекрасная книга. Она разверзла перед нами бездну человеческих страданий и показала величайший образец несгибаемости человеческого духа». И продолжал: «Эту книгу написал свидетель честный и беспощадный. С каждой страницей он погружает нас в царство беззакония и произвола, в мир унижений, пыток, холода, голода, смерти, в ад великого ужаса, погубившего миллионы людей и внушившего неистребимый страх оставшимся в живых».
Василь Быков, предваряя публикацию книги, назвал ее «незаурядным произведением литературы». Он писал: «Вещи, о которых здесь идет речь, с трудом постигаются обычным человеческим сознанием, хотя при чтении этих строк нигде не возникает и тени сомнения в их искренности и достоверности - правда вопиет из каждого слова во всей своей наготе и неотвратимости».
Отрывок из книги 1988 году в номере 9 напечатал журнал «Юность».
Отдельным изданием «Крутой маршрут» вышел в 1989 году в Риге, затем неоднократно переиздавался.
Из комментариев в Фейсбуке:
Валентина Терина:
"Крутой поворот" читала, ужасалась. Но вот почему-то Олег Волков тоже прошедший лагеря в своей книге "Погружение в бездну" критикует Е.Гинзбург. Якобы она была партийка , которая стала неугодной и подверглась репрессиям.
Иосиф Бейнфельд:
А разве она это отрицает? Она даже по выходе из лагеря "не разуверилась". И таких было довольно много. Это никак не влияет на ее талант и возможность найти в себе силы описать весь творившийся там ужас с определенной степенью достоверности. Хуже всего пришлось тем, кто там погиб. В советской "официальной" литературе эти темы вообще не отражались. А тех, кто смог выжить, что-то сохранить и позже издать, часто обвиняли и в недостоверности, и в том, что их участь там была чуть лучше, чем у остальных. Но иначе мы никогда бы не узнали ни их, ни их судьбу, ни множество так тщательно скрываемых официальной историографией фактов истории страны.
Патимат Тахнаева:
Книга, которая произвела на меня колоссальное впечатление.
Татьяна Пекичева:
В своё время (в конце 80-х) эта книга меня потрясла. Проверила этот эффект на современной молодежи. Их потрясает тоже.
Юрий Елькин:
Книга очень интересная. Интересно и то, что Евгения не потеряла веру в партию, это меня сильно удивило. Может быть именно на этой почве и были ссоры и разногласия с сыном-Василием Аксеновым. Книгу надо прочесть тем, кто так хочет Сталина, может быть что-то изменится в мозгах.
Илья Миклашевский:
Помню, моя мама очень ее уважала. Самиздатские ее тексты она получала от хорошей знакомой моих бабушки и дедушки, с которой они познакомились в ссылке, не то в лагере; но после 67г., когда "Крутой маршрут" опубликовали на западе, Евгения Соломоновна перестала давать свои тексты (вероятно, давала уже только самым близким друзьям), и до моей мамы они перестали доходить. Она читала ее в "Юности", и помню, как-то сказала, что рассказ "Васька - стихийный марксист", подписанный псевдонимом Е.Евгеньева, наверняка принадлежит Е.С.Гинсбург. А критиковать взгляды Гинсбург я бы не стал; О.Волков имел на это полное моральное право, а мы, по прошествии десятилетий, должны быть более беспристрастными.
Раймонд Олехно:
Редактором "Даугавы" тогда был Владлен Дозорцев и журнал печатал замечательную прозу и публицистику,поэзию и критику.
Многие имена и произведения стали открытиями для читателей.
Литературный журнал СП Латвии выходил тиражом 110 тысяч экземпляров-для Латвии:газетный тираж!
Каждый номер ждали с нетерпением!
Виктор Слипченко:
Читал с ужасом.Книга произвела большее впечатление, чем Архипелаг ГУЛАГ.
Полина Камергерская:
Прочла это произведение в 1980 году. Конечно, впечатление было очень сильное, в первую очередь в силу литературного таланта автора, тк о лагерях по всей стране и условиях там в основном было известно. Книга была напечатана в Париже, на русском языке, это были 4 томика небольшого формата. Мне их давали почитать в два этапа, по 2 томика. Естественно, переправлены они были нелегально в СССР, и подарены Е. Гинзбург своей подруге Зоре Борисовна Гандлевской, с которой вместе были в лагере и потом дружили всю жизнь. Итак, Зора Борисовна дважды мне давала по 2 тома, я везла их домой, прочитала, возвращала. Зачем я об этом пишу? Потому что до сих пор помню страх, преследовавший меня на всем пути следования до дома, а потом обратно. Жуткий страх. Я везу запрещенную литературу, нелегально провезенную в страну. И могу подвести многих людей. Это был 1980 год, давно не было уже массовых репрессий, а страх был, реальный, жуткий. Может, это была уже генетическая память от моих репрессированных предков, не знаю. Но это было...
Галина Руденская
И с моей бабушкой они были близкими подругами по Колыме (знакомый многим совхоз Эльген). Бабушке, Вильгельмине Руберт, посвящена пара страниц в "Крутом маршруте". Дружба продолжалась до конца жизни Е.С., бабушка пережила ее на 2 года. "Крутой маршрут" мы читали еще в рукописи с первым названием "Под крылом Люцифера". Е.С. была потрясающей рассказчицей. От нее среди прочего я услышала раннего Окуджавы - не пение, конечно, а стихи - "Девочка плачет...". "Ванька Морозов", до сих пор помню интонации. И хорошо помню ее мужа, замечательного Антона Яковлевича Вальтера.
Юрий Мальцев
Она была подругой моей бабушки которая тоже прошла через все круги ада когдa дедушку расстреляли в 1938. Гинзбург была матерью хорошего писателя Василия Аксенова которого я встретил в Вашингтоне и мы много говорили про Казань.
Людмила Иовчук
Помню впечатление от прочитанного. Из-за светлой личности Е.Гинзбург не было ощущения ужаса и безнадежности,которое возникает после Шаламова.Она была удивительным человеком.
Алексей Бузов
В эпоху гласности было немало потрясений, связанных с раскрытием абсолютной жестокости и кровавости сталинского режима. Достаточно вспомнить книги Л. Разгона, В. Шаламова, «Дом на набережной» Ю. Трифонова, «Факультет ненужных вещей» Ю. Домбровского, фильм «Покаяние» и т.д. Но для меня до сих пор повесть Е. Гинзбург и спектакль, который Г. Волчек поставила в «Современнике» остаются сильнейшим и одним из самых ярких художественных впечатлений, и не только перестроечной эпохи. Великолепная и обжигающая повесть читалась и переживалась в тишине и одиночестве, как и необходимо для восприятия настоящей литературы. А спектакль- это совместное и одновременное переживание с десятками и сотнями других незнакомых людей, охваченных глубочайшим эмоциональным потрясением. Это было именно так на этом незабываемом спектакле. А финальная его сцена, когда совершенно измученные и искалеченные, но не сломленные лагерем героини выстраиваются на сценическом подмостке и вдохновенно кричат «Да здравствует товарищ Берия!», ибо то, что произошло с ними до этого момента, было при товарище Ежове, а Берия - это надежда на справедливость и свободу, эта сцена никогда не уйдет из памяти. Как и реакция совершенно потрясенного ею зрительного зала!
(Неужели это все было?! Как же это могло перерасти все нынешнюю Россию?)
==================
Приглашаю всех в группы
«Эпоха освободительной Перестройки М.С. Горбачева»
«Фейсбук»:
https://www.facebook.com/groups/152590274823249/
«В контакте»:
http://vk.com/club3433647
================
Евгения Гинзбург: "Не думала воочию этот ад увидеть".
https://s-t-o-l.com/istoriya/evgeniya-ginzburg-ne-dumala-voochiyu-etot-ad-uvidet/
================
15 февраля 1989 года в театре «Современник» состоялась премьера спектакля Галины Волчек «Крутой маршрут» на основе книги Евгении Гинзбург.
===========
Режиссер спектакля Галина Волчек о постановке "Крутого маршрута"
Как только стали публиковаться первые главы из книги Евгении Гинзбург "Крутой маршрут", я поняла: "Современник" должен перенести на сцену этот потрясающий документ эпохи.
Меня всегда интересовал человек, его судьба, проявление тех или иных черт его характера в экстремальных обстоятельствах. Особенно, женщина, ведь она не призвана быть героем, солдатом, не призвана совершать подвиги. Женщина гибче, выносливее, подчас компромисснее. Ей легче выжить физически. А за счет чего выживает Евгения Гинзбург, не предавая, не подписав ни одного лживого слова?
Было очень важно найти ответ на этот вопрос. Гинзбург попадает в тюрьму правоверной коммунисткой. Проходя через кошмар допросов и пыток, она как бы сбрасывает надетую на нее кожу сталинских догматов. Остается то, что на самом деле составляло ее существо: признание общемировых человеческих ценностей, христианской морали.
Она не была религиозной, но воспитывалась на русской культуре Х1Х века. И когда перевернутая мораль сталинизма столкнулась в Евгении Гинзбург с незыблемыми нравственными принципами великой русской культуры, она обрела ту точку опоры, которая дала ей силы не только физически выжить, а аду ГУЛАГа, но и, что гораздо сложнее, сохранить достоинство личности.
http://www.mirbiletov.com/theatre/sovremennik/o_spektakle_krutoy_marshr/galinavolche/
Отзывы прессы о спектакле "Крутой маршрут":
"Сценическая постановка мемуаров Евгении Гинзбург включает сцены странного, причудливого мира, напоминающего круги Дантова "Ада" или картин Гойи.
Сюрреалистический ужас сталинской тюремной системы впервые восстановлен на советской сцене в спектакле театра "Современник" и бесспорно стал одним из самых больших "хитов" московской театральной жизни. Эта попытка воссоздать ужас и безумие сталинских лагерей явно потрясла битком заполнившую зал театра московскую театральную публику, устроившую в конце спектакля режиссеру Галине Волчек и исполнителям несмолкаемую овацию, длившуюся пятнадцать минут."
"Вашингтон пост", 17 февраля 1989 года
"Марина Неёлова растворяет свою собственную личность в судьбе героини. В первые минуты актриса просто неузнаваема. Достоинство цельности, литая завершенность работы открыли в Неёловой дар трагедийной актрисы."
"Советская культура", 7 марта 1989 года
"В преисподней, населенной сталинскими жертвами, царит жестокость, разбавленная вспышками человечности и даже черного юмора. Постановка театра "Современник", верная духу мемуаров Гинзбург, показывает, что многие жертвы сохранили свою политическую веру, несмотря на нечеловеческие страдания, спустя полвека московские зрители реагируют на эту непосредственную чистую веру со смешанным чувством изумления и шока."
"Интернэйшнл геральд трибьюн", 22 февраля 1989 года
"Спектакль подчеркивает, что нравственные корни характера и поведения Гинзбург в моральной структуре и традиции Х1Х века. Миры разделяют эту хрупкую интеллигентную женщину и ее палачей. Замученная и униженная бесконечными допросами, истерзанная бессонницей, голодом и жаждой, едва способная шевелить губами, она все же остается твердой, так как она - и в этом ее сходство с поэтессой Анной Ахматовой - из мира, который дает ей нравственную опору."
"Нойе цюрихер цайтунг", 19-20 марта 1989 года
"Всей сутью своей ее (Марины Неёловой) героиня противостоит машине подавления, расшатывания. Маленькая хрупкая женщина несет в себе честь и достоинство, тихие, но уничтожению недоступные. С мощной притягательностью истинного искусства спектакль возвращает нас у духовным приоритетам, заставляет задуматься: где же та единственная основа, откуда только и может начаться самовосстановление, возрождение?"
"Московские новости", 23 апреля 1989 года
" Сцена ликует. Кажется, никогда с такой иступленной радостью не звучало "Утро красит нежным светом стены древнего Кремля..." Поют так, что кажется секунда другая и такое воодушевление охватит, не может не охватить , зал. Но чем восторженнее звучит песня, с тем большим оцепенением внимает ей публика. Мертвая тишина устанавливается в театре - те, что на подмостках тоже разом вдруг смолкают, тьма на мгновение поглощает их фигуры, и, когда свет зажигается снова, перед рампой плечом к плечу плотной серой шеренгой - нет, не актрисы театра "Современник", а - наши сестры в арестантской одежде...
Может быть, именно ради этой минуты - минуты полной сопричастности судеб одних судьбам других - поставила спектакль "Крутой маршрут" режиссер Галина Волчек."
"Правда", 15 октября 1989 года
Очень точными выглядят в спектакле актрисы, исполняющие не очень большие роли, например, Лия Ахеджакова являет собой наглядное пособие по разработке деталей. Начинает она как надменная гранд-дама из новой коммунистической аристократии. Издевательства, мучения и голод превращают ее в полубезумное существо."
"Сиэтл пост интеллиденсер", 27 июля 1990 года
"Спектакль очень эмоционально насыщен. Работа театра "Современник" под руководством Галины Волчек абсолютно правдива. Совершенно очевидно, что в "Крутом маршруте" видны не только замечательные художественные и актерские возможности труппы, но и сердце и душа каждого актера."
"Сиэтл таймс", 17 июля 1990 года
"В течение целого вечера вы чувствуете ужасную душевную боль на спектакле Московского театра "Современник", который раскрывает Вам страшную главу из русской истории. Спектакль выдержан в суровом документальном тоне, и зритель напрямую сталкивается с ужасом. Так было, и так вы это видите. "Крутой маршрут" - в центре внимания театральной общественности на фестивале в Сиэтле."
"Сан-франциско кроникл", 1 августа 1990 года
"Спектакль "Современника" восстановил на сцене не столько ход событий, сколько психологическую атмосферу насилия. Совокупность замечательных актерских работ и профессиональной режиссуры Галины Волчек, подчеркнутые звуковыми образами - лязгом металлических решеток, криками истязаемых, заставляет нас столкнуться с ужасами террора. Это не просто пьеса, которую Вы смотрите, вы ее проживаете.
Марина Неёлова играет роль Гинзбург как дорогу к гибели. Эта женщина, которая не может просто идти по ровной дороге, не потому, что обладает повышенным чувством самосохранения - она протестует, она не способна на ложь. И все сильнее затягивает ее крутой маршрут собственной личности.
Заслуга Волчек в том, что она сумела показать психологическую сторону характеров. Эмоционально сильно она выявила как общество растворилось в оргии насилия и преступности.
Этот театр не развлекательный. Он окунает зрителя в свои спектакли, и неважно, хорошо там зрителю или нет, и чем больше театр будут так поступать тем лучше."
"Лос-анджелес таймс", 27 июля 1990
http://www.mirbiletov.com/theatre/sovremennik/o_spektakle_krutoy_marshr/pressaospe/
Николай Формозов
По правую руку от Аксенова - Павочка, Паулина Степановна Мясникова, она была с Гизбург в одном столыпинском вагоне. "Современник" ее потом включил в спектакль, она выходила в конце на сцену в такой же робе, как и актеры, а они ей все цветы дарили - объехала с ними весь мир. Очень милый была человек.
Журнал "Огонек" №22 за 1989 год.
В 2009 году нидерландский режиссер и сценарист Марлен Горрис сняла по книге фильм Within the Whirlwind («Внутри вихря»), где роль Евгении Гинзбург исполнила Эмили Уотсон.
https://www.youtube.com/watch?v=KgXZnctalqY
Click to view============
Евгения Гинзбург родилась еще до революции в семье скромного еврея-аптекаря из Гродно. Повзрослев, уверовала в светлые идеи коммунизма, а попав в жернова«большого террора», до последнего считала свой арест случайностью и недоразумением.20 декабря исполняется 110 лет со дня рождения Евгении Гинзбург, автора одной из самых страшных книг XX века -«Крутого маршрута».
Она родилась в семье Ревекки Марковны и Соломона Абрамовича Гинзбургов. Родители до революции держали в Москве аптеку, а после 1917 года перебрались в Казань.Надеялись, видимо, что революционная волна, смывавшая привычную жизнь, до Казани не докатится. Докатилась.
Пылкая еврейская девочка Женя увлеченно читает Маркса и Энгельса, восхищается героями революции и мечтает приносить пользу своей новой, свободной от царского ига стране. После школы поступает в Казанский университет на факультет общественных наук, потом переводится в Восточно-педагогический институт, изучает историю и филологию, много читает, активно участвует в студенческих мероприятиях.
Гинзбург устраивается на работу в институт, преподает историю ВКП(б) и ленинизма, причем не только студентам, но и рабочим казанского мыловаренного завода. Подрабатывает воспитательницей в детском саду и параллельно пишет в газету «Красная Татария». Другими словами, становится истинным«ликвидатором» безграмотности, как тогда принято было говорить. В двадцать лет Женя Гинзбург знакомится с врачом Дмитрием Федоровым. Вскоре после свадьбы у молодой пары рождается сын Алексей. Брак, однако, вскоре распадется, а Алексей погибнет в 1941 году в осажденном немцами Ленинграде вместе с отцом.
Пока же на дворе 1930-й. Пединститут, в котором преподает Евгения Гинзбург,отправляет ее делегатом на партийную конференцию. Здесь она встретит своего будущего второго мужа, Павла Аксенова. Казалось бы, для советской власти Аксенов«свой»: выходец из крестьянской семьи, он быстро влился в ряды коммунистов и сделал блестящую карьеру. К моменту знакомства с Гинзбург он был уже председателем Казанского горсовета и членом Центральной ревизионной комиссии. Они поженились спустя два года после знакомства. Муж трудился на почетных постах, Евгения Соломоновна стала редактором газеты «Красная Татария». В 1932 году у них родился сын Василий. «И если бы мне приказали за партию жизнь отдать, -писала она позже в своих мемуарах, - я бы сделала это без колебаний не только один, но и три раза подряд». Гинзбург и Аксенов занимают видное место в партийной иерархии Татарстана, получают прекрасную квартиру, у них своя машина с личным водителем и домработница. Казалось бы, не зря Евгения Соломоновна так горела идеями социализма, не зря с таким пылом рассказывала своим студентам о становлении молодой социалистической страны.
1935 год стал переломным для всех. Убивают первого секретаря ленинградского комитета партии Кирова, что становится поводом для жесточайших чисток. Сталину,чей культ личности уже набрал обороты, давно хотелось «очистить» партию от самых пылких - уж слишком велика была вероятность того, что их вера в коммунизм и его личные планы могут не совпасть. Началась борьба с «врагами народа» не только в рядах неблагонадежных, но и среди самых верных и преданных. Полетели головы партийных деятелей, героев гражданской войны, заслуженных генералов,ученых, партийной номенклатуры. Евгения Соломоновна оказалась под ударом совершенно неожиданно. Арестовали одного из сотрудников ее газеты, профессора истории Ельфова, которого обвинили в троцкизме. Ельфов исчез. А над Гинзбург сгустились тучи: она ведь должна была распознать предателя в рядах своих сотрудников. С той же прямотой и честностью, с какой восхищалась советской страной, она отвергла все обвинения: ей все еще верилось, что это какая-то ошибка, недоразумение, что не могут поступать так с ней, известным преподавателем, влиятельным редактором, женой большого партийного начальника.Но надежды на то, что «вскоре все прояснится», не оправдались. Сначала Гинзбург сделали выговор за потерю политической бдительности, затем лишили права преподавать, исключили из партии и в конце концов, в феврале 1937-го, арестовали.
«Признаете ли вы себя членом контрреволюционной троцкистской организации?»- «Нет, я не признаю себя членом контрреволюционной троцкистской организации». Конец допроса. Этот диалог повторялся сотни раз. Некоторые допросы длились сутками - без сна, еды и воды. Следователи сменяли один другого. Гинзбург грозила им, продолжала наивно надеяться, что скоро все разрешится. От нее требовали сдать других «троцкистов». Евгения Соломоновна не сдавала и никого не оговаривала. Зато бывшие друзья и коллеги давали против нее показания, надеясь, что это поможет им спастись. А, возможно, и правда верили в заговор.
1 августа 1937 года. Судебное заседание длилось семь минут - ни защитников,ни свидетелей. Статья 58, пункты 8 и 11. «Групповой терроризм». Приговор - десять лет в колонии строгого режима с полной конфискацией имущества и лишением гражданских прав на пятнадцать лет. Гинзбург повезло: почти всех, кто проходил по этой статье, расстреливали. Она ничего не знала о том, что происходит на воле. Не знала, что уже арестованы родители - за то, что вырастили «врага народа». Не знала, что стало с сыновьями. Не знала, жив ли еще муж, которого тоже забрали.Два года в одиночной камере. 730 страшных дней, которые дадут передышку после череды мучительных допросов и пыток. Здесь она будет постепенно осознавать произошедшее,начнет понимать, что это не ошибка, а закономерность. А потом ее отправят на Колыму - через страшные пересылки, тюрьмы, лагеря, замурованные вагоны. Она увидит свою родину совсем другой - раздавленной сталинской машиной террора, унижения,насилия.
Минус 40. Лесоповал. Хрупкая, изможденная месячной пересылкой Евгения Соломоновна выживает с большим трудом. 100 граммов хлеба в день. Много раз она была на грани жизни и смерти. Спасали редкие дни работы на кухне. Иногда поручали убирать барак - Гинзбург почему-то нравилась «бригадирше»-уголовнице. Позже ее обвинят в том, что и в лагере она предпочла элиту, что в ее книгах бывшие крестьяне, рабочие, пролетарии - просто статисты, схематичные и безликие.Обвинят в том, что, еще будучи на свободе, нисколько не переживала, когда узнавала о массовых арестах людей из низших классов, что болью стали отзываться лишь аресты «своих».
Последние годы срока она работала медсестрой в лагерной больнице и воспитательницей в детском саду, что для бывшей политзаключенной было чудом.
Здесь же она познакомилась с врачом Антоном Вальтером, немцем по происхождению,с которым прожила оставшиеся годы ссылки. Гинзбург добилась, чтобы сыну Василию разрешили приехать к ней. Жизнь, пусть и ссыльная, стала напоминать нормальную.Однако по стране прокатилась новая волна репрессий, которая смыла и это зыбкое счастье.
Евгению Соломоновну снова арестовали, на этот раз всего на месяц. После второго ареста с работой не везло, от голодной смерти спасали частные уроки и пациенты мужа, которые были наслышаны о бывшем заключенном Вальтере, умевшем лечить лучше, чем в советских клиниках.
Но Гинзбург не сдается: сына Васю надо доучить в школе. В 1952 году ее восстановили в гражданских правах, правда, лишь в пределах Колымы - для всей остальной страны она оставалась бывшей «зэчкой»,отсидевшей свое, но не реабилитированной. А в 1953 году все повторилось - снова аресты, раскрытые заговоры, сотни «врагов народа». Она опять вздрагивает от каждой проезжающей под окнами машины, ждет, что вновь арестуют. Но в самый разгар нового террора Сталин умирает.
Страна затихла после бури, с трудом приходя в себя. В 1954 году Евгении Соломоновне удалось реабилитироваться и даже восстановиться в компартии по собственному желанию. Она и теперь верила в случайность своей трагедии, в то,что дело партии и сталинский культ личности не имеют между собой ничего общего.Реабилитировали и Антона Вальтера.
Пара переехала во Львов. Однако на свободе третий муж Гинзбург прожил всего пять лет: в 1959-м его не стало. Подорванное ссылкой здоровье подвело - вернулась лагерная цинга. Евгения Соломоновна пишет статьи в журнал «Юность», преподает и берется за мемуары. Она мечтает переехать в Москву, но, несмотря на полную реабилитацию, вернуться в родной город сможет лишь в 1966 году.
В лагере она спасалась тем, что старалась наблюдать за внутренней жизнью как бы со стороны, отстранившись. Теперь, уже во Львове, стала записывать свои наблюдения - так появилась жесткая книга «Под сенью Люциферова крыла», изобличавшая преступления Сталина. Но тут снова «началось», и Гинзбург испугалась. «Сожгла.Испугалась и все сожгла», - рассказывала позже она. Но не забыла.
Спустя некоторое время она снова села писать. На этот раз обошлась без общих критических замечаний, многое смягчила. И все же написала одно из самых ярких и страшных свидетельств того времени. Рукопись своего романа «Крутой маршрут.Хроника времен культа личности» отправила в журналы «Юность» и «Новый мир» в середине 60-х. Там ее любили и знали, там публиковали ее статьи и воспоминания:«Так начиналось. Записки учительницы», «Единая трудовая», «Студенты двадцатых годов», «Юноша». Но «Крутой маршрут» оказался совсем другой книгой. В нем не было ни романтики становления новой страны, ни интересных педагогических наблюдений, ни рассуждений о системе образования. Здесь было свидетельство массовых преступлений - такое беспощадное, что, даже несмотря на изрядно ослабевшую хватку властей, опубликовать его никто не решался. Рукопись отправили в архив института Маркса-Энгельса-Ленина с формулировкой «может пригодиться для изучения истории партии».
Книгу осудил Твардовский: «Она заметила, что не все в порядке, когда стали сажать коммунистов. А когда истребляли крестьянство, она считала это вполне естественным». Его оценка стала препятствием для публикации романа в «Новом мире». Но «прервать» «Крутой маршрут» было уже невозможно. Рукопись переписывали, перепечатывали, передавали друг другу подпольно, кто-то надиктовал ее на магнитофонную пленку. Каким-то невероятным образом книга«уплыла» на Запад. В 1967 году в Италии выпустили два тиража «Крутого маршрута»: на русском и итальянском языках. Отрывки из книги читают на ВВС, ее перепечатывают в Германии. Гинзбург пугает такая шумиха, но сжечь уже ничего нельзя. Можно только дать интервью, чтобы заявить: книга опубликована без ведома автора.
Тем временем «Крутой маршрут» начинает жить своей жизнью. По свидетельствам того времени, он разошелся в самиздате так широко, что его подпольный тираж вполне мог превысить самые большие официальные выпуски. Но в Союзе книгу по-прежнему не издают. Печатают новые статьи и воспоминания Евгении Соломоновны, даже отпускают ее в Европу (к тому времени ее сын, Василий Аксенов, становится всемирно известным писателем и отправляется в путешествие вместе с матерью), где она встречается с Марком Шагалом, Виктором Некрасовым, Генрихом Беллем.
Воспоминания об аде, в котором она провела 18 лет, не отпускали Гинзбург до конца жизни. Ей часто становилось страшно, часто казалось, что вот сейчас снова постучат в дверь. «Рецидивы страха, - впрочем, не доводящие до отречения от прошлого, от друзей, от этой книги, - я порой испытываю при ночных звонках у двери, при повороте ключа с наружной стороны», - признавалась она.
В очередной, и последний, раз беда пришла с другой стороны. Врачи поставили страшный диагноз: рак груди. Долгое время она боролась с болезнью в одиночестве, не желая тревожить близких. Болезнь быстро отнимала и без того подорванные силы. Она умерла в 1977 году, пережив и репрессированных родителей,и троих мужей, и старшего сына. И так и не дождавшись публикации своей главной книги на родине. Это произошло через 11 лет после ее ухода. Только в 1988 году власти наконец позволили опубликовать «Крутой маршрут», уникальную «хронику времен культа личности», которую почти два десятка лет читали тайно, под полой.
Источник:
http://www.li.ru/interface/pda/?jid=4638534&pid=347130489&redirected=1&page=0&backurl=/users/rinarozen/post347130489/
================
Аудиокнига:
https://youtu.be/PSeadkRuBUs Часть 1
часть 2 https://youtu.be/1UDlUkAZggs
Часть 3 https://youtu.be/3Gca4YRQBAk
===========================
Приглашаю всех в группы «ПЕРЕСТРОЙКА - эпоха перемен»
«Фейсбук»:
https://www.facebook.com/groups/152590274823249/
«В контакте»:
http://vk.com/club3433647
=============================