Стихи, привезённые из Тарусы
8 октября, в день рождения Марины Цветаевой, мы с московской подругой ездили в Тарусу. О Тарусе я ещё напишу подробно - там о многом написать хочется. Но пока на это времени нет. Потому - фрагментарным впечатлением - отрывок из письма другу, а потом - стихи, которые родились из этой поездки...
"День, когда мы ездили в Тарусу, был единственным пасмурным среди плеяды ясных, солнечных, золотых дней бабьего лета. Вся неделя до и вся неделя после были ясными. Под Москвой из-за засухи горели леса. Да и в тот наш день дождя не было - только тучи и туман. Мы с Ольгой сначала опечалились - взяли фоты, а природа спрятала настоящее буйство осенних красок со всей их изумительной игрой (а какие по берегам были леса!) А потом мы поняли, что в этот день, в этом месте именно так и нужно было. Таруса словно открыла нам что-то сокровенное, непарадное - тихую нежность и печаль.
Не по вершкам - вглубь - в суть - свою жизнь. Мы всматривались, вслушивались, запивая молоком тумана терпкость внезапного открытия.
И у цветаевского камня было тихо. Тихо-тихо. Пустынно, свободно и светло. Так, как и должно быть. У подножия лежало много увядших букетов - неделю назад был костёр, собирались люди. И гроздья рябин, и кленовые листья. Мы немножко поубирали эти потемневшие, увядшие, букеты. Остались только гроздья и листья. Наверное, надо было бы читать стихи… но почему-то даже в голову не пришло… этот такой парадокс: у цветаевского камня испокон собирались читать маринины стихи, а нам даже в голову не пришло… всего итак было с избытком… через край…
Потом мы ходили на могилу Борисова-Мусатова… я впервые обратила внимание на этого художника, его картины и его нелепую гибель… каменное надгробие - в форме лежащего мальчика, которого Борисов-Мусатов вытащил из реки - мальчик остался жив, а художник утонул…
А потом мы бродили на том месте, где прежде была дача Цветаевых - дом не сохранился - на его месте был построен дом отдыха, долгие годы стоявший полузаброшенным, а сейчас потихоньку реставрирующийся. Там на заросших аллейках натыкаешься то на Горького, то на Гоголя, то на Ленина (в полный рост :). А иногда попадаются такие колоритные скульптурные типажи прошлого - то ли комсомольцы-спортсмены, полуобнажённые, то ли уж не знаю кто, в забавных непонятных позах :). На них набредаешь внезапно - невидимые в зарослях, они возникают прямо перед тобой вдруг. И ни одного живого человека вокруг - только каменные.
…Как-то начала вспоминать Тарусу - и расписалась :). Там много ещё впечатлений было. Были в музее Цветаевых. Местные жители и местные домики - это тоже отдельный разговор. И знаменитая тарусская вышивка - мы были в магазине при фабрике - этот магазин как музей. Приветливая женщина-продавец разрешила всё сфотографировать.
…Вообще Таруса - это такое место, где хочется побродить подольше, остаться на несколько дней. Там как-то успокаивается, очищается от суетного и ненужного душа. Притихает беспокойное сердце. Спокойней и крепче становишься… обновлённей."
Тарусский цикл стихов
* * *
Печаль Оки светла.
На колокольне
О вечности поют колокола.
Им чутким эхом отраженье вторит.
Мелодия печальна и светла.
Как милостыню, тусклые монеты
Опавших листьев ветер подаёт
Всем прихожанам, отпевавшим лето,
Чей дух прощально над Окой плывёт.
И, скромным подаянием богата,
Душа опять стремится, трепеща,
За новый дальний горизонт - к закатам,
Которые ей август завещал.
* * *
Берёзонька склонилась над Окою,
Полощет косы золотоволосы.
Повенчанная с тайною тоскою,
Она молчит. И вечные вопросы
Опять не находя благих ответов,
Встают неумолимо с новой силой.
Берёзонька, повенчанная с ветром,
Ты б улететь хотела вслед за милым.
Он вольный странник, пьющий жизни юность,
Он целый мир держать в объятьях хочет.
А ты корнями пьёшь иную мудрость
И постигаешь тайны дня и ночи.
Рождения, ухода, воскрешенья.
Весенних слёз, осеннего прощанья.
И радость бескорыстного даренья.
И горечь непростого ожиданья.
А матушка-Ока тиха, спокойна.
И девичью тоску забвеньем лечит.
Глядись в неё - пусть в светлых водах тонет
Печаль, тебе ссутулившая плечи.
Глядись в неё - и может быть, заметишь,
Как рядом клён могучими ветвями
От стрел дождя тихонько твои плечи,
Смущеньем полыхая, укрывает…
«Здесь хотела бы лежать
Марина Цветаева»
(надпись на камне в Тарусе)
Рябиновый костёр светло пылает.
Смотри, Марина! - всё, как ты хотела:
Бездомный пёс тропинку охраняет,
Бездомная душа не знает тела.
Она везде рассыпана стихами -
Дождём в лесу, туманом над Окою.
Пролившись животворными словами,
Её безмерность семена напоит,
Что до поры таятся в чутких душах
Намёками на будущие всходы.
Но прорастут в свой час.
Марина, слушай! -
Над светлою Окой летит свободно
Твой путеводный голос, воскресая
Вновь в каждой из прочитанных здесь строчек,
Что ввысь уходят журавлиной стаей
И кличут за собою одиночек
Встать на крыло…
А смерти нет - ты знала...
Есть череда мучительных рождений.
Когда душе земного тела мало -
Им платят дань за право восхожденья…
Марина, всё не зря - страданья, муки.
МукА твоих открытий стала хлебом
Для тех, кто за тобой на те же круги
Ступил, ещё не ведая об этом.
Кто из гнезда неосторожно выпал,
Пытаясь заглянуть за горизонты.
Кто от весенних сумасшедших ливней
И ливней чувств не прятался под зонты.
Кто, обмакнув рябиновые кисти
В сырой рассвет, отметил это утро
Не на тетрадных - на кленовых листьях,
Запечатлев волшебную минуту
Восхода, пробужденья высших смыслов,
И вечных истин зановорожденье,
Которые к нам в каждой новой жизни
Приходят в срок внезапным откровеньем.
Марина, слышишь? - в переулках узких
Всё так же ветер тешится бурьяном.
Простой лохматый василёк тарусский
Пьёт молоко осеннего тумана.
И девочка по ветреной дороге
Идёт, ногами листья загребая,
Наощупь, робко складывая в строки
Всё, что её сейчас переполняет…
* * *
Грань тонка (если б лезвие! нет - струна
На ветру тетивой натянута).
И в колодце мгновенья не видно дна.
И не ведомо, не угадано,
Что таится там - пересохший ключ
Или бьющий с силой живой родник?
Развести б лохмотья сомнений-туч
Ветром ясности хоть на миг!
Грань тонка. Обрываясь отвесно в боль
Слева, справа круто вздымается
Горний путь - и любой шаг нетвёрдый мой
На попутчиках отражается.
Орлёнку
Остаётся полшага, полвзмаха крыла -
до бездны.
Ты готов для полётов, птенец?
Не торопишь ли время?
Для тебя ли сейчас
эта звонкая даль разверзлась?
По плечу ли тебе
дрожь внезапного откровенья?
Ты отчаян и смел, птенец,
ты горяч и дерзок.
Ты не хочешь ждать
и так жадно ищешь ответы.
И тебя всё равно
в гнезде теперь не удержишь -
ты уже услыхал
походные трубы ветра.
Что ж, лети, коль так.
И пусть выбор твой безрассуден,
пусть растущие крылья
ещё не совсем окрепли -
начинай свой поиск, свой путь,
свой отрыв от буден,
свой нелёгкий выход
в пике и «мертвые петли».
Упадёшь - не плачь,
не кляни земли притяженье.
Лишь, познав всю трудность полёта,
расти вновь крылья.
Мы парим,
когда душа живёт в напряженьи.
Лишь тогда мы счастливы, друг…
и почти всесильны…
(2005)
Есть ещё много фотографий. Для восприятия стихов обязательно нужен визуальный ряд. Со временем выложу и их.
"День, когда мы ездили в Тарусу, был единственным пасмурным среди плеяды ясных, солнечных, золотых дней бабьего лета. Вся неделя до и вся неделя после были ясными. Под Москвой из-за засухи горели леса. Да и в тот наш день дождя не было - только тучи и туман. Мы с Ольгой сначала опечалились - взяли фоты, а природа спрятала настоящее буйство осенних красок со всей их изумительной игрой (а какие по берегам были леса!) А потом мы поняли, что в этот день, в этом месте именно так и нужно было. Таруса словно открыла нам что-то сокровенное, непарадное - тихую нежность и печаль.
Не по вершкам - вглубь - в суть - свою жизнь. Мы всматривались, вслушивались, запивая молоком тумана терпкость внезапного открытия.
И у цветаевского камня было тихо. Тихо-тихо. Пустынно, свободно и светло. Так, как и должно быть. У подножия лежало много увядших букетов - неделю назад был костёр, собирались люди. И гроздья рябин, и кленовые листья. Мы немножко поубирали эти потемневшие, увядшие, букеты. Остались только гроздья и листья. Наверное, надо было бы читать стихи… но почему-то даже в голову не пришло… этот такой парадокс: у цветаевского камня испокон собирались читать маринины стихи, а нам даже в голову не пришло… всего итак было с избытком… через край…
Потом мы ходили на могилу Борисова-Мусатова… я впервые обратила внимание на этого художника, его картины и его нелепую гибель… каменное надгробие - в форме лежащего мальчика, которого Борисов-Мусатов вытащил из реки - мальчик остался жив, а художник утонул…
А потом мы бродили на том месте, где прежде была дача Цветаевых - дом не сохранился - на его месте был построен дом отдыха, долгие годы стоявший полузаброшенным, а сейчас потихоньку реставрирующийся. Там на заросших аллейках натыкаешься то на Горького, то на Гоголя, то на Ленина (в полный рост :). А иногда попадаются такие колоритные скульптурные типажи прошлого - то ли комсомольцы-спортсмены, полуобнажённые, то ли уж не знаю кто, в забавных непонятных позах :). На них набредаешь внезапно - невидимые в зарослях, они возникают прямо перед тобой вдруг. И ни одного живого человека вокруг - только каменные.
…Как-то начала вспоминать Тарусу - и расписалась :). Там много ещё впечатлений было. Были в музее Цветаевых. Местные жители и местные домики - это тоже отдельный разговор. И знаменитая тарусская вышивка - мы были в магазине при фабрике - этот магазин как музей. Приветливая женщина-продавец разрешила всё сфотографировать.
…Вообще Таруса - это такое место, где хочется побродить подольше, остаться на несколько дней. Там как-то успокаивается, очищается от суетного и ненужного душа. Притихает беспокойное сердце. Спокойней и крепче становишься… обновлённей."
Тарусский цикл стихов
* * *
Печаль Оки светла.
На колокольне
О вечности поют колокола.
Им чутким эхом отраженье вторит.
Мелодия печальна и светла.
Как милостыню, тусклые монеты
Опавших листьев ветер подаёт
Всем прихожанам, отпевавшим лето,
Чей дух прощально над Окой плывёт.
И, скромным подаянием богата,
Душа опять стремится, трепеща,
За новый дальний горизонт - к закатам,
Которые ей август завещал.
* * *
Берёзонька склонилась над Окою,
Полощет косы золотоволосы.
Повенчанная с тайною тоскою,
Она молчит. И вечные вопросы
Опять не находя благих ответов,
Встают неумолимо с новой силой.
Берёзонька, повенчанная с ветром,
Ты б улететь хотела вслед за милым.
Он вольный странник, пьющий жизни юность,
Он целый мир держать в объятьях хочет.
А ты корнями пьёшь иную мудрость
И постигаешь тайны дня и ночи.
Рождения, ухода, воскрешенья.
Весенних слёз, осеннего прощанья.
И радость бескорыстного даренья.
И горечь непростого ожиданья.
А матушка-Ока тиха, спокойна.
И девичью тоску забвеньем лечит.
Глядись в неё - пусть в светлых водах тонет
Печаль, тебе ссутулившая плечи.
Глядись в неё - и может быть, заметишь,
Как рядом клён могучими ветвями
От стрел дождя тихонько твои плечи,
Смущеньем полыхая, укрывает…
«Здесь хотела бы лежать
Марина Цветаева»
(надпись на камне в Тарусе)
Рябиновый костёр светло пылает.
Смотри, Марина! - всё, как ты хотела:
Бездомный пёс тропинку охраняет,
Бездомная душа не знает тела.
Она везде рассыпана стихами -
Дождём в лесу, туманом над Окою.
Пролившись животворными словами,
Её безмерность семена напоит,
Что до поры таятся в чутких душах
Намёками на будущие всходы.
Но прорастут в свой час.
Марина, слушай! -
Над светлою Окой летит свободно
Твой путеводный голос, воскресая
Вновь в каждой из прочитанных здесь строчек,
Что ввысь уходят журавлиной стаей
И кличут за собою одиночек
Встать на крыло…
А смерти нет - ты знала...
Есть череда мучительных рождений.
Когда душе земного тела мало -
Им платят дань за право восхожденья…
Марина, всё не зря - страданья, муки.
МукА твоих открытий стала хлебом
Для тех, кто за тобой на те же круги
Ступил, ещё не ведая об этом.
Кто из гнезда неосторожно выпал,
Пытаясь заглянуть за горизонты.
Кто от весенних сумасшедших ливней
И ливней чувств не прятался под зонты.
Кто, обмакнув рябиновые кисти
В сырой рассвет, отметил это утро
Не на тетрадных - на кленовых листьях,
Запечатлев волшебную минуту
Восхода, пробужденья высших смыслов,
И вечных истин зановорожденье,
Которые к нам в каждой новой жизни
Приходят в срок внезапным откровеньем.
Марина, слышишь? - в переулках узких
Всё так же ветер тешится бурьяном.
Простой лохматый василёк тарусский
Пьёт молоко осеннего тумана.
И девочка по ветреной дороге
Идёт, ногами листья загребая,
Наощупь, робко складывая в строки
Всё, что её сейчас переполняет…
* * *
Грань тонка (если б лезвие! нет - струна
На ветру тетивой натянута).
И в колодце мгновенья не видно дна.
И не ведомо, не угадано,
Что таится там - пересохший ключ
Или бьющий с силой живой родник?
Развести б лохмотья сомнений-туч
Ветром ясности хоть на миг!
Грань тонка. Обрываясь отвесно в боль
Слева, справа круто вздымается
Горний путь - и любой шаг нетвёрдый мой
На попутчиках отражается.
Орлёнку
Остаётся полшага, полвзмаха крыла -
до бездны.
Ты готов для полётов, птенец?
Не торопишь ли время?
Для тебя ли сейчас
эта звонкая даль разверзлась?
По плечу ли тебе
дрожь внезапного откровенья?
Ты отчаян и смел, птенец,
ты горяч и дерзок.
Ты не хочешь ждать
и так жадно ищешь ответы.
И тебя всё равно
в гнезде теперь не удержишь -
ты уже услыхал
походные трубы ветра.
Что ж, лети, коль так.
И пусть выбор твой безрассуден,
пусть растущие крылья
ещё не совсем окрепли -
начинай свой поиск, свой путь,
свой отрыв от буден,
свой нелёгкий выход
в пике и «мертвые петли».
Упадёшь - не плачь,
не кляни земли притяженье.
Лишь, познав всю трудность полёта,
расти вновь крылья.
Мы парим,
когда душа живёт в напряженьи.
Лишь тогда мы счастливы, друг…
и почти всесильны…
(2005)
Есть ещё много фотографий. Для восприятия стихов обязательно нужен визуальный ряд. Со временем выложу и их.