Полунощные мысли об интеллектуальной культуре
Помимо общего нынешнего состояния академической образованности, отсутствиe в России интереса к профессионализму как специфическому "знаку качества" работника умственного труда (интеллектуала), возможно, обусловленo какими-то не очень понятными мне культурными предпосылками. Могу здесь лишь предполагать. По моим наблюдениям, не претендующим на законченность, одной из причин такого непрофессионализма является хроническое отсутствие культуры академического ученичества, подразумевающего смиренное обучение в течение долгого времени у признанного профи своего дела. Хоть санскриту и тибетскому, хоть шумерскому и аккадскому языкам, хоть русскому стиховедению. В России всякий традиционно метит в гении, потому что ниже гения - как бы и не совсем прилично. Ну или по крайней мере чрезвычайно скучно.
В интеллектуальной, а особенно интеллигентской среде cуществует запрос на всеохватные решения вселенских же проблем. Людям невдомёк, что в науке (тем более в таких "скучных" науках, как востоковедческая филология и источниковедение, неважно в какой конкретно области) решаются не вселенско-глобальные, а всегда партикулярные, конкретные проблемы, и что эти решения верифицируемы, но не тайными посвящениями и мистическим опытом, а научными методами и скрупулёзной интерпретацией источников.
Всякий человек с гуманитарными склонностями в России без раздумий берётся рассуждать обо всём на свете. Я имею здесь в виду не политику, так или иначе касающуюся всех нас. Для подтверждения своих "гениальных" прозрений наперебой цитирутся Конфуций, китайская Книга Перемен, мудрецы древней Индии, арабские или персидские суфии, Л. Н. Гумилёв с его вздорными теориями, буддийские мыслители - все, разумееся, в русских переводах. Разговор с такими всезнайками бывает очень утомителен. Помимо того, что у них обычно отсутствует понимание границ своего знания, нередко отсутствует и самая элементарная учтивость и доброжелательность к собеседнику (то, что в быту называется "культурностью"), а также осторожность в суждениях.
Западные интеллектуалы в качестве собеседников, хоть и бывают скучноваты как всякие педанты, хорошо осознающие свои границы, способны намного сильнее стимулировать своего собеседника в умственном отношении. Русский собеседник своими экстравагантыми идеями и эскападами может скорее подтолкнуть к художественному творчеству. Логические связи и верность мелким, нередко противоречивым фактам, сам интерес к ним - его отнюдь не самая сильная сторона.
Из предисловия к изданному профессором В. Емельяновым (banshur69) сборнику переводов древневосточных текстов К. Шилейко (к сожалению, у меня нет сейчас этой книги под рукой, поэтому в изложении моих фактов могут быть неточности) я узнал, что талантливый студент-востоковед просидел то ли на втором, то ли на третьем курсе два или три года, а потом был отчислен из университета за неуплату, так и не закончив полного курса.
Его собеседниками по переписке были светила европейской ассириологии, и с ними он переписывался соответственно по-немецки и по-французски. Когда учёный француз крайне деликатно указал ему на неправильность упоребления какого-то то ли артикля, то ли оборота, Шилейко совершенно по-детски обиделся и перестал сообщаться с этим именитым коллегой. Всё это подтверждает моё первоначальное предположение: русскому всегда непременно хочется самому быть гением, и не втайне, но чтобы его и другие считали таким, для которого любая ошибка - своя или коллеги - совершенно нестерпима.
Ещё один пример самостилизации русского гения - философ Владимир Соловьёв. У кого-то из его биографов я как-то вычитал, что он уже в 22 или 23 года "превзошёл всех профессоров Духовной Академии, своих учителей", возле которой проживал (? кажется так), готовя свою диссертацию. Я хорошо представляю себе этакого совершенно невозможного двадцатисчемтолетнего угрюмого бородатого зануду-невротика, постоянно спорящего со своими учителями. Хотя, может быть, в той среде и вправду были такие преподаватели? Ну и длиннющая борода пророка (другой типичный российский topos), дополняющая прочую атрибутику.
Другой пример типичного русского гения (хотя он и был евреем) - трагически и рано погибший в эмиграции в Бостоне философ Зильберман, приятель другого русского еврея, мыслителя А. М. Пятигорского. Вначале у знаменитого Б. Л. Смирнова (переводчика Бхагавадгиты и отдельных текстов Махабхараты), а потом практически самоучкой изучает санскрит и довольно скоро берётся высказывать глобальные, обобщённые суждения об индийской философии, пренебрегая конкретными историческими фактами, как и всякий философ. Кроме того, и глубина его знаний санскрита и написанной на нём литературы вызывает у меня сомнение. Ключевое слово здесь - самоучка. В России, по отсутствию во многих областях гуманитарного знания стабильных научных школ, полно самоучек, считающих себя гениями. Спокойная дискуссия с ними практически невозможна, ибо какая дискуссия может быть с гением?
Отсюда столь типичное, наблюдаемое мной в Сети высокомерие многих русских гуманитариев, у некоторых скоро переходящее в открытое хамство и выражающееся в типичной интеллигентской жлобской риторике презрения и уничижения собеседника ("мне вас жаль", "ваше образование оставляет желать много лучшего", "вы не знаете самых элементарных вещей", дурацкое сетевое "учите матчасть" и т. п.).
Несколько лет назад в Вене, когда я преподавал санскрит, у меня в классе сидел один русский юноша-информатик и математик, также считавший себя не только гением, но, что гораздо хуже - человеком высокодуховным. В санскрите он был самым слабым из всех порядка тридцати студентов. Положительную оценку (самую низкую из них, "достаточно", то есть что-то вроде тройки с минусом, я по человеколюбию ему подарил). Это не мешало ему огульно критиковать "западную систему филологичeского образования". Помню, что я после занятий пробовал с ним беседовать, чисто из этнографически-антропологичского любопытства (меня интересует сектантское мышление). Также помню, насколько это было тоскливо и безнадёжно. Как "гениям", так и особенно людям "духовным" доказать ничего невозможно. Люди такого психотипа не умеют быть учениками, но сразу метят в учителя. И если в философии, которая есть не наука, но своего рода творчество, это и может довольно успешно пройти, то в области гуманитарных наук* избыток субъектов, считающих себя гениями, порождает социальный дискурс, отрицающий необходимость длительного ученичества, а также отношение, окружающее такое ученичествo ореолом ценности.
Профессионал своего дела, добротный "ремесленник" (наука - это тоже рукомесло, пусть и в метафорическом смысле), не считающий себя носителем совести нации и одержимым Духом Божиим пророком, для русского скучен, ему интересен краснобай, красиво рисующий великие перспективы. Отсюда повальное увлечение теориями Льва Гумилёва или - хуже того - Дугина. Профессионалы, понимающие, что в наше время у науки "нет отечества", и что гордое выражение "отечественная наука" звучит ныне признанием в провинциализме, остаются в презираемом меньшинстве, не будучи востребованными политической и идеологической конъюнктурой.
[*Про состояние природоведческих и точных наук в России рассуждать не решаюсь, поскольку ушёл из одной из своих ранних виртуальностей - биологии и химии - очень давно, и не слежу с тех пор за положением дел в этих областях по недостатку времени]
В интеллектуальной, а особенно интеллигентской среде cуществует запрос на всеохватные решения вселенских же проблем. Людям невдомёк, что в науке (тем более в таких "скучных" науках, как востоковедческая филология и источниковедение, неважно в какой конкретно области) решаются не вселенско-глобальные, а всегда партикулярные, конкретные проблемы, и что эти решения верифицируемы, но не тайными посвящениями и мистическим опытом, а научными методами и скрупулёзной интерпретацией источников.
Всякий человек с гуманитарными склонностями в России без раздумий берётся рассуждать обо всём на свете. Я имею здесь в виду не политику, так или иначе касающуюся всех нас. Для подтверждения своих "гениальных" прозрений наперебой цитирутся Конфуций, китайская Книга Перемен, мудрецы древней Индии, арабские или персидские суфии, Л. Н. Гумилёв с его вздорными теориями, буддийские мыслители - все, разумееся, в русских переводах. Разговор с такими всезнайками бывает очень утомителен. Помимо того, что у них обычно отсутствует понимание границ своего знания, нередко отсутствует и самая элементарная учтивость и доброжелательность к собеседнику (то, что в быту называется "культурностью"), а также осторожность в суждениях.
Западные интеллектуалы в качестве собеседников, хоть и бывают скучноваты как всякие педанты, хорошо осознающие свои границы, способны намного сильнее стимулировать своего собеседника в умственном отношении. Русский собеседник своими экстравагантыми идеями и эскападами может скорее подтолкнуть к художественному творчеству. Логические связи и верность мелким, нередко противоречивым фактам, сам интерес к ним - его отнюдь не самая сильная сторона.
Из предисловия к изданному профессором В. Емельяновым (banshur69) сборнику переводов древневосточных текстов К. Шилейко (к сожалению, у меня нет сейчас этой книги под рукой, поэтому в изложении моих фактов могут быть неточности) я узнал, что талантливый студент-востоковед просидел то ли на втором, то ли на третьем курсе два или три года, а потом был отчислен из университета за неуплату, так и не закончив полного курса.
Его собеседниками по переписке были светила европейской ассириологии, и с ними он переписывался соответственно по-немецки и по-французски. Когда учёный француз крайне деликатно указал ему на неправильность упоребления какого-то то ли артикля, то ли оборота, Шилейко совершенно по-детски обиделся и перестал сообщаться с этим именитым коллегой. Всё это подтверждает моё первоначальное предположение: русскому всегда непременно хочется самому быть гением, и не втайне, но чтобы его и другие считали таким, для которого любая ошибка - своя или коллеги - совершенно нестерпима.
Ещё один пример самостилизации русского гения - философ Владимир Соловьёв. У кого-то из его биографов я как-то вычитал, что он уже в 22 или 23 года "превзошёл всех профессоров Духовной Академии, своих учителей", возле которой проживал (? кажется так), готовя свою диссертацию. Я хорошо представляю себе этакого совершенно невозможного двадцатисчемтолетнего угрюмого бородатого зануду-невротика, постоянно спорящего со своими учителями. Хотя, может быть, в той среде и вправду были такие преподаватели? Ну и длиннющая борода пророка (другой типичный российский topos), дополняющая прочую атрибутику.
Другой пример типичного русского гения (хотя он и был евреем) - трагически и рано погибший в эмиграции в Бостоне философ Зильберман, приятель другого русского еврея, мыслителя А. М. Пятигорского. Вначале у знаменитого Б. Л. Смирнова (переводчика Бхагавадгиты и отдельных текстов Махабхараты), а потом практически самоучкой изучает санскрит и довольно скоро берётся высказывать глобальные, обобщённые суждения об индийской философии, пренебрегая конкретными историческими фактами, как и всякий философ. Кроме того, и глубина его знаний санскрита и написанной на нём литературы вызывает у меня сомнение. Ключевое слово здесь - самоучка. В России, по отсутствию во многих областях гуманитарного знания стабильных научных школ, полно самоучек, считающих себя гениями. Спокойная дискуссия с ними практически невозможна, ибо какая дискуссия может быть с гением?
Отсюда столь типичное, наблюдаемое мной в Сети высокомерие многих русских гуманитариев, у некоторых скоро переходящее в открытое хамство и выражающееся в типичной интеллигентской жлобской риторике презрения и уничижения собеседника ("мне вас жаль", "ваше образование оставляет желать много лучшего", "вы не знаете самых элементарных вещей", дурацкое сетевое "учите матчасть" и т. п.).
Несколько лет назад в Вене, когда я преподавал санскрит, у меня в классе сидел один русский юноша-информатик и математик, также считавший себя не только гением, но, что гораздо хуже - человеком высокодуховным. В санскрите он был самым слабым из всех порядка тридцати студентов. Положительную оценку (самую низкую из них, "достаточно", то есть что-то вроде тройки с минусом, я по человеколюбию ему подарил). Это не мешало ему огульно критиковать "западную систему филологичeского образования". Помню, что я после занятий пробовал с ним беседовать, чисто из этнографически-антропологичского любопытства (меня интересует сектантское мышление). Также помню, насколько это было тоскливо и безнадёжно. Как "гениям", так и особенно людям "духовным" доказать ничего невозможно. Люди такого психотипа не умеют быть учениками, но сразу метят в учителя. И если в философии, которая есть не наука, но своего рода творчество, это и может довольно успешно пройти, то в области гуманитарных наук* избыток субъектов, считающих себя гениями, порождает социальный дискурс, отрицающий необходимость длительного ученичества, а также отношение, окружающее такое ученичествo ореолом ценности.
Профессионал своего дела, добротный "ремесленник" (наука - это тоже рукомесло, пусть и в метафорическом смысле), не считающий себя носителем совести нации и одержимым Духом Божиим пророком, для русского скучен, ему интересен краснобай, красиво рисующий великие перспективы. Отсюда повальное увлечение теориями Льва Гумилёва или - хуже того - Дугина. Профессионалы, понимающие, что в наше время у науки "нет отечества", и что гордое выражение "отечественная наука" звучит ныне признанием в провинциализме, остаются в презираемом меньшинстве, не будучи востребованными политической и идеологической конъюнктурой.
[*Про состояние природоведческих и точных наук в России рассуждать не решаюсь, поскольку ушёл из одной из своих ранних виртуальностей - биологии и химии - очень давно, и не слежу с тех пор за положением дел в этих областях по недостатку времени]