Профессиональные пожиратели падали.
Редко бывает что-то в русле "жареной темы", с чем так согласен. Пожиратели падали они и есть.
Спустя год после захвата бесланской школы нельзя еще раз не отдать должное злой гениальности автора операции. Массовость террора - более тысячи заложников, более трехсот погибших - дает, как выяснилось, еще один эффект. При таком количестве душевно потрясенных людей - считай, весь город - весьма вероятно (просто по закону больших чисел) формирование группы сломленных бедой людей, сделавших свое горе профессией и смыслом жизни. Беда становится повседневной пищей. Она же дарует иммунитет - на человека, претерпевшего такое, не то что поднять руку (пусть на сколь угодно законных основаниях), слово сказать страшно. Она же упраздняет критическое самосознание. Когда боль - пища и профессия, вопрос о том, как сообразуются мои действия с законами, достоинством, разумом, простым здравым смыслом, наконец, - этот вопрос полностью снимается. Боль все оправдывает. И слепящий аффект, считающийся по определению состоянием кратковременным, тут делается постоянным. Все это называется "Матери Беслана".
Поддержание перманентного слепящего аффекта (ведь обычно у людей он проходит, и они вновь делаются способными отдавать себе отчет в своих действиях) достигается двумя способами: внутригрупповым самозаводом и внешним накачиванием. Феномен длительной коллективной истерии описан неоднократно, холодное использование людского отчаяния в целях практической политики - тоже не бог весть какая премудрая политтехнология. Остаточный голос совести тут всегда легко заглушить рассуждением, что я ничуть не использую обезумевших от горя людей в своих технологических целях, но всего лишь им помогаю. Непонятно, правда, в чем, но ведь сказано: "помогаю", и этого достаточно. Если освободительные технологи, ездящие в Беслан как на работу, хотят сказать, что цель поездок - вывести несчастных женщин из состояния перманентного аффекта, помочь им (сколь это возможно) вернуться к повседневной жизни, убедить их не безумствовать в зале суда, не делать из горя профессию и универсальную охранную грамоту, - пусть скажут. Пока, к несчастью, все наблюдаемое говорит об обратном.
Что до "Матерей Беслана", то суди их Бог, а не люди. Да, конечно, не все люди Беслана сломались, "Матери" - лишь меньшинство, громко говорящее от имени всех, но кто может сказать, что, попав в такие тиски, он сам бы не сломался. Что до технологов-освободителей, то есть такое понятие, как нравственное безумие, и с этим тоже ничего не поделаешь, но ведь и немалая часть публики - вроде бы и не сломленной и нравственно не безумной - с полным сочувствием наблюдает за деятельностью "Матерей" на процессе Кулаева, хотя то, что они там творят, есть полное отрицание самой идеи суда.
Ведь эта идея основана на двух фундаментальных принципах: а) человек делегирует суду свое право мести; б) в председательском кресле судья - первый после Бога, приговор, вынесенный под давлением толпы, - неправосуден. Вся деятельность "Матерей" есть отрицание обоих этих принципов. Если они не признают делегирование возмездия, но желают сами определять, каким и по отношению к кому оно должно быть, нет смысла ходить в суд. Если они не признают авторитет суда - что выражается в постоянном митинге, который они устраивают в зале заседаний, - то опять же: что они там делают? Статья 258-1 УПК РФ - "При нарушении порядка в судебном заседании, неподчинении распоряжениям председательствующего или судебного пристава лицо, присутствующее в зале судебного заседания, предупреждается о недопустимости такого поведения либо удаляется из зала судебного заседания..." на процессе не работает - см. слова председателя ВС Осетии Агузарова: "Я не могу вас выгнать, но поймите, ваши действия незаконны". О том, что председательствующий также обладает процессуальными правами, все забыли - как будто так всегда было.
...В деле Иванниковой абсолютно законная кампания в ее защиту (выступления в прессе и разрешенные пикеты возле здания суда - никак не в зале) была расценена нашей общественностью как грубое давление на суд. Недавно мы узнали, что прилюдное вручение ей цветов на улице возле суда тоже есть давление. Беспрестанное и беззаконное давление на ВС Осетии рассматривается прогрессивной общественностью либо как вообще не имеющее места, либо как дело вполне похвальное. Такие представления о правовом государстве.
Спустя год после захвата бесланской школы нельзя еще раз не отдать должное злой гениальности автора операции. Массовость террора - более тысячи заложников, более трехсот погибших - дает, как выяснилось, еще один эффект. При таком количестве душевно потрясенных людей - считай, весь город - весьма вероятно (просто по закону больших чисел) формирование группы сломленных бедой людей, сделавших свое горе профессией и смыслом жизни. Беда становится повседневной пищей. Она же дарует иммунитет - на человека, претерпевшего такое, не то что поднять руку (пусть на сколь угодно законных основаниях), слово сказать страшно. Она же упраздняет критическое самосознание. Когда боль - пища и профессия, вопрос о том, как сообразуются мои действия с законами, достоинством, разумом, простым здравым смыслом, наконец, - этот вопрос полностью снимается. Боль все оправдывает. И слепящий аффект, считающийся по определению состоянием кратковременным, тут делается постоянным. Все это называется "Матери Беслана".
Поддержание перманентного слепящего аффекта (ведь обычно у людей он проходит, и они вновь делаются способными отдавать себе отчет в своих действиях) достигается двумя способами: внутригрупповым самозаводом и внешним накачиванием. Феномен длительной коллективной истерии описан неоднократно, холодное использование людского отчаяния в целях практической политики - тоже не бог весть какая премудрая политтехнология. Остаточный голос совести тут всегда легко заглушить рассуждением, что я ничуть не использую обезумевших от горя людей в своих технологических целях, но всего лишь им помогаю. Непонятно, правда, в чем, но ведь сказано: "помогаю", и этого достаточно. Если освободительные технологи, ездящие в Беслан как на работу, хотят сказать, что цель поездок - вывести несчастных женщин из состояния перманентного аффекта, помочь им (сколь это возможно) вернуться к повседневной жизни, убедить их не безумствовать в зале суда, не делать из горя профессию и универсальную охранную грамоту, - пусть скажут. Пока, к несчастью, все наблюдаемое говорит об обратном.
Что до "Матерей Беслана", то суди их Бог, а не люди. Да, конечно, не все люди Беслана сломались, "Матери" - лишь меньшинство, громко говорящее от имени всех, но кто может сказать, что, попав в такие тиски, он сам бы не сломался. Что до технологов-освободителей, то есть такое понятие, как нравственное безумие, и с этим тоже ничего не поделаешь, но ведь и немалая часть публики - вроде бы и не сломленной и нравственно не безумной - с полным сочувствием наблюдает за деятельностью "Матерей" на процессе Кулаева, хотя то, что они там творят, есть полное отрицание самой идеи суда.
Ведь эта идея основана на двух фундаментальных принципах: а) человек делегирует суду свое право мести; б) в председательском кресле судья - первый после Бога, приговор, вынесенный под давлением толпы, - неправосуден. Вся деятельность "Матерей" есть отрицание обоих этих принципов. Если они не признают делегирование возмездия, но желают сами определять, каким и по отношению к кому оно должно быть, нет смысла ходить в суд. Если они не признают авторитет суда - что выражается в постоянном митинге, который они устраивают в зале заседаний, - то опять же: что они там делают? Статья 258-1 УПК РФ - "При нарушении порядка в судебном заседании, неподчинении распоряжениям председательствующего или судебного пристава лицо, присутствующее в зале судебного заседания, предупреждается о недопустимости такого поведения либо удаляется из зала судебного заседания..." на процессе не работает - см. слова председателя ВС Осетии Агузарова: "Я не могу вас выгнать, но поймите, ваши действия незаконны". О том, что председательствующий также обладает процессуальными правами, все забыли - как будто так всегда было.
...В деле Иванниковой абсолютно законная кампания в ее защиту (выступления в прессе и разрешенные пикеты возле здания суда - никак не в зале) была расценена нашей общественностью как грубое давление на суд. Недавно мы узнали, что прилюдное вручение ей цветов на улице возле суда тоже есть давление. Беспрестанное и беззаконное давление на ВС Осетии рассматривается прогрессивной общественностью либо как вообще не имеющее места, либо как дело вполне похвальное. Такие представления о правовом государстве.