Мимоходом
Сестры - они всегда больше дружат. Ты заметила, Леночка? Братья - те женились, и все. И про маму забыли, и друг про друга. А сестры - нет.
Но меньше всего дружат сестра и брат. Мы с моим братом дрались смертным боем. Сейчас уже не помню, почему дрались... Хотя... Я родилась-то в 37-ом, так что в войну уже большой девочкой была... А голод страшный. Нам давали паек - 250 граммов хлеба. И брат мой, Толик, он сразу этот паек съедал - что с него возьмешь, маленький ведь... А я уже понимала, что надо делить. И аккуратно так резала ножом - это мне на утро, это на обед, это на ужин... А Толик к обеду уже начинал не то что орать, а выть - я хочу есть, я хочу есть. Иногда я ему от своего пайка кусочек давала - но это уже когда постарше стала... А сначала плакала, злилась, слышать не могла и била его. А он меня - как мог. Злился, ненавидел меня, но зато отвлекался. Это я уже потом поняла... Значит, нужны они были, эти драки...
А мама... Ну, мама целый день на работе. На телеграфе она работала. С утра до ночи. Она даже не знала, что я в школу пошла. А я Толика дома одного закрывала, а сама - учиться. Отличницей была даже. Мне по такому случаю вручили единственный в школе карандаш... А мама утром уйдет, вечером придет, поздно уже... И не знала, что я в школе.
Одевать нечего было, так я найду тряпки любые, на ноги намотаю - и в школу. Все так ходили. Пока уроки - тряпки эти сохнут, а мы босиком ходим. Потом опять намотаем - и домой... И как-то раз учительница встречает маму и спрашивает, почему она на собрания не приходит. Мама удивилась и сказала, что у нее никто не учится в семье. Учится девочка ваша, говорит учительница. И очень хорошо учится. Мама в тот вечер домой пришла и меня позвала. Ты, спрашивает, в школу ходишь? А я отвечаю: "Мамочка, миленькая, не ругай меня, я уже полгода туда хожу, прости, пожалуйста..." А она заплакала. Долго так плакала, я даже и не знала, почему. Зря, говорит, ты мне не сказала, у нас на телеграфе журналы есть, ты можешь на них писать, у них поля больше, чем у газет, на которых вы в школе пишете...
А Толик погиб... В 40 лет. Я в тот год приезжала к нему - он уже давно был женат, двое детей... И на прощание на вокзале он вдруг говорит: "Ты прости меня, Валечка, милая... Прости, что я тебя ненавидел в детстве и дрался с тобой. Прости, мне это так важно. Я же люблю тебя и тогда любил, просто не понимал". Я заплакала - что ты вдруг, Толик, какие там детские обиды... И уехала. А он так прощался, наверное... Через несколько дней попал под тепловоз.
Теперь езжу к его детям, сын так на него похож, я все его Толиком зову... А он - теть Валь, я не Толик. Я знаю, знаю, но удержаться не могу - слишком похож.
Да, вот так, Леночка, прости, что расстроила.
Но меньше всего дружат сестра и брат. Мы с моим братом дрались смертным боем. Сейчас уже не помню, почему дрались... Хотя... Я родилась-то в 37-ом, так что в войну уже большой девочкой была... А голод страшный. Нам давали паек - 250 граммов хлеба. И брат мой, Толик, он сразу этот паек съедал - что с него возьмешь, маленький ведь... А я уже понимала, что надо делить. И аккуратно так резала ножом - это мне на утро, это на обед, это на ужин... А Толик к обеду уже начинал не то что орать, а выть - я хочу есть, я хочу есть. Иногда я ему от своего пайка кусочек давала - но это уже когда постарше стала... А сначала плакала, злилась, слышать не могла и била его. А он меня - как мог. Злился, ненавидел меня, но зато отвлекался. Это я уже потом поняла... Значит, нужны они были, эти драки...
А мама... Ну, мама целый день на работе. На телеграфе она работала. С утра до ночи. Она даже не знала, что я в школу пошла. А я Толика дома одного закрывала, а сама - учиться. Отличницей была даже. Мне по такому случаю вручили единственный в школе карандаш... А мама утром уйдет, вечером придет, поздно уже... И не знала, что я в школе.
Одевать нечего было, так я найду тряпки любые, на ноги намотаю - и в школу. Все так ходили. Пока уроки - тряпки эти сохнут, а мы босиком ходим. Потом опять намотаем - и домой... И как-то раз учительница встречает маму и спрашивает, почему она на собрания не приходит. Мама удивилась и сказала, что у нее никто не учится в семье. Учится девочка ваша, говорит учительница. И очень хорошо учится. Мама в тот вечер домой пришла и меня позвала. Ты, спрашивает, в школу ходишь? А я отвечаю: "Мамочка, миленькая, не ругай меня, я уже полгода туда хожу, прости, пожалуйста..." А она заплакала. Долго так плакала, я даже и не знала, почему. Зря, говорит, ты мне не сказала, у нас на телеграфе журналы есть, ты можешь на них писать, у них поля больше, чем у газет, на которых вы в школе пишете...
А Толик погиб... В 40 лет. Я в тот год приезжала к нему - он уже давно был женат, двое детей... И на прощание на вокзале он вдруг говорит: "Ты прости меня, Валечка, милая... Прости, что я тебя ненавидел в детстве и дрался с тобой. Прости, мне это так важно. Я же люблю тебя и тогда любил, просто не понимал". Я заплакала - что ты вдруг, Толик, какие там детские обиды... И уехала. А он так прощался, наверное... Через несколько дней попал под тепловоз.
Теперь езжу к его детям, сын так на него похож, я все его Толиком зову... А он - теть Валь, я не Толик. Я знаю, знаю, но удержаться не могу - слишком похож.
Да, вот так, Леночка, прости, что расстроила.