Я, - говорит, - за равенство, я, - говорит, - за братство
После Николаса Гомеса Давилы и Джордана Питерсона третье место по частоте упоминания в моей френд-ленте занимает французский экономист Тома Пикетти. Его последняя на настоящий момент книжка, «Краткая история равенства», по заявлению самого автора, адресована не специалистам, а широкой публике.
Начало ее смущает отсутствием объяснения, какое, собственно, равенство имеется в виду, и почему автор считает это равенство желательным состоянием общества? Но из дальнейшего чтения быстро выясняется, что речь идет об имущественном равенстве - или, скорее, неравенстве, уровень которого и в современном мире чрезвычайно высок: например, по данным за 2020 год, 50% беднейших граждан Франции владеют только 7% совокупных материальных ценностей, в то время как богатейшие 10% владеют 57% (см. график внизу).
Распределение богатства во Франции с 1780 по 2020 год: Трудное рождение наследственного среднего класса (иллюстрация из книжки Пикетти). Средний класс - это 40% между беднейшими 50% и богатейшими 10%
Пикетти, однако, подчеркивает, что богатство важно не само по себе, а в зависимости от того, какие возможности оно открывает в конкретном обществе. Поясню его мысль на собственных примерах: в стране, где голосование проводится в соответствии с имущественным цензом, богатство играет гораздо бóльшую роль, чем в стране всеобщего избирательного права. Аналогично возрастает ценность богатства и в стране с платным образованием по сравнению со страной, где образование оплачивается из налогов.
Сокращение разрыва между бедными и богатыми, начавшееся накануне Первой мировой войны и продолжавшееся до 1980-х, Пикетти связывает с введением прогрессивной шкалы налогообложения и перераспределением собранных таким образом средств в пользу социальных нужд (созданием так называемого welfare state, государства всеобщего благосостояния).
Становление государства всеобщего благосостояния в Европе, 1870-2020 (иллюстрация из книжки Пикетти)
К сожалению, он не останавливается на причинах сворачивания welfare state, особенно заметного на первом графике и связываемого с именами Рональда Рейгана и Маргарет Тэтчер. А между тем, эти политики пришли к власти в результате свободных выборов, отражавших мнение большинства населения. Пикетти приводит интересный график, показывающий, что экономического роста, ожидаемого от снижения налогов в 1980-е, отнюдь не произошло. Это вроде бы свидетельствует против «рейганомики», но ведь налоговая ставка - вряд ли единственный фактор, определяющий экономический рост?
Рост подушевого дохода и максимальная величина налога в США 1870-2020 (иллюстрация из книжки Пикетти)
Смутил меня и энтузиазм Пикетти по поводу государственного финансирования транспорта, образования и медицинского обеспечения: «Каждый, кого волнуют факты, теперь знает, что государственные системы здравоохранения европейской модели одновременно менее дороги и более эффективны с точки зрения благосостояния и продолжительности жизни, чем частные компании в Соединенных Штатах». Но так ли это в действительности? Мне вспоминается презрительное отношение немецких коллег к Beamter, государственным чиновникам, губящим любое порученное им дело.
Но, может быть, самые сильные сомнения вызвала у меня уверенность Пикетти, что европейские страны обязаны выплатить репарации своим бывшим колониям (в частности, Франция - Гаити). Спору нет, рабство и колониализм прошлого должны быть квалифицированы как преступления, но справедливо ли наказывать за них нынешних европейцев, ни сном, ни духом ни в каком рабстве не повинных? И справедливо ли проливать золотой дождь на головы нынешних жителей колоний, никогда не состоявших в рабстве? Похоже, Пикетти уверен в благоприятных последствиях этого дождя, но разве опыт не показывает, что внезапная удача далеко не всегда приносит благо?
Наконец, сам тезис всеобщего имущественного равенства вовсе не кажется мне таким уж бесспорным. Разные люди вносят разный вклад в совокупный общественный продукт, так не должен ли последний распределяться пропорционально этому вкладу? Да, никто не знает, как этот вклад подсчитывать, но из этого еще не следует, что надо отказаться от самого принципа.