О счастье мы всегда лишь вспоминаем, а счастье всюду
«Человек создан для счастья, как птица для полета», - написал ногой безрукий от рождения человек в очерке Короленко, вызвав одобрение его отца и оставив занозу в сердце самого автора, тогда еще мальчика. Но, замечает Даррин Макмэхон, на протяжении большей части европейской истории это утверждение было бы воспринято как нелепость.
Герой греческой трагедии вообще стремился не к счастью, а к добродетели. Христианство провозгласило счастье принципиально недостижимым в земной жизни, хотя и пообещало его за гробом. Счастье было наградой, которую требовалось заслужить самоотверженностью и даже страданием. О счастье же как о чем-то причитающемся человеку по праву рождения впервые заговорил век Просвещения, заменив вопрос о спасении души вопросом о достижении счастья. Причем счастья не для избранных - философов, как на то надеялись древние, а для всех, даром, и пусть никто не уйдет обиженный!
Практическое воплощение принципа наибольшего счастья для наибольшего числа людей требовало точного расчета, и грандиозный успех ньютоновской механики породил надежду, что это возможно. Джереми Бентам выделил шесть параметров, по которым следовало оценивать счастье - интенсивность его переживания, длительность, чистота и т.д., но даже и он сомневался в соизмеримости счастья разных людей: «Бесполезно толковать о сложении количеств, если после сложения они остаются столь же разнородными, как были до него, а счастье одного человека никогда не станет счастьем другого: то, что один расценивает как прибыль - ничто для другого; с тем же успехом можно попытаться сложить 20 яблок с 20 грушами».
Одни любят арбуз, другие - свиной хрящик. Делай то, что тебе нравится, и будешь счастлив, провозгласил Жюльен Офре де Ламетри, тем самым окончательно разорвав связь между счастьем и добродетелью: если тебе нравится валяться в грязи, как свинья - валяйся. Но Джон Стюарт Милль возразил: лучше быть несчастным человеком, чем счастливой свиньей; несчастным Сократом, чем счастливым глупцом. Макмэхон об этом не пишет, но представление о качественно разных счастьях получило дальнейшее развитие в пирамиде Маслоу. Нейробиологи, правда, считают, что нейронные механизмы «базовых» и «высших» удовольствий в значительной степени перекрываются, но, сдается мне, какая-то разница - может, еще не выявленная? - там все же есть.
Джон Стюарт Милль и его знаменитое высказывание о свинье и Сократе. Примечательна и вторая часть: «Если глупец или свинья думают иначе, то это потому, что им доступен только один взгляд на вещи. Противоположной же стороне доступны оба». Но остается вопрос, действительно ли мы способны посмотреть на мир глазами свиньи?