Между силой и харизмой
А сильные люди отличаются от слабых на самом деле только одним качеством. Вернее, его отсутствием.
Сильные просто начисто лишены актерских способностей. Даже если им однажды захочется сыграть роль слабых, им тут же со всех сторон режиссеры и зрители нашего общего «театра, в котором мы все актеры» дружно зашикают - как мой двоюродный предок - «Не верю!» Их не зачислят «сразу с первого тура», им даже в заводскую самодеятельность лучше не соваться. Вот и не суются, ибо привыкли.
Это высокое искусство, плод неустанных трудов и врожденного таланта - быть хрупким, беззащитным, вызывающим острое желание «обогреть и прикрыть». Искусство, естественно, требует жертв, но на фоне всех прочих приятных мелочей жертвы эти не то чтобы фатальны. О нет. Они вполне компенсируются цветами у служебного входа и растроганными соплями на галерке.
Слабый человек - натура сложная, мятущаяся, неоднозначная, противоречивая… недостающее, плиз, вписать.
Сильный человек прост, как телеграфный столб и тара 0,5. Он пребывает в устойчивом равновесии, как чугунная гиря. Которую никто даже не подумает пилить в надежде «а вдруг она золотая?»
В некоей критической ситуации он просыпается ровно с той же помойкой в душе и дырой в кармане, как его более одаренный слабый собрат или сосестра. «О, если б мог выразить в звуке…» Слабый страдает в голос так, что из смежной квартиры сверху стучат по батарее, из смежной снизу вызывают скорую, а консьержка кличет пожарных.
Бля, говорит сильный хриплым голосом. Вот ведь бля. И бьет кулаком о стену. Кулак мягкий, стена бетонная. Соседи не то что «не верят» - они попросту не слышат.
У слабого в аптечке запасы снотворного, на полочке ванной бритва для фигурной резки вен в лапшу-фетучини, а на картинно пустых полках буфета стоит беззащитно-початая бутыль… ну, «Хеннеси» какого-нибудь. В холодильнике - петля для суицида голодной мыши. Мизансцена в таких декорациях выстраивается сразу и так, что субтитры уже не требуются.
У сильного в холодильнике маргарин и десяток яиц, на балконе самолично припертый с рынка мешок картошки, из спиртного вино «плодововыгодное» краснодарского разлива и водка «Карачаевская паленая». Бритву заменяет крем для депиляции. Вместо снотворного противозачаточное.
Угадайте с трех раз, кого доморощенный Бэтмен ринется романтически «спасать», а кому скажет «ну, дорогая, у тебя есть на первое время все… кстати, может, картошки пожарим и в койку?»
У слабого нет «постоянных средств к существованию», а если точнее - работы. Как-то так сложилось - тонкая душевная организация, самодуры-начальники, творческий кризис, ах-ах, непонятый талант, но очень, очень, очень, бля, много великолепных задатков… Которые все тут же рвутся поддержать и развить. Слабый «перебивается случайными заработками», но отчего-то вовсе не рвется сменить неопределенность на хоть какую-то стабильность. Идти в приемщицы химчистки или «тянуть лямку с 9 до пяти» - этот простой выход почему-то считается позором худшим, чем тургеневской девушке «принести в подоле».
Слабому «совершенно не на что жить!!!» (произносится при максимальном поднятии бровей и с дрожью в голосе). Слабому все просто обязаны помочь! И, о великая сила искусства, помогают с размахом, разве что «браво» не кричат. Зато бисов в достатке. Телефоны, рекомендации, бескорыстные усилия по объяснению, а почему, собственно, столь страждущий кандидат так и не явился на собеседование даже после звонка рекомендателя будущему начальнику по прямому номеру… О, вы не знаете всех деталей! Вы не поверите, как все трагично сложилось!!! Едва лишь страдалец ступил за порог…
Слабый прикуривает тонкую стильную сигарету и, красиво держа бокал, всю ночь повествует о своих несчастьях. Слабый страдает от бессонницы, мечется по шелковым простыням, пишет депрессивные стихи и красиво закутывается… ну во что-то закутывается, не суть.
Сильный просто и безыскусно вкалывает на двух работах. Если может - на трех, «а по субботам еще и шьет», как тот царь. Раз уж не взяли в тот самый театр, где все мы… Сильный приходит домой в виде выжатой тряпки и сам себя вешает сушиться на гвоздь. Сильный засыпает, едва его голова касается подушки. Наволочка сомнительной чистоты и сделана из бязи ивановского производства, но какая хрен разница. Друзья ловят сильного по мобильному и сильно обижаются, что он их «совершенно забыл и не позвонил на день рождения», а также прервал излияния на десятой минуте словами «ой, извини, давай попозже, я на работе».
Вместо стихов он пишет заявления, объяснительные и тексты по служебной надобности.
Сильному в голову не приходит пустить слезу перед начальством и уж тем паче перед «коллективом» - тем более что результат предсказуем, и веры ему нет. Работу он находит сам, прорываясь сквозь все преграды, как бульдозер под управлением Шварценеггера. Вид у него при этом соответствующий. Не Ди Каприо времен «Титаника» и не Софи Лорен. И не Памела, бля, Андерсон, твою мать… Сильный курит сигареты нормального объема и диаметра и неэстетично давит окурки в пепельнице. Сильный пьет пиво или не пьет ничего вообще, потому что за рулем, или завтра рано вставать, или ну ее на фиг, такую компанию - о чем с ними можно трындеть столько времени?!
Слабый наслаждается своей слабостью, купается в ней, как в ванне с шампанским. Легкие пузырьки изящно взлетают к поверхности. Он всегда доступен, он с удовольствием поддерживает беседу, и на бэк-вокале у него никогда не бывает детских воплей, автомобильных гудков, маршруточного радио «Шансон» и рева поезда метро.
Сильный неуклюж и не переносит, когда от мокрых волос несет винной кислятиной. Сильный любит море, но у сильного отпуск еще хрен знает когда и вообще не факт…
Слабый постоянно загадочно нездоров, измучен и клонится к земле увядшим анемоном. Порезанный палец, ноющий зуб и - о да, великое и загадочное изобретение природы по имени Мигрень - это его диагнозы, к которым общество проявляет невероятное по силе сочувствие. Хрупкого здоровьем слабого отпускают с любой работы и бережно сопровождают домой. У его одра возникает преданно склонившийся силуэт с коньяком, пледом и нежными утешениями.
Сильный просто сваливается на носилки и возвращается домой без отрезанной части организма. Швы выглядят по-дурацки, но спрятаны под одеждой и острого интереса, а вместе с ним и сочувствия не вызывают. О них просто никто не знает, и оттого рабочий табель сильного пестрит ровным рядом «плюсов» или «восьмерок». «Как?! - лишь иногда поражаются знакомые, узнав о неэстетичной правде. - Почему ты не сказал? - Я говорил. - Ну, мы подумали, это шутка…»
Слабый не раз отрепетирует свои похороны, заранее попрощавшись с друзьями и недругами, раздаст последние указания и подробно укажет, где именно находятся его бессмертные творения - ах, но опубликуйте их только когда я этого не увижу!. Опубликуют раньше.
Когда сдохнет сильный, все бумаги будут в порядке. Банковский счет, завещание, документы на квартиру - подобранными в зеленую папочку, с ксерокопиями и телефонами конторы нотариуса. Долгов не останется, кредиты будут выплачены. Бессмертные творения будут выброшены на помойку в кипе общей макулатуры, когда квартиру разделят, продадут и в ней начнется ремонт.
Слабый всегда интересно бледен и картинно несчастен.
У сильного румянец во всю щеку и он отчего-то вполне бодр. Это единственное, в чем он бывает убедителен и достоверен, - в бодрости и оптимизме, раз уж другими талантами бог обидел.
- Уступи ***, - говорят ему. - Ну ты же сильный, ты пробьешься. А он слабый...
- Помоги ему, он так несчастен, ему так трудно, он совсем не приспособлен к жизни...
- Он пропадет ни за грош, а ты...
- Ну надо же людям помогать и сочувствовать, особенно когда у тебя самого все так легко получается...
Бля, говорит он, вот ведь бля. Мягкий кулак, бетонная стенка, фиговая мизансцена.
Встает и идет на работу.
Ничему другому-то все равно не поверят. Шоу маст гоу он.
----------------
Да, если что. Ничего личного. Мопед не мой. Номера перебитые.
Сильные просто начисто лишены актерских способностей. Даже если им однажды захочется сыграть роль слабых, им тут же со всех сторон режиссеры и зрители нашего общего «театра, в котором мы все актеры» дружно зашикают - как мой двоюродный предок - «Не верю!» Их не зачислят «сразу с первого тура», им даже в заводскую самодеятельность лучше не соваться. Вот и не суются, ибо привыкли.
Это высокое искусство, плод неустанных трудов и врожденного таланта - быть хрупким, беззащитным, вызывающим острое желание «обогреть и прикрыть». Искусство, естественно, требует жертв, но на фоне всех прочих приятных мелочей жертвы эти не то чтобы фатальны. О нет. Они вполне компенсируются цветами у служебного входа и растроганными соплями на галерке.
Слабый человек - натура сложная, мятущаяся, неоднозначная, противоречивая… недостающее, плиз, вписать.
Сильный человек прост, как телеграфный столб и тара 0,5. Он пребывает в устойчивом равновесии, как чугунная гиря. Которую никто даже не подумает пилить в надежде «а вдруг она золотая?»
В некоей критической ситуации он просыпается ровно с той же помойкой в душе и дырой в кармане, как его более одаренный слабый собрат или сосестра. «О, если б мог выразить в звуке…» Слабый страдает в голос так, что из смежной квартиры сверху стучат по батарее, из смежной снизу вызывают скорую, а консьержка кличет пожарных.
Бля, говорит сильный хриплым голосом. Вот ведь бля. И бьет кулаком о стену. Кулак мягкий, стена бетонная. Соседи не то что «не верят» - они попросту не слышат.
У слабого в аптечке запасы снотворного, на полочке ванной бритва для фигурной резки вен в лапшу-фетучини, а на картинно пустых полках буфета стоит беззащитно-початая бутыль… ну, «Хеннеси» какого-нибудь. В холодильнике - петля для суицида голодной мыши. Мизансцена в таких декорациях выстраивается сразу и так, что субтитры уже не требуются.
У сильного в холодильнике маргарин и десяток яиц, на балконе самолично припертый с рынка мешок картошки, из спиртного вино «плодововыгодное» краснодарского разлива и водка «Карачаевская паленая». Бритву заменяет крем для депиляции. Вместо снотворного противозачаточное.
Угадайте с трех раз, кого доморощенный Бэтмен ринется романтически «спасать», а кому скажет «ну, дорогая, у тебя есть на первое время все… кстати, может, картошки пожарим и в койку?»
У слабого нет «постоянных средств к существованию», а если точнее - работы. Как-то так сложилось - тонкая душевная организация, самодуры-начальники, творческий кризис, ах-ах, непонятый талант, но очень, очень, очень, бля, много великолепных задатков… Которые все тут же рвутся поддержать и развить. Слабый «перебивается случайными заработками», но отчего-то вовсе не рвется сменить неопределенность на хоть какую-то стабильность. Идти в приемщицы химчистки или «тянуть лямку с 9 до пяти» - этот простой выход почему-то считается позором худшим, чем тургеневской девушке «принести в подоле».
Слабому «совершенно не на что жить!!!» (произносится при максимальном поднятии бровей и с дрожью в голосе). Слабому все просто обязаны помочь! И, о великая сила искусства, помогают с размахом, разве что «браво» не кричат. Зато бисов в достатке. Телефоны, рекомендации, бескорыстные усилия по объяснению, а почему, собственно, столь страждущий кандидат так и не явился на собеседование даже после звонка рекомендателя будущему начальнику по прямому номеру… О, вы не знаете всех деталей! Вы не поверите, как все трагично сложилось!!! Едва лишь страдалец ступил за порог…
Слабый прикуривает тонкую стильную сигарету и, красиво держа бокал, всю ночь повествует о своих несчастьях. Слабый страдает от бессонницы, мечется по шелковым простыням, пишет депрессивные стихи и красиво закутывается… ну во что-то закутывается, не суть.
Сильный просто и безыскусно вкалывает на двух работах. Если может - на трех, «а по субботам еще и шьет», как тот царь. Раз уж не взяли в тот самый театр, где все мы… Сильный приходит домой в виде выжатой тряпки и сам себя вешает сушиться на гвоздь. Сильный засыпает, едва его голова касается подушки. Наволочка сомнительной чистоты и сделана из бязи ивановского производства, но какая хрен разница. Друзья ловят сильного по мобильному и сильно обижаются, что он их «совершенно забыл и не позвонил на день рождения», а также прервал излияния на десятой минуте словами «ой, извини, давай попозже, я на работе».
Вместо стихов он пишет заявления, объяснительные и тексты по служебной надобности.
Сильному в голову не приходит пустить слезу перед начальством и уж тем паче перед «коллективом» - тем более что результат предсказуем, и веры ему нет. Работу он находит сам, прорываясь сквозь все преграды, как бульдозер под управлением Шварценеггера. Вид у него при этом соответствующий. Не Ди Каприо времен «Титаника» и не Софи Лорен. И не Памела, бля, Андерсон, твою мать… Сильный курит сигареты нормального объема и диаметра и неэстетично давит окурки в пепельнице. Сильный пьет пиво или не пьет ничего вообще, потому что за рулем, или завтра рано вставать, или ну ее на фиг, такую компанию - о чем с ними можно трындеть столько времени?!
Слабый наслаждается своей слабостью, купается в ней, как в ванне с шампанским. Легкие пузырьки изящно взлетают к поверхности. Он всегда доступен, он с удовольствием поддерживает беседу, и на бэк-вокале у него никогда не бывает детских воплей, автомобильных гудков, маршруточного радио «Шансон» и рева поезда метро.
Сильный неуклюж и не переносит, когда от мокрых волос несет винной кислятиной. Сильный любит море, но у сильного отпуск еще хрен знает когда и вообще не факт…
Слабый постоянно загадочно нездоров, измучен и клонится к земле увядшим анемоном. Порезанный палец, ноющий зуб и - о да, великое и загадочное изобретение природы по имени Мигрень - это его диагнозы, к которым общество проявляет невероятное по силе сочувствие. Хрупкого здоровьем слабого отпускают с любой работы и бережно сопровождают домой. У его одра возникает преданно склонившийся силуэт с коньяком, пледом и нежными утешениями.
Сильный просто сваливается на носилки и возвращается домой без отрезанной части организма. Швы выглядят по-дурацки, но спрятаны под одеждой и острого интереса, а вместе с ним и сочувствия не вызывают. О них просто никто не знает, и оттого рабочий табель сильного пестрит ровным рядом «плюсов» или «восьмерок». «Как?! - лишь иногда поражаются знакомые, узнав о неэстетичной правде. - Почему ты не сказал? - Я говорил. - Ну, мы подумали, это шутка…»
Слабый не раз отрепетирует свои похороны, заранее попрощавшись с друзьями и недругами, раздаст последние указания и подробно укажет, где именно находятся его бессмертные творения - ах, но опубликуйте их только когда я этого не увижу!. Опубликуют раньше.
Когда сдохнет сильный, все бумаги будут в порядке. Банковский счет, завещание, документы на квартиру - подобранными в зеленую папочку, с ксерокопиями и телефонами конторы нотариуса. Долгов не останется, кредиты будут выплачены. Бессмертные творения будут выброшены на помойку в кипе общей макулатуры, когда квартиру разделят, продадут и в ней начнется ремонт.
Слабый всегда интересно бледен и картинно несчастен.
У сильного румянец во всю щеку и он отчего-то вполне бодр. Это единственное, в чем он бывает убедителен и достоверен, - в бодрости и оптимизме, раз уж другими талантами бог обидел.
- Уступи ***, - говорят ему. - Ну ты же сильный, ты пробьешься. А он слабый...
- Помоги ему, он так несчастен, ему так трудно, он совсем не приспособлен к жизни...
- Он пропадет ни за грош, а ты...
- Ну надо же людям помогать и сочувствовать, особенно когда у тебя самого все так легко получается...
Бля, говорит он, вот ведь бля. Мягкий кулак, бетонная стенка, фиговая мизансцена.
Встает и идет на работу.
Ничему другому-то все равно не поверят. Шоу маст гоу он.
----------------
Да, если что. Ничего личного. Мопед не мой. Номера перебитые.