Больница, часть 1
Попал я когда-то в больницу, в Адассу Эйн Карем. Угодил я туда из-за последствий автомобильной аварии, которые вовремя не распознали. Положили меня в отделение для тяжелых больных в старом корпусе, в красивую палату на троих. Моими соседями оказались два очень интересных человека, я уже говорил, что мне всю жизнь везло на интересных людей.
Один был пожилой хареди, владелец известной в Иерусалиме типографии, из гурских хасидов. Был он необыкновенно приятным и умным человеком, знал все и всех, разговаривать с ним было огромным удовольствием для меня. Но поговорить нам удавалось в основном ночами, потому что целыми днями у него были посетители. Обычно три-четыре человека, но непрерывно, одни уходили, другие приходили.
Другой сосед был старый кибуцник, родом из Литвы, ветеран движения Ашомер Ацаир. Почти все время он молча лежал и смотрел в окно. Единственным и не слишком частым посетителем у него был его немолодой сын.
Соседи мои друг с другом не разговаривали. Я лежал между ними и поначалу пытался наладить какое-то общение, обращаясь к ним обоим, но безуспешно. Хареди улыбался в усы, слегка закатывал глаза и всем своим видом давал понять, что это бесполезно. Кибуцник же при моих попытках отворачивался и напряженно молчал. В итоге я это оставил и говорил с каждым из них по отдельности, причем с кибуцником удавалось поговорить только когда старый хасид выходил из палаты.
Оба они были очень интересными людьми. Хареди в молодости был членом Эцель и удивлял меня интереснейшими рассказами о периоде ВМВ, о Войне за Независимость, в которой он принимал активное участие командуя отрядом ешиве бохеров, о периоде разделенного Иерусалима и многом другом.
Кибуцник тоже немало повоевал, был сержантом в британской армии, потом офицером в Хагане и в ЦАХАЛе. Его было трудно разговорить, но я смог вытянуть из него несколько интересных историй.
Но дело не в их историях, а в них самих. Они оба были тяжело больными людьми, оба стояли одной ногой в могиле. Мы не обсуждали свои хворобы, но из разговоров врачей можно было понять многое.
Однажды ночью я услышал, что мой сосед-кибуцник плачет. Я встревожился и спросил его, не нужно ли позвать сестру. Он категорически отказался и продолжал плакать. Потом я услышал, что он что-то бормочет, начал прислушиваться и попытался с ним поговорить. И он, к моему удивлению, стал со мной разговаривать. Вы знаете, я не хочу показаться сентиментальным, но я тогда чуть не заплакал сам. Этот заслуженный сильный человек плакал из-за страха смерти и от зависти к другому старику который лежал с нами. Ему было страшно уходить в никуда и он завидовал тому, кто не боится смерти и не считает ее уходом в небытие.
- Почему, ну почему я не могу поверить в то, что есть следующий мир?, - тихо кричал он, - почему ему не страшно умирать, а мне страшно?
Когда он стал кричать уже в голос, пришла сестра, дала успокоительного и бедняга затих. На следующий день его перевели в реанимацию и через два дня он там умер. Мне об этот рассказал его сын, которого я встретил в коридоре.
Старик-хареди через пару дней выписался и в сопровождении стайки молодых родственников уехал домой, с улыбкой заявив мне на прощание, что его время еще не пришло.
Вот такая история со мной приключилась в больнице.
Потом мне подселили еще одного интересного типа, но это уже будет другой рассказ.
-
Один был пожилой хареди, владелец известной в Иерусалиме типографии, из гурских хасидов. Был он необыкновенно приятным и умным человеком, знал все и всех, разговаривать с ним было огромным удовольствием для меня. Но поговорить нам удавалось в основном ночами, потому что целыми днями у него были посетители. Обычно три-четыре человека, но непрерывно, одни уходили, другие приходили.
Другой сосед был старый кибуцник, родом из Литвы, ветеран движения Ашомер Ацаир. Почти все время он молча лежал и смотрел в окно. Единственным и не слишком частым посетителем у него был его немолодой сын.
Соседи мои друг с другом не разговаривали. Я лежал между ними и поначалу пытался наладить какое-то общение, обращаясь к ним обоим, но безуспешно. Хареди улыбался в усы, слегка закатывал глаза и всем своим видом давал понять, что это бесполезно. Кибуцник же при моих попытках отворачивался и напряженно молчал. В итоге я это оставил и говорил с каждым из них по отдельности, причем с кибуцником удавалось поговорить только когда старый хасид выходил из палаты.
Оба они были очень интересными людьми. Хареди в молодости был членом Эцель и удивлял меня интереснейшими рассказами о периоде ВМВ, о Войне за Независимость, в которой он принимал активное участие командуя отрядом ешиве бохеров, о периоде разделенного Иерусалима и многом другом.
Кибуцник тоже немало повоевал, был сержантом в британской армии, потом офицером в Хагане и в ЦАХАЛе. Его было трудно разговорить, но я смог вытянуть из него несколько интересных историй.
Но дело не в их историях, а в них самих. Они оба были тяжело больными людьми, оба стояли одной ногой в могиле. Мы не обсуждали свои хворобы, но из разговоров врачей можно было понять многое.
Однажды ночью я услышал, что мой сосед-кибуцник плачет. Я встревожился и спросил его, не нужно ли позвать сестру. Он категорически отказался и продолжал плакать. Потом я услышал, что он что-то бормочет, начал прислушиваться и попытался с ним поговорить. И он, к моему удивлению, стал со мной разговаривать. Вы знаете, я не хочу показаться сентиментальным, но я тогда чуть не заплакал сам. Этот заслуженный сильный человек плакал из-за страха смерти и от зависти к другому старику который лежал с нами. Ему было страшно уходить в никуда и он завидовал тому, кто не боится смерти и не считает ее уходом в небытие.
- Почему, ну почему я не могу поверить в то, что есть следующий мир?, - тихо кричал он, - почему ему не страшно умирать, а мне страшно?
Когда он стал кричать уже в голос, пришла сестра, дала успокоительного и бедняга затих. На следующий день его перевели в реанимацию и через два дня он там умер. Мне об этот рассказал его сын, которого я встретил в коридоре.
Старик-хареди через пару дней выписался и в сопровождении стайки молодых родственников уехал домой, с улыбкой заявив мне на прощание, что его время еще не пришло.
Вот такая история со мной приключилась в больнице.
Потом мне подселили еще одного интересного типа, но это уже будет другой рассказ.
-