Свобода или же косность?
И еще моя рецензия на миниатюру. Сначала моя рецензия:
про друга, который на прощание "С Богом!" возмущенно вскидывает брови - как-то мне это странно. Ну неужели он такой ограниченный, воинствующий атеист, придирающийся к каждому слову и проверяющий его на соответствие с своей картиной мира?
Миниатюра:
Провожаю на Витебском вокзале своего друга, с которым почти трое суток (не считая коротеньких перерывов на сон) "перемалывали", сидя на кухне, все темы: начиная от политики и кончая бытовыми неурядицами и вопросами семейного характера.
Через минуту поезд тронется, и потому каждый из нас, устыдившись своих недавних жарких споров и эмоциональных всплесков, стараясь загладить свою вину, просит друг у друга прощения.
- Ну, с Богом. - скорее, машинально вырывается у меня, забыв про его атеистические взгляды.
Впрочем, порою, мне кажется, что именно такие люди - откровенные, прямые и открытые любому диспуту - находятся гораздо ближе к Нему, нежели иные ортодоксальные священнослужители, свято чтущие догму и строго соблюдающие букву священного писания. Учитывая его умную головушку ("технарь", физик-ядерщик) и то, чего он достиг собственными усилиями, я не перестаю удивляться его поразительным качествам: жизнерадостности, целеустремленности и живости ума, как наглядным примером превосходства здравого смысла и трезвого интеллекта над всякого рода приспособленчеством, коньюктурщиной и конформизмом. Своих взглядов и позиции он не менял ни в советскую эпоху, ни в наши дни, всегда оставаясь человеком воистину свободным, в глубоком значении этого слова...
Андрей возмущенно вскидывает свои брови вверх, но уже буквально через секунду лицо его озаряется улыбкой:
- Не помню, кто сказал, но ты подумай на досуге, хорошо?
И, запрыгивая в тамбур тронувшегося вагона, цитирует на прощанье:
- "Бог справедлив. И это настораживает..."
(конец цитаты)
Это ли свобода - не менять своих взглядов и позиции? Да и про "приспособленчество, коньюктурщину и конформизм" сам же автор говорит вскользь, что они бывают всякого рода (скажу: разного рода).
А можно назвать это косностью. А вовсе не свободой.
То есть я думаю, что автор и его друг - догматики. Свято чтущие каждую букву, когда-то ими усвоенную и в которую они твердо уверовали. Рассказали им, какие священнослужители, они этому и верят десятилетия, никакой живой священнослужитель ни одной буквы их догмата не изменит.
И еще одна миниатюра, оттуда же:
Впервые (в году, кажись, 1986-ом) мне в руки попала книжка В.Шаламова "Колымские рассказы" (тогда ещё запретная, франц.изд-ва). Мне дали её на один день. Помнится, я тогда произнес: "Поверю в перестройку и в гласность если ЭТО напечатают".
Какой, оказывается, я глупый и наивный был (впрочем, наверное, им и остался): мог ли я тогда предполагать, что не только книги Шаламова, но и многих других интересных авторов совершенно спокойно будут лежать на полках невостребоваемые новым поколением людей, нравственные ориентиры которых заметно сместились в иную плоскость...
Ну и напечатали - и поверил? А почему же остался таким же, как в 1986 году (кстати, тогда и шли вовсю перестройка и гласность, в которые автор почему-то все не верил, а верил (по привычке, я думаю), что Шаламов все еще запретный.
про друга, который на прощание "С Богом!" возмущенно вскидывает брови - как-то мне это странно. Ну неужели он такой ограниченный, воинствующий атеист, придирающийся к каждому слову и проверяющий его на соответствие с своей картиной мира?
Миниатюра:
Провожаю на Витебском вокзале своего друга, с которым почти трое суток (не считая коротеньких перерывов на сон) "перемалывали", сидя на кухне, все темы: начиная от политики и кончая бытовыми неурядицами и вопросами семейного характера.
Через минуту поезд тронется, и потому каждый из нас, устыдившись своих недавних жарких споров и эмоциональных всплесков, стараясь загладить свою вину, просит друг у друга прощения.
- Ну, с Богом. - скорее, машинально вырывается у меня, забыв про его атеистические взгляды.
Впрочем, порою, мне кажется, что именно такие люди - откровенные, прямые и открытые любому диспуту - находятся гораздо ближе к Нему, нежели иные ортодоксальные священнослужители, свято чтущие догму и строго соблюдающие букву священного писания. Учитывая его умную головушку ("технарь", физик-ядерщик) и то, чего он достиг собственными усилиями, я не перестаю удивляться его поразительным качествам: жизнерадостности, целеустремленности и живости ума, как наглядным примером превосходства здравого смысла и трезвого интеллекта над всякого рода приспособленчеством, коньюктурщиной и конформизмом. Своих взглядов и позиции он не менял ни в советскую эпоху, ни в наши дни, всегда оставаясь человеком воистину свободным, в глубоком значении этого слова...
Андрей возмущенно вскидывает свои брови вверх, но уже буквально через секунду лицо его озаряется улыбкой:
- Не помню, кто сказал, но ты подумай на досуге, хорошо?
И, запрыгивая в тамбур тронувшегося вагона, цитирует на прощанье:
- "Бог справедлив. И это настораживает..."
(конец цитаты)
Это ли свобода - не менять своих взглядов и позиции? Да и про "приспособленчество, коньюктурщину и конформизм" сам же автор говорит вскользь, что они бывают всякого рода (скажу: разного рода).
А можно назвать это косностью. А вовсе не свободой.
То есть я думаю, что автор и его друг - догматики. Свято чтущие каждую букву, когда-то ими усвоенную и в которую они твердо уверовали. Рассказали им, какие священнослужители, они этому и верят десятилетия, никакой живой священнослужитель ни одной буквы их догмата не изменит.
И еще одна миниатюра, оттуда же:
Впервые (в году, кажись, 1986-ом) мне в руки попала книжка В.Шаламова "Колымские рассказы" (тогда ещё запретная, франц.изд-ва). Мне дали её на один день. Помнится, я тогда произнес: "Поверю в перестройку и в гласность если ЭТО напечатают".
Какой, оказывается, я глупый и наивный был (впрочем, наверное, им и остался): мог ли я тогда предполагать, что не только книги Шаламова, но и многих других интересных авторов совершенно спокойно будут лежать на полках невостребоваемые новым поколением людей, нравственные ориентиры которых заметно сместились в иную плоскость...
Ну и напечатали - и поверил? А почему же остался таким же, как в 1986 году (кстати, тогда и шли вовсю перестройка и гласность, в которые автор почему-то все не верил, а верил (по привычке, я думаю), что Шаламов все еще запретный.