Битва у Темных Вод
Сражения обычно начинаются с утра. Даже если это сражения с орками. Особенно если стоит мрачный зимний день, бессолнечный и тусклый.
Один орк - не противник гному. Но когда их несметное множество, и они лезут на копья, вереща и щелкая зубами, есть только один выход - держать строй и стоять насмерть.
За девять лет войны Торин повидал всякого, но только сегодня понял, что "по колено в крови" - не поэтическое преувеличение. Под ногами уже давно была не припорошенная снегом земля, а месиво из грязи и крови. То, что кровь была по больше части орочьей, черной, утешало мало. Продвигаться вперед мешали горы орочьих трупов, а распахнутые врата изрыгали все новые полчища. К полудню Торин мрачно думал только о том, как отступить с наименьшими потерями от этой трижды проклятой Мории. Но отец и не думал о большом отступлении, они лишь попятились и заняли позицию повыгодней на небольшом холме у края редкой дубовой рощи.
С холма было видно чуть дальше. Торин влез на плоский валун, чтобы разглядеть, что там в долине. Строй, слава Создателю, никто не рассыпал, А левый фланг, где стояли Железнобороды, ни шага не сдал назад. Дружины стояли уступами, не давая оркам зайти сбоку, и изломанная линия обороны гнулась, но держалась. Обороны. До вечера придется или двинуть уставших бойцов в атаку, или отступить, потому что с сумерками из бездонных подземелий вылезет еще больше всякой дряни.
Принимая очередной удар на щит, Торин успел подумать, что что-то не так - и левой руке вдруг сделалось удивительно легко. Добротный, окованный сталью щит не выдержал. Один кусок остался болтаться на ремне у локтя, другой - у запястья. Торин стряхнул обломки прямо в косую мерзкую рожу, добавил мечом. Без щита стало неуютно, приходилось вертеться, как эльф какой. Под ноги попали обледенелые сучья упавшего дерева, и Торин разозлился. Он отрубил мечом ветку попрочнее на вид и ухватил ее за сук. Ветка, размером с небольшое полено, удобно легла вдоль предплечья. Держать ее было не так удобно, как щит, но удары орочьих клинков в ней вязли, да и как дубиной можно было бить. Удар сучком в орочью харю плющит нос и рассекает скулу аж до костей, пока орк моргает и думает, вопить или нет, голова его разлетается на две половинки, показывая всему миру скудные мозги.
Гномья сталь разрубает орочьи панцири, проходит сквозь плоть и кости, словно те не прочнее влажной глины. Корявые руки еще скребутся в грязи, а из обрубка плеча прямо в лицо плещет вонючей черной кровью. Голова катится с кривых перекошенных плеч - но фонтан крови из перерезанных жил все равно неизбежен, как смена дня и ночи, и черная жидкость забивает сочленения доспеха, смерзается на холоде и воняет.
Орочье оружие не столько рубит, сколько кромсает плоть. Рваные борозды, лоскуты кожи и лохмотья мяса - вот свежая рана от удара орочьей секирой. Слишком дрянная сталь, если вообще сталь - вон, у этого, что вонзил копье в гнома справа, и вовсе не сталь, даже не черная бронза, а кремень! Впрочем, когда наконечник ломается при ударе, а он ломается почти всегда, в ране остаются мелкие осколки. Не хуже яда - рана от этого воспаляется и гниет, если не вычистить все.
Центр строя прогнулся, и Торин увидел, что происходит на правом фланге, у самого берега речушки. А там Фрерин отчаянно отбивался от наседающих орков. Вот упал гном, прикрывавший его своим щитом справа, Фрерин шагнул в сторону, смыкая строй - и орочье копье вонзилось ему в бок. Пробить двойной панцирь оно не могло, но Фрерин покачнулся от силы удара. И тут же на него обрушились еще. Торина захлестнула ярость.
Строй снова выровнялся, наступая. Торин пробился к отцу - Траин высился в самом центре, в третьей линии.
- Отец, надо отступать.
- Что?
Траин развернулся к старшему сыну. Выбившаяся из-под нараменника борода была вся в крови, глаза страшно сверкали из-под маски шлема.
- У нас нет резерва!
- Мы не можем! Или сейчас - или никогда! Займи свое место! Где Фрерин?
- Убит.
- Что? - взревел Траин. - Почему ты еще здесь? Мы отомстим!
«И умрем», - подумал Торин. Отомстим и умрем. В ритме удара и шага - отомстим и умрем. Отомстим и умрем. Ему казалось, что в руке не меч, а тяжелый молот, и он бьет и бьет по раскаленному куску железа на наковальне, и от жара першит в горле и печет глаза. По ребрам справа словно молот колотил в такт дыханию - туда еще в самом начале пришелся удар орочьего копья, панцирь выдержал, а вот ребра, видимо, нет. Отомстим и умрем - стучала в висках кровь. Казалось, что так было и будет всегда - серое небо над головой, стылый воздух, обжигающий легкие, чавкающая красно-бурая жижа под ногами и свинцовая тяжесть во всем теле.
Внезапный рев рога ошеломил всех. Дружина сбилась с шага, кто-то дрогнул. Рог протрубил еще раз, и вдруг оказалось, что слева больше нет орков. Уставшие дружины теснились, давая дорогу стене из стали и копий, над которой реяло знамя Железных Гор.
- Наин! Наин и Железные Горы!
Торин узнал громовой рык отца и подивился, откуда у него силы. Однако небольшой передышки хватило и ему - войско Наина острым клином вошло в орочью орду, с маху оттеснив тварей к самим Ступеням, и этот порыв захватил всех, кто еще стоял в строю.
Орки с флангов отхлынули в середину - испугались, что сверкающий клин отрежет их от ворот. А воины Наина шли вперед, и оба крыла стали заворачиваться к центру, загоняя орков внутрь. Торин видел, как закрываются бреши в строю, как гномы перестраиваются, пропуская вперед тех, кто посвежее.
- Вперед! - крикнул он. - К воротам! За Фрерина!
Усталость отпустила. В крови кипело злое веселье. Вы думали, завалите нас мясом, зальете своей вонючей кровью? Нет, мы - сыны Дурина, мы стопчем вас в прах!
В сумерках лицо Фрерина было совсем белым, в рыжей бороде застыла черным кровь, и лужа под телом уже взялась ледком по краям. Торин приподнял брата за плечи и понял, что не сможет оторвать тело от земли. Рядом брякнули тяжелые шаги - два гнома из железногорских подтащили носилки из копий и замызганного до неузнаваемости плаща, молча отодвинули его и переложили Фрерина на носилки.
- Куда нести? - осведомился старший.
- К царскому шатру, - проговорил Торин.
Багровый проблеск солнца давно утонул в клубящихся над Баразинбаром тучах, серые сумерки накрывали долину. Там и тут зажигались факелы, с поля боя методично и упорно таскали тела - мертвых в одну сторону, укладывая ровными рядами по родам, раненых - к шатрам в чахлой роще.
Отцов шатер светился изнутри, словно самоцветная шкатулка. Оттуда гремели голоса.
- Мория наша! - кричал Траин. - Мы победили!
- Мы не сможем их истребить, Траин! - Торин узнал голос Абарта, предводителя Черновласов. - Нас слишком мало, а там - ты помнишь, что там, за вратами? Там тысячи чертогов, там пропасти с разрушенными мостами, там - Погибель Дурина!
- Ты Наследник Дурина, но даже с одним глазом мог бы быть зорче, - сказал другой гортанно, растягивая слова, как говорят на вестроне люди восточных стран, у которых Железноруки и Камненоги переняли имена и язык. - Мы сражались ради мести, и месть совершилась. Но вкус ее горек, и если это победа, то нашим рукам не под силу ее удержать.
- Мория нам не дом, и никогда не была им, - твердо продолжил Абарт. - Нас вела надежда обрести сокровища. Но ныне, если мы уйдем без награды и верегильда за убитых, то чем скорее вернемся мы к своим очагам, тем лучше.
Наступила тишина.
Торин отдернул полог шатра и шагнул вперед, указывая путь носилкам.
Все предводители развернулись к нему. Траин вышел вперед - и замер, увидев мертвого сына.
Носилки опустили посреди шатра, и все, кто там был, молча коснулись руками лба, отдавая дань почтения погибшему.
И, словно отвечая сдавленному стону горя, снаружи донеслось пение - сумрачный хор славил павшего в битве царя. Траин огляделся - все предводители воинств были здесь, все, кроме...
- Наин! Где мой кузен? - вскричал Траин.
Полог шатра снова распахнулся, и в проем шагнул молодой гном в панцире с золотыми насечками. Рыжие волосы гнома были перевиты золотом, но бороды еще не было и в помине. Так, пух над губой и на щеках.
- Приветствую Траина сына Трора, - юноша учтиво поклонился. - Я Даин, наследник Наина, сына Грора.
Наследник Наина.
- Твой отец... - проговорил через силу Траин.
- Мой отец погиб. Предводитель орков убил его.
- А ты, сын Наина... - начал кто-то из стоявших позади.
Даин вскинул голову.
- Я убил этого орка и голову его насадил на копье перед вратами Мории. Мой отец отомщен. И его брат Трор - тоже.
Траин шагнул вперед и положил Даину руки на плечи.
- Благодаря тебе Мория наша, - сказал он. - Племя Дурина не предаст моей надежды.
- Нет, родич, - твердо ответил Даин. - Ты отец нашего народа, и мы сражались за тебя, и будем еще сражаться. Но мы не войдем в Кхазад-Дум. Я один заглянул за порог, сквозь тень Врат. И вот что я скажу тебе - Проклятие Дурина по-прежнему ждет там. Там тьма, пламя и смерть. Прежде, чем род Дурина войдет снова под своды Мории, мир должен перемениться, и иные силы должны войти туда прежде нас.
Траин переводил взгляд единственного глаза с одного гнома на другого, но во всех лицах читал одно и то же.
Невыносимое молчание нарушил один из царей с востока:
- Что скажешь ты, сын Трора? Исполнен ли уговор?
- Исполнен, - хрипло выговорил Траин. - Война окончена.
Предводители разом поклонились ему и один за другим покинули шатер. Торин проводил их, не желая встречаться взглядом с отцом.
Траин смотрел на него одним глазом, второй закрывала свежая повязка.
- Вот так, сын, - сказал он. - Воистину могу я теперь зваться Обездоленным.
Из его глаза покатились слезы.
- Только ты у меня остался, только ты моя надежда.
Торин не стал говорить отцу, что надежда его напрасна. Он спустился к священному озеру Келед-Зарам, омылся ледяной водой из ключей Кибель-Налы. Но в зеркале вод над его головой не отразилась корона из семи звезд. Воды Келед-Зарам были темны и вместо звезд отражали огни погребальных костров.
Один орк - не противник гному. Но когда их несметное множество, и они лезут на копья, вереща и щелкая зубами, есть только один выход - держать строй и стоять насмерть.
За девять лет войны Торин повидал всякого, но только сегодня понял, что "по колено в крови" - не поэтическое преувеличение. Под ногами уже давно была не припорошенная снегом земля, а месиво из грязи и крови. То, что кровь была по больше части орочьей, черной, утешало мало. Продвигаться вперед мешали горы орочьих трупов, а распахнутые врата изрыгали все новые полчища. К полудню Торин мрачно думал только о том, как отступить с наименьшими потерями от этой трижды проклятой Мории. Но отец и не думал о большом отступлении, они лишь попятились и заняли позицию повыгодней на небольшом холме у края редкой дубовой рощи.
С холма было видно чуть дальше. Торин влез на плоский валун, чтобы разглядеть, что там в долине. Строй, слава Создателю, никто не рассыпал, А левый фланг, где стояли Железнобороды, ни шага не сдал назад. Дружины стояли уступами, не давая оркам зайти сбоку, и изломанная линия обороны гнулась, но держалась. Обороны. До вечера придется или двинуть уставших бойцов в атаку, или отступить, потому что с сумерками из бездонных подземелий вылезет еще больше всякой дряни.
Принимая очередной удар на щит, Торин успел подумать, что что-то не так - и левой руке вдруг сделалось удивительно легко. Добротный, окованный сталью щит не выдержал. Один кусок остался болтаться на ремне у локтя, другой - у запястья. Торин стряхнул обломки прямо в косую мерзкую рожу, добавил мечом. Без щита стало неуютно, приходилось вертеться, как эльф какой. Под ноги попали обледенелые сучья упавшего дерева, и Торин разозлился. Он отрубил мечом ветку попрочнее на вид и ухватил ее за сук. Ветка, размером с небольшое полено, удобно легла вдоль предплечья. Держать ее было не так удобно, как щит, но удары орочьих клинков в ней вязли, да и как дубиной можно было бить. Удар сучком в орочью харю плющит нос и рассекает скулу аж до костей, пока орк моргает и думает, вопить или нет, голова его разлетается на две половинки, показывая всему миру скудные мозги.
Гномья сталь разрубает орочьи панцири, проходит сквозь плоть и кости, словно те не прочнее влажной глины. Корявые руки еще скребутся в грязи, а из обрубка плеча прямо в лицо плещет вонючей черной кровью. Голова катится с кривых перекошенных плеч - но фонтан крови из перерезанных жил все равно неизбежен, как смена дня и ночи, и черная жидкость забивает сочленения доспеха, смерзается на холоде и воняет.
Орочье оружие не столько рубит, сколько кромсает плоть. Рваные борозды, лоскуты кожи и лохмотья мяса - вот свежая рана от удара орочьей секирой. Слишком дрянная сталь, если вообще сталь - вон, у этого, что вонзил копье в гнома справа, и вовсе не сталь, даже не черная бронза, а кремень! Впрочем, когда наконечник ломается при ударе, а он ломается почти всегда, в ране остаются мелкие осколки. Не хуже яда - рана от этого воспаляется и гниет, если не вычистить все.
Центр строя прогнулся, и Торин увидел, что происходит на правом фланге, у самого берега речушки. А там Фрерин отчаянно отбивался от наседающих орков. Вот упал гном, прикрывавший его своим щитом справа, Фрерин шагнул в сторону, смыкая строй - и орочье копье вонзилось ему в бок. Пробить двойной панцирь оно не могло, но Фрерин покачнулся от силы удара. И тут же на него обрушились еще. Торина захлестнула ярость.
Строй снова выровнялся, наступая. Торин пробился к отцу - Траин высился в самом центре, в третьей линии.
- Отец, надо отступать.
- Что?
Траин развернулся к старшему сыну. Выбившаяся из-под нараменника борода была вся в крови, глаза страшно сверкали из-под маски шлема.
- У нас нет резерва!
- Мы не можем! Или сейчас - или никогда! Займи свое место! Где Фрерин?
- Убит.
- Что? - взревел Траин. - Почему ты еще здесь? Мы отомстим!
«И умрем», - подумал Торин. Отомстим и умрем. В ритме удара и шага - отомстим и умрем. Отомстим и умрем. Ему казалось, что в руке не меч, а тяжелый молот, и он бьет и бьет по раскаленному куску железа на наковальне, и от жара першит в горле и печет глаза. По ребрам справа словно молот колотил в такт дыханию - туда еще в самом начале пришелся удар орочьего копья, панцирь выдержал, а вот ребра, видимо, нет. Отомстим и умрем - стучала в висках кровь. Казалось, что так было и будет всегда - серое небо над головой, стылый воздух, обжигающий легкие, чавкающая красно-бурая жижа под ногами и свинцовая тяжесть во всем теле.
Внезапный рев рога ошеломил всех. Дружина сбилась с шага, кто-то дрогнул. Рог протрубил еще раз, и вдруг оказалось, что слева больше нет орков. Уставшие дружины теснились, давая дорогу стене из стали и копий, над которой реяло знамя Железных Гор.
- Наин! Наин и Железные Горы!
Торин узнал громовой рык отца и подивился, откуда у него силы. Однако небольшой передышки хватило и ему - войско Наина острым клином вошло в орочью орду, с маху оттеснив тварей к самим Ступеням, и этот порыв захватил всех, кто еще стоял в строю.
Орки с флангов отхлынули в середину - испугались, что сверкающий клин отрежет их от ворот. А воины Наина шли вперед, и оба крыла стали заворачиваться к центру, загоняя орков внутрь. Торин видел, как закрываются бреши в строю, как гномы перестраиваются, пропуская вперед тех, кто посвежее.
- Вперед! - крикнул он. - К воротам! За Фрерина!
Усталость отпустила. В крови кипело злое веселье. Вы думали, завалите нас мясом, зальете своей вонючей кровью? Нет, мы - сыны Дурина, мы стопчем вас в прах!
В сумерках лицо Фрерина было совсем белым, в рыжей бороде застыла черным кровь, и лужа под телом уже взялась ледком по краям. Торин приподнял брата за плечи и понял, что не сможет оторвать тело от земли. Рядом брякнули тяжелые шаги - два гнома из железногорских подтащили носилки из копий и замызганного до неузнаваемости плаща, молча отодвинули его и переложили Фрерина на носилки.
- Куда нести? - осведомился старший.
- К царскому шатру, - проговорил Торин.
Багровый проблеск солнца давно утонул в клубящихся над Баразинбаром тучах, серые сумерки накрывали долину. Там и тут зажигались факелы, с поля боя методично и упорно таскали тела - мертвых в одну сторону, укладывая ровными рядами по родам, раненых - к шатрам в чахлой роще.
Отцов шатер светился изнутри, словно самоцветная шкатулка. Оттуда гремели голоса.
- Мория наша! - кричал Траин. - Мы победили!
- Мы не сможем их истребить, Траин! - Торин узнал голос Абарта, предводителя Черновласов. - Нас слишком мало, а там - ты помнишь, что там, за вратами? Там тысячи чертогов, там пропасти с разрушенными мостами, там - Погибель Дурина!
- Ты Наследник Дурина, но даже с одним глазом мог бы быть зорче, - сказал другой гортанно, растягивая слова, как говорят на вестроне люди восточных стран, у которых Железноруки и Камненоги переняли имена и язык. - Мы сражались ради мести, и месть совершилась. Но вкус ее горек, и если это победа, то нашим рукам не под силу ее удержать.
- Мория нам не дом, и никогда не была им, - твердо продолжил Абарт. - Нас вела надежда обрести сокровища. Но ныне, если мы уйдем без награды и верегильда за убитых, то чем скорее вернемся мы к своим очагам, тем лучше.
Наступила тишина.
Торин отдернул полог шатра и шагнул вперед, указывая путь носилкам.
Все предводители развернулись к нему. Траин вышел вперед - и замер, увидев мертвого сына.
Носилки опустили посреди шатра, и все, кто там был, молча коснулись руками лба, отдавая дань почтения погибшему.
И, словно отвечая сдавленному стону горя, снаружи донеслось пение - сумрачный хор славил павшего в битве царя. Траин огляделся - все предводители воинств были здесь, все, кроме...
- Наин! Где мой кузен? - вскричал Траин.
Полог шатра снова распахнулся, и в проем шагнул молодой гном в панцире с золотыми насечками. Рыжие волосы гнома были перевиты золотом, но бороды еще не было и в помине. Так, пух над губой и на щеках.
- Приветствую Траина сына Трора, - юноша учтиво поклонился. - Я Даин, наследник Наина, сына Грора.
Наследник Наина.
- Твой отец... - проговорил через силу Траин.
- Мой отец погиб. Предводитель орков убил его.
- А ты, сын Наина... - начал кто-то из стоявших позади.
Даин вскинул голову.
- Я убил этого орка и голову его насадил на копье перед вратами Мории. Мой отец отомщен. И его брат Трор - тоже.
Траин шагнул вперед и положил Даину руки на плечи.
- Благодаря тебе Мория наша, - сказал он. - Племя Дурина не предаст моей надежды.
- Нет, родич, - твердо ответил Даин. - Ты отец нашего народа, и мы сражались за тебя, и будем еще сражаться. Но мы не войдем в Кхазад-Дум. Я один заглянул за порог, сквозь тень Врат. И вот что я скажу тебе - Проклятие Дурина по-прежнему ждет там. Там тьма, пламя и смерть. Прежде, чем род Дурина войдет снова под своды Мории, мир должен перемениться, и иные силы должны войти туда прежде нас.
Траин переводил взгляд единственного глаза с одного гнома на другого, но во всех лицах читал одно и то же.
Невыносимое молчание нарушил один из царей с востока:
- Что скажешь ты, сын Трора? Исполнен ли уговор?
- Исполнен, - хрипло выговорил Траин. - Война окончена.
Предводители разом поклонились ему и один за другим покинули шатер. Торин проводил их, не желая встречаться взглядом с отцом.
Траин смотрел на него одним глазом, второй закрывала свежая повязка.
- Вот так, сын, - сказал он. - Воистину могу я теперь зваться Обездоленным.
Из его глаза покатились слезы.
- Только ты у меня остался, только ты моя надежда.
Торин не стал говорить отцу, что надежда его напрасна. Он спустился к священному озеру Келед-Зарам, омылся ледяной водой из ключей Кибель-Налы. Но в зеркале вод над его головой не отразилась корона из семи звезд. Воды Келед-Зарам были темны и вместо звезд отражали огни погребальных костров.