Эта ночь.
Значит, так. Даже не говорю: "НЕ БЕЙТЕ!" , прошу только :"НЕ УБИВАЙТЕ совсем!" Вдруг , я вам ещё пригожусь. Да и мало ли что привидится после 4 стаканов на изнурённый многолетним программированием организм….
Мы рыцаря ждём, что на белом осле
Появится словно луч света во мгле.
Из мрака отчаянья он нас спасёт
И к лучшей судьбе за собой поведёт.
Мы ждём его долго, три тысячи лет.
Нам дан нерушимый навеки завет.
Три тысячи лет мы пытались понять,
Как правильно этот завет соблюдать.
Написаны мудрыми книги- тома,
Построен забор, за забором Тора.
За месяц до Пейсаха дом выметаем,
Ни крошки квасного не оставляем.
Порядок веками расписан нам строго,
Тут хрен, тут маца, тут карпаса немного,
Что есть и что пить, что спросить и что слушать,
Чтоб выход из рабства былой не нарушить.
Сжиганья хамеца развеялся дым.
Он сел на осла, ничего, что один.
Он начал подъём, кто услышит -придёт,
Кто в сердце на зов его отклик найдёт.
Пришёл час подъёма , написано в книге,
Когда разрывать нам оковы тугие.
Легки на подъём всегда были немногие,
И в рабстве остались душою убогие.
Ушли только сотни, остались тысячи,
И те убоялись Земли и добычи.
Не в сорок, в три тысячи лет урок,
Возможно, пошёл неподъёмным впрок?
На улицах Города запустенье,
В домах молитвы красивое пение.
Свечи былого исхода в окнах,
Скатерти белые на столах.
Белый осёл одиноко идёт,
Всадник его прямо к Храму ведёт,
За окнами светлыми праздник Исхода,
А синагоги полны народа.
Мы ждём его долго, три тысячи лет.
Нам дан нерушимый навеки завет.
Три тысячи лет мы пытались понять,
Как правильно этот завет соблюдать.
Хозяйки в заботах, мужчины в молитве,
А он одинок в своей праведной битве,
Ступени ко входу горят перед ним,
Они не видны мутным глазом живым.
Он зов испускает, живых вызывает,
Он путь им открытый укажет, он знает.
Кидуш за столом и мА миштанэ,
И жертва игрушечная на столе.
Но зов безответен , а путь так реален,
Тот путь для тех, кто материален.
Песни , застолье, афикоман.
Распахнуты двери, пророка стакан.
И вот он растаял с боем часов,
А мы вновь остались, не сбросив оков.
Мы рыцаря ждём, что на белом осле
Появится словно луч света во мгле.
Из мрака отчаянья он нас спасёт
И к лучшей судьбе за собой поведёт.
Мы ждём его долго, три тысячи лет.
Нам дан нерушимый навеки завет.
Три тысячи лет мы пытались понять,
Как правильно этот завет соблюдать.
Написаны мудрыми книги- тома,
Построен забор, за забором Тора.
За месяц до Пейсаха дом выметаем,
Ни крошки квасного не оставляем.
Порядок веками расписан нам строго,
Тут хрен, тут маца, тут карпаса немного,
Что есть и что пить, что спросить и что слушать,
Чтоб выход из рабства былой не нарушить.
Сжиганья хамеца развеялся дым.
Он сел на осла, ничего, что один.
Он начал подъём, кто услышит -придёт,
Кто в сердце на зов его отклик найдёт.
Пришёл час подъёма , написано в книге,
Когда разрывать нам оковы тугие.
Легки на подъём всегда были немногие,
И в рабстве остались душою убогие.
Ушли только сотни, остались тысячи,
И те убоялись Земли и добычи.
Не в сорок, в три тысячи лет урок,
Возможно, пошёл неподъёмным впрок?
На улицах Города запустенье,
В домах молитвы красивое пение.
Свечи былого исхода в окнах,
Скатерти белые на столах.
Белый осёл одиноко идёт,
Всадник его прямо к Храму ведёт,
За окнами светлыми праздник Исхода,
А синагоги полны народа.
Мы ждём его долго, три тысячи лет.
Нам дан нерушимый навеки завет.
Три тысячи лет мы пытались понять,
Как правильно этот завет соблюдать.
Хозяйки в заботах, мужчины в молитве,
А он одинок в своей праведной битве,
Ступени ко входу горят перед ним,
Они не видны мутным глазом живым.
Он зов испускает, живых вызывает,
Он путь им открытый укажет, он знает.
Кидуш за столом и мА миштанэ,
И жертва игрушечная на столе.
Но зов безответен , а путь так реален,
Тот путь для тех, кто материален.
Песни , застолье, афикоман.
Распахнуты двери, пророка стакан.
И вот он растаял с боем часов,
А мы вновь остались, не сбросив оков.