НАКАЗАНИЯ
Читал армейские воспоминания Евгения Минина, пародиста, живущего в Израиле; интересно, но - нет нерва, словно .добрячок писал… Вот его наказали «на полную катушку»: дали пять нарядов вне очереди, и как тяжело было работать: в 6 вставать, в 10 ложиться... А у меня 10 нарядов было вне очереди, и ложился я в 2, а вставал в полшестого (иначе ничего не успеешь). Я враждовал со своим взводным (ст. лейтенант), однажды он и отправил меня «рабочим по кухне» на 10 суток. Это всё равно, что на цепь посадить: уйти невозможно, рабочий всё время нужен. Дважды он отправлял меня на губу на 5 суток, но ни разу меня не сажали: оба раза довезти меня поручали пожилому громкоголосому прапорщику, но этим своим зычным голосом он пытался компенсировать своё природное добродушие. И вот один раз меня не посадили, поскольку прапорщик не нашёл какого-то нужного начальника- оформляющего. Взводный через неделю подписал приказ о повторном аресте; на второй раз оказалось, что гауптвахта переполнена, и я опять вернулся. У всех глаза на лоб лезли: такого случая ещё не было, чтобы тот, кого увезли, хоть раз в тот же день вернулся (наоборот, приезжали неузнаваемые, с окружёнными чернотой, которая несколько дней не отмывалась, глазами, - привлекали ведь к разгрузке угля; да и вообще тяжело приходилось: скудное питание, холодный карцер…) Прапорщик потом сказал, что всё это он придумал - про отсутствие начальника, про переполненность, - не хотелось сажать меня, хотелось видеть свеженьким. Не знаю, так ли. В другой раз взводный меня заставил рыть глубокую траншею, и установил длину. Траншея уже кем-то была начата - метров на 10 прорыта. Я поступил хитро: просто «обновил» стенки, будто всё свежевырыто; и этот болван ничего не понял.
Самым унизительным было чистить туалет: суёшь привязанное к длинной палке ведро, зачерпываешь, вытаскиваешь - и выливаешь метрах в 10-ти. Многих коснулось это классическое наказание! Но вот - не повезло и мне. Однако - всё же повезло. К этому дню уже случилось провиниться нескольким солдатам, и их отправляли на туалет. Каковым было моё счастье, когда я увидел, что внутри -первозданная чистота! Взводный, конечно, этого не знал, поскольку офицеры ходили в свой туалет.
В день прощания (дембеля) он сказал: отношения у нас были сложными, солдатом ты был нерадивым, и моя командирская честь диктует всё же тебя наказать.
Сначала предыстория.. Каждый солдат любовно готовил, оформлял «дембельский альбом»: фотографии себя, сослуживцев… в общим, своего рода хроника военной службы. Такой альбом сделал и я. Но однажды взводный его изъял: он хранился в месте, где требовалось соблюдать правила пожарной безопасности. Очень хотелось, чтобы в последний день он был мне возвращён. Так вот: «Моя командирская совесть диктует сделать так, чтобы в память о службе ты запомнил это наказание. Уедешь без альбома».
И вот картина: стою я в грусти дневальным. Мимо проходит майор Шуткевич, начальник штаба, - острый на язык, ругался он изобретательно и очень смешно. И рявкает строго, но с какой-то едва неуловимой прощальной симпатией: «Чего грустный?!» - «Старший лейтенант Тихонов не хочет альбом отдавать». Жёсткий, всегда правильный Шуткевич на какую-то долю секунды задумался - и снова рявкнул, махнув рукой: «Хуйня, сынок!». И направился к кабинету взводного Дверь открыта, но в комнате пусто - поскольку Шуткевич вышел и заорал: «Тихонов!» Тут же примчался взводный, -службист до мозга костей, алчущий повышений по службе. Они вошли в кабинет, произошёл краткий разговор. Первым вышел майор, небрежно держа в одной руке альбом: «Держи, сынок».
А за ним взводный - красный как рак. Он даже не смог дождаться, пока уйдёт Шуткевич, и хриплым, вибрирующим голосом почти прохрипел: «Сука! Падаль! Мразь! Да я тебе покажу, как через голову прыгать! Я…я..» и задохнулся.
Майор даже не оглянулся, настолько был невозмутим и понимал ситуацию.
Альбом - у меня дома; давно уже не заглядывал в него…
Самым унизительным было чистить туалет: суёшь привязанное к длинной палке ведро, зачерпываешь, вытаскиваешь - и выливаешь метрах в 10-ти. Многих коснулось это классическое наказание! Но вот - не повезло и мне. Однако - всё же повезло. К этому дню уже случилось провиниться нескольким солдатам, и их отправляли на туалет. Каковым было моё счастье, когда я увидел, что внутри -первозданная чистота! Взводный, конечно, этого не знал, поскольку офицеры ходили в свой туалет.
В день прощания (дембеля) он сказал: отношения у нас были сложными, солдатом ты был нерадивым, и моя командирская честь диктует всё же тебя наказать.
Сначала предыстория.. Каждый солдат любовно готовил, оформлял «дембельский альбом»: фотографии себя, сослуживцев… в общим, своего рода хроника военной службы. Такой альбом сделал и я. Но однажды взводный его изъял: он хранился в месте, где требовалось соблюдать правила пожарной безопасности. Очень хотелось, чтобы в последний день он был мне возвращён. Так вот: «Моя командирская совесть диктует сделать так, чтобы в память о службе ты запомнил это наказание. Уедешь без альбома».
И вот картина: стою я в грусти дневальным. Мимо проходит майор Шуткевич, начальник штаба, - острый на язык, ругался он изобретательно и очень смешно. И рявкает строго, но с какой-то едва неуловимой прощальной симпатией: «Чего грустный?!» - «Старший лейтенант Тихонов не хочет альбом отдавать». Жёсткий, всегда правильный Шуткевич на какую-то долю секунды задумался - и снова рявкнул, махнув рукой: «Хуйня, сынок!». И направился к кабинету взводного Дверь открыта, но в комнате пусто - поскольку Шуткевич вышел и заорал: «Тихонов!» Тут же примчался взводный, -службист до мозга костей, алчущий повышений по службе. Они вошли в кабинет, произошёл краткий разговор. Первым вышел майор, небрежно держа в одной руке альбом: «Держи, сынок».
А за ним взводный - красный как рак. Он даже не смог дождаться, пока уйдёт Шуткевич, и хриплым, вибрирующим голосом почти прохрипел: «Сука! Падаль! Мразь! Да я тебе покажу, как через голову прыгать! Я…я..» и задохнулся.
Майор даже не оглянулся, настолько был невозмутим и понимал ситуацию.
Альбом - у меня дома; давно уже не заглядывал в него…