Keep on pretending it's alright (заметки об Амстердаме - 5)
Мы потягивали коктейль и обсуждали свою расчудесную карму, которая не позволила нам попасться в лапы к блондинке, хотя мы были буквально на краю пропасти. И тут в дверном проёме мы заметили знакомую парочку. Да это же бритый мужик и бурёнка! Всё было одинаковым, вплоть до музыки и света. Словом, программа шла по кругу целую ночь. Мы невольно посочувствовали выступающим и решили не обращать внимание на въевшееся в их лица уныние. Что уж там, всё ясно. На сей раз у нас с бритым мужиком возникло полное взаимопонимание. Всё время представления мы друг другу улыбались, во время очередного театрального изгибания он подал мне руку, и в одном месте номера даже поманил меня, что меня здорово напугало, но к счастью, это оказалось просто так. В Полце он также принял участие, и какой-то промежуток времени тыкал в него пальцем, даже сказал «You!». Мы остались в недоумении насчёт того, чего ему от нас было нужно. Пафоса и наигранности в действе не убавилось, зато с близкого расстояния мы могли убедиться, что все демонстрируемые части тела актёров были настоящими, включая пресловутый впечатляющий пенис, который, как и час назад, был в полной боевой готовности. Что бы мужику с ним не приходилось ради этого делать, наверняка потом было жутко больно. Что ещё было видно теперь, что не бросилось в глаза поначалу, так это то, что выступающие во время шоу тихонько переговаривались. Причём с такими лицами, будто на кухне общаги чай пьют. Что-то такое мирное и бытовое сквозило в этом, в то время, как они задумчиво осуществляли известные телодвижения (fucking там всё же был, но он не радовал), что диссонанс резал глаза бензопилой «Дружба». Наконец, и их выступление кончилось. Мы помахали даже не запыхавшейся парочке на прощание и затаили дыхание - как-то очень уж быстро прошёл час, казалось, будто мы ничего толком и увидеть-то не успели. Да и вылезать на холод как-то не очень хотелось. Полц было предложил посидеть ещё, но я сочла это плохой идеей. Вот если бы мы могли затесаться в общую массу народа… Но мы, все такие из себя божьи одуванчики и заблудшие оленята, к сожалению, в контингент не вписывались, так что, после микрофонной просьбы очистить помещение, нехотя тронулись.
Вечерняя прохлада почти не чувствовалась, наверное, потому что я была под хмельком. Обычно мне немного надо, чтобы опьянеть, но сейчас я себя пьяной почти не чувствовала, так, слегка навеселе. Пол тоже был в нормальном состоянии, но тем не менее, оба, выйдя из дверей, уверенно куда-то зашагали. Причём куда - неясно. Просто шли вперёд, ни капли не сомневаясь, что нам туда. Я даже смогла поиграть в оператора: Полик поручил мне снимать видео, как он идёт по амстердамской тёмной улице. Вроде я даже умудрилась ни разу не потерять его из кадра, в чём, впрочем, по вполне понятным причинам уверена быть не могу. Потом мы вдруг как-то опомнились и повернули вроде бы к центру, итогом чего стало возвращение на исходную позицию: к дверям Moulin Rouge, от которых мы поспешили ретироваться от греха подальше. Пока мы шли и дискутировали об увиденном, пришли к консенсусу насчёт того, что сходили бы ещё раз, только в другое место. Не везде же одно и то же показывают! Может, в другом месте хотя бы девушки и бритые мужики симпатичнее будут… Так как мы вышли обратно к Красным Фонарям, мы ещё немного постояли, рассматривая проституток. Это было одно из наших излюбленных занятий в Амстердаме, единственный его недостаток заключался в том, что они выходили на работу поздно, когда становилось темно, холодно и клонило в сон. Но в тот вечер идти спать нам всё равно было особо некуда.
После любования мы решили пойти немного погреться. Время было уже не раннее, около полуночи, так что поцокали мы в наш кофишоп напротив квартирки от Bob’s Youth Hostel. Он работал до часу, то есть, был ещё открыт. Документы у нас уже не спрашивали, запомнили в лицо. Там мы снова умяли по спейскейку, скорее так просто, для вкуса, а не ради эффекта, которого мы пока не добились, и выпили чаю. И сели наблюдать за прохожими. Я снова проверила мобильный. От людей из couchsurfing.com ни слуху, ни духу. От отчаяния и нечего делать мы решили проверить мой ящик на этой страничке, вдруг кто-то пожалел несколько центов на смс. В кофишопе на первом этаже как раз стояла пара компьютеров, рядом с каждым в стене была прорезь. Система была проста до невозможности - кидаешь монетку и сидишь. Что мы и сделали. И тут мы столкнулись с серьёзной загвоздкой: пароль, придуманный Полцем, был на кириллице, которая на голландском компьютере не стояла, а добавить её в языковую панель было невозможно, так как там стояла дурацкая программа, запрещавшая использование чего-либо, кроме браузера. Пол попытался исхитриться и попросить кого-нибудь напечатать пароль на русском и скопипейстить его, что осложнялось тем, что и ася тоже доступна не была. Пока он разводил народ на печатание пароля, я пошла купить ещё косяк. Ночь впереди длинная, будет хоть, за чем посидеть. Когда я вернулась, Пол уже нашёл какую-то девушку. Но тут нас постигло жестокое разочарование: мы не очень-то следили за временем и происходящим, так что успели отсидеть буквально десять минут из положенных деньгами тридцати, прежде чем нам объявили, что дело идёт к закрытию, и попросили на выход. Пароль мы не успели получить. Между прочим, они закрылись на пятнадцать минут раньше положенного времени.
Когда мы вышли из кофишопа, мне показалось, что температура успела за короткое время резко упасть градусов на пять как минимум - было значительно холоднее. Встал насущный вопрос - куда пойти и что делать. Так как мы с Полцем оба мечтали о круглосуточном кино, я предложила пойти и выяснить, есть ли ночные сеансы в амстердамском кино, местонахождение которого мне известно. Ещё в первую поездку, когда мы искали какой-то там хостель, наворачивая круги по всему кварталу, он нам много раз встречался. Делать было всё равно нечего, вся ночь была впереди, так что мы отправились в путь. Через метров пятьдесят нам встретился какой-то турецкий кофишоп, из-за обилия неоновых ламп и нарисованных на стеклянной двери пальм напоминавший солярий. Он был ещё открыт, так что мы решили зайти на огонёк и спросить, до скольки они открыты. Можно было бы обосноваться там, тем более, у них тоже были компы. Единственный оставшийся работник, однако, сказал, что они как раз собирались закрываться и что ему сейчас придётся выгонять вон ту ораву, что сидит и смотрит телевизор. Тогда мы спросили, что сейчас ещё открыто и будет открыто как можно дольше. Он посоветовал нам пойти в какой-нибудь бар на Рембрандтплейн: они работают до трёх ночи. Ни Рембрандтплейн, ни такое раннее время закрытия нас не приободрили. Так что когда работник игриво осведомился, не хотим ли мы и его с собой взять в бар, мы покачали головами. Был бы он хоть чем-то полезен… Словом, содрогаясь всем телом, мы пошли в направлении кино. Я точно помню, как мы зашли на площадь Дам, а дальше помню, как шла вперёд и вдруг поняла, что иду в сторону, обратную кино. Я осознала: свершилось. Оно пришло. Наконец-то, на второй день курения и поедания маффинов, меня-таки вставило. Знакомое ощущение небольшой путаницы в мыслях, лёгкого звона в ушах и это пронизывающее всё тело ощущение, которое бывает только от White Widow. Кратковременная память померкла. Я прямо сообщила Полу, что в ближайший час от меня особого толку не будет, и разжала руки, соскользнув в блаженное состояние. Лишний раз убедилась в том, что Амстердам ближе всего именно в таком состоянии. Лёгкость бытия, составляющая его духовную основу, проступает как раз в такие моменты. Я просто топала вперёд, подхихикивая, и сочувствовала Полцу. Мало того, что его самого не вставило, ему теперь некоторое время придётся возиться со мной, так как соображать ясно я могла только приложив немало усилий, чтобы сосредоточиться. Чтобы облегчить ему задачу, я изо всех сил старалась это делать, и всё же довела нас до кино. Перед его дверями уже была опущена и защёлкнута на замок железная решётка. Кина не будет. Сверившись с расписанием, мы узнали, что последний сеанс начался два часа назад (и уже закончился), а первый начинается аж в полдень. Никаких надежд.
К счастью, кино находилось рядом с благословенным американским заведением под названием Макдональдс, которое всё ещё работало. Я была вполне уверена, что оно работает до четырёх, так как в прошлый приезд, возвращаясь с ночной прогулки в районе этого времени, проходила мимо Дамракского филиала, и тот был ещё открыт. За отсутствием альтернатив мы зашли туда, постаравшись затаиться в уголке, чтобы нас никто не видел и не слышал, и не пытался подойти и спросить, чего нам принести. Нам ничего не нужно было, кроме места, где поспать, а его бы нам вряд ли подали вместе с традиционными МакЯствами. Я беспокоилась вдвойне - моё восприятие времени исказилось, секунды невообразимо растянулись и я знала, что если у меня сейчас что-нибудь спросить, я зависну. Я и со стороны-то выглядела достаточно укуренно: сидит милая средних размеров девочка в чёрной в белый горошек мини-юбке, зелёном мужском свитере с капюшоном и арафатке, и смотрит в пространство. Смотрит, смотрит… И глупо улыбается. Глупую улыбку я старалась контролировать, но выходило у меня плоховато. Ещё по дороге от кофишопа сюда между нами с Полом повисла неловкая тишина, сейчас она углубилась. Полик, на которого травка эффекта не оказала, теперь был абсолютно уверен, что все разговоры о её действии - миф и самовнушение. Но то, что я чувствовала внутри, нельзя было подделать - оно, несомненно, существовало и было самой очевидной истиной на свете. Меж тем, на внятный разговор я была неспособна, а время скоротать надо было. Я понадеялась, что Пол решит вздремнуть, а мой юный организм пока озаботится выведением наркотика из системы. Вообще, глупо достаточно - курить, получить эффект, а потом желать, чтобы он скорее прошёл. На самом деле, не особо хотелось, чтобы он проходил. С ним было легко. Проблемы никуда не девались - вроде желания спать, боязни быть замеченными и выгнанными, леденящего сквозняка из открытого настежь дверного проёма. Да, двери они ночью не закрывали, наверняка специально. И лестницу перекрыли, чтобы никакой бомж не забрался на тёпленький непродуваемый второй этаж. Словом, проблемы оставались, но они не имели смысла. Они были, как шайка бандитов, у которых настоящее оружие заменили водяными пистолетиками - вроде с виду всё то же самое, но как-то совсем не страшно, скорее смешно. Естественно, это чувство отпускать не хотелось.
Время от времени по залу проходил молодой турецкий паренёк, работник. Протирал столы, что-то выкидывал. Краем глаза посматривал на нас. Я надеялась, что он не станет создавать нам проблем. Тем временем, становилось всё холоднее. Моё состояние несколько притупляло ощущение холода, но Пол едва не трясся. Я подумала, что всё дело в том, что мы сидим практически напротив двери, откуда дуло. Я предложила перебраться к столику сбоку от входа, где стеклянная стенка образовывала нечто вроде кармашка. Пересев, я обнаружила, что там и вправду слегка теплей. Таким образом, мы оказались теперь там. И всё было бы неплохо, если бы не моя одежда и не тот факт, что стеклянные стены имеют неприятную тенденцию быть прозрачными. Пола клонило в сон, и он то и дело дремал. А я сидела и смотрела наружу, и наружа, проходя мимо, тоже на меня смотрела. Как правило, это были пьяные мужские компании, которых моя мини-юбка чем-то очень радовала. Когда на меня тыкали пальцем и с энтузиазмом переговаривались, я ещё могла терпеть, но окидывавшие меня оценивающим взглядом и посылавшие воздушные поцелуи центнеровые небритые мужики, собиравшиеся зайти, чтобы совершить непосредственное знакомство, меня откровенно пугали, ввиду чего я непроизвольно бормотала от ужаса. Достаточно громко, чтобы от этого просыпался Пол. Будить его из-за этого или громкого стучания по стеклу особо продвинутых было крайне некавайно. Так что для меня было огромным облегчением, когда мы придумали приспособить сумку Полца как ширму. Ноги до колена она с успехом скрывала, как цензурный прямоугольник в порно, и дальше все пьяные компании следовали мимо вполне мирно.
Мир, однако, долго не продлился. В районе трёх ночи к нам наконец подошёл работник-турок и спросил, не желаем ли мы чего-нибудь. Мы, ясен пень, желали одного - чтобы он убрался восвояси, но не могли же мы вот так вот запросто взять и заказать ему это - мол, накося выкуси. Мы переглянулись и начали тянуть: «Э-э-э…» надеясь, что кто-нибудь из нас двоих придумает какой-нибудь выход. Работник меж тем продолжал: «Может, что-нибудь попить? Чай, кофе, сок? Я вам принесу, не беспокойтесь!». Насчёт того, донесёт он заказ или нет, мы не беспокоились: у нас были другие заботы. После ещё пары секунд эканья я пришла к выводу, что заказать так или иначе что-нибудь придётся, так что я попросила чай. Пол присоединился к заказу. Я полезла в сумочку за мелочью, и пока я там копалась, чай нам принесли. И ушли. Не оставив чека или чего-нибудь ещё. Я недоуменно похлопала глазами. Больше к нам работник не подходил. Выходит, он взял и бесплатно угостил нас чаем. Это меня растрогало до глубины души. Так что я его пила с благодарностью, несмотря на то, что в моей памяти он отпечатался как один из самых отвратительных чаёв, которые я когда-либо пробовала. В картонном стаканчике, из пакетика, совершенно безвкусный, он горчил и неприятно драл горло. Зато он был тёплый. Даже не горячий, просто тепловатый - руки об стаканчик не погреешь, но тем не менее он согревал. И мы его пили.
Часа в четыре Пол сказал, что больше не может сидеть на этом месте - холод крепчал, а стулья были совсем неудобные. Так что мы пересели на диванчик. Я уже отходила от марихуаны, мысли возвращались в порядок, равно как и память. Я уже могла трезво соображать, беспричинная радость тоже сошла на нет. Но всё ещё было легко, и это тоже было хорошо. Долго мы на диванчике не просидели - сначала начали мыть пол, с чем закончили в рекордные пять минут, потом закрыли двери, отчего почему-то теплее не стало, и где-то в четверть пятого, плюс-минус пять минут (скорее плюс), нас попросили самоликвидироваться. Мы ретировались через второй выход и оказались на маленькой магазинной улочке. Холод стоял собачий. Мы зашагали как можно быстрее, молясь, чтобы хоть что-нибудь ещё было открыто. Свет ещё горел в Бургер Кинге, но было видно, что и они с минуты на минуту закроются, так что оттуда мы быстро вышли. Потом было отделение голландского общепита под названием Фебо, но его отличительной чертой являлась полная автоматизированность - там не было обслуживающего персонала, да и помещения, собственно, не было - была небольшая комнатка с большим входом без дверей, и вся стена комнатки была уставлена ячейками, в которых находились сэндвичи и прочий фаст-фуд. Кидаешь монетку, открываешь шкафчик и ешь приглянувшееся тебе. Но есть мы не хотели, мы хотели тепла, чего там как раз-таки не водилось. Зато следующий вариант стал нашим новым пристанищем - пиццерия, заправляемая турками.
Внутри было не очень тепло, но значительно менее холодно, чем на улице. Когда мы зашли, продавец тут же крайне угрожающе на нас посмотрел. Он буквально ел нас взглядом, в котором читалось: «Или быстро что-нибудь берите, или убирайтесь, оборванцы!». От такого его взгляда мне стало здорово не по себе и я начала сомневаться на предмет того, сколько мы здесь сможем продержаться, если политика заведения предусматривает eat&go, даже скорее eat&get the hell out of here. Но идти куда-либо ещё не было ни сил, ни желания. Так что мы взяли по кусочку пиццы и примостились на диванчике прямо напротив кассы. Давно пицца не казалось мне такой вкусной - она обжигала ледяные подушечки моих пальцев, с неё капало масло, но начинки на ней было значительно больше, чем теста, и она согревала не хуже крепкого алкоголя на своём пути вниз по пищеводу. Заглотив еду, я почувствовала себя значительно лучше. В Макдональдсе туалет был закрыт, так что посетить я его решила здесь. И мне всерьёз захотелось из него не вылезать, когда я в него зашла - такого небесного тепла, казалось, я не ощущала сто лет. Я горько посетовала на то, что нельзя было в нём остаться, но выходить-таки пришлось. После него зал показался холодным, но я быстро снова привыкла к пониженной температуре. Как говорила моя бабушка, «человек не свинья - ко всему привыкает».
Мы вроде как поели, и я начала бояться, что нас попросят удалиться, но казалось, что, вкусив их пиццы, мы стали своими. На нас смотрели вполне снисходительно, и мы могли развлекаться тем, как пугают грозным взглядом новых покупателей. Большинство, посидев минут двадцать, уходило, но заведение никогда не пустело, равно как и не переполнялось. Очевидно, любители клубной жизни забегали сюда пополнить силы после трудовой ночи. Мы стали думать о том, чтобы спросить, до скольки они работают и что тут поблизости открыто в такое время. Меж тем, в пиццерию зашли три человека с чемоданами и сели прямо рядом с нами. Мы подслушали, что они сейчас собрались улетать. Ура! Значит, где-то есть отель, в котором освободилось три кровати. Мы повеселели.
Где-то в пять тридцать хозяин заведения нам кивнул. Мы сделали круглые глаза. Он поставил на прилавок два пластиковых стаканчика (где-то я это уже видела…), поднял пакет апельсинового сока и спросил: «Будете?». Мы с радостью согласились. Таким вот образом за одну ночь два турка угостили бедных заблудших оленят питьём. Дай им Бог здоровья. Мы вернулись на место и потягивали тёплый сок маленькими глоточками, смакуя. Ближе к шести заведение начало подавать признаки близости закрытия: в каких-то частях тушился свет, выносился мусор, расставлялись стулья. Мы было пригорюнились, но тут приключились задорные турецкие девушки. Они тоже возвращались с какой-то вечеринки, о чём красноречиво говорил весь их внешний вид, и решили подзакусить на пути обратно. Вели они себя как в голливудских фильмах про школьных стервочек, и напропалую флиртовали с персоналом, что сыграло нам на руку. Мы могли понаслаждаться спектаклем и заодно просидели подольше - они так заболтали работников, что закрытие всё же произошло, но не в шесть, а в четверть седьмого. Перед уходом мы спросили-таки, что может быть открыто в такое время. Ответ был однозначным: вокзал. Мы тепло распрощались со всеми пиццеделами, большинству помахали, благодаря их, а тому, что ближе к двери, пожали руку. Он сказал: «Bye, sweeties!». Очевидно, sweetie - распространённое обращение в Амстердаме, если вспомнить ответ на мою отельную записку насчёт мобильного.
Чуть выйдя на улицу, мы тут же помчались на остановку. Зачем идти пешком до центра, тем более, путь неблизкий, если можно просто проехаться в тёплом автобусе? Да и зачем нам вообще в центр, когда есть возможность кататься по окрестностям кругами, дремать и смотреть в окошко? Вокзал-вокзалом, но мягких плюшевых сидений и обогревателей там уж точно не предусмотрено. Но расписание на остановке гласило, что предыдущий автобус уехал семь минут назад, а следующий будет через полчаса. Прикинув на себя перспективу провести следующие тридцать минут на остановке с начинкой «морозная свежесть», мы решили отказаться от этого шанса, и просто пойти на вокзал. Пешком. Быстро. Очень быстро. Чтобы оказаться на вокзале поскорей и ещё согреться при ходьбе. Так мы и сделали, и по дороге фотографировались на фоне рассвета. Вот так вот мы встретили наш первый амстердамский рассвет. А вслед нам сигналили желавшие нашей кошельковой евро-крови таксисты, но мы оставили их с носом.
Вокзал и впрямь был открыт. Мы зашли внутрь и впечатлились - все стены были обсижены такими же, как мы - будто мухами. Очевидно, не мы одни были такие балбесы - тут хватало тех, кому не досталось номера. Спали сидя, стоя, даже полулёжа. На ступеньках, на скамейках, на полу. Мы здраво рассудили, что раз даже на полу у стен было так много людей, то в зале ожидания, на креслах, мест нет вообще, благо хоть, что кресла холодные, металлические и неудобные. Так что мы забили на идею найти зал ожидания и решили разбить лагерь прямо у стены. Прошагав метров семь, мы нашли наименее обитаемую стену, у которой, кроме нас, стоял только одинокий негр, как тополь на Плющихе. Под его сенью мы и расположились. Я села, подтянув колени к побородку, и постаралась загородиться сумкой. Было всего пол-седьмого, но люди уже сновали туда-сюда. Ощущение было очень странное: вот она я, образованная девятнадцатилетняя девушка из хорошей семьи, я сижу на грязном полу рядом с десятками других людей, и смотрю на прохожих снизу вверх, и они, проходя, смотрят на меня, как я часто смотрела, проходя, на попрошаек - изучающе, с лёгким интересом, и немного безразлично. Я чувствовала себя нищенкой. Была бы кепка, обязательно бы выставила её. Нет, это было не плохое чувство, не неприятное - безумно интересное, скорее. Мои границы снова сместились. Теперь я могла это себе позволить - вот так вот сидеть и смотреть исподлобья, и изучать прохожих так же, как они меня. Я будто бы получила возможность поиграть в бездомную, на минутку примерить на себя эту шкуру, почувствовать, каково это. Мне не было стыдно или страшно. Мне было спокойно. Как только я немного согрелась, меня неудержимо потянуло в сон: я, в отличие от Пола, даже в Макдональдсе глаз не сомкнула. Я засыпала и снова проваливалась в дрёму до восьми утра - потом меня разбудил какой-то шум. Я открыла глаза и скосила их в направлении источника звука. Оказалось, в это время начиналась работа полиции - двое мужчин в форме подходили к сидящим и расталкивали тех, кто спал, прося их удалиться. Стены, одна за другой, расчищались. Вскоре подошла и наша очередь. Я уже было приготовилась встать, но на нас только внимательно посмотрели, а с расспросами пристали к нашему соседу-негру, однако и его не прогнали, только сделали внушение, чтобы не спал. Я удивилась, но промолчала. Почему нас не прогнали? Мы выглядели прилично? Или это потому что мы не спали, были с открытыми глазами? Или мы вызывали сочувствие? В любом случае, следующие десять минут я смогла ещё продремать. Потом патруль вернулся. Соседа-негра, также вновь заснувшего, просили на выход. А нас снова оставили в покое. Охранники ходили туда-сюда с интервалом в пять-десять минут, и ни разу нас не тронули, даже слова не сказали. А нам нужно было как-то провести время хотя бы до девяти - с девяти нам советовали обращаться в Hotel Runners. С десяти в отелях начинали осведомляться, будет ли номер сниматься ещё на одну ночь. А с одиннадцати начинался чекаут. Мы всё сидели, прикрывая глаза и тут же снова их открывая, чтобы не быть вытолканными со станции. Мы бы, может быть, так и до десяти просидели, если бы без пяти девять к нам не подошла другая пара. Первый патруль состоял из двух станционных охранников. Эти же двое были из полиции. Светловолосая тётка наклонилась к нам и сказала по-нидерландски, что здесь сидеть нельзя, надо оставаться в движении. Ну, в движении так в движении, мы бы в любом случае скоро ушли, так что мы мило поблагодарили её и быстренько ретировались, оставив её в недоумении.
Выйдя со станции, мы решили напоследок посидеть немного в Дамракском Макдональдсе, где мы, относительно бодрые, проболтали до десяти. Оттуда мы двинулись вниз по Дамраку, собираясь проверить мимоходом известные нам отельчики. На Оранжевом Тюльпане висела табличка «Full», а в обменнике рядом с ним не меняли рубли и не знали и знать не хотели, где их вообще меняют. В Манофе тоже не было мест, несмотря на табличку об их наличии. Я собралась пойти теперь в Hotel Runners, они были следующими на пути, но Полу вдруг захотелось пойти проверить Мевлану и Боба, так как мы там уже останавливались и знали, чего от них можно ожидать. Несмотря на мои протесты в духе того, что пока мы будем проверять там (а там ещё чекаут официально даже не начался, так что наличие мест сейчас спорный вопрос), в Hotel Runners всё разберут, мы пошли туда. На обоих отелях висели таблички «Full», так что ничего иного не оставалось, кроме как повернуть к пресловутому офису. При входе мы обогнали на повороте каких-то двух парней. Весьма вовремя. Девушка, заведовавшая офисом в тот ранний час, была занята - обслуживала пару датчан, которым посчастливилось обзавестись номерами во Flying Pig, куда так хотел попасть Сассь в прошлый приезд. Я мысленно грызла ногти, беспокоясь, не были ли это последние оставшиеся места. Дело шло долго - сначала девушка звонила и бронировала места, потом от руки выписывала квитанцию, потом брала десять процентов от стоимости комнаты, потом объясняла дорогу и, наконец, советовала поторопиться. На всё про всё ушло семь нервопоглощающих минут. Тут пришёл наш черёд. На мой первый вопрос: «Есть ли ещё места?», последовал ответ, проливший мне добрую бочку бальзама на душу - «Есть». Они были там же, во Flying Pig. Правда, в общаге на шестерых, а не на десятерых, что отразилось на цене, но нам было уже всё равно. Мы с радостью уплатили положенный процент, изучили карту, объяснявшую, как туда добраться, и пошли за сумками на вокзал, тем более, что от него ходили трамваи, на один из которых нам было нужно. По пути мы обсуждали красоту названий разных городов.
Мы доехали, как нам и сказали, до Лейдсеплейн. А вот дальше была загвоздка. Данная нам карта примерно на этом месте и кончалась, так что было очень сложно разобраться, куда идти теперь, тем более, что от площади, на которую мы пришли, отходило чересчур много всяких улочек, которые все между собой переплетались и образовывали какой-то безумный лабиринт, как водится в Амстердаме. Кое-как мы вышли к Вонделпарку, который являлся главным ориентиром на пути к отелю. Но куда идти дальше, было неясно. Мы решили спросить у кого-нибудь дорогу, но, как назло, вокруг слышалась только английская речь, а нам нужен был коренной амстердамец. И тут нам на глаза попалась лавочка, торгующая хотдогами. Полцу как раз захотелось отведать её продукции, а заодно можно было спросить, где здесь находится Flying Pig. Дидусь за прилавком, однако, притворился, что не слышит вопроса, и нагло нас продинамил с ответом, вручив хот-дог Полу и тут же повернувшись к другому клиенту. Впрочем, прок всё же какой-то вышел - от хот-дога у Полца случилось озарение, и он вдруг безошибочно устремился к нужной нам улице, кстати, шедшей параллельно парку. Может, продавец хот-догов был дзенским мастером и вложил свои знания в товар? А вскоре мы заметили впереди нас тех самых датчан, которые снимали номер прямо перед нами. Мы пошли за ними. У двери мы позвонили, сообщив, что мы с бронью из Hotel Runners, и нас впустили. Правда, далеко от двери мы не ушли - коридор был битком набит людьми, с одной стороны - желающими съехать, с другой - желающими… ну, понаехать, например, в числе (и конце) коих находились и мы. Мой снодепривированный мозг уже отключался, так что я всем существом страстно молила, чтобы мы наконец-то скорее добрались до постелей. Краем глаза я заметила постер, который вполне официально возвещал, что Flying Pig относится к числу самых лучших хостелей мира. Было не очень похоже - во всём вокруг, конечно, был какой-то свой молодёжно-небрежный стиль, но выглядело это как-то потрёпанно и неопрятно. Зато на висящей на стене доске мелом рекламировалось наличие в этом отеле бесплатных полотенец и счастливых людей. Датчане стояли прямо перед нами, и мы слушали во все уши, как их будут принимать. Поначалу всё пошло хорошо, но когда они стали рассчитываться, с них запросили полную сумму, в то время как в Hotel Runners сказали, что те 10%, которые мы заплатили - не их комиссионные и что при оплате в отеле их вычтут. Ресепшенисты принялись звонить в Hotel Runners. В общем, вся эта канитель закончилась благополучно, но стоила мне несколько лишних минут разлуки с одеялком и подушкой.
Когда мы получали номер, нам сообщили, что ввиду того, что здесь ещё ведётся ремонт, в качестве компенсации за неудобства на человека выдаётся по два жетончика, дающих право на бесплатный напиток. Здесь это, правда, означало жестянку колы или одного из двух сортов пива. Зашибенная альтернатива. Зато у них на ресепшене достаточно недорого по сравнению с магазинами в центре продавались шоколадки и знаменитые голландские вафли с сиропом. Я мысленно пообещала себе первым же делом, как встану, пойти и взять их (тёпленькими). А пока мы начали подниматься на третий этаж, где и располагалась наша комната. Она порадовала нас тем, что наши кровати были, соответственно, номер четыре и пять, а двухэтажные кровати там были пронумерованы так: один\два, три\четыре и одиннадцать\двенадцать. Сюрприз, блин. Пол хотел пойти почистить зубы и лечь спать, но туалет (он же ванная) был один на этаж, а рано с утра, естественно, туда была очередь. Так что мы пока положили вещи под кровати (там были специальные металлические корзины для этого, жутко лязгающие, вероятно, чтобы если воры стали бы их доставать, хозяин сразу проснулся бы), лазили в инете (слава Богу, вайфай там был) и я ещё параллельно почитывала журнал, в котором и была карта, приведшая нас сюда. Нашими соседями был выводок англичан, жутко шумных и никак не хотевших убраться восвояси. К тому же, они все возлежали на своих местах, как пришибленные тюлени, и когда к ним то и дело забегала подруга, дверь приходилось открывать мне. Кстати, забыла упомянуть маленькую приятную деталь: ключ-карта от двери не работала. Ну, только если по счастливой случайности после энного кол-ва минут попыток. Когда Пол в очередной раз ушёл проверить душ, я поняла, что баста карапузики, кончилися танцы, надо спать. Я протёрла на сон грядущий лицо ваткой, смоченной в тонике, и, когда поднесла ватку к глазам, та была сплошь оранжевой. Очевидно, недосмытая в Мевлане краска теперь отшелушивалась и опадала на мою физиономию. Я только понадеялась, что прошедшей ночью все к нам были так добры не потому что при взгляде на моё лицо думали, что я неизлечимо больна какой-то редкой заразой и скоро откину копыта. Я протирала лицо, пока ватка не перестала впитывать краску. Ни одеяла, ни чего-либо другого я на расстоянии протянутой руки не нашла, но мне было абсолютно всё равно. Я просто бухнулась на койку и провалилась в беспамятство. Долго я там, впрочем, не пролежала - пришёл работник, чтобы поменять бельё (которого и так не было), и моя практически бездыханная тушка ему мешала. Я сползла с кровати и села в угол, с завешенным волосами на манер Самары лицом. Когда меня оповестили, что опасность миновала, я тут же бухнулась обратно и на сей раз спала долго и счастливо, пока смерть не разлучила нас. То есть, пока Полц не разбудил меня.
Было уже семь вечера, за окном потихоньку смеркалось. Я не очень-то выспалась, но лучше уж я отосплюсь в Лёвене. Было жутко голодно. Мы оделись и спустились вниз. На ресепшене мы отоварили по жетончику на колу, и я купила пачку вафелек. Их в ней было всего две. Полцу достался только один кусочек, на пробу. Заодно мы спросили, как нам добраться до трассы Е19. Возвращаться мы твёрдо вознамерились автостопом, и Е19 как раз вела к Брюсселю. Девушки на минутку ушли с головой в компьютер, а потом записали нам на бумажке, на какой автобус нам надо сесть и где с него сойти. Где точно находится трасса, они нам толком не объяснили, но сказали, что это очень близко и мы наверняка найдём без труда. Поблагодарив их, мы вышли наружу и стали думать, куда нам пойти перекусить. Я предложила одно из мест, о которых я перед сном прочла в журнале, но Пол настаивал на том, чтобы просто пройтись по окрестностям на предмет съестного. Этим мы и занялись. Мы сделали круг по кварталу, не совершив никаких полезных открытий. Надо было идти в центр. Мы сверились с картой и двинулись вперёд, на покорение заведений общепита. Некоторое время мы шли по одной из главных улиц, но потом Пол предложил свернуть на боковую и пойти по параллельной. Это было хорошее решение - в свой первый приезд я только и ходила, что по главным улицам, чтобы не заблудиться. А они, как правило, гораздо более шумные, грязные и скучные, чем сторонние. Новые переулки, витрины, дорожки, люди… Новые мостики над новыми канальчиками, почти такими же, как все предыдущие, но не совсем.
Вечерняя прохлада почти не чувствовалась, наверное, потому что я была под хмельком. Обычно мне немного надо, чтобы опьянеть, но сейчас я себя пьяной почти не чувствовала, так, слегка навеселе. Пол тоже был в нормальном состоянии, но тем не менее, оба, выйдя из дверей, уверенно куда-то зашагали. Причём куда - неясно. Просто шли вперёд, ни капли не сомневаясь, что нам туда. Я даже смогла поиграть в оператора: Полик поручил мне снимать видео, как он идёт по амстердамской тёмной улице. Вроде я даже умудрилась ни разу не потерять его из кадра, в чём, впрочем, по вполне понятным причинам уверена быть не могу. Потом мы вдруг как-то опомнились и повернули вроде бы к центру, итогом чего стало возвращение на исходную позицию: к дверям Moulin Rouge, от которых мы поспешили ретироваться от греха подальше. Пока мы шли и дискутировали об увиденном, пришли к консенсусу насчёт того, что сходили бы ещё раз, только в другое место. Не везде же одно и то же показывают! Может, в другом месте хотя бы девушки и бритые мужики симпатичнее будут… Так как мы вышли обратно к Красным Фонарям, мы ещё немного постояли, рассматривая проституток. Это было одно из наших излюбленных занятий в Амстердаме, единственный его недостаток заключался в том, что они выходили на работу поздно, когда становилось темно, холодно и клонило в сон. Но в тот вечер идти спать нам всё равно было особо некуда.
После любования мы решили пойти немного погреться. Время было уже не раннее, около полуночи, так что поцокали мы в наш кофишоп напротив квартирки от Bob’s Youth Hostel. Он работал до часу, то есть, был ещё открыт. Документы у нас уже не спрашивали, запомнили в лицо. Там мы снова умяли по спейскейку, скорее так просто, для вкуса, а не ради эффекта, которого мы пока не добились, и выпили чаю. И сели наблюдать за прохожими. Я снова проверила мобильный. От людей из couchsurfing.com ни слуху, ни духу. От отчаяния и нечего делать мы решили проверить мой ящик на этой страничке, вдруг кто-то пожалел несколько центов на смс. В кофишопе на первом этаже как раз стояла пара компьютеров, рядом с каждым в стене была прорезь. Система была проста до невозможности - кидаешь монетку и сидишь. Что мы и сделали. И тут мы столкнулись с серьёзной загвоздкой: пароль, придуманный Полцем, был на кириллице, которая на голландском компьютере не стояла, а добавить её в языковую панель было невозможно, так как там стояла дурацкая программа, запрещавшая использование чего-либо, кроме браузера. Пол попытался исхитриться и попросить кого-нибудь напечатать пароль на русском и скопипейстить его, что осложнялось тем, что и ася тоже доступна не была. Пока он разводил народ на печатание пароля, я пошла купить ещё косяк. Ночь впереди длинная, будет хоть, за чем посидеть. Когда я вернулась, Пол уже нашёл какую-то девушку. Но тут нас постигло жестокое разочарование: мы не очень-то следили за временем и происходящим, так что успели отсидеть буквально десять минут из положенных деньгами тридцати, прежде чем нам объявили, что дело идёт к закрытию, и попросили на выход. Пароль мы не успели получить. Между прочим, они закрылись на пятнадцать минут раньше положенного времени.
Когда мы вышли из кофишопа, мне показалось, что температура успела за короткое время резко упасть градусов на пять как минимум - было значительно холоднее. Встал насущный вопрос - куда пойти и что делать. Так как мы с Полцем оба мечтали о круглосуточном кино, я предложила пойти и выяснить, есть ли ночные сеансы в амстердамском кино, местонахождение которого мне известно. Ещё в первую поездку, когда мы искали какой-то там хостель, наворачивая круги по всему кварталу, он нам много раз встречался. Делать было всё равно нечего, вся ночь была впереди, так что мы отправились в путь. Через метров пятьдесят нам встретился какой-то турецкий кофишоп, из-за обилия неоновых ламп и нарисованных на стеклянной двери пальм напоминавший солярий. Он был ещё открыт, так что мы решили зайти на огонёк и спросить, до скольки они открыты. Можно было бы обосноваться там, тем более, у них тоже были компы. Единственный оставшийся работник, однако, сказал, что они как раз собирались закрываться и что ему сейчас придётся выгонять вон ту ораву, что сидит и смотрит телевизор. Тогда мы спросили, что сейчас ещё открыто и будет открыто как можно дольше. Он посоветовал нам пойти в какой-нибудь бар на Рембрандтплейн: они работают до трёх ночи. Ни Рембрандтплейн, ни такое раннее время закрытия нас не приободрили. Так что когда работник игриво осведомился, не хотим ли мы и его с собой взять в бар, мы покачали головами. Был бы он хоть чем-то полезен… Словом, содрогаясь всем телом, мы пошли в направлении кино. Я точно помню, как мы зашли на площадь Дам, а дальше помню, как шла вперёд и вдруг поняла, что иду в сторону, обратную кино. Я осознала: свершилось. Оно пришло. Наконец-то, на второй день курения и поедания маффинов, меня-таки вставило. Знакомое ощущение небольшой путаницы в мыслях, лёгкого звона в ушах и это пронизывающее всё тело ощущение, которое бывает только от White Widow. Кратковременная память померкла. Я прямо сообщила Полу, что в ближайший час от меня особого толку не будет, и разжала руки, соскользнув в блаженное состояние. Лишний раз убедилась в том, что Амстердам ближе всего именно в таком состоянии. Лёгкость бытия, составляющая его духовную основу, проступает как раз в такие моменты. Я просто топала вперёд, подхихикивая, и сочувствовала Полцу. Мало того, что его самого не вставило, ему теперь некоторое время придётся возиться со мной, так как соображать ясно я могла только приложив немало усилий, чтобы сосредоточиться. Чтобы облегчить ему задачу, я изо всех сил старалась это делать, и всё же довела нас до кино. Перед его дверями уже была опущена и защёлкнута на замок железная решётка. Кина не будет. Сверившись с расписанием, мы узнали, что последний сеанс начался два часа назад (и уже закончился), а первый начинается аж в полдень. Никаких надежд.
К счастью, кино находилось рядом с благословенным американским заведением под названием Макдональдс, которое всё ещё работало. Я была вполне уверена, что оно работает до четырёх, так как в прошлый приезд, возвращаясь с ночной прогулки в районе этого времени, проходила мимо Дамракского филиала, и тот был ещё открыт. За отсутствием альтернатив мы зашли туда, постаравшись затаиться в уголке, чтобы нас никто не видел и не слышал, и не пытался подойти и спросить, чего нам принести. Нам ничего не нужно было, кроме места, где поспать, а его бы нам вряд ли подали вместе с традиционными МакЯствами. Я беспокоилась вдвойне - моё восприятие времени исказилось, секунды невообразимо растянулись и я знала, что если у меня сейчас что-нибудь спросить, я зависну. Я и со стороны-то выглядела достаточно укуренно: сидит милая средних размеров девочка в чёрной в белый горошек мини-юбке, зелёном мужском свитере с капюшоном и арафатке, и смотрит в пространство. Смотрит, смотрит… И глупо улыбается. Глупую улыбку я старалась контролировать, но выходило у меня плоховато. Ещё по дороге от кофишопа сюда между нами с Полом повисла неловкая тишина, сейчас она углубилась. Полик, на которого травка эффекта не оказала, теперь был абсолютно уверен, что все разговоры о её действии - миф и самовнушение. Но то, что я чувствовала внутри, нельзя было подделать - оно, несомненно, существовало и было самой очевидной истиной на свете. Меж тем, на внятный разговор я была неспособна, а время скоротать надо было. Я понадеялась, что Пол решит вздремнуть, а мой юный организм пока озаботится выведением наркотика из системы. Вообще, глупо достаточно - курить, получить эффект, а потом желать, чтобы он скорее прошёл. На самом деле, не особо хотелось, чтобы он проходил. С ним было легко. Проблемы никуда не девались - вроде желания спать, боязни быть замеченными и выгнанными, леденящего сквозняка из открытого настежь дверного проёма. Да, двери они ночью не закрывали, наверняка специально. И лестницу перекрыли, чтобы никакой бомж не забрался на тёпленький непродуваемый второй этаж. Словом, проблемы оставались, но они не имели смысла. Они были, как шайка бандитов, у которых настоящее оружие заменили водяными пистолетиками - вроде с виду всё то же самое, но как-то совсем не страшно, скорее смешно. Естественно, это чувство отпускать не хотелось.
Время от времени по залу проходил молодой турецкий паренёк, работник. Протирал столы, что-то выкидывал. Краем глаза посматривал на нас. Я надеялась, что он не станет создавать нам проблем. Тем временем, становилось всё холоднее. Моё состояние несколько притупляло ощущение холода, но Пол едва не трясся. Я подумала, что всё дело в том, что мы сидим практически напротив двери, откуда дуло. Я предложила перебраться к столику сбоку от входа, где стеклянная стенка образовывала нечто вроде кармашка. Пересев, я обнаружила, что там и вправду слегка теплей. Таким образом, мы оказались теперь там. И всё было бы неплохо, если бы не моя одежда и не тот факт, что стеклянные стены имеют неприятную тенденцию быть прозрачными. Пола клонило в сон, и он то и дело дремал. А я сидела и смотрела наружу, и наружа, проходя мимо, тоже на меня смотрела. Как правило, это были пьяные мужские компании, которых моя мини-юбка чем-то очень радовала. Когда на меня тыкали пальцем и с энтузиазмом переговаривались, я ещё могла терпеть, но окидывавшие меня оценивающим взглядом и посылавшие воздушные поцелуи центнеровые небритые мужики, собиравшиеся зайти, чтобы совершить непосредственное знакомство, меня откровенно пугали, ввиду чего я непроизвольно бормотала от ужаса. Достаточно громко, чтобы от этого просыпался Пол. Будить его из-за этого или громкого стучания по стеклу особо продвинутых было крайне некавайно. Так что для меня было огромным облегчением, когда мы придумали приспособить сумку Полца как ширму. Ноги до колена она с успехом скрывала, как цензурный прямоугольник в порно, и дальше все пьяные компании следовали мимо вполне мирно.
Мир, однако, долго не продлился. В районе трёх ночи к нам наконец подошёл работник-турок и спросил, не желаем ли мы чего-нибудь. Мы, ясен пень, желали одного - чтобы он убрался восвояси, но не могли же мы вот так вот запросто взять и заказать ему это - мол, накося выкуси. Мы переглянулись и начали тянуть: «Э-э-э…» надеясь, что кто-нибудь из нас двоих придумает какой-нибудь выход. Работник меж тем продолжал: «Может, что-нибудь попить? Чай, кофе, сок? Я вам принесу, не беспокойтесь!». Насчёт того, донесёт он заказ или нет, мы не беспокоились: у нас были другие заботы. После ещё пары секунд эканья я пришла к выводу, что заказать так или иначе что-нибудь придётся, так что я попросила чай. Пол присоединился к заказу. Я полезла в сумочку за мелочью, и пока я там копалась, чай нам принесли. И ушли. Не оставив чека или чего-нибудь ещё. Я недоуменно похлопала глазами. Больше к нам работник не подходил. Выходит, он взял и бесплатно угостил нас чаем. Это меня растрогало до глубины души. Так что я его пила с благодарностью, несмотря на то, что в моей памяти он отпечатался как один из самых отвратительных чаёв, которые я когда-либо пробовала. В картонном стаканчике, из пакетика, совершенно безвкусный, он горчил и неприятно драл горло. Зато он был тёплый. Даже не горячий, просто тепловатый - руки об стаканчик не погреешь, но тем не менее он согревал. И мы его пили.
Часа в четыре Пол сказал, что больше не может сидеть на этом месте - холод крепчал, а стулья были совсем неудобные. Так что мы пересели на диванчик. Я уже отходила от марихуаны, мысли возвращались в порядок, равно как и память. Я уже могла трезво соображать, беспричинная радость тоже сошла на нет. Но всё ещё было легко, и это тоже было хорошо. Долго мы на диванчике не просидели - сначала начали мыть пол, с чем закончили в рекордные пять минут, потом закрыли двери, отчего почему-то теплее не стало, и где-то в четверть пятого, плюс-минус пять минут (скорее плюс), нас попросили самоликвидироваться. Мы ретировались через второй выход и оказались на маленькой магазинной улочке. Холод стоял собачий. Мы зашагали как можно быстрее, молясь, чтобы хоть что-нибудь ещё было открыто. Свет ещё горел в Бургер Кинге, но было видно, что и они с минуты на минуту закроются, так что оттуда мы быстро вышли. Потом было отделение голландского общепита под названием Фебо, но его отличительной чертой являлась полная автоматизированность - там не было обслуживающего персонала, да и помещения, собственно, не было - была небольшая комнатка с большим входом без дверей, и вся стена комнатки была уставлена ячейками, в которых находились сэндвичи и прочий фаст-фуд. Кидаешь монетку, открываешь шкафчик и ешь приглянувшееся тебе. Но есть мы не хотели, мы хотели тепла, чего там как раз-таки не водилось. Зато следующий вариант стал нашим новым пристанищем - пиццерия, заправляемая турками.
Внутри было не очень тепло, но значительно менее холодно, чем на улице. Когда мы зашли, продавец тут же крайне угрожающе на нас посмотрел. Он буквально ел нас взглядом, в котором читалось: «Или быстро что-нибудь берите, или убирайтесь, оборванцы!». От такого его взгляда мне стало здорово не по себе и я начала сомневаться на предмет того, сколько мы здесь сможем продержаться, если политика заведения предусматривает eat&go, даже скорее eat&get the hell out of here. Но идти куда-либо ещё не было ни сил, ни желания. Так что мы взяли по кусочку пиццы и примостились на диванчике прямо напротив кассы. Давно пицца не казалось мне такой вкусной - она обжигала ледяные подушечки моих пальцев, с неё капало масло, но начинки на ней было значительно больше, чем теста, и она согревала не хуже крепкого алкоголя на своём пути вниз по пищеводу. Заглотив еду, я почувствовала себя значительно лучше. В Макдональдсе туалет был закрыт, так что посетить я его решила здесь. И мне всерьёз захотелось из него не вылезать, когда я в него зашла - такого небесного тепла, казалось, я не ощущала сто лет. Я горько посетовала на то, что нельзя было в нём остаться, но выходить-таки пришлось. После него зал показался холодным, но я быстро снова привыкла к пониженной температуре. Как говорила моя бабушка, «человек не свинья - ко всему привыкает».
Мы вроде как поели, и я начала бояться, что нас попросят удалиться, но казалось, что, вкусив их пиццы, мы стали своими. На нас смотрели вполне снисходительно, и мы могли развлекаться тем, как пугают грозным взглядом новых покупателей. Большинство, посидев минут двадцать, уходило, но заведение никогда не пустело, равно как и не переполнялось. Очевидно, любители клубной жизни забегали сюда пополнить силы после трудовой ночи. Мы стали думать о том, чтобы спросить, до скольки они работают и что тут поблизости открыто в такое время. Меж тем, в пиццерию зашли три человека с чемоданами и сели прямо рядом с нами. Мы подслушали, что они сейчас собрались улетать. Ура! Значит, где-то есть отель, в котором освободилось три кровати. Мы повеселели.
Где-то в пять тридцать хозяин заведения нам кивнул. Мы сделали круглые глаза. Он поставил на прилавок два пластиковых стаканчика (где-то я это уже видела…), поднял пакет апельсинового сока и спросил: «Будете?». Мы с радостью согласились. Таким вот образом за одну ночь два турка угостили бедных заблудших оленят питьём. Дай им Бог здоровья. Мы вернулись на место и потягивали тёплый сок маленькими глоточками, смакуя. Ближе к шести заведение начало подавать признаки близости закрытия: в каких-то частях тушился свет, выносился мусор, расставлялись стулья. Мы было пригорюнились, но тут приключились задорные турецкие девушки. Они тоже возвращались с какой-то вечеринки, о чём красноречиво говорил весь их внешний вид, и решили подзакусить на пути обратно. Вели они себя как в голливудских фильмах про школьных стервочек, и напропалую флиртовали с персоналом, что сыграло нам на руку. Мы могли понаслаждаться спектаклем и заодно просидели подольше - они так заболтали работников, что закрытие всё же произошло, но не в шесть, а в четверть седьмого. Перед уходом мы спросили-таки, что может быть открыто в такое время. Ответ был однозначным: вокзал. Мы тепло распрощались со всеми пиццеделами, большинству помахали, благодаря их, а тому, что ближе к двери, пожали руку. Он сказал: «Bye, sweeties!». Очевидно, sweetie - распространённое обращение в Амстердаме, если вспомнить ответ на мою отельную записку насчёт мобильного.
Чуть выйдя на улицу, мы тут же помчались на остановку. Зачем идти пешком до центра, тем более, путь неблизкий, если можно просто проехаться в тёплом автобусе? Да и зачем нам вообще в центр, когда есть возможность кататься по окрестностям кругами, дремать и смотреть в окошко? Вокзал-вокзалом, но мягких плюшевых сидений и обогревателей там уж точно не предусмотрено. Но расписание на остановке гласило, что предыдущий автобус уехал семь минут назад, а следующий будет через полчаса. Прикинув на себя перспективу провести следующие тридцать минут на остановке с начинкой «морозная свежесть», мы решили отказаться от этого шанса, и просто пойти на вокзал. Пешком. Быстро. Очень быстро. Чтобы оказаться на вокзале поскорей и ещё согреться при ходьбе. Так мы и сделали, и по дороге фотографировались на фоне рассвета. Вот так вот мы встретили наш первый амстердамский рассвет. А вслед нам сигналили желавшие нашей кошельковой евро-крови таксисты, но мы оставили их с носом.
Вокзал и впрямь был открыт. Мы зашли внутрь и впечатлились - все стены были обсижены такими же, как мы - будто мухами. Очевидно, не мы одни были такие балбесы - тут хватало тех, кому не досталось номера. Спали сидя, стоя, даже полулёжа. На ступеньках, на скамейках, на полу. Мы здраво рассудили, что раз даже на полу у стен было так много людей, то в зале ожидания, на креслах, мест нет вообще, благо хоть, что кресла холодные, металлические и неудобные. Так что мы забили на идею найти зал ожидания и решили разбить лагерь прямо у стены. Прошагав метров семь, мы нашли наименее обитаемую стену, у которой, кроме нас, стоял только одинокий негр, как тополь на Плющихе. Под его сенью мы и расположились. Я села, подтянув колени к побородку, и постаралась загородиться сумкой. Было всего пол-седьмого, но люди уже сновали туда-сюда. Ощущение было очень странное: вот она я, образованная девятнадцатилетняя девушка из хорошей семьи, я сижу на грязном полу рядом с десятками других людей, и смотрю на прохожих снизу вверх, и они, проходя, смотрят на меня, как я часто смотрела, проходя, на попрошаек - изучающе, с лёгким интересом, и немного безразлично. Я чувствовала себя нищенкой. Была бы кепка, обязательно бы выставила её. Нет, это было не плохое чувство, не неприятное - безумно интересное, скорее. Мои границы снова сместились. Теперь я могла это себе позволить - вот так вот сидеть и смотреть исподлобья, и изучать прохожих так же, как они меня. Я будто бы получила возможность поиграть в бездомную, на минутку примерить на себя эту шкуру, почувствовать, каково это. Мне не было стыдно или страшно. Мне было спокойно. Как только я немного согрелась, меня неудержимо потянуло в сон: я, в отличие от Пола, даже в Макдональдсе глаз не сомкнула. Я засыпала и снова проваливалась в дрёму до восьми утра - потом меня разбудил какой-то шум. Я открыла глаза и скосила их в направлении источника звука. Оказалось, в это время начиналась работа полиции - двое мужчин в форме подходили к сидящим и расталкивали тех, кто спал, прося их удалиться. Стены, одна за другой, расчищались. Вскоре подошла и наша очередь. Я уже было приготовилась встать, но на нас только внимательно посмотрели, а с расспросами пристали к нашему соседу-негру, однако и его не прогнали, только сделали внушение, чтобы не спал. Я удивилась, но промолчала. Почему нас не прогнали? Мы выглядели прилично? Или это потому что мы не спали, были с открытыми глазами? Или мы вызывали сочувствие? В любом случае, следующие десять минут я смогла ещё продремать. Потом патруль вернулся. Соседа-негра, также вновь заснувшего, просили на выход. А нас снова оставили в покое. Охранники ходили туда-сюда с интервалом в пять-десять минут, и ни разу нас не тронули, даже слова не сказали. А нам нужно было как-то провести время хотя бы до девяти - с девяти нам советовали обращаться в Hotel Runners. С десяти в отелях начинали осведомляться, будет ли номер сниматься ещё на одну ночь. А с одиннадцати начинался чекаут. Мы всё сидели, прикрывая глаза и тут же снова их открывая, чтобы не быть вытолканными со станции. Мы бы, может быть, так и до десяти просидели, если бы без пяти девять к нам не подошла другая пара. Первый патруль состоял из двух станционных охранников. Эти же двое были из полиции. Светловолосая тётка наклонилась к нам и сказала по-нидерландски, что здесь сидеть нельзя, надо оставаться в движении. Ну, в движении так в движении, мы бы в любом случае скоро ушли, так что мы мило поблагодарили её и быстренько ретировались, оставив её в недоумении.
Выйдя со станции, мы решили напоследок посидеть немного в Дамракском Макдональдсе, где мы, относительно бодрые, проболтали до десяти. Оттуда мы двинулись вниз по Дамраку, собираясь проверить мимоходом известные нам отельчики. На Оранжевом Тюльпане висела табличка «Full», а в обменнике рядом с ним не меняли рубли и не знали и знать не хотели, где их вообще меняют. В Манофе тоже не было мест, несмотря на табличку об их наличии. Я собралась пойти теперь в Hotel Runners, они были следующими на пути, но Полу вдруг захотелось пойти проверить Мевлану и Боба, так как мы там уже останавливались и знали, чего от них можно ожидать. Несмотря на мои протесты в духе того, что пока мы будем проверять там (а там ещё чекаут официально даже не начался, так что наличие мест сейчас спорный вопрос), в Hotel Runners всё разберут, мы пошли туда. На обоих отелях висели таблички «Full», так что ничего иного не оставалось, кроме как повернуть к пресловутому офису. При входе мы обогнали на повороте каких-то двух парней. Весьма вовремя. Девушка, заведовавшая офисом в тот ранний час, была занята - обслуживала пару датчан, которым посчастливилось обзавестись номерами во Flying Pig, куда так хотел попасть Сассь в прошлый приезд. Я мысленно грызла ногти, беспокоясь, не были ли это последние оставшиеся места. Дело шло долго - сначала девушка звонила и бронировала места, потом от руки выписывала квитанцию, потом брала десять процентов от стоимости комнаты, потом объясняла дорогу и, наконец, советовала поторопиться. На всё про всё ушло семь нервопоглощающих минут. Тут пришёл наш черёд. На мой первый вопрос: «Есть ли ещё места?», последовал ответ, проливший мне добрую бочку бальзама на душу - «Есть». Они были там же, во Flying Pig. Правда, в общаге на шестерых, а не на десятерых, что отразилось на цене, но нам было уже всё равно. Мы с радостью уплатили положенный процент, изучили карту, объяснявшую, как туда добраться, и пошли за сумками на вокзал, тем более, что от него ходили трамваи, на один из которых нам было нужно. По пути мы обсуждали красоту названий разных городов.
Мы доехали, как нам и сказали, до Лейдсеплейн. А вот дальше была загвоздка. Данная нам карта примерно на этом месте и кончалась, так что было очень сложно разобраться, куда идти теперь, тем более, что от площади, на которую мы пришли, отходило чересчур много всяких улочек, которые все между собой переплетались и образовывали какой-то безумный лабиринт, как водится в Амстердаме. Кое-как мы вышли к Вонделпарку, который являлся главным ориентиром на пути к отелю. Но куда идти дальше, было неясно. Мы решили спросить у кого-нибудь дорогу, но, как назло, вокруг слышалась только английская речь, а нам нужен был коренной амстердамец. И тут нам на глаза попалась лавочка, торгующая хотдогами. Полцу как раз захотелось отведать её продукции, а заодно можно было спросить, где здесь находится Flying Pig. Дидусь за прилавком, однако, притворился, что не слышит вопроса, и нагло нас продинамил с ответом, вручив хот-дог Полу и тут же повернувшись к другому клиенту. Впрочем, прок всё же какой-то вышел - от хот-дога у Полца случилось озарение, и он вдруг безошибочно устремился к нужной нам улице, кстати, шедшей параллельно парку. Может, продавец хот-догов был дзенским мастером и вложил свои знания в товар? А вскоре мы заметили впереди нас тех самых датчан, которые снимали номер прямо перед нами. Мы пошли за ними. У двери мы позвонили, сообщив, что мы с бронью из Hotel Runners, и нас впустили. Правда, далеко от двери мы не ушли - коридор был битком набит людьми, с одной стороны - желающими съехать, с другой - желающими… ну, понаехать, например, в числе (и конце) коих находились и мы. Мой снодепривированный мозг уже отключался, так что я всем существом страстно молила, чтобы мы наконец-то скорее добрались до постелей. Краем глаза я заметила постер, который вполне официально возвещал, что Flying Pig относится к числу самых лучших хостелей мира. Было не очень похоже - во всём вокруг, конечно, был какой-то свой молодёжно-небрежный стиль, но выглядело это как-то потрёпанно и неопрятно. Зато на висящей на стене доске мелом рекламировалось наличие в этом отеле бесплатных полотенец и счастливых людей. Датчане стояли прямо перед нами, и мы слушали во все уши, как их будут принимать. Поначалу всё пошло хорошо, но когда они стали рассчитываться, с них запросили полную сумму, в то время как в Hotel Runners сказали, что те 10%, которые мы заплатили - не их комиссионные и что при оплате в отеле их вычтут. Ресепшенисты принялись звонить в Hotel Runners. В общем, вся эта канитель закончилась благополучно, но стоила мне несколько лишних минут разлуки с одеялком и подушкой.
Когда мы получали номер, нам сообщили, что ввиду того, что здесь ещё ведётся ремонт, в качестве компенсации за неудобства на человека выдаётся по два жетончика, дающих право на бесплатный напиток. Здесь это, правда, означало жестянку колы или одного из двух сортов пива. Зашибенная альтернатива. Зато у них на ресепшене достаточно недорого по сравнению с магазинами в центре продавались шоколадки и знаменитые голландские вафли с сиропом. Я мысленно пообещала себе первым же делом, как встану, пойти и взять их (тёпленькими). А пока мы начали подниматься на третий этаж, где и располагалась наша комната. Она порадовала нас тем, что наши кровати были, соответственно, номер четыре и пять, а двухэтажные кровати там были пронумерованы так: один\два, три\четыре и одиннадцать\двенадцать. Сюрприз, блин. Пол хотел пойти почистить зубы и лечь спать, но туалет (он же ванная) был один на этаж, а рано с утра, естественно, туда была очередь. Так что мы пока положили вещи под кровати (там были специальные металлические корзины для этого, жутко лязгающие, вероятно, чтобы если воры стали бы их доставать, хозяин сразу проснулся бы), лазили в инете (слава Богу, вайфай там был) и я ещё параллельно почитывала журнал, в котором и была карта, приведшая нас сюда. Нашими соседями был выводок англичан, жутко шумных и никак не хотевших убраться восвояси. К тому же, они все возлежали на своих местах, как пришибленные тюлени, и когда к ним то и дело забегала подруга, дверь приходилось открывать мне. Кстати, забыла упомянуть маленькую приятную деталь: ключ-карта от двери не работала. Ну, только если по счастливой случайности после энного кол-ва минут попыток. Когда Пол в очередной раз ушёл проверить душ, я поняла, что баста карапузики, кончилися танцы, надо спать. Я протёрла на сон грядущий лицо ваткой, смоченной в тонике, и, когда поднесла ватку к глазам, та была сплошь оранжевой. Очевидно, недосмытая в Мевлане краска теперь отшелушивалась и опадала на мою физиономию. Я только понадеялась, что прошедшей ночью все к нам были так добры не потому что при взгляде на моё лицо думали, что я неизлечимо больна какой-то редкой заразой и скоро откину копыта. Я протирала лицо, пока ватка не перестала впитывать краску. Ни одеяла, ни чего-либо другого я на расстоянии протянутой руки не нашла, но мне было абсолютно всё равно. Я просто бухнулась на койку и провалилась в беспамятство. Долго я там, впрочем, не пролежала - пришёл работник, чтобы поменять бельё (которого и так не было), и моя практически бездыханная тушка ему мешала. Я сползла с кровати и села в угол, с завешенным волосами на манер Самары лицом. Когда меня оповестили, что опасность миновала, я тут же бухнулась обратно и на сей раз спала долго и счастливо, пока смерть не разлучила нас. То есть, пока Полц не разбудил меня.
Было уже семь вечера, за окном потихоньку смеркалось. Я не очень-то выспалась, но лучше уж я отосплюсь в Лёвене. Было жутко голодно. Мы оделись и спустились вниз. На ресепшене мы отоварили по жетончику на колу, и я купила пачку вафелек. Их в ней было всего две. Полцу достался только один кусочек, на пробу. Заодно мы спросили, как нам добраться до трассы Е19. Возвращаться мы твёрдо вознамерились автостопом, и Е19 как раз вела к Брюсселю. Девушки на минутку ушли с головой в компьютер, а потом записали нам на бумажке, на какой автобус нам надо сесть и где с него сойти. Где точно находится трасса, они нам толком не объяснили, но сказали, что это очень близко и мы наверняка найдём без труда. Поблагодарив их, мы вышли наружу и стали думать, куда нам пойти перекусить. Я предложила одно из мест, о которых я перед сном прочла в журнале, но Пол настаивал на том, чтобы просто пройтись по окрестностям на предмет съестного. Этим мы и занялись. Мы сделали круг по кварталу, не совершив никаких полезных открытий. Надо было идти в центр. Мы сверились с картой и двинулись вперёд, на покорение заведений общепита. Некоторое время мы шли по одной из главных улиц, но потом Пол предложил свернуть на боковую и пойти по параллельной. Это было хорошее решение - в свой первый приезд я только и ходила, что по главным улицам, чтобы не заблудиться. А они, как правило, гораздо более шумные, грязные и скучные, чем сторонние. Новые переулки, витрины, дорожки, люди… Новые мостики над новыми канальчиками, почти такими же, как все предыдущие, но не совсем.