ПУШКИН-ТРИП
Первое путешествие: - « Я больше не боюсь»
- «Смерти»
«Я съела грибы, а U решил подождать, чтобы быть в обычном состоянии на случай, если мне вдруг станет нехорошо. Мы сидели на траве и болтали о чем-то неважном, так я меньше волновалась.
Неожиданно я поняла, что со мной общается не только U, но и еще кто-то. Эти кто-то были во множественном числе. Я их не видела и не слышала (в обычном смысле слова), но у меня в голове стали возникать какие-то посторонние (не мои) мысли.
«Скажи ему, что мы его тоже зовем», - появилось вдруг у меня в голове. Я сказала: «U, они тебя зовут».
U посмотрел на меня недоверчиво. Он специально мне не рассказывал ничего о том, как оно обычно бывает, чтобы я пришла туда без стереотипов. Для чистоты эксперимента.
«Понимаешь теперь, почему я говорил, что это не наркотики?», - спросил он, чтобы удостовериться.
«Конечно, - ответила я легко, как будто всю жизнь об этом знала. - Это не наркотики, это живые существа, они со мной общаются»
Тут U поверил мне и тоже съел грибы. А я тем временем знакомилась с ними. Я их не видела. Но безошибочно ощущала их присутствие. Не могу объяснить какими органами чувств.
Еще я чувствовала, какое на них произвожу впечатление. Они приняли меня за маленькую девочку, за ребенка. Да я и не пыталась строить из себя взрослую. Мне совершенно было не за чем притворяться. Я попросила их: «Только, пожалуйста, не пугайте меня!». И они меня ни разу не испугали. Только начнут, я им напоминаю: «Вы же обещали!» - и они перестают.
Потом они стали меня смешить и потешать, играть со мной, как с ребенком. Я даже их немного видела. Они выскакивали из-за травы, как Петрушки, и молниеносно прятались обратно. Меня это очень веселило. Я тоже стала выпрыгивать и прятаться.
U очень волновался, как у меня пройдет первая встреча. Но увидев, что я смеюсь и играюсь, падая на траву и прячась, успокоился. Когда U присоединился к нам, они присмирели и перестали со мной играть, шепнув, что он серьезный и взрослый, что с ним так нельзя, как со мной.
Мы сидели с U под кустом и общались, так насыщенно, как только во сне бывает иногда. Когда не споришь, не скучаешь, не боишься, когда все лишнее, что неизменно отвлекает нас друг от друга, уходит, и остается только самая суть беседы: обмен мыслями, взаимное дополнение и создание новых смыслов. Такая чистая радость мышления.
Полноправным участником нашей беседы был куст. Он водил над нами ветвями, он соглашался с нами цветом листьев, запахом своим, течением сока под корой, шорохом ветра. Между нами не было никакого языкового барьера. Мы втроем отлично понимали друг друга. Все это время я была уверена, что мы разговариваем. Но тут U произнес какую-то фразу, совершенно обычную, вроде бы, спросил, как я себя чувствую. Но эта фраза была сказана словами! Простыми человеческими словами! И они меня ужаснули! Они были такими громкими, неуклюжими, грубыми - как топором по хрустальной вазе! Они разбили всю нашу насыщенную беседу. Они были совсем из другого мира, более простого, примитивного, убогого. Я поняла, насколько мы бедны, разговаривая словами. И не умея общаться по-другому. Ужасно!
Потом я встала и пошла по полю. У меня под ногами появлялись кристаллы, какие бывают, когда сначала идут дожди, а потом ударяют морозы, и трава стоит вся в ледяных звездах. Но сейчас было лето, и это был не лед, а непонятно что.
По небу катились светящиеся круги, они перекрещивались, сужались, расширялись, переливались сами в себя, как ленты Мебиуса, движение их не прекращалось ни на секунду. Потом вдруг все небо, синее дневное небо, свернулось в свиток, и я увидела черную вселенную и звезды, как ночью. Я испугалась - и дневное небо тут же вернулось на место.
Тут вдруг у меня в голове опять ниоткуда, без всякой связи с чем бы то ни было, возникло: «смерти нет». Я обернулась вокруг, и весь мир, текучий, яркий и веселый, подтвердил, что это так. Я ничуть не удивилась, хотя всю жизнь ужасно боялась смерти. И в одно мгновение абсолютно успокоилась на этот счет.
Я увидела со всей очевидностью, что смерть - это просто другое состояние, где некоторые привычные ощущения и способности прекращаются (за ненадобностью, как, например, речь и зрение: ведь можно общаться без слов и видеть не глазами), некоторые - продолжаются, а третьи - возникают. И в этом нет совсем ничего страшного. И это не больно. И в этом нет чувства потери.
Тело, которое казалось мне источником и условием практически всех наших переживаний, на самом деле, во многом только сдерживает восприятие и мешает чувствовать все по-настоящему.
Как Лорка спрашивал: «без глаз моих, моя душа, увидишь ли, как хороша луна?». Меня это раньше тоже очень смущало. Если глаза умрут, как же душа будет видеть? Теперь все эти сомнения казались очень смешными. Я прекрасно ощущала, что будет - причем несравнимо больше и лучше, чем глазами.
Тело, точнее органы чувств, очень несовершенные орудия восприятия. Поэтому то, как ТАМ, гораздо лучше, интенсивнее и красивее, чем то, как ЗДЕСЬ.
Мне вдруг стало со всей очевидностью ясно (я будто не узнавала, а вспоминала), что настоящая жизнь начинается после «смерти».
Все это время я шла по полю, где трава образовывала кристаллы. U ушел куда-то вперед. Я подумала, что хочу догнать его, чтобы рассказать про смерть. U остановился, оглянулся, будто бы я его позвала, и стал меня ждать, хотя я шла молча.
Я подошла и сказала: «Я больше не боюсь!».
И не успела продолжить, как U произнес: «Смерти»
И мы оба даже не удивились, что так произошло.
При всей насыщенности и мощности переживаний, мне было так спокойно, как никогда в жизни. И было такое чувство, как будто я вернулась домой. Моя обычная жизнь вспоминалась с большим трудом, как что-то очень далекое, нелепое и ненужное. Какой-то унылый груз, который я зачем-то должна тащить, отвлекаясь от того, что на самом деле важно и хорошо.
Я сказала U, что не хочу возвращаться, что хочу, чтобы так было всегда. U почему-то испугался, стал трясти меня за плечи и говорить: «Ну-ка не дури! Возвращайся!». Я не понимала, чего он от меня хочет.
U сказал, что «не вернуться», это значит сойти с ума (в том, обычном нашем мире). Я засмеялась и сказала: «Ну и что? Ведь мне здесь хорошо! Какая разница, что это значит там?»
Тогда U сказал, что это расстроит моих родных, которые не будут знать, что мне хорошо, а будут думать, что я больна и страдаю. Это вернуло меня обратно.
Потом интенсивность ощущений стала спадать и постепенно возвращаться в привычные рамки. Я смотрела на розовеющее небо, на облака, на разноцветную реку (мы дошли уже до берега). И у меня в душе оглушительно звучало пушкинское стихотворение «Пророк», которое всегда казалось мне скучным и неживым, как все выученное в школе. А тут вдруг я ощутила каждую строчку. Особенно те, где он начинает слышать, как растет трава, как плывут рыбы под водой, как летят ангелы в небе.
Ведь он откуда-то узнал и описал именно это состояние обостренного восприятия мира, которое обычным людям открывается через грибы, пророкам через прямой контакт с тем миром, через ОТКРОВЕНИЕ, а Пушкину, видимо, открылось через вдохновение, которое тоже от духа, как и у пророков.
С тех пор это мое любимое стихотворение"
- «Смерти»
«Я съела грибы, а U решил подождать, чтобы быть в обычном состоянии на случай, если мне вдруг станет нехорошо. Мы сидели на траве и болтали о чем-то неважном, так я меньше волновалась.
Неожиданно я поняла, что со мной общается не только U, но и еще кто-то. Эти кто-то были во множественном числе. Я их не видела и не слышала (в обычном смысле слова), но у меня в голове стали возникать какие-то посторонние (не мои) мысли.
«Скажи ему, что мы его тоже зовем», - появилось вдруг у меня в голове. Я сказала: «U, они тебя зовут».
U посмотрел на меня недоверчиво. Он специально мне не рассказывал ничего о том, как оно обычно бывает, чтобы я пришла туда без стереотипов. Для чистоты эксперимента.
«Понимаешь теперь, почему я говорил, что это не наркотики?», - спросил он, чтобы удостовериться.
«Конечно, - ответила я легко, как будто всю жизнь об этом знала. - Это не наркотики, это живые существа, они со мной общаются»
Тут U поверил мне и тоже съел грибы. А я тем временем знакомилась с ними. Я их не видела. Но безошибочно ощущала их присутствие. Не могу объяснить какими органами чувств.
Еще я чувствовала, какое на них произвожу впечатление. Они приняли меня за маленькую девочку, за ребенка. Да я и не пыталась строить из себя взрослую. Мне совершенно было не за чем притворяться. Я попросила их: «Только, пожалуйста, не пугайте меня!». И они меня ни разу не испугали. Только начнут, я им напоминаю: «Вы же обещали!» - и они перестают.
Потом они стали меня смешить и потешать, играть со мной, как с ребенком. Я даже их немного видела. Они выскакивали из-за травы, как Петрушки, и молниеносно прятались обратно. Меня это очень веселило. Я тоже стала выпрыгивать и прятаться.
U очень волновался, как у меня пройдет первая встреча. Но увидев, что я смеюсь и играюсь, падая на траву и прячась, успокоился. Когда U присоединился к нам, они присмирели и перестали со мной играть, шепнув, что он серьезный и взрослый, что с ним так нельзя, как со мной.
Мы сидели с U под кустом и общались, так насыщенно, как только во сне бывает иногда. Когда не споришь, не скучаешь, не боишься, когда все лишнее, что неизменно отвлекает нас друг от друга, уходит, и остается только самая суть беседы: обмен мыслями, взаимное дополнение и создание новых смыслов. Такая чистая радость мышления.
Полноправным участником нашей беседы был куст. Он водил над нами ветвями, он соглашался с нами цветом листьев, запахом своим, течением сока под корой, шорохом ветра. Между нами не было никакого языкового барьера. Мы втроем отлично понимали друг друга. Все это время я была уверена, что мы разговариваем. Но тут U произнес какую-то фразу, совершенно обычную, вроде бы, спросил, как я себя чувствую. Но эта фраза была сказана словами! Простыми человеческими словами! И они меня ужаснули! Они были такими громкими, неуклюжими, грубыми - как топором по хрустальной вазе! Они разбили всю нашу насыщенную беседу. Они были совсем из другого мира, более простого, примитивного, убогого. Я поняла, насколько мы бедны, разговаривая словами. И не умея общаться по-другому. Ужасно!
Потом я встала и пошла по полю. У меня под ногами появлялись кристаллы, какие бывают, когда сначала идут дожди, а потом ударяют морозы, и трава стоит вся в ледяных звездах. Но сейчас было лето, и это был не лед, а непонятно что.
По небу катились светящиеся круги, они перекрещивались, сужались, расширялись, переливались сами в себя, как ленты Мебиуса, движение их не прекращалось ни на секунду. Потом вдруг все небо, синее дневное небо, свернулось в свиток, и я увидела черную вселенную и звезды, как ночью. Я испугалась - и дневное небо тут же вернулось на место.
Тут вдруг у меня в голове опять ниоткуда, без всякой связи с чем бы то ни было, возникло: «смерти нет». Я обернулась вокруг, и весь мир, текучий, яркий и веселый, подтвердил, что это так. Я ничуть не удивилась, хотя всю жизнь ужасно боялась смерти. И в одно мгновение абсолютно успокоилась на этот счет.
Я увидела со всей очевидностью, что смерть - это просто другое состояние, где некоторые привычные ощущения и способности прекращаются (за ненадобностью, как, например, речь и зрение: ведь можно общаться без слов и видеть не глазами), некоторые - продолжаются, а третьи - возникают. И в этом нет совсем ничего страшного. И это не больно. И в этом нет чувства потери.
Тело, которое казалось мне источником и условием практически всех наших переживаний, на самом деле, во многом только сдерживает восприятие и мешает чувствовать все по-настоящему.
Как Лорка спрашивал: «без глаз моих, моя душа, увидишь ли, как хороша луна?». Меня это раньше тоже очень смущало. Если глаза умрут, как же душа будет видеть? Теперь все эти сомнения казались очень смешными. Я прекрасно ощущала, что будет - причем несравнимо больше и лучше, чем глазами.
Тело, точнее органы чувств, очень несовершенные орудия восприятия. Поэтому то, как ТАМ, гораздо лучше, интенсивнее и красивее, чем то, как ЗДЕСЬ.
Мне вдруг стало со всей очевидностью ясно (я будто не узнавала, а вспоминала), что настоящая жизнь начинается после «смерти».
Все это время я шла по полю, где трава образовывала кристаллы. U ушел куда-то вперед. Я подумала, что хочу догнать его, чтобы рассказать про смерть. U остановился, оглянулся, будто бы я его позвала, и стал меня ждать, хотя я шла молча.
Я подошла и сказала: «Я больше не боюсь!».
И не успела продолжить, как U произнес: «Смерти»
И мы оба даже не удивились, что так произошло.
При всей насыщенности и мощности переживаний, мне было так спокойно, как никогда в жизни. И было такое чувство, как будто я вернулась домой. Моя обычная жизнь вспоминалась с большим трудом, как что-то очень далекое, нелепое и ненужное. Какой-то унылый груз, который я зачем-то должна тащить, отвлекаясь от того, что на самом деле важно и хорошо.
Я сказала U, что не хочу возвращаться, что хочу, чтобы так было всегда. U почему-то испугался, стал трясти меня за плечи и говорить: «Ну-ка не дури! Возвращайся!». Я не понимала, чего он от меня хочет.
U сказал, что «не вернуться», это значит сойти с ума (в том, обычном нашем мире). Я засмеялась и сказала: «Ну и что? Ведь мне здесь хорошо! Какая разница, что это значит там?»
Тогда U сказал, что это расстроит моих родных, которые не будут знать, что мне хорошо, а будут думать, что я больна и страдаю. Это вернуло меня обратно.
Потом интенсивность ощущений стала спадать и постепенно возвращаться в привычные рамки. Я смотрела на розовеющее небо, на облака, на разноцветную реку (мы дошли уже до берега). И у меня в душе оглушительно звучало пушкинское стихотворение «Пророк», которое всегда казалось мне скучным и неживым, как все выученное в школе. А тут вдруг я ощутила каждую строчку. Особенно те, где он начинает слышать, как растет трава, как плывут рыбы под водой, как летят ангелы в небе.
Ведь он откуда-то узнал и описал именно это состояние обостренного восприятия мира, которое обычным людям открывается через грибы, пророкам через прямой контакт с тем миром, через ОТКРОВЕНИЕ, а Пушкину, видимо, открылось через вдохновение, которое тоже от духа, как и у пророков.
С тех пор это мое любимое стихотворение"