(no subject)
СИСТЕМА КООРДИНАТ
Если резюмировать суть происходящих сегодня политико-исторических и идеологических споров, она сводится к вопросу о системе координат или даже о точке отсчёта, с которой соотносится тот или иной из спорящих.
Из-за обрушения русского государства и радикального пресечения правовой и историко-культурной преемственности в 1917 г. возникла ситуации двух систем координат: дореволюционной - русской и послереволюционной - советской. Вначале о первой было приказано забыть, считать её нелепым недоразумением, а историю полагать начавшейся 25 окт. 1917 г. Однако со временем, не меняя этой базовой установки, что-то из «тёмного прошлого» стали припоминать и даже пускать в оборот, рассматривая эти исторические фрагменты как некую «предысторию СССР». Эта историческая парадигма так или иначе просуществовала до конца официального советского периода, понемногу теряя в своём первоначальном идеологическом варварстве, гуманитарно окультуриваясь.
С углублением «перестройки» и переходом от Советии к Эрэфии началась попытки полностью «реабилитировать» русскую историю, при одновременном «разоблачении» истории советской. Но делалось это преимущественно советскими же людьми и на основе усвоенной ими суммы советских представлений, наскоро и грубо ревизуемых по мере хаотичного процесса «открытия новых фактов о прошлом». В результате восприятие и оценка советского периода как полного отрицания русского - т.е. понимание сущностной несовместимости двух систем координат - так и не стало не только доминирующей, но и сколько-нибудь влиятельной точкой зрения, оставаясь уделом сравнительно небольшой группы последовательно противосоветских по своим убеждениям людей.
Вместо этого наметилась иная тенденция - к встраиванию советского периода в русскую историю (отчасти соответствующая встраиванию русской истории в советскую при Сталине). Концепция «единства российской истории» предполагает отрицание фундаментального значения разрыва 1917 г. и всячески подчёркивает роль поверхностных, эпифеноменальных «черт сходства», вульгарных и случайных «параллелей», произвольно усматриваемых в русской и советской истории. При этом существенно, что советский период - вполне в духе сталинской «парадигмы» - всё равно оказывается «высшим достижением», а досоветская русская история - хоть уже и не однозначно ничтожной, но всё-таки куда менее результативной и «значительной» по своим свершениям, чем-то, что настоятельно требовало «улучшения», «модернизации», что и принёс с собой советский период, пусть и с несколько избыточными издержками. Таким образом, эта парадигма русской истории может рассматриваться как дальнейшая адаптация сталинистской советской модели к нуждам сегодняшнего советоидного государства.
Понятно, что при дискуссиях людей, стоящих на столь разных позициях, как перечисленные здесь, трудно ожидать достижения какого-либо разумного результата. Для начала нужно договориться о системе координат, в рамках которой происходит рассмотрение фактов. Ни классическая советская модель (уже утратившая официальный статус, но все ещё весьма популярная в широких слоях), ни её модернизированная советоидная адаптация не могут мирно сосуществовать с представлением о принципиальной инаковости и несовместимости русского и советского, о длящейся по сей день непреодолённости радикального и всеобъемлющего разрыва 1917 г.
Отсюда, по крайней мере, следует вывод, что всякие итоговые суждения следует предварять указанием на то, в какой системе отсчёта они сделаны, от каких базовых положений отправляется исследователь. Но, как человек, безусловно стоящий на позиции противоположности и необъединимости русского и советского, не могу не заметить, что все «эклектические» модели - это прежде всего идеологическая уловка, призванная облегчить жизнь людям при текущем режиме, но никак не способ научного, т.е. в первую очередь честного, приближения к исторической истине.
Если резюмировать суть происходящих сегодня политико-исторических и идеологических споров, она сводится к вопросу о системе координат или даже о точке отсчёта, с которой соотносится тот или иной из спорящих.
Из-за обрушения русского государства и радикального пресечения правовой и историко-культурной преемственности в 1917 г. возникла ситуации двух систем координат: дореволюционной - русской и послереволюционной - советской. Вначале о первой было приказано забыть, считать её нелепым недоразумением, а историю полагать начавшейся 25 окт. 1917 г. Однако со временем, не меняя этой базовой установки, что-то из «тёмного прошлого» стали припоминать и даже пускать в оборот, рассматривая эти исторические фрагменты как некую «предысторию СССР». Эта историческая парадигма так или иначе просуществовала до конца официального советского периода, понемногу теряя в своём первоначальном идеологическом варварстве, гуманитарно окультуриваясь.
С углублением «перестройки» и переходом от Советии к Эрэфии началась попытки полностью «реабилитировать» русскую историю, при одновременном «разоблачении» истории советской. Но делалось это преимущественно советскими же людьми и на основе усвоенной ими суммы советских представлений, наскоро и грубо ревизуемых по мере хаотичного процесса «открытия новых фактов о прошлом». В результате восприятие и оценка советского периода как полного отрицания русского - т.е. понимание сущностной несовместимости двух систем координат - так и не стало не только доминирующей, но и сколько-нибудь влиятельной точкой зрения, оставаясь уделом сравнительно небольшой группы последовательно противосоветских по своим убеждениям людей.
Вместо этого наметилась иная тенденция - к встраиванию советского периода в русскую историю (отчасти соответствующая встраиванию русской истории в советскую при Сталине). Концепция «единства российской истории» предполагает отрицание фундаментального значения разрыва 1917 г. и всячески подчёркивает роль поверхностных, эпифеноменальных «черт сходства», вульгарных и случайных «параллелей», произвольно усматриваемых в русской и советской истории. При этом существенно, что советский период - вполне в духе сталинской «парадигмы» - всё равно оказывается «высшим достижением», а досоветская русская история - хоть уже и не однозначно ничтожной, но всё-таки куда менее результативной и «значительной» по своим свершениям, чем-то, что настоятельно требовало «улучшения», «модернизации», что и принёс с собой советский период, пусть и с несколько избыточными издержками. Таким образом, эта парадигма русской истории может рассматриваться как дальнейшая адаптация сталинистской советской модели к нуждам сегодняшнего советоидного государства.
Понятно, что при дискуссиях людей, стоящих на столь разных позициях, как перечисленные здесь, трудно ожидать достижения какого-либо разумного результата. Для начала нужно договориться о системе координат, в рамках которой происходит рассмотрение фактов. Ни классическая советская модель (уже утратившая официальный статус, но все ещё весьма популярная в широких слоях), ни её модернизированная советоидная адаптация не могут мирно сосуществовать с представлением о принципиальной инаковости и несовместимости русского и советского, о длящейся по сей день непреодолённости радикального и всеобъемлющего разрыва 1917 г.
Отсюда, по крайней мере, следует вывод, что всякие итоговые суждения следует предварять указанием на то, в какой системе отсчёта они сделаны, от каких базовых положений отправляется исследователь. Но, как человек, безусловно стоящий на позиции противоположности и необъединимости русского и советского, не могу не заметить, что все «эклектические» модели - это прежде всего идеологическая уловка, призванная облегчить жизнь людям при текущем режиме, но никак не способ научного, т.е. в первую очередь честного, приближения к исторической истине.