Памяти Семена Максимовича Карпяка
Вчера, 25 декабря 2015 умер русский галичанин, сын последнего львовского талергофца Максима Ивановича Карпяка, воспитанник горлицкой Русской бурсы и львовской ставропигиальной бурсы, уроженец лемковского села Климковка (ныне Польша) Семен Максимович Карпяк. Участник львовского антифашистского подполья - помогал разведчикам из отряда Медведева Пастухову и Кобеляцкому. О его роли (и некоторых других воспитанников русофильской бурсы Ставропигии) можно немного прочесть в книге разведчика Б. Харитонова "На исходе ночи".
Родился в передовой лемковской семье, в селе Климковка Горлицкого повета, через несколько лет после выхода отца из концлагеря Талергоф, по некоторым сведениям дата рождения - 15 февраля 1920 года. Отец был по специальности портным, по видимому, став первым в роду поколением порвавшим с земледелием. Портным Максим Иванович стал в течении нескольких лет обучаясь портновскому делу у еврея в соседнем селе Лосье, знаменитом своими традициями нефтепереработки и торговли продукцией из нее далеко за пределами Лемковщины. На почти 100% крестьянской Лемковщине быть портным - означало получать хороший доход и не голодать, иметь какой-то достаток. По рассказам Семена, у его отца заказывал себе реверенды даже отец поэта Богдана-Игоря Антонича.
Мама же запомнилась селянам тем, что пройдя по настоянию мужа курсы для домохозяек в Кракове, стала одной из первых на Лемковщине выращивать помидоры, цветную капусту и ряд других доселе неизвестных лемкам культур, побуждая и земляков к их использованию и распространению. Кроме того мать, Татьяна охотно участвовала в театральной самодеятельности в Климковке, организуемой читальней Общества им. Михаила Качковского.
Семену, своему старшему сыну, отец хотел дать хорошее образование. Первые несколько лет он учился в родном селе и 1 год в соседнем польском селе Ропа. После этого продолжает обучение в районном центре Горлицы, оказавшись таким образом в горлицкой Русской бурсе, где его товарищами стали например: Пыртей; Роман Соболевский - сын другого талергофца, священника Михаила Андреевича Соболевского из Устья-Русского; сын учителя Полошиновича из Высовой, Свягла из Тылявы и многие другие.
Препятствия в получении образования, чинимые русинам властями межвоенной Польши, вынудили отца отправить его во Львов, отдав в бурсу Ставропигийского института. Здесь его воспитателями и наставниками стали Юлиан Дзямба и будущий создатель бойковского словаря филолог Михаил Осипович Онышкевич, воспитывавшие своих подопечных в духе русского патриотизма. Можно сказать Семену повезло - в отличие от печального известного общежития "Академический дом", где воспитанники превращались в террористов бандеровского направления, в бурсе Ставропигии царила совсем другая атмосфера - русофильские деятели стремились воспитать людей, которые могли бы принести пользу своему народу трудом, на мирном поприще.
И многим товарищам Семена Карпяка по ставропигийской бурсе удалось прославить свое имя. Так, Роман Ваврик стал известным в послевоенной Польше гинекологом, автором ряда научных работ, Ярослав Кузик стал заместителем министра торговли УССР, позднее полпредом СССР в Монголии; лемко Дмитрий Перун занял высокие посты в ЦК ПОРП, работал по линии СЭВ; другой лемко, уроженец села Бортного, земляк знаменитого композитора Бортнянского - брат директора бурсы Василий Дзямба тоже стал участником львовского подполья, помогая советским разведчикам, в послевоенные годы защитил диссертацию, став кандидатом экономических наук; Петр Брыч стал первым секретарем родного Жидачевского райкома Львовской области.
Уже будучи бурсаком Ставропигии впервые принял участие в борьбе за народ, в политической борьбе - участвовал в манифестации по поводу удаления из Сквиртного на запад Польши местного учителя лемка Николая Сильвестровича Юрковского. Если бы власти узнали о его участии в манифестации, то ему грозило бы исключение из гимназии.
После оккупации Польши Германией, в начале 1940 года семья переехала в СССР, оказавшись в галицком селе Поплавы, что на Тернопольщине. Немало пришлось лемкам-переселенцам после гитлеровской оккупации... Но это было позднее, а осенью 1940 Семен вернулся во Львов - продолжать учебу.
В годы войны, во время нападения вместе с советскими партизанами на охраняемую немцами и украинскими полицаями станцию и эшелон, лишился глаза - в глаз попал осколок от гранаты.
Сам же Семен Карпяк после войны много где работал: и в торговле, и позднее воспитателем в детдоме, заслужив любовь своих воспитанников, а приходилось нелегко - довелось столкнуться и преступностью среди вчерашних беспризорников. Но остановился на швейной промышленности став инженером-технологом и проработав на долгие годы на львовском "Маяке".
Проживая с 1935 года во Львове, никогда не забывал о родной Лемковщине, благодаря чему познакомился со многими известными лемками - бывшим командиром партизанского отряда Михаилом Донским (Цапом), разведчиком и журналистом Петром Когутовым (Когутом), географом Трофимом Шевчиком, который даже жил первое время у Карпяка только перебравшись во Львов с Лемковщины после войны. Обсуждали с друзьями план создания лемковского словаря, распределив между собой фронт работ; Семену Максимовичу доверили сбор лемковских слов, означающих разные части телеги (воза). И, хотя работа была проделана немалая, но, к сожалению, задуманный словарь так и не был опубликован.
80-е годы принесли много нового - польскими властями было затоплено родное село, став Климковским водохранилищем, погибла при этом уникальная 5-купольная климковская церковь. На берегах Ропы, у затопленного села снимались и многие кадры поплярного фильма "Огнем и мечом". Советские власти дали разрешение на создание лемковского общества во Львове, Семен стал его членом и кассиром Шевченковской районной организации. Впрочем, недолго он пробыл в этой организации - смотреть на проникновение бандеровских веяний, духа нетерпимости и постепенную бандеризацию этой организации у него не было ни сил, ни желания. И не одному Карпяку пришлось покинуть эту организацию...
В послесоветское время в большей степени симпатизировал КПУ, как наиболее последовательной силе направленной на единство с Россией. Впрочем не считая себя коммунистом, а называя себя, как и своего отца социалистом.
Тяжело переживал события второго майдана, сказав однажды в телефонном разговоре: "ЕвроСоюз в скором будущем развалится. Я старый, до этого не доживу, а Вы еще увидите". Возможно, это и ускорило его смерть. Впрочем, он прожил долгую, счастливую жизнь, не лишенную, конечно, испытаний, не дожив до своего 96-летия 1,5 месяца.
Вечная память! Земля ему пухом!
Родился в передовой лемковской семье, в селе Климковка Горлицкого повета, через несколько лет после выхода отца из концлагеря Талергоф, по некоторым сведениям дата рождения - 15 февраля 1920 года. Отец был по специальности портным, по видимому, став первым в роду поколением порвавшим с земледелием. Портным Максим Иванович стал в течении нескольких лет обучаясь портновскому делу у еврея в соседнем селе Лосье, знаменитом своими традициями нефтепереработки и торговли продукцией из нее далеко за пределами Лемковщины. На почти 100% крестьянской Лемковщине быть портным - означало получать хороший доход и не голодать, иметь какой-то достаток. По рассказам Семена, у его отца заказывал себе реверенды даже отец поэта Богдана-Игоря Антонича.
Мама же запомнилась селянам тем, что пройдя по настоянию мужа курсы для домохозяек в Кракове, стала одной из первых на Лемковщине выращивать помидоры, цветную капусту и ряд других доселе неизвестных лемкам культур, побуждая и земляков к их использованию и распространению. Кроме того мать, Татьяна охотно участвовала в театральной самодеятельности в Климковке, организуемой читальней Общества им. Михаила Качковского.
Семену, своему старшему сыну, отец хотел дать хорошее образование. Первые несколько лет он учился в родном селе и 1 год в соседнем польском селе Ропа. После этого продолжает обучение в районном центре Горлицы, оказавшись таким образом в горлицкой Русской бурсе, где его товарищами стали например: Пыртей; Роман Соболевский - сын другого талергофца, священника Михаила Андреевича Соболевского из Устья-Русского; сын учителя Полошиновича из Высовой, Свягла из Тылявы и многие другие.
Препятствия в получении образования, чинимые русинам властями межвоенной Польши, вынудили отца отправить его во Львов, отдав в бурсу Ставропигийского института. Здесь его воспитателями и наставниками стали Юлиан Дзямба и будущий создатель бойковского словаря филолог Михаил Осипович Онышкевич, воспитывавшие своих подопечных в духе русского патриотизма. Можно сказать Семену повезло - в отличие от печального известного общежития "Академический дом", где воспитанники превращались в террористов бандеровского направления, в бурсе Ставропигии царила совсем другая атмосфера - русофильские деятели стремились воспитать людей, которые могли бы принести пользу своему народу трудом, на мирном поприще.
И многим товарищам Семена Карпяка по ставропигийской бурсе удалось прославить свое имя. Так, Роман Ваврик стал известным в послевоенной Польше гинекологом, автором ряда научных работ, Ярослав Кузик стал заместителем министра торговли УССР, позднее полпредом СССР в Монголии; лемко Дмитрий Перун занял высокие посты в ЦК ПОРП, работал по линии СЭВ; другой лемко, уроженец села Бортного, земляк знаменитого композитора Бортнянского - брат директора бурсы Василий Дзямба тоже стал участником львовского подполья, помогая советским разведчикам, в послевоенные годы защитил диссертацию, став кандидатом экономических наук; Петр Брыч стал первым секретарем родного Жидачевского райкома Львовской области.
Уже будучи бурсаком Ставропигии впервые принял участие в борьбе за народ, в политической борьбе - участвовал в манифестации по поводу удаления из Сквиртного на запад Польши местного учителя лемка Николая Сильвестровича Юрковского. Если бы власти узнали о его участии в манифестации, то ему грозило бы исключение из гимназии.
После оккупации Польши Германией, в начале 1940 года семья переехала в СССР, оказавшись в галицком селе Поплавы, что на Тернопольщине. Немало пришлось лемкам-переселенцам после гитлеровской оккупации... Но это было позднее, а осенью 1940 Семен вернулся во Львов - продолжать учебу.
В годы войны, во время нападения вместе с советскими партизанами на охраняемую немцами и украинскими полицаями станцию и эшелон, лишился глаза - в глаз попал осколок от гранаты.
Сам же Семен Карпяк после войны много где работал: и в торговле, и позднее воспитателем в детдоме, заслужив любовь своих воспитанников, а приходилось нелегко - довелось столкнуться и преступностью среди вчерашних беспризорников. Но остановился на швейной промышленности став инженером-технологом и проработав на долгие годы на львовском "Маяке".
Проживая с 1935 года во Львове, никогда не забывал о родной Лемковщине, благодаря чему познакомился со многими известными лемками - бывшим командиром партизанского отряда Михаилом Донским (Цапом), разведчиком и журналистом Петром Когутовым (Когутом), географом Трофимом Шевчиком, который даже жил первое время у Карпяка только перебравшись во Львов с Лемковщины после войны. Обсуждали с друзьями план создания лемковского словаря, распределив между собой фронт работ; Семену Максимовичу доверили сбор лемковских слов, означающих разные части телеги (воза). И, хотя работа была проделана немалая, но, к сожалению, задуманный словарь так и не был опубликован.
80-е годы принесли много нового - польскими властями было затоплено родное село, став Климковским водохранилищем, погибла при этом уникальная 5-купольная климковская церковь. На берегах Ропы, у затопленного села снимались и многие кадры поплярного фильма "Огнем и мечом". Советские власти дали разрешение на создание лемковского общества во Львове, Семен стал его членом и кассиром Шевченковской районной организации. Впрочем, недолго он пробыл в этой организации - смотреть на проникновение бандеровских веяний, духа нетерпимости и постепенную бандеризацию этой организации у него не было ни сил, ни желания. И не одному Карпяку пришлось покинуть эту организацию...
В послесоветское время в большей степени симпатизировал КПУ, как наиболее последовательной силе направленной на единство с Россией. Впрочем не считая себя коммунистом, а называя себя, как и своего отца социалистом.
Тяжело переживал события второго майдана, сказав однажды в телефонном разговоре: "ЕвроСоюз в скором будущем развалится. Я старый, до этого не доживу, а Вы еще увидите". Возможно, это и ускорило его смерть. Впрочем, он прожил долгую, счастливую жизнь, не лишенную, конечно, испытаний, не дожив до своего 96-летия 1,5 месяца.
Вечная память! Земля ему пухом!