О французской революции (ч. 2).
К сожалению, не мог уделять последние 2-3 месяца время на ведение журнала, очень редко читал френд-ленту и практически ничего не комментировал. Это надо исправить. И так, продолжение рассказа о Французской революции.
Задачей предыдущей записи было показать (по крайней мере - я постарался), что "кризисные ситуации" и конфликты между короной и парламентами, религиозными группами, сословиями и т.д. встречались на всём протяжении существования абсолютной монархии. Ситуация, сложившаяся непосредственно перед революцией не являлась чем-то экстраординарным. Теперь же взглянем на описываемый период не с т.с. формально-политической ("институциональной"), а социологической точки зрения. Ведь во многом, описываемые в предыдущей записи конфликты, были внешними проявлениями закулисной борьбы за власть - борьбы фракций.
Как я уже упоминал ранее, либеральные историки XIX века часто грешили тем, что переносили реалии своего времени на прошлое. Это прежде всего касается представлений о государственном аппарате времён ancien régime. Например, они сделали королевских интендантов некими аналогами современных им французских префектов, в то время как в реальности назначаемые "из центра" чиновники просто не смогли бы выполнять свои обязанности без сотрудничества с местными властными группировками. Управление того времени основывалось на личных связях и системе патроната (системе отношений "патрон-клиент"), а не на безликих приказах, передаваемых по бюрократической цепи. Эта пришедшая из прошлого система личного патронажа была серьёзным фактором политической жизни. Институты центрального и местного управления представляли собой структуры, внутри которых действовала система клиентелы. Политика немыслима без конфликтов, однако политические конфликты XVII-XVIII веков ошибочно рассматривать в виде борьбы между различными институтами власти (скажем, "короны" или "правительства" с "парламентом" и т.д.). Соперничество разворачивалось между фракциями внутри этих властных институтов. Помимо чувства корпоративной верности по отношению к своей структуре (будь то армия или королевская почта), существовали более глубокие связи между клиентом и его патроном, которыми определялось продвижение человека по социальной и политической лестнице. Все государственные учреждения были неоднородными по своему составу, и их действия определялись мнениями и возможностями составлявших их фракций. Так же и идеологическая позиция зачастую диктовалась интересами фракций*.
Устойчивость системы отношений "патрон-клиент" свидетельствует об ограниченных возможностях бюрократии в период правления Бурбонов. До XIX века просто факта наличия у чиновника официальной должности не было достаточным условием для приведения подчинённых к повиновению. И тем более, этого было недостаточно для контроля за корпорациями, обладавшими независимыми полномочиями. Формальная должность нуждалась в подкреплении узами личной преданности и наличием неформальных связей. Поэтому монархи и их министры (не говоря уже о более мелких чиновниках) были вынуждены использовать эти неформальные связи в качестве механизмов контроля и проведения решений. Так, например, судьи высшего ранга, заседавшие в парламентах, обычно были клиентами королевских министров. Их задачей было управлять своими приверженцами внутри учреждения, чтобы приводить его деятельность в соответствие политике правительства. Тем не менее, в каждом институте обычно существовало более одной фракции, и спорный вопрос мог либо пройти, либо не пройти голосование**. И если королевские приказы принимались (или не принимались), то это свидетельствовало о том, что в данный момент возобладала одна из фракций (а противоположная сторона никуда не девалась, и при ином раскладе, всё могло изменится).
Для примера фракционной борьбы снова обратимся к "налоговому конфликту" времён Людовика XV. При дворе тогда играла руководящую роль фракция "благочестивых" (devots), которую возглавляли королева, дофин и дочь короля. Она отстаивала принцип неделимости королевского суверенитета (these royale) и оказывала покровительство иезуитам. Против них были мадам де Помпадур и её протеже-министры (Берни, Мариньи, Машо, Бертен), выступавшие за участие парламента в королевском управлении (these parlementaire) и поддерживавшие галликан и янсенитов. Для поправки финансового положения, Людовик XV воспользовался окружением маркизы де Помпадур, чтобы получить от парламента необходимые уступки по сбору налогов. Но "благочестивые", используя своих клиентов в парламенте, организовали сопротивление предъявляемым короной требованиям. К ним присоединилась другая придворная фракция, которой руководил принц Конти, объединившаяся с группой магистратов-янсенистов, которая использовала парламент для достижения собственных целей. В результате их совместных действий Машо и Бертен лишились своих постов, а также потерпели крах и их проекты равного распределения налогов.
Влияние фракций на политику Франции времён ancien regime - это ещё один момент, постоянно упускаемый историками революции из вида (насколько сознательно - вопрос отдельный). Ведь конституционный конфликт, лежавший в основе событий 1789 года, был неотделим от фракционной борьбы при королевском дворе. Конституционные идеологии служили обычным оружием при столкновении интересов соперничающих групп в борьбе за власть. Политических соперников пытались устранить любыми доступными средствами, и обычным приёмом было обвинение конкурента в превышении законных полномочий ("деспотизме"), что подрывало законность его действий и обеспечивало поддержку тех, чьи интересы были ущемлены.
__________
* Уже упоминаемый мной историк Николас Хеншелл (Nicholas Henschal) приводит обширный список работ, посвящённой этой тематике, что даёт ему право назвать мнение о том, что во времена ancien régime властные институты фактически являлись объектами манипуляций со стороны соперничающих фракций, общепризнанным, хотя ранее считалось, что развитие "абсолютистского" бюрократического государства с этим покончило.
** Приведём пример из "Мифа абсолютизма" всё того же Николаса Хеншелла. Тридцать девять судей тулузского парламента занимали десять высших должностей при дворе в период с 1600 по 1683 год. Двадцать шесть из них были членами фракций: пятнадцать принадлежали к одной, восемь - к другой и трое - к третьей. Лидер одной из этих группировок с помощью своих клиентов обеспечивал верность тулузского парламента кардиналу Мазарини во время Фронды. При этом, следует иметь ввиду, что противник мог действовать столь же успешно.
Задачей предыдущей записи было показать (по крайней мере - я постарался), что "кризисные ситуации" и конфликты между короной и парламентами, религиозными группами, сословиями и т.д. встречались на всём протяжении существования абсолютной монархии. Ситуация, сложившаяся непосредственно перед революцией не являлась чем-то экстраординарным. Теперь же взглянем на описываемый период не с т.с. формально-политической ("институциональной"), а социологической точки зрения. Ведь во многом, описываемые в предыдущей записи конфликты, были внешними проявлениями закулисной борьбы за власть - борьбы фракций.
Как я уже упоминал ранее, либеральные историки XIX века часто грешили тем, что переносили реалии своего времени на прошлое. Это прежде всего касается представлений о государственном аппарате времён ancien régime. Например, они сделали королевских интендантов некими аналогами современных им французских префектов, в то время как в реальности назначаемые "из центра" чиновники просто не смогли бы выполнять свои обязанности без сотрудничества с местными властными группировками. Управление того времени основывалось на личных связях и системе патроната (системе отношений "патрон-клиент"), а не на безликих приказах, передаваемых по бюрократической цепи. Эта пришедшая из прошлого система личного патронажа была серьёзным фактором политической жизни. Институты центрального и местного управления представляли собой структуры, внутри которых действовала система клиентелы. Политика немыслима без конфликтов, однако политические конфликты XVII-XVIII веков ошибочно рассматривать в виде борьбы между различными институтами власти (скажем, "короны" или "правительства" с "парламентом" и т.д.). Соперничество разворачивалось между фракциями внутри этих властных институтов. Помимо чувства корпоративной верности по отношению к своей структуре (будь то армия или королевская почта), существовали более глубокие связи между клиентом и его патроном, которыми определялось продвижение человека по социальной и политической лестнице. Все государственные учреждения были неоднородными по своему составу, и их действия определялись мнениями и возможностями составлявших их фракций. Так же и идеологическая позиция зачастую диктовалась интересами фракций*.
Устойчивость системы отношений "патрон-клиент" свидетельствует об ограниченных возможностях бюрократии в период правления Бурбонов. До XIX века просто факта наличия у чиновника официальной должности не было достаточным условием для приведения подчинённых к повиновению. И тем более, этого было недостаточно для контроля за корпорациями, обладавшими независимыми полномочиями. Формальная должность нуждалась в подкреплении узами личной преданности и наличием неформальных связей. Поэтому монархи и их министры (не говоря уже о более мелких чиновниках) были вынуждены использовать эти неформальные связи в качестве механизмов контроля и проведения решений. Так, например, судьи высшего ранга, заседавшие в парламентах, обычно были клиентами королевских министров. Их задачей было управлять своими приверженцами внутри учреждения, чтобы приводить его деятельность в соответствие политике правительства. Тем не менее, в каждом институте обычно существовало более одной фракции, и спорный вопрос мог либо пройти, либо не пройти голосование**. И если королевские приказы принимались (или не принимались), то это свидетельствовало о том, что в данный момент возобладала одна из фракций (а противоположная сторона никуда не девалась, и при ином раскладе, всё могло изменится).
Для примера фракционной борьбы снова обратимся к "налоговому конфликту" времён Людовика XV. При дворе тогда играла руководящую роль фракция "благочестивых" (devots), которую возглавляли королева, дофин и дочь короля. Она отстаивала принцип неделимости королевского суверенитета (these royale) и оказывала покровительство иезуитам. Против них были мадам де Помпадур и её протеже-министры (Берни, Мариньи, Машо, Бертен), выступавшие за участие парламента в королевском управлении (these parlementaire) и поддерживавшие галликан и янсенитов. Для поправки финансового положения, Людовик XV воспользовался окружением маркизы де Помпадур, чтобы получить от парламента необходимые уступки по сбору налогов. Но "благочестивые", используя своих клиентов в парламенте, организовали сопротивление предъявляемым короной требованиям. К ним присоединилась другая придворная фракция, которой руководил принц Конти, объединившаяся с группой магистратов-янсенистов, которая использовала парламент для достижения собственных целей. В результате их совместных действий Машо и Бертен лишились своих постов, а также потерпели крах и их проекты равного распределения налогов.
Влияние фракций на политику Франции времён ancien regime - это ещё один момент, постоянно упускаемый историками революции из вида (насколько сознательно - вопрос отдельный). Ведь конституционный конфликт, лежавший в основе событий 1789 года, был неотделим от фракционной борьбы при королевском дворе. Конституционные идеологии служили обычным оружием при столкновении интересов соперничающих групп в борьбе за власть. Политических соперников пытались устранить любыми доступными средствами, и обычным приёмом было обвинение конкурента в превышении законных полномочий ("деспотизме"), что подрывало законность его действий и обеспечивало поддержку тех, чьи интересы были ущемлены.
__________
* Уже упоминаемый мной историк Николас Хеншелл (Nicholas Henschal) приводит обширный список работ, посвящённой этой тематике, что даёт ему право назвать мнение о том, что во времена ancien régime властные институты фактически являлись объектами манипуляций со стороны соперничающих фракций, общепризнанным, хотя ранее считалось, что развитие "абсолютистского" бюрократического государства с этим покончило.
** Приведём пример из "Мифа абсолютизма" всё того же Николаса Хеншелла. Тридцать девять судей тулузского парламента занимали десять высших должностей при дворе в период с 1600 по 1683 год. Двадцать шесть из них были членами фракций: пятнадцать принадлежали к одной, восемь - к другой и трое - к третьей. Лидер одной из этих группировок с помощью своих клиентов обеспечивал верность тулузского парламента кардиналу Мазарини во время Фронды. При этом, следует иметь ввиду, что противник мог действовать столь же успешно.