Итак, ответ
Загадка была выложена в нескольких сообществах ЖЖ: warhistory, mil_history, ru_civil_war, ledo_kol , а также на ВИФ’е, в качестве ответов давались самые разные варианты - Тухачевский, Шапошников, Фрунзе, Свечин, Триандафиллов, Карбышев, Троцкий, Ленин, хотя только ув. уч-к hata_botsad отметил тот факт, что в тексте практически нигде не упоминается название государства (Советская Россия и СССР) - он же погуглив, нашел и настоящего автора, чем впрочем убил всю интригу :). Правильно ответил и ув. artegil, и участник ВИФ’а vergen а под конец дня ответы стали появляться все чаще :) (я кстати думал, что правильно ответят скорее в ru_civil_war, но там вообще не было ни одного ответа, увы).
Итак, ответ и немножко комментариев. В посте-загадке действительно был приведен (несколько измененный) отрывок из работы одного из выдающихся офицеров русской императорской армии и известного военного ученого генерал-лейтенанта Генштаба императорской армии Н.Н. Головина, последовательного антикоммуниста и видного деятеля русской военной эмиграции. Работа была написана в 1924 году и было бы весьма небезынтересно сравнить ее с подготовленным 4 года спустя закрытым трудом Разведупра РККА «Будущая война».
Итак, оригинальный (без моих правок))) отрывок из работы Н.Н. Головина
Важнейшим фронтом борьбы России является ее западный фронт. Здесь угроза России может быть осуществлена Финляндией, Эстонией, Латвией, Польшей и Румынией. Современные войны в Европе не могут оставаться локализированными, они неминуемо втягивают в свой водоворот все новые и новые государства. Вспомним только что минувшую войну, начатую Австро-Венгрией и Германией против Сербии, России и Франции, когда сразу же были втянуты Бельгия и Великобритания, а затем еще 16 государств.
Россия должна исходить из худшего для себя случая, а именно - военного союза перечисленных выше государств. Даже в том случае, если в начале войны на нашем западном фронте одно или несколько государств заявит о своем нейтралитете, стратегия не имеет права игнорировать его вооруженную силу. Автоматически каждое из них с началом нашей войны мобилизует свою армию. Малейшие наши затруднения на театре военных действий представят для них великий соблазн, если и не вмешаться, то путем дипломатических требований осложнить наши дальнейшие военные действия. Такой же соблазн представится им в конце даже победоносной для нас войны, если против них не будет сохранено достаточно русских сил. При меры подобных выступлений в минувшую войну были многочисленны: Италия, Румыния, Болгария сознательно выжидали неудач своих соседей, чтобы затем использовать обстановку. Вследствие этого стратегический расчет необходимой России вооруженной силы в случае войны на ее западном фронте должен исходить из условий борьбы против коалиции Румынии, Польши, Эстонии, Латвии и Финляндии. Литва может быть исключена из этого перечня, ибо, не замирившись еще до сих пор из-за Виленского вопроса, она никогда не простит этого захвата Польше. Последняя же, при ее агрессивной политике, никогда не уступит. Следовательно, в худшем для нас случае Литва при нашей войне с Польшей останется нейтральной.
Из наших бывших врагов Германия не окажется в рядах наших противников - у нее слишком много счетов с Польшей. Из образовавшихся на развалинах Австро-Венгрии государств также ни одно не будет заинтересовано идти против нас. Напротив того, в Венгрии имеется слишком много претензий к «великой» Румынии; «румынизация» Трансильвании проводится с еще большим нажимом, нежели в свое время происходило ее «овенгеривание». Югославия тоже не окажется на стороне Румынии, а Болгария, которая не простит захвата Румынией Добруджи, сделает все возможное, чтобы при первом же удобном случае вернуть себе отнятое. Из наших прежних союзников в трудном положении окажется Франция - покровительница Польши. Но висящая над ней на Рейне угроза в виде Германии навряд ли позволит ей выступить против России. Если бы даже руссофобские круги Франции одержали верх над симпатизирующими нам, то и в этом случае помощь Польше была бы главным образом технического и экономического характера, а также в виде участия в рядах польской армии французских инструкторов. Относительно Великобритании можно сказать, что она может оказаться в числе наших противников. Но ее участие выразится опять-таки в технической и экономической помощи и в присылке частей ее флота в Балтийское и Черное моря.
Угроза на южном фронте (Кавказском и Туркестанском) имеет сравнительно ограниченное значение. Кроме того, политическая связь действий на этом фронте с действиями на западном фронте настолько условна, что русской дипломатии вполне возможно локализировать нашу борьбу на западном фронте. Дело в том, что враждебные действия могли бы здесь возникнуть со стороны Турции. Но в настоящее время, после примера измены в 1915 году нам болгар, будем надеяться, что наша дипломатия не повторит ошибки и останется в союзе с Турцией. Вопрос о проливах может быть решен двумя способами: или владение ими нами самими, или предоставление владения слабой и в то же время дружественной нам Турции. Первое решение нам совершенно не по силам еще на долгое время, и потому исключается. Вопрос же о международном контроле в проливах нам определенно невыгоден, так как может привести нас к столкновению с сильными европейскими державами. Враждебные действия на Кавказе могут возникнуть со стороны местных народностей в случае, если наша послебольшевистская политика возбудит в них вражду. Великобритания может воспользоваться этим для захвата в свои руки бакинской нефти. Но даже и в этом случае угроза нам с юга несравненно политически и стратегически менее опасна, нежели угроза, висящая над нашим Западным фронтом.
Угроза на Дальнем Востоке может исходить лишь от Японии. Последняя имеет столь обособленные от европейских проблем задачи, что будущее Российское правительство будет иметь возможность своей внешней политикой расчленить во времени угрозу одновременной войны на Западном и Восточном фронтах.
Вышеприведенная оценка политической обстановки позволяет нам прийти к следующему основному выводу: стратегический расчет вооруженном силы России может исходить из возможности наибольшего сосредоточении сил против наиболее опасного врага, а именно против коалиции Польши, Румынии, Латвии, Эстонии и Финляндии, осуществляя строжайшую экономию сил на других фронтах. При войне на Западном фронте, с целью экономии сил на Восточном и Южном фронтах, Россия должна быть готова идти даже на потери территорий с тем, что обратное возвращение этих пространств будет произведено после окончательной победы на Западном фронте.
И для сравнения отрывок из «толстой ксеры» aka «Будущей войны», любезно предоставленной мне пару лет назад ув. litl_bro (до сих пор искренне благодарен за этот подарок))))
Если отбросить идеологическую шелуху из второго текста, то бросается в глаза разительное сходство между обоими отрывками - которые практически один в один очерчивают круг наших будущих противников. И наверное даже более интересно было бы остановиться не на сходстве, а на тех нюансах, в которых скрываются различия между двумя текстами.
Во-первых, это Литва - если Головин относит ее к союзникам, то в «Будущей войне» она относится уже скорее к противникам. Впрочем, там же и отмечается, что «то обстоятельство, что Литва, вследствие захвата поляками Вильно, была все время во враждебных отношениях с Польшей, являющейся нашим наиболее могущественным вероятным противником среди наших соседей, до последних 2-х лет давало нам повод не считать ее нашим непосредственным врагом. Наоборот, для усиления своей позиции против Польши, Литва должна была искать опоры у ее врагов, т.е. у Германии, а также и у СССР». Т.е. в момент написания своей работы Головиным (1924 г.) оценка ситуации в отношении Литвы со стороны РККА была схожей с оценкой последнего. Но к концу 20-х гг. картина меняется: «В случае вооруженного конфликта СССР с польско-балтийским союзом, нельзя рассчитывать даже на строгий нейтралитет Литвы. Она будет вынуждена, вероятнее всего, занять дружественную позицию по отношению к нашим противникам, или, быть может, даже прямым образом участвовать в военных действиях против СССР. Поэтому мы должны считать Литву своим вероятным противником.»
Во-вторых - Франция. Если в «Будущей войне» она относится к безусловным противникам Советской России, то Головин отмечает трудность ее положения в случае войны Польши с Россией и не относит к безусловным противникам. Тем не менее он отнюдь не исключает того, что во французском руководстве верх одержат русофобские верхи. При этом и Головин и авторы «Будущей войны» сходятся в том, что участие французов ограничится снабжением, экономической помощью и присылкой инструкторов. При этом в «Будущей войне» отмечается, что Великобритании приходится прилагать определенные усилия для активизации антисоветских настроений во Франции. Кстати сомнений во враждебности Британии России нет ни у красных, ни у белых - и там и там Британия основной противник (впрочем, участие которого ограничится лишь экономической, технической поддержкой, присылкой инструкторов и максимум участием флота и авиации), а Франция играет скорее ведомую роль, при этом обе страны не будут принимать участия непосредственно в боевых действиях.
В-третьих, осколки Австро-Венгрии - если Головин отмечает, что они не заинтересованы во враждебных действиях против России, то в «Будущей войне» наоборот указывается, что по идеологическим причинам и под влиянием Англии и Франции они скорее примкнут к антисоветскому блоку. Впрочем их участие опять же выразится в предоставлении коммуникаций для снабжения со стороны развитых капиталистических государств и (со стороны обладающей развитым ВПК Чехо-Словакии) в снабжении воюющих государств вооружением и боеприпасами.
Германия - если Головин отмечает ее негативную настроенность по отношению к Польше (и Франции), то авторы «Будущей войны» не полагаются на этот факт и считают, что вследствие заинтересованности Великобритании в крепких тылах антисоветского фронта последняя приложит максимум усилий для нейтрализации Германии. Стоит учесть, что «Будущая война» писалась все-таки через четыре года после работы Головина, когда ситуация в Европе сильно поменялась, и когда в той же Германии весьма ярко проявились и антисоветские настроения определенной части элиты, в первую очередь социал-демократов (небезызвестный «снарядный» скандал)
Забавно, что и там и там практически не учитывается влияние других фронтов на ход боевых действий.
Ну и разумеется следует учитывать, что эти тексты разного формата - если у Головина речь идет о довольно ограниченном в объеме кусочке его работы, посвященном проблеме стратегического положения России и ее западных соседей, то во втором случае речь идет об очень объемном труде в несколько сот страниц, практически полностью посвященным обозначенной выше теме, в первую очередь изучению сил и возможностей наших соседей. Труд этот был подготовлен несколькими квалифицированными сотрудниками Разведупра, и включает большое количество цифр, фактического материала и аналитики, а я взял из него лишь небольшой отрывок.
В-принципе, видно, что военное руководство РККА, и в частности т. Тухачевский, под чьей непосредственной редакцией готовилась данная работа, точно также как и Генштаба генерал Головин, и как любой здравомыслящий военный, при планировании будущих военных действий исходили из того принципа, что «Россия должна исходить из худшего для себя случая, а именно - военного союза перечисленных выше государств». Понимание, что друзей и союзников у России по большому счету нет (кроме - по небезызвестному выражению - ее собственных армии и флота) - в случае руководства Красной армии - подкреплялось весьма недавним фактом интервенции в ходе гражданской войны практически на всех фронтах. И мнение, что руководство Советской России отличалось маниакальным подозрением по отношению к западным странам, видя кругом одних врагов, представляется мягко говоря надуманным. Руководство РККА исходило из необходимости учесть максимально возможную опасность для страны и строить вооруженные силы с учетом этого. При этом оно вполне разумно относилось к реальности боестолкновения в конкретный момент времени. Так, например, в обзоре, озаглавленном «Оценка международной и военной ситуации СССР в начале 1927 г.», начальник РУ Штаба РККА Берзин писал следующее: «В общем, за 1926 год наши западные соседи значительно увеличили свою боевую мощь, в особенности в области усиления воздушного флота, технических и боевых средств, увеличения мобзапасов, а также развертывания военной промышленности. Однако из проведённых в 1926 году мероприятий и намеченных на 1927 год нельзя усмотреть непосредственной подготовки к войне на ближайший 1927 год… В общем, наше международное положение на Западе ухудшается, а в связи с этим увеличивается возможность военного выступления наших западных соседей, при поддержке западных великих держав, против нашего Союза. Однако неразрешенные спорные вопросы между нашими соседями..., между Польшей и Германией, а также затруднительность совместного выступления западных великих держав для поддержки наших западных соседей в войне против нас - делает военное выступление в ближайший 1927 год маловероятным».
Точно так же и мнение о слабых дипломатических возможностях Советской России, не умевшей обеспечить себя союзниками, по сравнению с Россией царской - отнюдь небесспорно. Впрочем, это уже отдельная тема.
Итак, ответ и немножко комментариев. В посте-загадке действительно был приведен (несколько измененный) отрывок из работы одного из выдающихся офицеров русской императорской армии и известного военного ученого генерал-лейтенанта Генштаба императорской армии Н.Н. Головина, последовательного антикоммуниста и видного деятеля русской военной эмиграции. Работа была написана в 1924 году и было бы весьма небезынтересно сравнить ее с подготовленным 4 года спустя закрытым трудом Разведупра РККА «Будущая война».
Итак, оригинальный (без моих правок))) отрывок из работы Н.Н. Головина
Важнейшим фронтом борьбы России является ее западный фронт. Здесь угроза России может быть осуществлена Финляндией, Эстонией, Латвией, Польшей и Румынией. Современные войны в Европе не могут оставаться локализированными, они неминуемо втягивают в свой водоворот все новые и новые государства. Вспомним только что минувшую войну, начатую Австро-Венгрией и Германией против Сербии, России и Франции, когда сразу же были втянуты Бельгия и Великобритания, а затем еще 16 государств.
Россия должна исходить из худшего для себя случая, а именно - военного союза перечисленных выше государств. Даже в том случае, если в начале войны на нашем западном фронте одно или несколько государств заявит о своем нейтралитете, стратегия не имеет права игнорировать его вооруженную силу. Автоматически каждое из них с началом нашей войны мобилизует свою армию. Малейшие наши затруднения на театре военных действий представят для них великий соблазн, если и не вмешаться, то путем дипломатических требований осложнить наши дальнейшие военные действия. Такой же соблазн представится им в конце даже победоносной для нас войны, если против них не будет сохранено достаточно русских сил. При меры подобных выступлений в минувшую войну были многочисленны: Италия, Румыния, Болгария сознательно выжидали неудач своих соседей, чтобы затем использовать обстановку. Вследствие этого стратегический расчет необходимой России вооруженной силы в случае войны на ее западном фронте должен исходить из условий борьбы против коалиции Румынии, Польши, Эстонии, Латвии и Финляндии. Литва может быть исключена из этого перечня, ибо, не замирившись еще до сих пор из-за Виленского вопроса, она никогда не простит этого захвата Польше. Последняя же, при ее агрессивной политике, никогда не уступит. Следовательно, в худшем для нас случае Литва при нашей войне с Польшей останется нейтральной.
Из наших бывших врагов Германия не окажется в рядах наших противников - у нее слишком много счетов с Польшей. Из образовавшихся на развалинах Австро-Венгрии государств также ни одно не будет заинтересовано идти против нас. Напротив того, в Венгрии имеется слишком много претензий к «великой» Румынии; «румынизация» Трансильвании проводится с еще большим нажимом, нежели в свое время происходило ее «овенгеривание». Югославия тоже не окажется на стороне Румынии, а Болгария, которая не простит захвата Румынией Добруджи, сделает все возможное, чтобы при первом же удобном случае вернуть себе отнятое. Из наших прежних союзников в трудном положении окажется Франция - покровительница Польши. Но висящая над ней на Рейне угроза в виде Германии навряд ли позволит ей выступить против России. Если бы даже руссофобские круги Франции одержали верх над симпатизирующими нам, то и в этом случае помощь Польше была бы главным образом технического и экономического характера, а также в виде участия в рядах польской армии французских инструкторов. Относительно Великобритании можно сказать, что она может оказаться в числе наших противников. Но ее участие выразится опять-таки в технической и экономической помощи и в присылке частей ее флота в Балтийское и Черное моря.
Угроза на южном фронте (Кавказском и Туркестанском) имеет сравнительно ограниченное значение. Кроме того, политическая связь действий на этом фронте с действиями на западном фронте настолько условна, что русской дипломатии вполне возможно локализировать нашу борьбу на западном фронте. Дело в том, что враждебные действия могли бы здесь возникнуть со стороны Турции. Но в настоящее время, после примера измены в 1915 году нам болгар, будем надеяться, что наша дипломатия не повторит ошибки и останется в союзе с Турцией. Вопрос о проливах может быть решен двумя способами: или владение ими нами самими, или предоставление владения слабой и в то же время дружественной нам Турции. Первое решение нам совершенно не по силам еще на долгое время, и потому исключается. Вопрос же о международном контроле в проливах нам определенно невыгоден, так как может привести нас к столкновению с сильными европейскими державами. Враждебные действия на Кавказе могут возникнуть со стороны местных народностей в случае, если наша послебольшевистская политика возбудит в них вражду. Великобритания может воспользоваться этим для захвата в свои руки бакинской нефти. Но даже и в этом случае угроза нам с юга несравненно политически и стратегически менее опасна, нежели угроза, висящая над нашим Западным фронтом.
Угроза на Дальнем Востоке может исходить лишь от Японии. Последняя имеет столь обособленные от европейских проблем задачи, что будущее Российское правительство будет иметь возможность своей внешней политикой расчленить во времени угрозу одновременной войны на Западном и Восточном фронтах.
Вышеприведенная оценка политической обстановки позволяет нам прийти к следующему основному выводу: стратегический расчет вооруженном силы России может исходить из возможности наибольшего сосредоточении сил против наиболее опасного врага, а именно против коалиции Польши, Румынии, Латвии, Эстонии и Финляндии, осуществляя строжайшую экономию сил на других фронтах. При войне на Западном фронте, с целью экономии сил на Восточном и Южном фронтах, Россия должна быть готова идти даже на потери территорий с тем, что обратное возвращение этих пространств будет произведено после окончательной победы на Западном фронте.
И для сравнения отрывок из «толстой ксеры» aka «Будущей войны», любезно предоставленной мне пару лет назад ув. litl_bro (до сих пор искренне благодарен за этот подарок))))
Если отбросить идеологическую шелуху из второго текста, то бросается в глаза разительное сходство между обоими отрывками - которые практически один в один очерчивают круг наших будущих противников. И наверное даже более интересно было бы остановиться не на сходстве, а на тех нюансах, в которых скрываются различия между двумя текстами.
Во-первых, это Литва - если Головин относит ее к союзникам, то в «Будущей войне» она относится уже скорее к противникам. Впрочем, там же и отмечается, что «то обстоятельство, что Литва, вследствие захвата поляками Вильно, была все время во враждебных отношениях с Польшей, являющейся нашим наиболее могущественным вероятным противником среди наших соседей, до последних 2-х лет давало нам повод не считать ее нашим непосредственным врагом. Наоборот, для усиления своей позиции против Польши, Литва должна была искать опоры у ее врагов, т.е. у Германии, а также и у СССР». Т.е. в момент написания своей работы Головиным (1924 г.) оценка ситуации в отношении Литвы со стороны РККА была схожей с оценкой последнего. Но к концу 20-х гг. картина меняется: «В случае вооруженного конфликта СССР с польско-балтийским союзом, нельзя рассчитывать даже на строгий нейтралитет Литвы. Она будет вынуждена, вероятнее всего, занять дружественную позицию по отношению к нашим противникам, или, быть может, даже прямым образом участвовать в военных действиях против СССР. Поэтому мы должны считать Литву своим вероятным противником.»
Во-вторых - Франция. Если в «Будущей войне» она относится к безусловным противникам Советской России, то Головин отмечает трудность ее положения в случае войны Польши с Россией и не относит к безусловным противникам. Тем не менее он отнюдь не исключает того, что во французском руководстве верх одержат русофобские верхи. При этом и Головин и авторы «Будущей войны» сходятся в том, что участие французов ограничится снабжением, экономической помощью и присылкой инструкторов. При этом в «Будущей войне» отмечается, что Великобритании приходится прилагать определенные усилия для активизации антисоветских настроений во Франции. Кстати сомнений во враждебности Британии России нет ни у красных, ни у белых - и там и там Британия основной противник (впрочем, участие которого ограничится лишь экономической, технической поддержкой, присылкой инструкторов и максимум участием флота и авиации), а Франция играет скорее ведомую роль, при этом обе страны не будут принимать участия непосредственно в боевых действиях.
В-третьих, осколки Австро-Венгрии - если Головин отмечает, что они не заинтересованы во враждебных действиях против России, то в «Будущей войне» наоборот указывается, что по идеологическим причинам и под влиянием Англии и Франции они скорее примкнут к антисоветскому блоку. Впрочем их участие опять же выразится в предоставлении коммуникаций для снабжения со стороны развитых капиталистических государств и (со стороны обладающей развитым ВПК Чехо-Словакии) в снабжении воюющих государств вооружением и боеприпасами.
Германия - если Головин отмечает ее негативную настроенность по отношению к Польше (и Франции), то авторы «Будущей войны» не полагаются на этот факт и считают, что вследствие заинтересованности Великобритании в крепких тылах антисоветского фронта последняя приложит максимум усилий для нейтрализации Германии. Стоит учесть, что «Будущая война» писалась все-таки через четыре года после работы Головина, когда ситуация в Европе сильно поменялась, и когда в той же Германии весьма ярко проявились и антисоветские настроения определенной части элиты, в первую очередь социал-демократов (небезызвестный «снарядный» скандал)
Забавно, что и там и там практически не учитывается влияние других фронтов на ход боевых действий.
Ну и разумеется следует учитывать, что эти тексты разного формата - если у Головина речь идет о довольно ограниченном в объеме кусочке его работы, посвященном проблеме стратегического положения России и ее западных соседей, то во втором случае речь идет об очень объемном труде в несколько сот страниц, практически полностью посвященным обозначенной выше теме, в первую очередь изучению сил и возможностей наших соседей. Труд этот был подготовлен несколькими квалифицированными сотрудниками Разведупра, и включает большое количество цифр, фактического материала и аналитики, а я взял из него лишь небольшой отрывок.
В-принципе, видно, что военное руководство РККА, и в частности т. Тухачевский, под чьей непосредственной редакцией готовилась данная работа, точно также как и Генштаба генерал Головин, и как любой здравомыслящий военный, при планировании будущих военных действий исходили из того принципа, что «Россия должна исходить из худшего для себя случая, а именно - военного союза перечисленных выше государств». Понимание, что друзей и союзников у России по большому счету нет (кроме - по небезызвестному выражению - ее собственных армии и флота) - в случае руководства Красной армии - подкреплялось весьма недавним фактом интервенции в ходе гражданской войны практически на всех фронтах. И мнение, что руководство Советской России отличалось маниакальным подозрением по отношению к западным странам, видя кругом одних врагов, представляется мягко говоря надуманным. Руководство РККА исходило из необходимости учесть максимально возможную опасность для страны и строить вооруженные силы с учетом этого. При этом оно вполне разумно относилось к реальности боестолкновения в конкретный момент времени. Так, например, в обзоре, озаглавленном «Оценка международной и военной ситуации СССР в начале 1927 г.», начальник РУ Штаба РККА Берзин писал следующее: «В общем, за 1926 год наши западные соседи значительно увеличили свою боевую мощь, в особенности в области усиления воздушного флота, технических и боевых средств, увеличения мобзапасов, а также развертывания военной промышленности. Однако из проведённых в 1926 году мероприятий и намеченных на 1927 год нельзя усмотреть непосредственной подготовки к войне на ближайший 1927 год… В общем, наше международное положение на Западе ухудшается, а в связи с этим увеличивается возможность военного выступления наших западных соседей, при поддержке западных великих держав, против нашего Союза. Однако неразрешенные спорные вопросы между нашими соседями..., между Польшей и Германией, а также затруднительность совместного выступления западных великих держав для поддержки наших западных соседей в войне против нас - делает военное выступление в ближайший 1927 год маловероятным».
Точно так же и мнение о слабых дипломатических возможностях Советской России, не умевшей обеспечить себя союзниками, по сравнению с Россией царской - отнюдь небесспорно. Впрочем, это уже отдельная тема.