Наша история в Новой Зеландии_часть 2
Ваша Раша. Как журналист из Екатеринбурга восстанавливает разрушенный стихией город в Новой Зеландии
Фото: Ева Замшина для 66.ru
https://66.ru/news/society/198275/
Ева Замшина (Еремина) - выпускница факультета журналистики УрГУ и Академии государственной службы. Несколько лет работала корреспондентом в одном из известных деловых еженедельников Екатеринбурга, последние три года в России - специалистом департамента макроэкономики администрации губернатора Пермского края. В 2012 г., после обычной туристической поездки в Новую Зеландию, вместе с мужем Александром переехала в разрушенный после землетрясения новозеландский город Крайстчерч. В новой серии спецпроекта 66.RU Ева рассказывает, как бросить всё и начать новую жизнь на краю земли, чтобы принять участие в большом проекте по восстановлению новозеландского города.
«Мы бросили себе вызов»
- Впервые мы попали в Новую Зеландию в 2012 г. В Крайстчерч мы приехали как туристы. Это деловой, экономический и транспортный центр Южного острова. В то время город находился в плачевном состоянии. В 2010 и 2011 гг. здесь прошла серия сильных землетрясений, исторический и деловой центры оказались полностью разрушены. Вокруг - сплошная «красная зона», огороженная заборами: руины, таблички памяти погибшим, огромные трещины на дорогах…
Крайстчерч совсем не был похож на туристический центр. Во время путешествия мы побывали во многих городах Новой Зеландии, но только здесь не чувствовали себя туристами. Кофейни, магазины, автобусные остановки располагались не в зданиях, а во временных контейнерах. Помню, как Саша, дипломированный инженер, тогда сказал: «Смотри, сколько для меня здесь работы!»
С тех пор мы все время думали о том, чтобы вернуться в Крайстчерч. Так что уже приехав в Россию, спустя несколько месяцев, мы сели и набросали план действий. Эта авантюра стала нашим семейным проектом на ближайшие пару лет.
«В центре Крайстчерча после землетрясения появились плакаты, на которых были изображены местные жители. В их словах о том, что они не покинут Крайстчерч и сделают все для его возрождения, была сильнейшая сверхидея».
Мы рассматривали три варианта: покупка бизнеса, приглашение на работу и переезд в качестве квалифицированных мигрантов или студенческая виза. Первый вариант отпал быстро из-за дороговизны и непонятных экономических перспектив. Тогда мы стали искать работу для Саши из России. Но самый обнадеживающий ответ, который мы получили: «Приезжайте в страну, тогда будем разговаривать». Мы поняли, что нужно переходить к третьему плану.
Мы сдали международный экзамен IELTS и подали документы в новозеландские вузы. Но потом решили, что по студенческой визе поедет Саша, а я подам документы на партнерскую рабочую визу. Когда Саше пришло приглашение из Политехнического института Крайстчерча, мы продали нашу квартиру в Перми, оплатили учебу и купили билет в один конец.
В феврале 2014 г., ровно через два года после первой поездки в Новую Зеландию, Саша приземлился в Крайстчерче. С собой у него был лишь рюкзак за плечами. Я прилетела в апреле, когда получила рабоче-партнерскую визу.
«Одно из преимуществ переезда в Новую Зеландию - внятная миграционная политика. На официальных сайтах можно найти список востребованных профессий, и Сашина - среди них».
Меня часто спрашивают, не жалеем ли мы, что уехали из России. Я говорю, что в 2014 г. мы не уезжали из России, мы ехали в Новую Зеландию. К тому моменту на родине у нас было все: интересная работа, хорошая зарплата, квартира, машина, отличные друзья, родители. Но мы решили бросить вызов самим себе: сможем или нет. Мы не хотели иммигрировать, мы хотели стать частью большого проекта - восстановления города.
«Моя первая работа в Новой Зеландии - мойщик посуды в ресторане бангладешской кухни»
Первые полтора года в Новой Зеландии были самыми тяжелыми. Я пыталась работать удаленно, писала для разных российских изданий. Но скоро стало понятно: если ты живешь в Новой Зеландии, российской зарплаты не хватит даже на еду. Мы стали искать работу здесь, в Крайстчерче.
Ирония заключалась в том, что Саша - квалифицированный мигрант - по условиям студенческой визы мог работать не больше 20 часов в неделю. Для меня ограничений не было. Но журналист или экономист с плохим знанием английского и очень примерным представлением о том, как тут все устроено, в Новой Зеландии никому не нужен.
«То, что наш уровень английского оставляет желать лучшего (даже несмотря на высокие баллы IELTS), мы поняли с разу. Новозеландский акцент - специфичный. Разговаривать с местными даже на уровне телефонного интервью было тяжко».
В Новой Зеландии, даже если ты устраиваешься на неквалифицированную работу, у тебя должны быть хоть какие-то рекомендации. Город, как и страна, маленькие, и если за тебя может поручиться кто-то из местных, это конкурентное преимущество. Важно, есть ли у тебя местное образование и опыт работы. Даже если ты пытаешься получить место уборщика - спросят, работал ли ты раньше в этой сфере. Ну и, конечно, смотрят на твой уровень английского и тип визы.
Сначала я искала работу аналитика в госорганах, но реальность была такова, что лучшее, на что я тогда могла рассчитывать, - место уборщицы в отеле. Недавно я чистила компьютер и удалила почти 200 резюме и сопроводительных писем - столько пришлось написать за первые два года. В результате я устроилась официантом и мойщиком посуды в ресторан бангладешской кухни. Это была моя первая работа в Новой Зеландии. Потом я работала уборщиком в отеле, помощника шеф-повара в частной школе… Саша в это время подрабатывал грузчиком.
Да, это было совсем не то, ради чего мы ехали в Новую Зеландию. Но мы были готовы к тому, что нас здесь никто не ждет, никто не предложит нам сразу хорошую работу, и относились к этому как к необходимости, которую нужно преодолеть.
«Мы были готовы работать много, работать руками. Делать то, что нужно людям здесь и сейчас. Два высших гуманитарных образования здесь мало кого интересуют, куда важнее - вовремя ли ты пришел на смену, аккуратно ли з аправил чистую постель гостям отеля, улыбнулся ли новому клиенту в ресторане. Это приносило реальные деньги».
«Статус резидентов сразу изменил нашу жизнь»
С апреля по декабрь 2014 г. мы жили в состоянии постоянного стресса. Стали появляться проблемы со здоровьем, мы все чаще ссорились. Я работала по вечерам и ночью, а днем Саша учился в институте. Мы практически не виделись. У него стали появляться новые друзья и перспективы, а в моей жизни все оставалось по-прежнему. Это было серьезное испытание для наших отношений.
«Наша первая комната в Крайстчерче была в доме, сильно поврежденном землетрясением. Пока его не снесли, хозяева сдавали помещения. Из-за влажности и холода на потолках была плесень, из старого разрушенного камина воняло гарью, а окна в ыходили на одну из самых оживленных и шумных улиц. Но эта комната была недалеко от Сашиного института и стоила 190 долларов в неделю. Это был максимум, который мы могли себе позволить».
В 2015 г., вскоре после того как Саша получил диплом института Крайстчерча и работу в местной компании, мы стали резидентами. Нам пришлось собрать много документов. Саше нужно было подтвердить свой опыт и квалификацию, приложить рабочий контракт и мой договор с работодателем, чтобы государство увидело, что нам есть на что жить. Также пришлось доказывать наше партнерство - фотографии, на которых мы вместе, чеки на оплату жилья… Чиновникам было важно все.
Зато новый статус сразу изменил нашу жизнь. Саша смог работать неограниченное количество часов. Как раз в то время его инженерная компания получила несколько больших проектов по восстановлению и строительству новых зданий на месте разрушенных. Я же смогла немного выдохнуть и бросить тарелки.
.
Для того чтобы найти хорошую работу, я пошла учиться. Я решила не получать полное высшее образование (это заняло бы не меньше года), а выбрала несколько практических курсов на семестр. За время, которое мы прожили в Новой Зеландии, стало ясно, что здесь гораздо проще найти работу, если ты владеешь каким-то конкретным навыком, а не просто «менеджер по маркетингу».
Я взяла курс черчения в программе ArchiCAD. Попросила мужа, чтобы он показал мне азы работы в другой чертежной программе - AutoCAD. По вечерам смотрела курсы в интернете, а днем в институте на компьютерах, где был установлен софт, рисовала, по крупицам создавая портфолио. Мое обучение как резидента стоило 800 долларов за полугодичный курс (вся двухгодичная программа из нескольких курсов обошлась бы в 5 тыс. в год, за Сашино обучение в 2014 г. мы отдали 20 тыс.).
«Я разрезала свою черную кухонную униформу и сожгла ее на заднем дворе, пообещав себе никогда больше не заниматься бессмысленным трудом».
Искать работу я начала еще во время учебы. На двадцатом или тридцатом резюме мне повезло. Меня пригласили на собеседование в проектную организацию. Нужно было заниматься сетями (вентиляция, электричество, водоснабжение), а не архитектурой, которая была моим профилем. Я понятия не имела, как буду работать в интернациональной компании, где все говорят на техническом английском, но в тот же день сказала: «Да, конечно, я хочу у вас работать!» - и подписала бессрочный контракт. Помню, когда я вышла из офиса, села в машину и разрыдалась. После двух лет мытья тарелок это была невероятная удача.
«Сейчас, спустя несколько лет, мы делаем крупнейшие проекты по восстановлению Крайстчерча. Проектируем медицинские и университетские корпуса, новые автоцентры, крупные коммерческие здания, восстанавливаем церкви и школы. Собственно, для этого мы и ехали в Крайстчерч».
«Акушер предлагала мне домашние роды»
Резидентство дало нам доступ к медицинской страховке и социальным льготам (тем, кто на рабочей визе, страховку не дают). Первый год после переезда мы жили в состоянии постоянного стресса, даже начались проблемы с сердцем. Но мы не могли позволить себе вызвать скорую. Это было слишком дорого. Так что первое время коробка с лекарствами из России занимала значительную часть моего чемодана.
Для сравнения, поход к терапевту (а без его направления ты не попадешь к узким специалистам) для резидента будет стоить 50 долларов, для нерезидента - порядка 200 долларов. Комплексный анализ крови, когда я была на рабочей визе, обошелся нам в 500 с лишним долларов. После того как мы получили статус резидентов, за повторный я не заплатила ни цента.
Сейчас мы готовимся к родам. Система поддержки материнства здесь отличается от российской. Всю беременность тебя ведет не врач-гинеколог, а акушерка (midwife). Есть официальный сайт, на котором можно найти информацию об этих специалистах. Ты можешь выбирать, читать отзывы. Услуги midwife резидентам оплачивает государство. Также государственная система полностью платит за все анализы и сами роды.
«После родов в госпитале надолго вы не задержитесь. Через несколько часов, если все хорошо и ребенок здоров, вас отправят в другую больницу, где контроля со стороны акушера или медсестры будет достаточно».
Акушер принимает не в больнице, не в клинике, а в уютном кабинете, больше похожем на спальню в частном доме. На каждом приеме проводят стандартные проверки: экспресс-анализы, давление, сердцебиение будущего ребенка, но в основном - настраивают на позитив и правильную подготовку к самостоятельным родам. Если у акушерки есть какие-то сомнения или вопросы к общему состоянию, женщину направляют в больницу. Там уже сделают расширенный анализ, УЗИ и т.д.
До родов мы пока не дошли, но принцип тот же: ты приезжаешь в госпиталь, и если все идет по плану, то в идеале роды принимает только акушер, который вел тебя все 9 месяцев. Врачей он зовет, только если что-то пошло не так. Предполагается, что высокотехнологичная и, соответственно, дорогая помощь будет подключена только в критическом случае и если она действительно необходима.
«В Крайстчерче сложилась непростая ситуация с роддомами. Здесь только один женский госпиталь, располагающий нужным оборудованием. Есть еще больницы, где женщины могут рожать, но там нет специалистов и техники, чтобы о казать высокотехнологичную помощь в критической ситуации».
В главном госпитале не хватает мест, из-за того что город динамично растет (в основном за счет мигрантов). Существующий фонд, часть которого закрыта на восстановление после землетрясения, не справляется. Поэтому в госпиталь стоит приезжать только на финальной стадии родов. Вообще здесь очень поддерживается идея домашних родов. Нам тоже предлагали рожать вне госпиталя, но мы такой вариант даже не рассматриваем.
Декретный отпуск, в отличие от России, здесь оплачивается не работодателем, а государством. Наверное, поэтому к уходу в декрет на работе здесь относятся гораздо спокойнее. Размер выплат имеет установленный максимум - чуть больше 500 долларов в неделю до вычета налогов. То есть если ты до декрета получала, например, 300 долларов в неделю, то государство тебе и будет платить 300 долларов. А если 1000 долларов или больше - то максимум, на который можно рассчитывать, - это как раз 500 долларов минус налоги.
« В отпуске по уходу за ребенком оплачиваются только 4 месяца. Когда именно - выбираете вы сами. Я, например, работала до 38-й недели. Через 4 месяца выплаты прекращаются, но рабочее место сохраняется до исполнения ребенку года».
«Немотивированную агрессию, как в России, тут не встретишь»
Крайстчерч казался нам раем на земле, пока посреди белого дня из библиотеки института у Саши не украли сумку, в которой были российский и загранпаспорт, водительские права, банковские карточки, ноутбук, флешки… Мы написали заявление в полицию, но это не помогло. Документы пришлось восстанавливать.
Вернуть удалось только флеш-накопитель. Произошло это неожиданно. Новозеландка купила его на каком-то интернет-аукционе и увидела на нем наши фотографии. Там же было Сашино резюме с его телефоном и адресом. Она поняла, что девайс был украден, и привезла его нам вместе с коробкой конфет и невероятно милым письмом с извинениями за жителей города, которые украли у нас флешку.
«После землетрясения 2011 г. в городе стало больше бездомных, больше людей, которые живут только на материальную помощь о т государства (то есть на наши налоги). Как результат - вырос уровень преступности. Но он все равно не такой высокий, как в России».
В Новой Зеландии уровень бытового хамства и стресса практически нулевой. Немотивированную агрессию, как в России, тут не встретишь. Помню, как меня напугало убийство в Перми во время фестиваля «Белые ночи». Тогда какой-то сумасшедший на улице зарезал женщину прямо на глазах ее детей. Я впервые задумалась о том, что ты можешь быть успешным, у тебя может быть хорошая работа и отличные друзья, но тебя все равно никто не защитит. Твоя жизнь может оборваться в любой момент.
Здесь дети могут гулять одни на площадках и в парках, самостоятельно ездить в школу на самокатах и велосипедах. В центре разрешенная скорость для автомобилистов 30 км/ч. Вероятность, что твоего ребенка собьет какой-нибудь пьяный псих за рулем, практически сведена к нулю.
«Недавно, когда я была на 8-м месяце беременности, я сама попала в небольшое ДТП, и мы все решили за две минуты. Все по страховке - не нужно ждать часами, когда приедет полиция. Второй участник ДТП уехал, а я решила посидеть в машине, чтобы прийти в себя от шока. Так за это время остановились три машины, и водители спросили, не нужна ли мне п омощь».
«Мы готовы к тому, что можем остаться без газа, воды и электричества»
Я родилась в Каменске-Уральском, и в школе нас учили, что делать, если на Алюминиевом заводе вдруг случится выброс или на КУМЗе взорвется печь. Здесь же учат, что делать, если начнется землетрясение, везде висят краткие инструкции, проводится инструктаж.
Землетрясения в Новой Зеландии - обычное дело. После сильных подземных толчков 2011 г. люди уезжали, оставляя дома и свой бизнес. Горожане были напуганы: ведь тогда погибли больше 150 человек. Все они находились в одном высотном здании в центре города, которое просто сложилось, как карточный домик, люди не успели выбежать. Среди погибших были журналисты, студенты языковой школы, клиенты и врачи медицинской клиники...
Сейчас, когда город отстраивается заново, многоэтажные дома возводят снова, но их немного, и требования к ним серьезно усилены. В основном строительство здесь малоэтажное: за редким исключением частные и коммерческие здания - это 2-3 этажа.
«Во время двух последних крупных землетрясений в нашем регионе в феврале и ноябре 2016 г. (5.7 и 7.8 балла соответственно) в Крайстчерче обвалился утес, была разрушена часть трассы, повреждены десятки зданий, пострадало около 60 человек, двое погибли».
Мы всегда готовы к тому, что можем на время остаться без газа, электричества и воды. В гараже стоит коробка с предметами первой необходимости на случай землетрясения. Там есть вода, спички, еда и теплые носки. Кроме того, мы живем и работаем в двухэтажных зданиях, так что в случае чего сможем быстро выйти на улицу. Сейчас я гораздо больше боюсь потерять дом, чем оказаться под его завалами.
Christ Church Cathedral - знаковый объект для города, также был разрушен подземными толчками в феврале 2011 г.
«Самое трудное - оставить родителей в России»
Больше всего я скучаю по друзьям, которые остались в России, и родителям. Когда ты подолгу не видишь маму и папу, которые с каждым месяцем становятся все старше, и ничего не можешь с этим поделать - это очень тяжело.
Мы, конечно, сделали все, чтобы привезти сюда родителей на максимально возможный срок. Мои родители относительно молоды, у них работа в России, поэтому они гостили у нас недолго, три недели.
«Для меня было важно, чтобы мои родители если не полюбили это место так, как мы, то хотя бы поняли и приняли наше решение. Мне показалось, что они уезжали с легким сердцем, потому что поняли, что нам тут хорошо».
С родителями мужа сложнее. Его папе на момент приезда к нам было 80 лет. Он перенес три инфаркта и практически не передвигался сам, только на коляске. Но у него было колоссальное желание приехать к нам. Мы сделали им визы на полгода (затем продлили до 9 месяцев - максимально возможный период по туристической визе). Саша съездил в Россию и привез родителей. К тому моменту мы как раз купили наш первый дом. Сейчас проблема в том, что в следующий раз они смогут приехать в Новую Зеландию не раньше чем через 9 месяцев.
«Сейчас мы готовы к новым приключениям»
Однажды, во время большого путешествия по пустыне Австралии, мы с Сашей встретили семью из Южной Африки, мигрировавшую много лет назад в Аделаиду. Во время ужина глава семейства, рассказывая свою историю переезда, сказал: «Через четыре года вы почувствуете, что вернулись к нормальной жизни». Сейчас идет третий год нашего пребывания в Новой Зеландии.
«На днях мы будем подавать документы на постоянное резидентство (пока у нас есть ограничения на выезд из страны).
Когда родится ребенок - он автоматически станет гражданином Новой Зеландии, что не исключает двойного гражданства».
Первые полтора года мы были готовы в любой момент вернуться в Россию. Сейчас же мы думаем не о том, чтобы вернуться на родину, а о том, чтобы уехать в другую точку земли. Пока мы не знаем, куда именно, но не исключаем, что в том числе это может быть и Россия. Подумаем об этом через 5-7 лет.
Фото: Ева Замшина для 66.ru
https://66.ru/news/society/198275/
Ева Замшина (Еремина) - выпускница факультета журналистики УрГУ и Академии государственной службы. Несколько лет работала корреспондентом в одном из известных деловых еженедельников Екатеринбурга, последние три года в России - специалистом департамента макроэкономики администрации губернатора Пермского края. В 2012 г., после обычной туристической поездки в Новую Зеландию, вместе с мужем Александром переехала в разрушенный после землетрясения новозеландский город Крайстчерч. В новой серии спецпроекта 66.RU Ева рассказывает, как бросить всё и начать новую жизнь на краю земли, чтобы принять участие в большом проекте по восстановлению новозеландского города.
«Мы бросили себе вызов»
- Впервые мы попали в Новую Зеландию в 2012 г. В Крайстчерч мы приехали как туристы. Это деловой, экономический и транспортный центр Южного острова. В то время город находился в плачевном состоянии. В 2010 и 2011 гг. здесь прошла серия сильных землетрясений, исторический и деловой центры оказались полностью разрушены. Вокруг - сплошная «красная зона», огороженная заборами: руины, таблички памяти погибшим, огромные трещины на дорогах…
Крайстчерч совсем не был похож на туристический центр. Во время путешествия мы побывали во многих городах Новой Зеландии, но только здесь не чувствовали себя туристами. Кофейни, магазины, автобусные остановки располагались не в зданиях, а во временных контейнерах. Помню, как Саша, дипломированный инженер, тогда сказал: «Смотри, сколько для меня здесь работы!»
С тех пор мы все время думали о том, чтобы вернуться в Крайстчерч. Так что уже приехав в Россию, спустя несколько месяцев, мы сели и набросали план действий. Эта авантюра стала нашим семейным проектом на ближайшие пару лет.
«В центре Крайстчерча после землетрясения появились плакаты, на которых были изображены местные жители. В их словах о том, что они не покинут Крайстчерч и сделают все для его возрождения, была сильнейшая сверхидея».
Мы рассматривали три варианта: покупка бизнеса, приглашение на работу и переезд в качестве квалифицированных мигрантов или студенческая виза. Первый вариант отпал быстро из-за дороговизны и непонятных экономических перспектив. Тогда мы стали искать работу для Саши из России. Но самый обнадеживающий ответ, который мы получили: «Приезжайте в страну, тогда будем разговаривать». Мы поняли, что нужно переходить к третьему плану.
Мы сдали международный экзамен IELTS и подали документы в новозеландские вузы. Но потом решили, что по студенческой визе поедет Саша, а я подам документы на партнерскую рабочую визу. Когда Саше пришло приглашение из Политехнического института Крайстчерча, мы продали нашу квартиру в Перми, оплатили учебу и купили билет в один конец.
В феврале 2014 г., ровно через два года после первой поездки в Новую Зеландию, Саша приземлился в Крайстчерче. С собой у него был лишь рюкзак за плечами. Я прилетела в апреле, когда получила рабоче-партнерскую визу.
«Одно из преимуществ переезда в Новую Зеландию - внятная миграционная политика. На официальных сайтах можно найти список востребованных профессий, и Сашина - среди них».
Меня часто спрашивают, не жалеем ли мы, что уехали из России. Я говорю, что в 2014 г. мы не уезжали из России, мы ехали в Новую Зеландию. К тому моменту на родине у нас было все: интересная работа, хорошая зарплата, квартира, машина, отличные друзья, родители. Но мы решили бросить вызов самим себе: сможем или нет. Мы не хотели иммигрировать, мы хотели стать частью большого проекта - восстановления города.
«Моя первая работа в Новой Зеландии - мойщик посуды в ресторане бангладешской кухни»
Первые полтора года в Новой Зеландии были самыми тяжелыми. Я пыталась работать удаленно, писала для разных российских изданий. Но скоро стало понятно: если ты живешь в Новой Зеландии, российской зарплаты не хватит даже на еду. Мы стали искать работу здесь, в Крайстчерче.
Ирония заключалась в том, что Саша - квалифицированный мигрант - по условиям студенческой визы мог работать не больше 20 часов в неделю. Для меня ограничений не было. Но журналист или экономист с плохим знанием английского и очень примерным представлением о том, как тут все устроено, в Новой Зеландии никому не нужен.
«То, что наш уровень английского оставляет желать лучшего (даже несмотря на высокие баллы IELTS), мы поняли с разу. Новозеландский акцент - специфичный. Разговаривать с местными даже на уровне телефонного интервью было тяжко».
В Новой Зеландии, даже если ты устраиваешься на неквалифицированную работу, у тебя должны быть хоть какие-то рекомендации. Город, как и страна, маленькие, и если за тебя может поручиться кто-то из местных, это конкурентное преимущество. Важно, есть ли у тебя местное образование и опыт работы. Даже если ты пытаешься получить место уборщика - спросят, работал ли ты раньше в этой сфере. Ну и, конечно, смотрят на твой уровень английского и тип визы.
Сначала я искала работу аналитика в госорганах, но реальность была такова, что лучшее, на что я тогда могла рассчитывать, - место уборщицы в отеле. Недавно я чистила компьютер и удалила почти 200 резюме и сопроводительных писем - столько пришлось написать за первые два года. В результате я устроилась официантом и мойщиком посуды в ресторан бангладешской кухни. Это была моя первая работа в Новой Зеландии. Потом я работала уборщиком в отеле, помощника шеф-повара в частной школе… Саша в это время подрабатывал грузчиком.
Да, это было совсем не то, ради чего мы ехали в Новую Зеландию. Но мы были готовы к тому, что нас здесь никто не ждет, никто не предложит нам сразу хорошую работу, и относились к этому как к необходимости, которую нужно преодолеть.
«Мы были готовы работать много, работать руками. Делать то, что нужно людям здесь и сейчас. Два высших гуманитарных образования здесь мало кого интересуют, куда важнее - вовремя ли ты пришел на смену, аккуратно ли з аправил чистую постель гостям отеля, улыбнулся ли новому клиенту в ресторане. Это приносило реальные деньги».
«Статус резидентов сразу изменил нашу жизнь»
С апреля по декабрь 2014 г. мы жили в состоянии постоянного стресса. Стали появляться проблемы со здоровьем, мы все чаще ссорились. Я работала по вечерам и ночью, а днем Саша учился в институте. Мы практически не виделись. У него стали появляться новые друзья и перспективы, а в моей жизни все оставалось по-прежнему. Это было серьезное испытание для наших отношений.
«Наша первая комната в Крайстчерче была в доме, сильно поврежденном землетрясением. Пока его не снесли, хозяева сдавали помещения. Из-за влажности и холода на потолках была плесень, из старого разрушенного камина воняло гарью, а окна в ыходили на одну из самых оживленных и шумных улиц. Но эта комната была недалеко от Сашиного института и стоила 190 долларов в неделю. Это был максимум, который мы могли себе позволить».
В 2015 г., вскоре после того как Саша получил диплом института Крайстчерча и работу в местной компании, мы стали резидентами. Нам пришлось собрать много документов. Саше нужно было подтвердить свой опыт и квалификацию, приложить рабочий контракт и мой договор с работодателем, чтобы государство увидело, что нам есть на что жить. Также пришлось доказывать наше партнерство - фотографии, на которых мы вместе, чеки на оплату жилья… Чиновникам было важно все.
Зато новый статус сразу изменил нашу жизнь. Саша смог работать неограниченное количество часов. Как раз в то время его инженерная компания получила несколько больших проектов по восстановлению и строительству новых зданий на месте разрушенных. Я же смогла немного выдохнуть и бросить тарелки.
.
Для того чтобы найти хорошую работу, я пошла учиться. Я решила не получать полное высшее образование (это заняло бы не меньше года), а выбрала несколько практических курсов на семестр. За время, которое мы прожили в Новой Зеландии, стало ясно, что здесь гораздо проще найти работу, если ты владеешь каким-то конкретным навыком, а не просто «менеджер по маркетингу».
Я взяла курс черчения в программе ArchiCAD. Попросила мужа, чтобы он показал мне азы работы в другой чертежной программе - AutoCAD. По вечерам смотрела курсы в интернете, а днем в институте на компьютерах, где был установлен софт, рисовала, по крупицам создавая портфолио. Мое обучение как резидента стоило 800 долларов за полугодичный курс (вся двухгодичная программа из нескольких курсов обошлась бы в 5 тыс. в год, за Сашино обучение в 2014 г. мы отдали 20 тыс.).
«Я разрезала свою черную кухонную униформу и сожгла ее на заднем дворе, пообещав себе никогда больше не заниматься бессмысленным трудом».
Искать работу я начала еще во время учебы. На двадцатом или тридцатом резюме мне повезло. Меня пригласили на собеседование в проектную организацию. Нужно было заниматься сетями (вентиляция, электричество, водоснабжение), а не архитектурой, которая была моим профилем. Я понятия не имела, как буду работать в интернациональной компании, где все говорят на техническом английском, но в тот же день сказала: «Да, конечно, я хочу у вас работать!» - и подписала бессрочный контракт. Помню, когда я вышла из офиса, села в машину и разрыдалась. После двух лет мытья тарелок это была невероятная удача.
«Сейчас, спустя несколько лет, мы делаем крупнейшие проекты по восстановлению Крайстчерча. Проектируем медицинские и университетские корпуса, новые автоцентры, крупные коммерческие здания, восстанавливаем церкви и школы. Собственно, для этого мы и ехали в Крайстчерч».
«Акушер предлагала мне домашние роды»
Резидентство дало нам доступ к медицинской страховке и социальным льготам (тем, кто на рабочей визе, страховку не дают). Первый год после переезда мы жили в состоянии постоянного стресса, даже начались проблемы с сердцем. Но мы не могли позволить себе вызвать скорую. Это было слишком дорого. Так что первое время коробка с лекарствами из России занимала значительную часть моего чемодана.
Для сравнения, поход к терапевту (а без его направления ты не попадешь к узким специалистам) для резидента будет стоить 50 долларов, для нерезидента - порядка 200 долларов. Комплексный анализ крови, когда я была на рабочей визе, обошелся нам в 500 с лишним долларов. После того как мы получили статус резидентов, за повторный я не заплатила ни цента.
Сейчас мы готовимся к родам. Система поддержки материнства здесь отличается от российской. Всю беременность тебя ведет не врач-гинеколог, а акушерка (midwife). Есть официальный сайт, на котором можно найти информацию об этих специалистах. Ты можешь выбирать, читать отзывы. Услуги midwife резидентам оплачивает государство. Также государственная система полностью платит за все анализы и сами роды.
«После родов в госпитале надолго вы не задержитесь. Через несколько часов, если все хорошо и ребенок здоров, вас отправят в другую больницу, где контроля со стороны акушера или медсестры будет достаточно».
Акушер принимает не в больнице, не в клинике, а в уютном кабинете, больше похожем на спальню в частном доме. На каждом приеме проводят стандартные проверки: экспресс-анализы, давление, сердцебиение будущего ребенка, но в основном - настраивают на позитив и правильную подготовку к самостоятельным родам. Если у акушерки есть какие-то сомнения или вопросы к общему состоянию, женщину направляют в больницу. Там уже сделают расширенный анализ, УЗИ и т.д.
До родов мы пока не дошли, но принцип тот же: ты приезжаешь в госпиталь, и если все идет по плану, то в идеале роды принимает только акушер, который вел тебя все 9 месяцев. Врачей он зовет, только если что-то пошло не так. Предполагается, что высокотехнологичная и, соответственно, дорогая помощь будет подключена только в критическом случае и если она действительно необходима.
«В Крайстчерче сложилась непростая ситуация с роддомами. Здесь только один женский госпиталь, располагающий нужным оборудованием. Есть еще больницы, где женщины могут рожать, но там нет специалистов и техники, чтобы о казать высокотехнологичную помощь в критической ситуации».
В главном госпитале не хватает мест, из-за того что город динамично растет (в основном за счет мигрантов). Существующий фонд, часть которого закрыта на восстановление после землетрясения, не справляется. Поэтому в госпиталь стоит приезжать только на финальной стадии родов. Вообще здесь очень поддерживается идея домашних родов. Нам тоже предлагали рожать вне госпиталя, но мы такой вариант даже не рассматриваем.
Декретный отпуск, в отличие от России, здесь оплачивается не работодателем, а государством. Наверное, поэтому к уходу в декрет на работе здесь относятся гораздо спокойнее. Размер выплат имеет установленный максимум - чуть больше 500 долларов в неделю до вычета налогов. То есть если ты до декрета получала, например, 300 долларов в неделю, то государство тебе и будет платить 300 долларов. А если 1000 долларов или больше - то максимум, на который можно рассчитывать, - это как раз 500 долларов минус налоги.
« В отпуске по уходу за ребенком оплачиваются только 4 месяца. Когда именно - выбираете вы сами. Я, например, работала до 38-й недели. Через 4 месяца выплаты прекращаются, но рабочее место сохраняется до исполнения ребенку года».
«Немотивированную агрессию, как в России, тут не встретишь»
Крайстчерч казался нам раем на земле, пока посреди белого дня из библиотеки института у Саши не украли сумку, в которой были российский и загранпаспорт, водительские права, банковские карточки, ноутбук, флешки… Мы написали заявление в полицию, но это не помогло. Документы пришлось восстанавливать.
Вернуть удалось только флеш-накопитель. Произошло это неожиданно. Новозеландка купила его на каком-то интернет-аукционе и увидела на нем наши фотографии. Там же было Сашино резюме с его телефоном и адресом. Она поняла, что девайс был украден, и привезла его нам вместе с коробкой конфет и невероятно милым письмом с извинениями за жителей города, которые украли у нас флешку.
«После землетрясения 2011 г. в городе стало больше бездомных, больше людей, которые живут только на материальную помощь о т государства (то есть на наши налоги). Как результат - вырос уровень преступности. Но он все равно не такой высокий, как в России».
В Новой Зеландии уровень бытового хамства и стресса практически нулевой. Немотивированную агрессию, как в России, тут не встретишь. Помню, как меня напугало убийство в Перми во время фестиваля «Белые ночи». Тогда какой-то сумасшедший на улице зарезал женщину прямо на глазах ее детей. Я впервые задумалась о том, что ты можешь быть успешным, у тебя может быть хорошая работа и отличные друзья, но тебя все равно никто не защитит. Твоя жизнь может оборваться в любой момент.
Здесь дети могут гулять одни на площадках и в парках, самостоятельно ездить в школу на самокатах и велосипедах. В центре разрешенная скорость для автомобилистов 30 км/ч. Вероятность, что твоего ребенка собьет какой-нибудь пьяный псих за рулем, практически сведена к нулю.
«Недавно, когда я была на 8-м месяце беременности, я сама попала в небольшое ДТП, и мы все решили за две минуты. Все по страховке - не нужно ждать часами, когда приедет полиция. Второй участник ДТП уехал, а я решила посидеть в машине, чтобы прийти в себя от шока. Так за это время остановились три машины, и водители спросили, не нужна ли мне п омощь».
«Мы готовы к тому, что можем остаться без газа, воды и электричества»
Я родилась в Каменске-Уральском, и в школе нас учили, что делать, если на Алюминиевом заводе вдруг случится выброс или на КУМЗе взорвется печь. Здесь же учат, что делать, если начнется землетрясение, везде висят краткие инструкции, проводится инструктаж.
Землетрясения в Новой Зеландии - обычное дело. После сильных подземных толчков 2011 г. люди уезжали, оставляя дома и свой бизнес. Горожане были напуганы: ведь тогда погибли больше 150 человек. Все они находились в одном высотном здании в центре города, которое просто сложилось, как карточный домик, люди не успели выбежать. Среди погибших были журналисты, студенты языковой школы, клиенты и врачи медицинской клиники...
Сейчас, когда город отстраивается заново, многоэтажные дома возводят снова, но их немного, и требования к ним серьезно усилены. В основном строительство здесь малоэтажное: за редким исключением частные и коммерческие здания - это 2-3 этажа.
«Во время двух последних крупных землетрясений в нашем регионе в феврале и ноябре 2016 г. (5.7 и 7.8 балла соответственно) в Крайстчерче обвалился утес, была разрушена часть трассы, повреждены десятки зданий, пострадало около 60 человек, двое погибли».
Мы всегда готовы к тому, что можем на время остаться без газа, электричества и воды. В гараже стоит коробка с предметами первой необходимости на случай землетрясения. Там есть вода, спички, еда и теплые носки. Кроме того, мы живем и работаем в двухэтажных зданиях, так что в случае чего сможем быстро выйти на улицу. Сейчас я гораздо больше боюсь потерять дом, чем оказаться под его завалами.
Christ Church Cathedral - знаковый объект для города, также был разрушен подземными толчками в феврале 2011 г.
«Самое трудное - оставить родителей в России»
Больше всего я скучаю по друзьям, которые остались в России, и родителям. Когда ты подолгу не видишь маму и папу, которые с каждым месяцем становятся все старше, и ничего не можешь с этим поделать - это очень тяжело.
Мы, конечно, сделали все, чтобы привезти сюда родителей на максимально возможный срок. Мои родители относительно молоды, у них работа в России, поэтому они гостили у нас недолго, три недели.
«Для меня было важно, чтобы мои родители если не полюбили это место так, как мы, то хотя бы поняли и приняли наше решение. Мне показалось, что они уезжали с легким сердцем, потому что поняли, что нам тут хорошо».
С родителями мужа сложнее. Его папе на момент приезда к нам было 80 лет. Он перенес три инфаркта и практически не передвигался сам, только на коляске. Но у него было колоссальное желание приехать к нам. Мы сделали им визы на полгода (затем продлили до 9 месяцев - максимально возможный период по туристической визе). Саша съездил в Россию и привез родителей. К тому моменту мы как раз купили наш первый дом. Сейчас проблема в том, что в следующий раз они смогут приехать в Новую Зеландию не раньше чем через 9 месяцев.
«Сейчас мы готовы к новым приключениям»
Однажды, во время большого путешествия по пустыне Австралии, мы с Сашей встретили семью из Южной Африки, мигрировавшую много лет назад в Аделаиду. Во время ужина глава семейства, рассказывая свою историю переезда, сказал: «Через четыре года вы почувствуете, что вернулись к нормальной жизни». Сейчас идет третий год нашего пребывания в Новой Зеландии.
«На днях мы будем подавать документы на постоянное резидентство (пока у нас есть ограничения на выезд из страны).
Когда родится ребенок - он автоматически станет гражданином Новой Зеландии, что не исключает двойного гражданства».
Первые полтора года мы были готовы в любой момент вернуться в Россию. Сейчас же мы думаем не о том, чтобы вернуться на родину, а о том, чтобы уехать в другую точку земли. Пока мы не знаем, куда именно, но не исключаем, что в том числе это может быть и Россия. Подумаем об этом через 5-7 лет.