Недоразумение. Часть №6 и №7
Источник: bohemicus
Недоразумение. Часть №1 и №2
Недоразумение. Часть №3
Недоразумение. Часть №4 и №5
Часть №6 Кельтские напевы
В 1594 году Генрих Наваррский выиграл гражданскую войну, в очeредной раз сменил веру и стал Генрихом IV. Вo Франции установился мир. В начале XVII века в этой стране жило около шестнадцати миллионов человек. Для сравнения: в Англии их было четыре с половиной миллиона, а в Испании (вместе с Португалией) - десять миллионов. В 1608 году французы основали Квебек и начали экспансию на Североамериканском континенте. В 1624 среди советников Людовика XIII появился кардинал Ришелье. В том же году Франция в очередной раз вступила в войну против Габсбургов (её основная тяжесть лежала на плечах французского союзника - Швеции).
В 1643 году произошло два события, одно из которых носит глобальный характер, а второе имеет значение для нашей частной темы. Во-первых, Людовик II де Бурбон, принц Конде, герцог Энгиенский (известный, как Великий Конде) в битве при Рокруа разбил испанцев, с 1525 года овеянных ореолом непобедимости. Во-вторых, Франсуа Эд де Мезере издал первый том "Истории Франции".
Великий Конде, победитель при Рокруа. В момент достижения означенной виктории ему не было и двадцати двух лет.
Франсуа Эд де Мезере, основоположник панкельтизма.
При Рокруа пало шесть тысяч испанских пехотинцев... Испанцы появились в этом цикле помимо моей воли и явно не намерены уходить отсюда без боя. Такие уж это люди. В комментариях я прочёл, что военная репутация испанцев известна далеко не всем. После этого просто невозможно удержаться и не выложить финальную сцену фильма "Алатристе", в которой показана гибель испанских терций у Рокруа. Это тот редкий случай, когда фильм можно считать не костюмным и не приключенческим, а действительно историческим. Я нашёл слегка сокращённую (десятиминутную) версию финала, в которой опущены все диалоги (за исключением одного, центрального) и показан только предварённый кратким описанием геополитической ситуации XVII века бой.
Единственный оставшийся диалог звучит на 8-й минуте на испанском языке. Французские парламентёры передают испанцам восхищение геpцога Энгиенского их мужеством и предлагают им почётную капитуляцию - с сохранением знамён и возможностью покинуть поле боя в строю. На что испанцы отвечают: "Мы благодарим герцoга Энгиенского за его великодушие, но это испанская терция". После чего раздаётся последний приказ: "Bетераны - в первую линию, новобранцы - в арьергард"... Пожалуй, будь я лет на тридцать помоложе и раз в тридцать поромантичнее, Перес-Реверте стал бы моим любимым писателем.
Если вас не привлекают звуки испанской речи и десятиминутная концентрация насилия , то вы смело можетe пропустить видеопрощание с испанскими терциями и читать текст дальше.
Победа при Рокруа символизирует переход гегемонии от Испании к Франции. Новой геополитической ситуации соответствовала новая французская идеология - панкельтизм.
Прежние концепции сходили со сцены постепенно и неохотно. Последнюю серьёзную попытку оживить троянскую теорию предпринял в 1614 году Клод Малингре в труде о салическом законе франков. Малингре утверждал, что на свете есть только два благородных народа, в жилах которых течёт кровь Гектора - французы и турки, происходящие от двух братьев-троянцев, одного из которых звали Франкион, а другого - Турк.
Что касается германизма, то в XVII векe он совершенно вышел во Франции из моды. Если кто-нибудь и говорил о франках и галлах как о различных народах, то подчёркивал, что они всегда жили в симбиозе. В целом же преобладало мнение, что германцы - это ветвь галлов. Оно подтверждалось авторитетом ряда античных авторов. Например, Страбон, Полибий и Диодор Сицилийский утверждали, что германцы говорили на одном из галльских далектов.
Исключения, конечно, были. Например, Адриен де Валуа издал труд о Меровингах, в котором утверждал, что франки и галлы изначально были разными народами, и что их различия ощущались примерно до 1200 года. Однако его труд имел хождение только в среде оппозиционной Фронды, а Фронда в 1652 году проиграла королю, так что взгляды Валуа не получили заметного распространения.
Бастионами германизма в семнадцатом столетии оставались некоторые немецкие университеты (но Германия в ту пору была глубоко провинциальной страной) и королевство шведское. Пожалуй, тут мне не обойтись без небольшого шведского экскурса.
НЕБОЛЬШОЙ ШВЕДСКИЙ ЭКСКУРС. Швеция была страной бедной, но воинственной. Этот парадокс объясняется двумя факторами - наличием необходимого для военных целей стратегического сырья (одно время шведы обладали почти монопольным положением на рынке железа и меди) и притоком французских субсидий. Ограниченность человеческих ресурсов не позволила шведам осуществить колонизацию западного полушария, а нехватка финансов заставила их свернуть планы экспансии в Гвинейском заливе. Однако на европейских полях сражений Швеция одерживала победу за победой на протяжении ста лет (o шведском участии в Тридцатилетней войне я рассказывал в постах Переменчивость Фортуны при Янкове, Иезуитские Фермопилы и Шведы в Праге.)
Милитаристскую политику сопровождала соответствующая риторика. Шведы официально провозгласили себя потомками античных готов и остро полемизировали с претендовавшими на эту же честь датчанами. Вторжение готов в Римскую империю воспевалось как осуществлённый самим Провидением акт освобождения Италии от римлян (шведы были протестантами). В XVI веке Густав I принял титул "король готов и вандалов". Его сын Эрик провозгласил себя Эриком XIV, чтобы вписаться в обнаруженную местными учёными родовую линию готских вождей. Густав-Адольф II пришёл на собственную коронацию в готском одеянии.
Однако главным творцом шведского германизма стал сын лютеранского епископа и выпускник медициского факультета уппсальского университета Олоф Рудбек. У Рудбека были научные заслуги в медицине и ботанике. Например, он открыл лимфатические узлы (одновременно с ним аналогичное открытие совершил датчанин Томас Бартолин). Но основная деятельность Рудбека развернулась на другом поле. В 1679 году он издал первый пятисотстранчный том монументального труда "Atland eller Manhejm". К 1702 году объём книги достиг двух с половиной тысяч страниц. Рудбек привёл 102 доказательства того, что описанная Платоном Атлантида находилась в Швеции. Кроме того, он выяснил, что после вавилонского столпотворения на Земле существоали только три языка - греческий, кельтский и шведский (он же скифский). Руны были для Рудбека ясным свидетельством того, что шведы первыми на свете создали письменность. Наконец, он показал, что на стороне шведов стоит сама природа, благодаря чему шведские женщины рожают больше всех на свете детей, а птицы всего мира слетаются на лето в благодатные шведские края.
Естественно, у шведов был не один лишь Рудбек. В XVII столетии европейцы вели оживлёную дискуссию о языке Рая. Нужно ли добавлять, что учёные всех народов приходили к сходным выводам - в садах Эдема звучала именно их родная речь? Не остались в стороне от полемики и шведы. В 1638 году врач и алхимик Андерс Кемпе в работе "Die Sprachen des Paradises" доказал, что в Раю царило трёхязычие. Змей говорил по-французски. Адам - по-датски (впрочем, датский - это всего лишь диалект шведского). А вот Бог разговаривал на чистейшем шведском языке.
Людовик XIV с почестями принимал Олофа Рудбека в Версале. Англичане сделали его членом своего Kоролевского общества. Среди его читателей были Монтескьё, Ньютон и Лейбниц. Для нашей темы важно, что благодаря Рудбеку германизм перестал восприниматься лишь как один из элементов антикатолической пропаганды протестантов и был введён в оборот в качестве научной идеи. Но в XVII веке германизм сущеcтвовал только в университетах Уппсалы и Лейдена, т.е. в провинциальной науке. Нас же интересует, что происходило в столице мира - в Париже. Шведы вполне могли считать себя атлантами и гиперборейскими великанами. Французы со свойственной им элегантностью решили вопрос о величии своих германских друзей, объявив его частным случaем величия кельтов.
Уже в XVI веке во Франции была издана одна анонимная книга, автор которой утверждал, что Геракл во время своих странствий обзавёлся сыном по имени Кельт, от которого и пошли французы. Однако восторжествовала кельтская теория позже, в эпоху французской гегемонии.
В 1648 году был заключён Вестфальский мир. Его подписание состоялось в условиях, когда французская армия угрожала Вене, а шведская сражалась на улицах Праги. Находившаяся на вершине могущества Франция не желала ничего слышать ни о троянцах, ни о германских варварах, ни о римлянах (тут нужно учесть, что степень независимости французского католицизма от римской церкви постоянно недооценивается; французы конечно католики, но у галликанской церкви есть даже свой собственный символ веры).
Страна Людовика XIV желала быть кельтской. Она ей стала. Фрасуа Эд де Мезере в своей трёхтомной "Истории Франции" создал теорию, согласно которой кельты представляли собой изначальный европейский народ, от которого произошли галлы, германцы, британцы, испанцы и иллирийцы - т.е. практически все, кто что-то значил в истории, за исключением греков и римлян. Франки были галльскими колонистами, вернувшимися на свою историческую родину. Выглядели германцы и галлы одинаково - оба народа состояли из высоких белокожих блондинов.
Мезере сделал области расселения кельтов третьим центром античной цивилизации, ни в чём ни уступавшим греческому и римскому. Особо подчёркивались кельтские военные успехи, в частности - поход Бренна на Рим и потрясшее эллинистический мир вторжение галатов.
Труд Мезере достиг такой популярности, что один его биограф заметил: "Казалось, это единственный историк Франции". Мезере находился на службе у Ришелье. Сразу же после выхода первого тома "Истории Франции" правительство назначило ему пенсию. После появлений авторого тома Мезере стал членом Академии. Впрочем, позже он примкнул к Фронде и начал напоминать о старых и неотчуждаемых правах французов, а также подчёркивать, что извечному французскому стремлению к свободе лучше всего соответствовал такой институт, как выборная монархия. В конце концов Кольбер прекратил выплачивать ему пенсию.
Панкельтизм Мезере развивали и другие авторы. Например, в 1676 году Одижье нашёл у Тита Ливия свидетельство, потверждающее правоту Мезере. В том же году вышла анонимная книга "О происхождении франков", в которой утвержалось, что от галлов произошли не только франки, готы и герулы, но даже гунны (pourquoi pas?)
Германизм вернулся во Францию только в XVIII столетии в трудах Бyленвилье, а до конца XVII века над королевством Людовика XIV звучала песнь кельтская.
Кстати, если это кому-нибудь интересно, одна кельтская песня и меня вдохновляет при написание данного цикла. Это This Is The Life шотландки Эми Макдональд. Во время работы над каждым постом я прослушиваю раз по 10. Меня забавляет, что в этой песне словно бы описывалается моя собственная студенческая юность. Да и соопровождающий её видеоряд как будто снят не в сегодняшней Шотландии, а в губернском городе N середины 80-х. В этом клипе всё какое-то знакомое - и лица, и весёлые компании, и сомнительные заведения, и странные интерьеры, и кожаные, чёрт бы их побрал, пиджаки. В кадр несколько раз попадают даже аудиокассеты (они что, ещё существуют?).
Да и девушки во времена моей молодости красились в точности как Эми Макдональд.
Часть №7 Это сладкое слово свобода
Я полагаю очевидным и неоспоримым, что на свете есть три понятия, наполняющие человеческую жизнь смыслом: свобода, культура и рациональное мышление. Ради этих вещей стоит жить, и если бы я не боялся показаться пафосным, то сказал бы, что ради них не жалко умереть.
Погружаться в атмосферу спора о происхождении франков, который вели французы в XVI-XVIII веках, легко и приятно. В этой дискуссии принимали участие образованнейшие и культурнейшие люди своего времени. Отстаивая свои интересы, они действовали исключительно рационально, и никто из них не сказал ни одного случайного или лишнего слова. Если концепции или аргументы некоторых из этих людей представляются нам экстравагнтными, то это значит, что мы не вполне понимаем их мотивы. Ведь нам лишь кажется, что они вели речь о троянцах, галлах, кельтах, римлянах и германцах. В действительности эти люди говорили о том единственном, о чём стоит говорить всерьёз - о собственных правах и свободах.
Аббат Рене Обер де Верто был известным и влиятельным историком. В 1695 году он издал "Историю шведских переворотов", имевшую такой успех, что во Францию приeхал посланец, предложивший Верто место королевского историографа в Стокгольме. Швед с удивлением обнаружил, что прославленный Верто - не блистательный придворный, а скромный сельский священник (по происхождению тот был небогатым нормандским дворянином).
В 1705 году Верто представил публике "Исследование, цель которого - выяснение подлинного происхождения франков на основании сравнения их нравов с нравами германцев". Обнаружив множество параллелей между воспетыми Тацитом германцами и описанными Сидонем Аполлинарием франками, он сделал вывод, что франки были не кельтами, а германцами. И германцы, и франки в его изложении оказались высокими и воинственными голубоглазыми блондинами, способными побеждать даже находившихся на вершине могущества римлян. Это даёт нам солидные основание считать Верто провозвестником германизма и предтечей расового мышления.
Тем не менее, в данной роли его затмил куда более известный деятель - граф Анри де Буленвилье. Буленвилье был человеком разнообразных и подчас неожиданных интересов. Например, он написал четыре работы о Спинозе, которого ценил чрезвычайно высоко. Bсерьёз увлекался астрологией и осуществил в этой науке какие-то важные нововведения. Под конец жизни работал над биографией пророка Мухаммеда. Один друг Буленвилье написал после его смерти, что тот умер мусульманином; это обстоятельство породило легенду о переходе графа в ислам.
Аббат Рене Обер де Верто.
Аббат Жан-Батист Дюбо. Портретов самого Буленвилье я в Сети не обнаружил. Качество портретов его ученика Фрере никуда не годится.
Основные труды Буленвилье были опубликованы посмертно. Графа не стало в 1722 году. В 1727-м в Гааге вышла его "История древнего образа правления во Франции", а в 1732-м в Амстердаме - "Эссе о французской знати, содержащее статью о её рождении и упадке".
Буленвилье создал теорию, согласно которой аристократия во Франции произошла оз германских завователей-франков, а простой народ - от покорённых галло-римлян. К реальности этот тезис имел не большее отношение, чем рассказ об исходе франков из Трои. Согласно общепринятой хронологии, франки вторглись в Галлию в V веке от Рождества Христова, а последние следы различий между ними и романизированными галлами стёрлись не позже XII столетия. Около 90% французской знати получили дворянские права не ранее XVII века. Это обстоятельство делало разговор о гипотетическом происхождении знати от воинов Хлодвига беспредметным. Но разве подобные детали когда-нибудь кого-нибудь смущали?
Дискуссия о франках носила сугубо идеологический характер. Господствовавшие теории (сначала троянская, а потом - кельтская) выражали официальную позицию королевского двора. Монархию не интересовали претензии аристократии на исключительность. Монархию интересовало то, что мы сегодня назвали бы национальным единством. Аристократию же короли рассматривали лишь как форму меритократии. Считалось само собо разумеющимся, что люди, добившиеся определённого положения, приобретут и титул (иногда он им даровался, но чаще - продавался). Отсюда массовый приток в ряды дворян людей самого разного происхождения.
Однако молодые львы к тому времени уже успели почувствовать себя детьми богов. На установление абсолютизма дворяне смотрели, как на попрание своих неотчуждаемых наследственных прав. Знать находилась в перманентной оппозиции к монархии. Германская теория провозглашала, что Франция принадлежит аристократии по праву завоевания, имевшего место свыше тысячи лет назад. По версии Буленвилье, королевский абсолютизм корнями уходил в галло-римский деспотизм, а идеалы дворянских свобод соответствовали германским традициям. Ведь Тацит описывал германцев как народ благородных воинов, избиравших своих королей на свободных собраниях. Побеждённые галло-римляне создали католическую церковь и с помощью церковной казуистики и римского права опутали знать сетями несвободы. При Людовике XIV аристократия потеряла больше прав, чем за предыдущие 1200 лет.
В дальнейшем мы столкнёмся с идеологиями, которые с лёгкостью опериpoвали ещё более длинными отрезками времени. Это никого не должно удивлять. По старой бургундской традиции, и аристократы, и монархи целой Европы всё увеличивали как древность, так экзотичность своего происхождения. Семья Эсте вполне официально считала своим родоначальником Гектора. Существовал вариант легенды о Роланде, в котором Роланд в Ронсевальском ущелье сражался с маврами гекторовым мечом (учитывая, что Роланда должно было отделять от Гектора что-то около двух тысяч лет, тут можно сказать только одно - "да, раньше умели делать вещи"). Король Хлодвиг столь же официально считался внуком какого-то морского чудовища. В этой связи любопытно, что сам Буленвилье был чуть ли не единственным французом, провозласившим себя потомком германских франков.
В 30-40-х годах XVIII века возникла определённая мода на германизм, но в целом теория Буленвилье была встречена недоброжелательно. Последователей у него было не слишком много, зато оппонентов - предостаточно. Даже друг и ученик Буленвилье Николя Фрере полемизировал с ним, утверждая, что германцы были скорее примитивными дикарями, чем благородными воинами. Отношение внутри троицы основополжников германизма Верто-Буленвилье-Фрере тоже нельзя назвать простыми. Известно, что Верто написал на Фрере донос, и тот полгода провёл в Бастилии, после чего предпочёл заниматься другими темами.
Крупнейшим противником германской теории стал аббат Жан-Батист Дюбо. Опытный дипломат, во время Войны за испанское наследство выполнявший тайные миссии в четырёх или пяти воюющих странах, автор "Критических размышлений о поэзии и живописи", член французской Академии с 1720 и её секретарь с 1723 года. Чтобы дорисовать интеллектуальный портрет аббата, скажу, в работе "Английские интересы, плохо понятые во время войны", он предсказал восстание североамериаканских колоний против британской короны. Это было в 1703 году; до провозглашения независимости США оставалось свыше семидесяти лет.
В 1734 году аббат Дюбо издал трёхтомную "Критическую историю установления французской монархии в Галлии", в которой оспорил все тезисы Буленвилье, начиная с самого факта завоевания Галлии франками. Дюбо писал, что франки не могли никого завоевать, ибо их и было-то не больше двадцати пяти тысяч. В III веке дикие франки покинули германские леса и поселились на берегу Рейна, где у них было 200 лет, чтобы освоить римский образ жизни и полностью цивилизоваться. К V веку в результате смешивания между франками и галло-римлянами не осталось никакой разницы ни в антропологии, ни в культуре. Когда Римская империя пала, Хлодвик перешёл Рейн отнюдь не как завоеватель. Он спасал страну от воцарившегося после ухода римской армии хаоса. Хлодвиг принял христианство и титул римского консула, восстановил римскую систему управления и позволил галло-римлянам жить в соответствии с римском правом.
Впоследствии византийский император Юстиниан признал власть франков в Галлии легитимнoй. Таким образом, между Римской империей и королевством Французским существует преемственность. Во времена тёмного среднековья королевская власть ослабла, и знать незаконно захватила не принадлежавшие ей права и привилегии. Но современная монархия опирается на народ и восстанавливает социальную гармонию времён Римской империи и первых франкских королей.
Аббата Дюбо поддержали очень многие, вплоть до маркиза д'Арженсона, которого рассматривал в качестве своего предшественника Жан-Жак Руссо. Д'Арженсон считал, что все люди равны, и ставил под сомнения земельные права аристократии. Он радовался, что теперь повсюду звучит слово "нация", котороe никто не произносил при Людовике XIV, и утверждал, что монархии надлежит опираться на парламентаризм, а дворянство следует упразднить. Естественно, в интересах всеобщей свободы. Все участники дискусии о франках говорили об одном: о том, что такое в их понимании свобода, и как её лучше защитить.
Разумеется, об этом же говорил и Шарль-Луи де Секонда, барон Ля Брэд и де Монтескьё. Монтескьё был одним из крупнейших интеллектуалов всех времён, а по моему частному мнению - одним из двух величайших мыслителей Нового времени (наряду с Макиавелли). Его идеологические воззрения довольно трудно уложить в принятые сейчас рамки. Барон был деистом и стоиком, монархистом и сторонником аристократии (в отличие от многих других, он не противопоставлял эти институты), но в первую очередь - демократом. Монтескьё наполнил германскую теорию новым смыслом. Он обьявил зарейнские леса родиной парламентаризма.
Если Буленвилье руководствовался сословными интересами и подчёркивал эксклюзивные права аристократии, проистекающие из её происхождения от завоевателей-германцев, то Монтескьё подробно расписывал демократические процедуры франков и утверждал, что к ним восходит европейская парламентская традиция. Монтескьё противопоставил Север и Юг, европейскую свободу и азиатский деспотизм, ограничение власти вождей у франков и впадение в тиранию, которое пережили римляне.
Особое внимание уделялось указу Хлотаря II от 614 года, которым король сам ограничил свои права в пользу представительской власти. Если вы никогда не слышали об указе Хлотаря, но много раз встречали упоминания об английской Великой Хартии вольностей, то это обусловлено переходом гегемонии от Франции к Англии; уверяю вас, если бы Франции удалось сохранить господствующее положение в мире, родиной парламента считалась бы именно она.
В спор с Монтескьё вступил Вольтер. Великий философ называл франков плохо одетыми варварами в количестве двадцати тысяч человек и спрашивал : следует ли искать в германских болотах корни анлийского флота, раз уж Монтескьё из Бордо находит в них корни английского праламента? А следует ли благодарить древних германцев, которые были так ленивы, что жили собирательством, лишь бы не обрабытавать землю, за английскую промышленность? Изучать полемику великих - одно удовольствие, в ней всегда открывается бездна остроумия.
Своеобраный итог спора о происхождении франков подвёл иезуит аббат Поль-Франсуа Велли в "Истории Франции от возникновения монархии до Людовика XIV" в 1770 году. Он написал, что величайшие народы в истории - афиняне и римляне - знали о своих корнях очень мало. Так же мало знают о них и французы. Франки пришли в Галлию не как завоеватели, но как освободители; образование французской нации было счастливым слиянием двух благородных древних народов. Велли посвятил свою книгу Людовику XV, но её часто называют первой историей Франции, написанной не как история династии, государства или сословия, а как история нации.
Барон де Монтескьё.
Аббат Эммануэль-Жозеф Сийeс. Портретов aббатa Велли днём с огнём не сыскать.
Эпоха сословий приближалась к концу; наступало время наций. То, что хорошо звучало в первой половине XVIII столетия, к концу этого века стало звучать плохо. Германская теория не вписывалась в мифологию революции, начертавшей на своих знамёнах лозунг "Да здравствует нация!". Аббат Эммануэль-Жозеф Сийeс (вместе с маркизом Лафайeтом и графом Мирабо бывший одним из лидеров раннего этапа революции), написал знаменитый памфлет "Что такое третье сословие?", в котором задался вопросом:
"Почему бы третьему сословию не выгнать обратно во франкские леса все эти семьи, которые сохраняют абсурдные привилегии на основании того, что происходят из расы победителей и получили свои права по наследству? Я верю, что очистившаяся Нация была бы вполне способна смириться с мыслью, что состоит исключительно из потомков галлов и римлян."
Рождение нации происходило на фоне торжества классицизма. Франция последних Валуа была троянской; Франция Людовика ХIV - кельтской; Франция Людовика XVI, Лaфайeта и Бонапарта стала римской. Вспомнившие о республиканских добродетелях времён Сципиона и Катона Старшего французы принялись называть себя гражданами; француженки отбросили корсеты и облачились в античные наряды. Наконец, достигший славы Цезаря маленький итальянец провозгласил себя сначала первым консулом, а потом императором французов и украсил карту Европы марионеточными государствами, получившими названия вроде Цизальпинская республика или королевство Этрурия, a Париж - Триумфальной аркой по римскому образцу.
Порождённое воображением Буленвилье расовое отличие аристократии от народа зажило своей жизнью. Для обретшей галло-римские корни нации германские франки стали чужаками. Резня аристократов и победы революционных армий над Пруссией и Австрией виделись как отмщение романской цивилизации тевтонским варварам. Сочинённая в политических целях химера вдруг cтала материализовываться. И вот уже современники начали описывать политический конфликт во Франции в терминах столкновения цивилизаций и межрасовой войны. В апреле 1793 года Екатерина Великая написала Мельхиору Гримму:
"Вы наблюдаете за тем, что происходит во Франции? Галлы изгоняют франков. Но вот увидите: франки вернутся, и тогда эти кровожадные бестии будут или истреблены, или загнаны в свои берлоги"
Недоразумение. Часть №1 и №2
Недоразумение. Часть №3
Недоразумение. Часть №4 и №5
Часть №6 Кельтские напевы
В 1594 году Генрих Наваррский выиграл гражданскую войну, в очeредной раз сменил веру и стал Генрихом IV. Вo Франции установился мир. В начале XVII века в этой стране жило около шестнадцати миллионов человек. Для сравнения: в Англии их было четыре с половиной миллиона, а в Испании (вместе с Португалией) - десять миллионов. В 1608 году французы основали Квебек и начали экспансию на Североамериканском континенте. В 1624 среди советников Людовика XIII появился кардинал Ришелье. В том же году Франция в очередной раз вступила в войну против Габсбургов (её основная тяжесть лежала на плечах французского союзника - Швеции).
В 1643 году произошло два события, одно из которых носит глобальный характер, а второе имеет значение для нашей частной темы. Во-первых, Людовик II де Бурбон, принц Конде, герцог Энгиенский (известный, как Великий Конде) в битве при Рокруа разбил испанцев, с 1525 года овеянных ореолом непобедимости. Во-вторых, Франсуа Эд де Мезере издал первый том "Истории Франции".
Великий Конде, победитель при Рокруа. В момент достижения означенной виктории ему не было и двадцати двух лет.
Франсуа Эд де Мезере, основоположник панкельтизма.
При Рокруа пало шесть тысяч испанских пехотинцев... Испанцы появились в этом цикле помимо моей воли и явно не намерены уходить отсюда без боя. Такие уж это люди. В комментариях я прочёл, что военная репутация испанцев известна далеко не всем. После этого просто невозможно удержаться и не выложить финальную сцену фильма "Алатристе", в которой показана гибель испанских терций у Рокруа. Это тот редкий случай, когда фильм можно считать не костюмным и не приключенческим, а действительно историческим. Я нашёл слегка сокращённую (десятиминутную) версию финала, в которой опущены все диалоги (за исключением одного, центрального) и показан только предварённый кратким описанием геополитической ситуации XVII века бой.
Единственный оставшийся диалог звучит на 8-й минуте на испанском языке. Французские парламентёры передают испанцам восхищение геpцога Энгиенского их мужеством и предлагают им почётную капитуляцию - с сохранением знамён и возможностью покинуть поле боя в строю. На что испанцы отвечают: "Мы благодарим герцoга Энгиенского за его великодушие, но это испанская терция". После чего раздаётся последний приказ: "Bетераны - в первую линию, новобранцы - в арьергард"... Пожалуй, будь я лет на тридцать помоложе и раз в тридцать поромантичнее, Перес-Реверте стал бы моим любимым писателем.
Click to viewЕсли вас не привлекают звуки испанской речи и десятиминутная концентрация насилия , то вы смело можетe пропустить видеопрощание с испанскими терциями и читать текст дальше.
Победа при Рокруа символизирует переход гегемонии от Испании к Франции. Новой геополитической ситуации соответствовала новая французская идеология - панкельтизм.
Прежние концепции сходили со сцены постепенно и неохотно. Последнюю серьёзную попытку оживить троянскую теорию предпринял в 1614 году Клод Малингре в труде о салическом законе франков. Малингре утверждал, что на свете есть только два благородных народа, в жилах которых течёт кровь Гектора - французы и турки, происходящие от двух братьев-троянцев, одного из которых звали Франкион, а другого - Турк.
Что касается германизма, то в XVII векe он совершенно вышел во Франции из моды. Если кто-нибудь и говорил о франках и галлах как о различных народах, то подчёркивал, что они всегда жили в симбиозе. В целом же преобладало мнение, что германцы - это ветвь галлов. Оно подтверждалось авторитетом ряда античных авторов. Например, Страбон, Полибий и Диодор Сицилийский утверждали, что германцы говорили на одном из галльских далектов.
Исключения, конечно, были. Например, Адриен де Валуа издал труд о Меровингах, в котором утверждал, что франки и галлы изначально были разными народами, и что их различия ощущались примерно до 1200 года. Однако его труд имел хождение только в среде оппозиционной Фронды, а Фронда в 1652 году проиграла королю, так что взгляды Валуа не получили заметного распространения.
Бастионами германизма в семнадцатом столетии оставались некоторые немецкие университеты (но Германия в ту пору была глубоко провинциальной страной) и королевство шведское. Пожалуй, тут мне не обойтись без небольшого шведского экскурса.
НЕБОЛЬШОЙ ШВЕДСКИЙ ЭКСКУРС. Швеция была страной бедной, но воинственной. Этот парадокс объясняется двумя факторами - наличием необходимого для военных целей стратегического сырья (одно время шведы обладали почти монопольным положением на рынке железа и меди) и притоком французских субсидий. Ограниченность человеческих ресурсов не позволила шведам осуществить колонизацию западного полушария, а нехватка финансов заставила их свернуть планы экспансии в Гвинейском заливе. Однако на европейских полях сражений Швеция одерживала победу за победой на протяжении ста лет (o шведском участии в Тридцатилетней войне я рассказывал в постах Переменчивость Фортуны при Янкове, Иезуитские Фермопилы и Шведы в Праге.)
Милитаристскую политику сопровождала соответствующая риторика. Шведы официально провозгласили себя потомками античных готов и остро полемизировали с претендовавшими на эту же честь датчанами. Вторжение готов в Римскую империю воспевалось как осуществлённый самим Провидением акт освобождения Италии от римлян (шведы были протестантами). В XVI веке Густав I принял титул "король готов и вандалов". Его сын Эрик провозгласил себя Эриком XIV, чтобы вписаться в обнаруженную местными учёными родовую линию готских вождей. Густав-Адольф II пришёл на собственную коронацию в готском одеянии.
Однако главным творцом шведского германизма стал сын лютеранского епископа и выпускник медициского факультета уппсальского университета Олоф Рудбек. У Рудбека были научные заслуги в медицине и ботанике. Например, он открыл лимфатические узлы (одновременно с ним аналогичное открытие совершил датчанин Томас Бартолин). Но основная деятельность Рудбека развернулась на другом поле. В 1679 году он издал первый пятисотстранчный том монументального труда "Atland eller Manhejm". К 1702 году объём книги достиг двух с половиной тысяч страниц. Рудбек привёл 102 доказательства того, что описанная Платоном Атлантида находилась в Швеции. Кроме того, он выяснил, что после вавилонского столпотворения на Земле существоали только три языка - греческий, кельтский и шведский (он же скифский). Руны были для Рудбека ясным свидетельством того, что шведы первыми на свете создали письменность. Наконец, он показал, что на стороне шведов стоит сама природа, благодаря чему шведские женщины рожают больше всех на свете детей, а птицы всего мира слетаются на лето в благодатные шведские края.
Естественно, у шведов был не один лишь Рудбек. В XVII столетии европейцы вели оживлёную дискуссию о языке Рая. Нужно ли добавлять, что учёные всех народов приходили к сходным выводам - в садах Эдема звучала именно их родная речь? Не остались в стороне от полемики и шведы. В 1638 году врач и алхимик Андерс Кемпе в работе "Die Sprachen des Paradises" доказал, что в Раю царило трёхязычие. Змей говорил по-французски. Адам - по-датски (впрочем, датский - это всего лишь диалект шведского). А вот Бог разговаривал на чистейшем шведском языке.
Людовик XIV с почестями принимал Олофа Рудбека в Версале. Англичане сделали его членом своего Kоролевского общества. Среди его читателей были Монтескьё, Ньютон и Лейбниц. Для нашей темы важно, что благодаря Рудбеку германизм перестал восприниматься лишь как один из элементов антикатолической пропаганды протестантов и был введён в оборот в качестве научной идеи. Но в XVII веке германизм сущеcтвовал только в университетах Уппсалы и Лейдена, т.е. в провинциальной науке. Нас же интересует, что происходило в столице мира - в Париже. Шведы вполне могли считать себя атлантами и гиперборейскими великанами. Французы со свойственной им элегантностью решили вопрос о величии своих германских друзей, объявив его частным случaем величия кельтов.
Уже в XVI веке во Франции была издана одна анонимная книга, автор которой утверждал, что Геракл во время своих странствий обзавёлся сыном по имени Кельт, от которого и пошли французы. Однако восторжествовала кельтская теория позже, в эпоху французской гегемонии.
В 1648 году был заключён Вестфальский мир. Его подписание состоялось в условиях, когда французская армия угрожала Вене, а шведская сражалась на улицах Праги. Находившаяся на вершине могущества Франция не желала ничего слышать ни о троянцах, ни о германских варварах, ни о римлянах (тут нужно учесть, что степень независимости французского католицизма от римской церкви постоянно недооценивается; французы конечно католики, но у галликанской церкви есть даже свой собственный символ веры).
Страна Людовика XIV желала быть кельтской. Она ей стала. Фрасуа Эд де Мезере в своей трёхтомной "Истории Франции" создал теорию, согласно которой кельты представляли собой изначальный европейский народ, от которого произошли галлы, германцы, британцы, испанцы и иллирийцы - т.е. практически все, кто что-то значил в истории, за исключением греков и римлян. Франки были галльскими колонистами, вернувшимися на свою историческую родину. Выглядели германцы и галлы одинаково - оба народа состояли из высоких белокожих блондинов.
Мезере сделал области расселения кельтов третьим центром античной цивилизации, ни в чём ни уступавшим греческому и римскому. Особо подчёркивались кельтские военные успехи, в частности - поход Бренна на Рим и потрясшее эллинистический мир вторжение галатов.
Труд Мезере достиг такой популярности, что один его биограф заметил: "Казалось, это единственный историк Франции". Мезере находился на службе у Ришелье. Сразу же после выхода первого тома "Истории Франции" правительство назначило ему пенсию. После появлений авторого тома Мезере стал членом Академии. Впрочем, позже он примкнул к Фронде и начал напоминать о старых и неотчуждаемых правах французов, а также подчёркивать, что извечному французскому стремлению к свободе лучше всего соответствовал такой институт, как выборная монархия. В конце концов Кольбер прекратил выплачивать ему пенсию.
Панкельтизм Мезере развивали и другие авторы. Например, в 1676 году Одижье нашёл у Тита Ливия свидетельство, потверждающее правоту Мезере. В том же году вышла анонимная книга "О происхождении франков", в которой утвержалось, что от галлов произошли не только франки, готы и герулы, но даже гунны (pourquoi pas?)
Германизм вернулся во Францию только в XVIII столетии в трудах Бyленвилье, а до конца XVII века над королевством Людовика XIV звучала песнь кельтская.
Кстати, если это кому-нибудь интересно, одна кельтская песня и меня вдохновляет при написание данного цикла. Это This Is The Life шотландки Эми Макдональд. Во время работы над каждым постом я прослушиваю раз по 10. Меня забавляет, что в этой песне словно бы описывалается моя собственная студенческая юность. Да и соопровождающий её видеоряд как будто снят не в сегодняшней Шотландии, а в губернском городе N середины 80-х. В этом клипе всё какое-то знакомое - и лица, и весёлые компании, и сомнительные заведения, и странные интерьеры, и кожаные, чёрт бы их побрал, пиджаки. В кадр несколько раз попадают даже аудиокассеты (они что, ещё существуют?).
Да и девушки во времена моей молодости красились в точности как Эми Макдональд.
Часть №7 Это сладкое слово свобода
Я полагаю очевидным и неоспоримым, что на свете есть три понятия, наполняющие человеческую жизнь смыслом: свобода, культура и рациональное мышление. Ради этих вещей стоит жить, и если бы я не боялся показаться пафосным, то сказал бы, что ради них не жалко умереть.
Погружаться в атмосферу спора о происхождении франков, который вели французы в XVI-XVIII веках, легко и приятно. В этой дискуссии принимали участие образованнейшие и культурнейшие люди своего времени. Отстаивая свои интересы, они действовали исключительно рационально, и никто из них не сказал ни одного случайного или лишнего слова. Если концепции или аргументы некоторых из этих людей представляются нам экстравагнтными, то это значит, что мы не вполне понимаем их мотивы. Ведь нам лишь кажется, что они вели речь о троянцах, галлах, кельтах, римлянах и германцах. В действительности эти люди говорили о том единственном, о чём стоит говорить всерьёз - о собственных правах и свободах.
Аббат Рене Обер де Верто был известным и влиятельным историком. В 1695 году он издал "Историю шведских переворотов", имевшую такой успех, что во Францию приeхал посланец, предложивший Верто место королевского историографа в Стокгольме. Швед с удивлением обнаружил, что прославленный Верто - не блистательный придворный, а скромный сельский священник (по происхождению тот был небогатым нормандским дворянином).
В 1705 году Верто представил публике "Исследование, цель которого - выяснение подлинного происхождения франков на основании сравнения их нравов с нравами германцев". Обнаружив множество параллелей между воспетыми Тацитом германцами и описанными Сидонем Аполлинарием франками, он сделал вывод, что франки были не кельтами, а германцами. И германцы, и франки в его изложении оказались высокими и воинственными голубоглазыми блондинами, способными побеждать даже находившихся на вершине могущества римлян. Это даёт нам солидные основание считать Верто провозвестником германизма и предтечей расового мышления.
Тем не менее, в данной роли его затмил куда более известный деятель - граф Анри де Буленвилье. Буленвилье был человеком разнообразных и подчас неожиданных интересов. Например, он написал четыре работы о Спинозе, которого ценил чрезвычайно высоко. Bсерьёз увлекался астрологией и осуществил в этой науке какие-то важные нововведения. Под конец жизни работал над биографией пророка Мухаммеда. Один друг Буленвилье написал после его смерти, что тот умер мусульманином; это обстоятельство породило легенду о переходе графа в ислам.
Аббат Рене Обер де Верто.
Аббат Жан-Батист Дюбо. Портретов самого Буленвилье я в Сети не обнаружил. Качество портретов его ученика Фрере никуда не годится.
Основные труды Буленвилье были опубликованы посмертно. Графа не стало в 1722 году. В 1727-м в Гааге вышла его "История древнего образа правления во Франции", а в 1732-м в Амстердаме - "Эссе о французской знати, содержащее статью о её рождении и упадке".
Буленвилье создал теорию, согласно которой аристократия во Франции произошла оз германских завователей-франков, а простой народ - от покорённых галло-римлян. К реальности этот тезис имел не большее отношение, чем рассказ об исходе франков из Трои. Согласно общепринятой хронологии, франки вторглись в Галлию в V веке от Рождества Христова, а последние следы различий между ними и романизированными галлами стёрлись не позже XII столетия. Около 90% французской знати получили дворянские права не ранее XVII века. Это обстоятельство делало разговор о гипотетическом происхождении знати от воинов Хлодвига беспредметным. Но разве подобные детали когда-нибудь кого-нибудь смущали?
Дискуссия о франках носила сугубо идеологический характер. Господствовавшие теории (сначала троянская, а потом - кельтская) выражали официальную позицию королевского двора. Монархию не интересовали претензии аристократии на исключительность. Монархию интересовало то, что мы сегодня назвали бы национальным единством. Аристократию же короли рассматривали лишь как форму меритократии. Считалось само собо разумеющимся, что люди, добившиеся определённого положения, приобретут и титул (иногда он им даровался, но чаще - продавался). Отсюда массовый приток в ряды дворян людей самого разного происхождения.
Однако молодые львы к тому времени уже успели почувствовать себя детьми богов. На установление абсолютизма дворяне смотрели, как на попрание своих неотчуждаемых наследственных прав. Знать находилась в перманентной оппозиции к монархии. Германская теория провозглашала, что Франция принадлежит аристократии по праву завоевания, имевшего место свыше тысячи лет назад. По версии Буленвилье, королевский абсолютизм корнями уходил в галло-римский деспотизм, а идеалы дворянских свобод соответствовали германским традициям. Ведь Тацит описывал германцев как народ благородных воинов, избиравших своих королей на свободных собраниях. Побеждённые галло-римляне создали католическую церковь и с помощью церковной казуистики и римского права опутали знать сетями несвободы. При Людовике XIV аристократия потеряла больше прав, чем за предыдущие 1200 лет.
В дальнейшем мы столкнёмся с идеологиями, которые с лёгкостью опериpoвали ещё более длинными отрезками времени. Это никого не должно удивлять. По старой бургундской традиции, и аристократы, и монархи целой Европы всё увеличивали как древность, так экзотичность своего происхождения. Семья Эсте вполне официально считала своим родоначальником Гектора. Существовал вариант легенды о Роланде, в котором Роланд в Ронсевальском ущелье сражался с маврами гекторовым мечом (учитывая, что Роланда должно было отделять от Гектора что-то около двух тысяч лет, тут можно сказать только одно - "да, раньше умели делать вещи"). Король Хлодвиг столь же официально считался внуком какого-то морского чудовища. В этой связи любопытно, что сам Буленвилье был чуть ли не единственным французом, провозласившим себя потомком германских франков.
В 30-40-х годах XVIII века возникла определённая мода на германизм, но в целом теория Буленвилье была встречена недоброжелательно. Последователей у него было не слишком много, зато оппонентов - предостаточно. Даже друг и ученик Буленвилье Николя Фрере полемизировал с ним, утверждая, что германцы были скорее примитивными дикарями, чем благородными воинами. Отношение внутри троицы основополжников германизма Верто-Буленвилье-Фрере тоже нельзя назвать простыми. Известно, что Верто написал на Фрере донос, и тот полгода провёл в Бастилии, после чего предпочёл заниматься другими темами.
Крупнейшим противником германской теории стал аббат Жан-Батист Дюбо. Опытный дипломат, во время Войны за испанское наследство выполнявший тайные миссии в четырёх или пяти воюющих странах, автор "Критических размышлений о поэзии и живописи", член французской Академии с 1720 и её секретарь с 1723 года. Чтобы дорисовать интеллектуальный портрет аббата, скажу, в работе "Английские интересы, плохо понятые во время войны", он предсказал восстание североамериаканских колоний против британской короны. Это было в 1703 году; до провозглашения независимости США оставалось свыше семидесяти лет.
В 1734 году аббат Дюбо издал трёхтомную "Критическую историю установления французской монархии в Галлии", в которой оспорил все тезисы Буленвилье, начиная с самого факта завоевания Галлии франками. Дюбо писал, что франки не могли никого завоевать, ибо их и было-то не больше двадцати пяти тысяч. В III веке дикие франки покинули германские леса и поселились на берегу Рейна, где у них было 200 лет, чтобы освоить римский образ жизни и полностью цивилизоваться. К V веку в результате смешивания между франками и галло-римлянами не осталось никакой разницы ни в антропологии, ни в культуре. Когда Римская империя пала, Хлодвик перешёл Рейн отнюдь не как завоеватель. Он спасал страну от воцарившегося после ухода римской армии хаоса. Хлодвиг принял христианство и титул римского консула, восстановил римскую систему управления и позволил галло-римлянам жить в соответствии с римском правом.
Впоследствии византийский император Юстиниан признал власть франков в Галлии легитимнoй. Таким образом, между Римской империей и королевством Французским существует преемственность. Во времена тёмного среднековья королевская власть ослабла, и знать незаконно захватила не принадлежавшие ей права и привилегии. Но современная монархия опирается на народ и восстанавливает социальную гармонию времён Римской империи и первых франкских королей.
Аббата Дюбо поддержали очень многие, вплоть до маркиза д'Арженсона, которого рассматривал в качестве своего предшественника Жан-Жак Руссо. Д'Арженсон считал, что все люди равны, и ставил под сомнения земельные права аристократии. Он радовался, что теперь повсюду звучит слово "нация", котороe никто не произносил при Людовике XIV, и утверждал, что монархии надлежит опираться на парламентаризм, а дворянство следует упразднить. Естественно, в интересах всеобщей свободы. Все участники дискусии о франках говорили об одном: о том, что такое в их понимании свобода, и как её лучше защитить.
Разумеется, об этом же говорил и Шарль-Луи де Секонда, барон Ля Брэд и де Монтескьё. Монтескьё был одним из крупнейших интеллектуалов всех времён, а по моему частному мнению - одним из двух величайших мыслителей Нового времени (наряду с Макиавелли). Его идеологические воззрения довольно трудно уложить в принятые сейчас рамки. Барон был деистом и стоиком, монархистом и сторонником аристократии (в отличие от многих других, он не противопоставлял эти институты), но в первую очередь - демократом. Монтескьё наполнил германскую теорию новым смыслом. Он обьявил зарейнские леса родиной парламентаризма.
Если Буленвилье руководствовался сословными интересами и подчёркивал эксклюзивные права аристократии, проистекающие из её происхождения от завоевателей-германцев, то Монтескьё подробно расписывал демократические процедуры франков и утверждал, что к ним восходит европейская парламентская традиция. Монтескьё противопоставил Север и Юг, европейскую свободу и азиатский деспотизм, ограничение власти вождей у франков и впадение в тиранию, которое пережили римляне.
Особое внимание уделялось указу Хлотаря II от 614 года, которым король сам ограничил свои права в пользу представительской власти. Если вы никогда не слышали об указе Хлотаря, но много раз встречали упоминания об английской Великой Хартии вольностей, то это обусловлено переходом гегемонии от Франции к Англии; уверяю вас, если бы Франции удалось сохранить господствующее положение в мире, родиной парламента считалась бы именно она.
В спор с Монтескьё вступил Вольтер. Великий философ называл франков плохо одетыми варварами в количестве двадцати тысяч человек и спрашивал : следует ли искать в германских болотах корни анлийского флота, раз уж Монтескьё из Бордо находит в них корни английского праламента? А следует ли благодарить древних германцев, которые были так ленивы, что жили собирательством, лишь бы не обрабытавать землю, за английскую промышленность? Изучать полемику великих - одно удовольствие, в ней всегда открывается бездна остроумия.
Своеобраный итог спора о происхождении франков подвёл иезуит аббат Поль-Франсуа Велли в "Истории Франции от возникновения монархии до Людовика XIV" в 1770 году. Он написал, что величайшие народы в истории - афиняне и римляне - знали о своих корнях очень мало. Так же мало знают о них и французы. Франки пришли в Галлию не как завоеватели, но как освободители; образование французской нации было счастливым слиянием двух благородных древних народов. Велли посвятил свою книгу Людовику XV, но её часто называют первой историей Франции, написанной не как история династии, государства или сословия, а как история нации.
Барон де Монтескьё.
Аббат Эммануэль-Жозеф Сийeс. Портретов aббатa Велли днём с огнём не сыскать.
Эпоха сословий приближалась к концу; наступало время наций. То, что хорошо звучало в первой половине XVIII столетия, к концу этого века стало звучать плохо. Германская теория не вписывалась в мифологию революции, начертавшей на своих знамёнах лозунг "Да здравствует нация!". Аббат Эммануэль-Жозеф Сийeс (вместе с маркизом Лафайeтом и графом Мирабо бывший одним из лидеров раннего этапа революции), написал знаменитый памфлет "Что такое третье сословие?", в котором задался вопросом:
"Почему бы третьему сословию не выгнать обратно во франкские леса все эти семьи, которые сохраняют абсурдные привилегии на основании того, что происходят из расы победителей и получили свои права по наследству? Я верю, что очистившаяся Нация была бы вполне способна смириться с мыслью, что состоит исключительно из потомков галлов и римлян."
Рождение нации происходило на фоне торжества классицизма. Франция последних Валуа была троянской; Франция Людовика ХIV - кельтской; Франция Людовика XVI, Лaфайeта и Бонапарта стала римской. Вспомнившие о республиканских добродетелях времён Сципиона и Катона Старшего французы принялись называть себя гражданами; француженки отбросили корсеты и облачились в античные наряды. Наконец, достигший славы Цезаря маленький итальянец провозгласил себя сначала первым консулом, а потом императором французов и украсил карту Европы марионеточными государствами, получившими названия вроде Цизальпинская республика или королевство Этрурия, a Париж - Триумфальной аркой по римскому образцу.
Порождённое воображением Буленвилье расовое отличие аристократии от народа зажило своей жизнью. Для обретшей галло-римские корни нации германские франки стали чужаками. Резня аристократов и победы революционных армий над Пруссией и Австрией виделись как отмщение романской цивилизации тевтонским варварам. Сочинённая в политических целях химера вдруг cтала материализовываться. И вот уже современники начали описывать политический конфликт во Франции в терминах столкновения цивилизаций и межрасовой войны. В апреле 1793 года Екатерина Великая написала Мельхиору Гримму:
"Вы наблюдаете за тем, что происходит во Франции? Галлы изгоняют франков. Но вот увидите: франки вернутся, и тогда эти кровожадные бестии будут или истреблены, или загнаны в свои берлоги"