(no subject)
Мы проходим сквозь твои руины, город белый, город нежилой.
Где часы покоя и рутины, и любовь с еловою иглой?
Наши души - клочья парусины, лоскуты, а память не могла
выткать хоть немного паутины для летающего барахла.
Время не давило, не ломало, не соприкоснулись полюса.
Дети, дети, все вам было мало, погодите, время не настало
распускать цветные паруса.
Кто остался дома, как помещик, в шорохе, да ворохе страниц,
в сполохе, да холоде померших с поскрипу велосипедных спиц,
кто уехал и сменил на мыло шило, а про мыло позабыл,
кто вернулся. Я вернулся было, но туда, где никогда не жил.
Время хлопотало и молчало, надевало серый лапсердак.
Слушай: "На колу висит мочало, значит, начинаем все с начала."
Начинаем, только дайте знак.
Где часы покоя и рутины, и любовь с еловою иглой?
Наши души - клочья парусины, лоскуты, а память не могла
выткать хоть немного паутины для летающего барахла.
Время не давило, не ломало, не соприкоснулись полюса.
Дети, дети, все вам было мало, погодите, время не настало
распускать цветные паруса.
Кто остался дома, как помещик, в шорохе, да ворохе страниц,
в сполохе, да холоде померших с поскрипу велосипедных спиц,
кто уехал и сменил на мыло шило, а про мыло позабыл,
кто вернулся. Я вернулся было, но туда, где никогда не жил.
Время хлопотало и молчало, надевало серый лапсердак.
Слушай: "На колу висит мочало, значит, начинаем все с начала."
Начинаем, только дайте знак.