Шарада, слог 8: невольный каменщик
Строительство - хорошая метафора: емкая, многоплановая; масоны не зря сделали мастерок одним из своих символов. Через эту метафору довольно просто описать и общую ситуацию, и действия Персонажа в ней.
На каждом крупном строящемся объекте обязательно есть главный архитектор проекта (ГАП), главный инженер проекта (ГИП) и, условно говоря, главный прораб (он может называться руководителем строительства или еще как-то, но смысл от этого не меняется). Естественно, в процессе задействовано множество людей, но есть ключевые контрольные должности.
Так вот, Персонаж постепенно начинает совмещать в своих руках все больше и больше «должностных обязанностей» по всем основным направлениям (не формально, а де факто). Делает он это не то чтобы не по своей воле - его никто не заставляет, конечно - а просто потому, что слишком хорошо видит, что творится на этой «стройке»: кто может схалтурить - халтурит, кто может отлынивать - отлынивает, и каждый, кто может украсть - крадет.
Чем дальше, тем больше Персонаж убеждается в том, что с большинством задач никто не справится лучше него. Не потому, что он умнее всех остальных, и даже не потому, что он «знает как надо» - причина в другом: он один из немногих, кто в принципе заинтересован в том, чтобы делать дело. Страна ведет две войны, внутреннюю и внешнюю - и исход ни одной из них не ясен; голодает на севере и пылает на юге - а эти люди делят министерские портфели и чины, устраивают петушиные бои оскорбленных самолюбий, интригуют, предают - и воруют, воруют, воруют.
Если честно, из трех основных направлений «строительства» Персонажу ближе всего первое: он скорее архитектор, нежели инженер и уж тем более «прораб». У него лучше всего получается генерировать идеи, формировать общий план; он проектировщик - однако при этом отнюдь не прожектёр. Большинство его идей технически реализуемы, а если какие-то нереализуемы полностью или в том виде, в котором он их предлагает - ему нужно просто объяснить, почему, или как можно реализовать нечто максимально похожее - и он поймет.
Но ни один архитектор не поймет - а если увидит случайно такое, его удар хватит - как можно положить в раствор наполовину меньше цемента, заменив его песком, и класть кирпичи на эту смесь, не боясь, что стенка рухнет на голову тем...
...кому придется жить в этом доме. Вот о них-то как раз большинство «строителей» не думает совершенно - в отличие от Персонажа. Если принять за истину один простой факт, самим Персонажем неоднократно озвученный - все, что он делает, он делает ради людей - то в его действиях не останется ничего необъяснимого. Но именно это так сложно принять большинству тех, кто, пытаясь анализировать поступки Персонажа, ставит себя на его место... и понимает (даже если не сознается себе в этом), что действовал бы иначе - гораздо в большей степени в своих интересах, в том или ином виде.
У Персонажа, по гамбургскому счету, интерес один: сделать дело, и сделать его хорошо. Те, кто (судя по себе) ищет в его действиях личную выгоду и не находят ее - уж во всяком случае, это точно не деньги - пытаются подставить на место этого интереса жажду власти, тщеславие, честолюбие. Нет, вовсе нет и... а тут сложнее.
Власть для него - не более чем инструмент, дающий ему дополнительные возможности «делать дело хорошо», и интересует его сугубо в этом качестве.
Тщеславие (как желание похвалы ради похвалы и внимания ради внимания, желание постоянно получать подтверждение своего превосходства) ему не то что не свойственно - скорее, он на него не способен. Для людей с внешним локусом контроля оценка окружающих крайне важна - от нее зависит их отношение к себе: «скажите мне, что я хороший, и я смогу сам себя полюбить». У Персонажа локус контроля внутренний, с любовью к себе он прекрасно справляется самостоятельно, да к тому же вырос и живет в парадигме «все, что ты получаешь, ты должен заслужить»; а потому необоснованные почести и преувеличенные похвалы его не только не радуют - они вызывают неловкость, недоверие, отторжение, подозрение в неискренности и желании использовать.
Но вот заслуженная похвала - совсем другое дело. Да, честолюбие Персонажу в каком-то смысле действительно свойственно - это честолюбие мастера, которому приятно, когда его работу ценят. Не преувеличивая своих достоинств и заслуг, Персонаж отнюдь не склонен их и преуменьшать. Когда он их перечисляет - «я, я, я» - он абсолютно уверен, что имеет на это право; и, действительно, мало кто вложил в общее дело больше труда и сил, чем он. К тому же все, чего он добивается - чести и дальше служить этому делу. Служить своему народу. Это единственная награда и привилегия, которой он требует; а перечень его заслуг - это, в некотором роде, «подтверждение квалификации». И когда к нему приходит популярность и признание, он принимает их с радостью, с благодарностью, не упиваясь успехом, но и не впадая в ложную скромность; принимает, как подтверждение своей правоты и общности со своим народом, которая всегда была ему нужна, как воздух (привет из внутренней Ирландии!) и которой он так долго был лишен. Когда он скажет «я и есть народ» - он просто озвучит то, что думает и чувствует.
Эта народная любовь - пусть и недолгая, переменчивая (насколько - Персонажу еще предстоит узнать), но вполне искренняя (за что он прощает даже те формы этого обожания, которые его коробят) - почти освобождает его от глубоко затаенного страха: страха ошибки.
Одним из первых правильно оценив масштаб событий, Персонаж осознает и масштаб ответственности. Он приходит в ужас, глядя, насколько легкомысленно некоторые его коллеги относятся к серьезнейшим вещам; легкомыслие - национальная черта характера соотечественников Персонажа - в определенных обстоятельствах становится преступным. Как мало тех, кому можно доверять, тех, на кого можно опереться, да и они в любой момент могут подвести - а потому лучше уж опираться только на самого себя.
«Боже, дай мне сил, я должен справиться, ведь я за них отвечаю!» Словно заново ожил этот детский кошмар, только теперь они - уже не брат и сестры (за смерть одной из них он долго будет втайне винить себя, хотя умом и понимает, что ни при чем) - а целая страна. Целый народ. Как велика ответственность - и как же страшно принять неверное решение.
Отсюда те «колебания», в которых упрекают Персонажа многие историки; упрекают, фактически, в том, что он политик, а не позер, в том, что он пытается просчитать и взвесить последствия, прежде чем сделать шаг, вникнуть в суть вопроса, прежде чем высказать свое мнение по нему - а вопросов так много, они такие разные, и далеко не по каждому из них он обладает достаточной компетенцией. Но тут на помощь Персонажу приходит то ли талант, то ли навык, приобретенный в юности: он умеет учиться, при необходимости - быстро, причем очень разноплановым вещам, и потому предпочитает разбираться во всем самостоятельно, не полагаясь на других. (Сахарный тростник и учебник математики, да).
Надо стать инженером? Он станет инженером. Надо стать «прорабом»? Станет и «прорабом», чтобы понять, как ведется кладка, а как - ставятся стропила; сунет нос в каждый вопрос, который попадет в его поле зрения (ох и невзлюбят его за это остальные КСП-шники) - и не дай бог заметит чужую халатность. Кто тут сам не хочет делать дело - и мне мешает? На выход отсюда.
Эта жесткость в нем появится, конечно, не сразу; он умеет договариваться и довольно долго будет этим заниматься - ведь нам всем жить в одной стране. Но, видя, как те, кому он еще вчера доверял, при первом же удобном случае начинают лезть по головам и набивать свой карман, Персонаж постепенно... нельзя сказать - ожесточается, скорее, ожестчается, хотя и нет такого слова. Тут и святой бы возмутился, а он не святой и не ангел, несмотря на то, что некоторые особо рьяные его апологеты пририсовывают ему нимб вокруг головы и крылья за плечами. Впрочем, они представляют собою противовес тем, кто не менее упоенно пририсовывает Персонажу рога и хвост. Однако до святости Персонажу далеко, хотя бы потому, что он не просто любит людей - а, зная, что они могут стать лучше, сначала ждет, а потом и требует этого от них.
Может быть, надо было просто любить? Вот М. это умел.
И сильно ли ему это помогло?
Услышав - «М. убили!» - он сначала не поверил; подумал - слух, паника (поклонники М. отличались, на взгляд Персонажа, некоторой избыточной экзальтированностью).
Оказалось - правда.
Когда он это понял, его...
Вывернуло наизнанку.
Так, пожалуй, будет точнее всего. Не физически, нет, хотя физически ему тоже стало плохо - от того вопля боли, скорби и бессильной ярости, который разнесся над городом. Как ни мало применимо это слово к Персонажу, на несколько секунд он просто озверел; в таком состоянии люди убивают голыми руками. На эти несколько секунд его - его! - выкинуло в НЕконтролируемый аффект, а вернулась оттуда уже Тень.
Со словом «хватит».
Хватит. Они будут продолжать убивать нас в собственных домах. Они будут пытаться разрушить все, что мы построили ценой таких усилий и жертв. Их много, и они - враги. Разговаривать с ними больше не о чем. Хватит.
В-о-й-н-а.
На уничтожение.
Не то чтобы Персонаж так уж любил М.: они не были близкими друзьями, более того, Персонаж был с М. во многом не согласен - и, не исключено, сам однажды сошелся бы с ним в схватке не на жизнь, а на смерть; но до этого он готов был договариваться, договариваться и договариваться с М., потому что за ним были люди. Обычные, простые люди, которые верили М., шли за ним, любили его - и он их любил. Несколько истеричной, но честной любовью - и в этом смысле они с Персонажем всегда были на одной стороне.
...потом будут говорить, что он завидовал популярности М.. Нет. Во-первых, у М. была своя «таргет-группа», с которой Персонаж все равно контакта не находил: он, в целом, пользовался у этих людей уважением, но казался им слишком непонятным. А М. говорил с ними на одном языке - и, таким образом, «держал на себе» важный участок общей работы.
Во-вторых... было бы чему завидовать. Наблюдая все эти «шествия с венками и факелами», Персонаж до боли зажевывал нижнюю губу - только чтобы не засмеяться. Может быть, это кто-то принял за выражение зависти? Ну-ну.
Нет, ну что за манера, в самом деле, таскать на руках взрослого человека по столице, как... как любимую куклу, что ли... Дети, честное слово. Дети...
И вот эти дети внезапно осиротели - у них отняли... да нет, не игрушку, конечно же - их опору, заступника, человека, которому они доверяли. Человека, который их любил.
Горестный крик стоял над городом, и Персонаж почувствовал, как у него каменеет сердце. На секунду он вдруг ясно понял, что все не просто очень плохо - дальше будет только хуже.
Это была слишком мрачная мысль, и он ее отогнал, конечно.
Но пощады теперь - не ждите.
Вообще, этот момент обычно недооценивают: ну, были два политика, не особо-то и дружили, да и какая дружба в политике; потом одного убили - дело такое, с каждым может случиться, Персонажу от этого, может, даже и лучше стало... Не стало. У него ушел еще кусок почвы из-под ног, причем изрядный. Он мог договориться с М. - находясь с ним плюс-минус на одном уровне - а М. мог разговаривать с теми, с кем у Персонажа уже не получалось. Это была рабочая связка (нет, М., конечно, систематически заносило, но Персонаж его как-то «регулировал», по возможности). После смерти М. он потерял связь с этим слоем, вообще. А поскольку свято место пусто не бывает, на освободившийся пьедестал полезла всякая шваль, которая М. в подметки не годилась.
Если бы М. остался жив - может быть, в ту июльскую ночь он ударил бы в набат. И те, кто шел за ним, пришли бы вместе с ним, и...
Впрочем, что толку гадать, как оно могло бы быть. Как могло - так и было.
Все равно уже недолго осталось.
На каждом крупном строящемся объекте обязательно есть главный архитектор проекта (ГАП), главный инженер проекта (ГИП) и, условно говоря, главный прораб (он может называться руководителем строительства или еще как-то, но смысл от этого не меняется). Естественно, в процессе задействовано множество людей, но есть ключевые контрольные должности.
Так вот, Персонаж постепенно начинает совмещать в своих руках все больше и больше «должностных обязанностей» по всем основным направлениям (не формально, а де факто). Делает он это не то чтобы не по своей воле - его никто не заставляет, конечно - а просто потому, что слишком хорошо видит, что творится на этой «стройке»: кто может схалтурить - халтурит, кто может отлынивать - отлынивает, и каждый, кто может украсть - крадет.
Чем дальше, тем больше Персонаж убеждается в том, что с большинством задач никто не справится лучше него. Не потому, что он умнее всех остальных, и даже не потому, что он «знает как надо» - причина в другом: он один из немногих, кто в принципе заинтересован в том, чтобы делать дело. Страна ведет две войны, внутреннюю и внешнюю - и исход ни одной из них не ясен; голодает на севере и пылает на юге - а эти люди делят министерские портфели и чины, устраивают петушиные бои оскорбленных самолюбий, интригуют, предают - и воруют, воруют, воруют.
Если честно, из трех основных направлений «строительства» Персонажу ближе всего первое: он скорее архитектор, нежели инженер и уж тем более «прораб». У него лучше всего получается генерировать идеи, формировать общий план; он проектировщик - однако при этом отнюдь не прожектёр. Большинство его идей технически реализуемы, а если какие-то нереализуемы полностью или в том виде, в котором он их предлагает - ему нужно просто объяснить, почему, или как можно реализовать нечто максимально похожее - и он поймет.
Но ни один архитектор не поймет - а если увидит случайно такое, его удар хватит - как можно положить в раствор наполовину меньше цемента, заменив его песком, и класть кирпичи на эту смесь, не боясь, что стенка рухнет на голову тем...
...кому придется жить в этом доме. Вот о них-то как раз большинство «строителей» не думает совершенно - в отличие от Персонажа. Если принять за истину один простой факт, самим Персонажем неоднократно озвученный - все, что он делает, он делает ради людей - то в его действиях не останется ничего необъяснимого. Но именно это так сложно принять большинству тех, кто, пытаясь анализировать поступки Персонажа, ставит себя на его место... и понимает (даже если не сознается себе в этом), что действовал бы иначе - гораздо в большей степени в своих интересах, в том или ином виде.
У Персонажа, по гамбургскому счету, интерес один: сделать дело, и сделать его хорошо. Те, кто (судя по себе) ищет в его действиях личную выгоду и не находят ее - уж во всяком случае, это точно не деньги - пытаются подставить на место этого интереса жажду власти, тщеславие, честолюбие. Нет, вовсе нет и... а тут сложнее.
Власть для него - не более чем инструмент, дающий ему дополнительные возможности «делать дело хорошо», и интересует его сугубо в этом качестве.
Тщеславие (как желание похвалы ради похвалы и внимания ради внимания, желание постоянно получать подтверждение своего превосходства) ему не то что не свойственно - скорее, он на него не способен. Для людей с внешним локусом контроля оценка окружающих крайне важна - от нее зависит их отношение к себе: «скажите мне, что я хороший, и я смогу сам себя полюбить». У Персонажа локус контроля внутренний, с любовью к себе он прекрасно справляется самостоятельно, да к тому же вырос и живет в парадигме «все, что ты получаешь, ты должен заслужить»; а потому необоснованные почести и преувеличенные похвалы его не только не радуют - они вызывают неловкость, недоверие, отторжение, подозрение в неискренности и желании использовать.
Но вот заслуженная похвала - совсем другое дело. Да, честолюбие Персонажу в каком-то смысле действительно свойственно - это честолюбие мастера, которому приятно, когда его работу ценят. Не преувеличивая своих достоинств и заслуг, Персонаж отнюдь не склонен их и преуменьшать. Когда он их перечисляет - «я, я, я» - он абсолютно уверен, что имеет на это право; и, действительно, мало кто вложил в общее дело больше труда и сил, чем он. К тому же все, чего он добивается - чести и дальше служить этому делу. Служить своему народу. Это единственная награда и привилегия, которой он требует; а перечень его заслуг - это, в некотором роде, «подтверждение квалификации». И когда к нему приходит популярность и признание, он принимает их с радостью, с благодарностью, не упиваясь успехом, но и не впадая в ложную скромность; принимает, как подтверждение своей правоты и общности со своим народом, которая всегда была ему нужна, как воздух (привет из внутренней Ирландии!) и которой он так долго был лишен. Когда он скажет «я и есть народ» - он просто озвучит то, что думает и чувствует.
Эта народная любовь - пусть и недолгая, переменчивая (насколько - Персонажу еще предстоит узнать), но вполне искренняя (за что он прощает даже те формы этого обожания, которые его коробят) - почти освобождает его от глубоко затаенного страха: страха ошибки.
Одним из первых правильно оценив масштаб событий, Персонаж осознает и масштаб ответственности. Он приходит в ужас, глядя, насколько легкомысленно некоторые его коллеги относятся к серьезнейшим вещам; легкомыслие - национальная черта характера соотечественников Персонажа - в определенных обстоятельствах становится преступным. Как мало тех, кому можно доверять, тех, на кого можно опереться, да и они в любой момент могут подвести - а потому лучше уж опираться только на самого себя.
«Боже, дай мне сил, я должен справиться, ведь я за них отвечаю!» Словно заново ожил этот детский кошмар, только теперь они - уже не брат и сестры (за смерть одной из них он долго будет втайне винить себя, хотя умом и понимает, что ни при чем) - а целая страна. Целый народ. Как велика ответственность - и как же страшно принять неверное решение.
Отсюда те «колебания», в которых упрекают Персонажа многие историки; упрекают, фактически, в том, что он политик, а не позер, в том, что он пытается просчитать и взвесить последствия, прежде чем сделать шаг, вникнуть в суть вопроса, прежде чем высказать свое мнение по нему - а вопросов так много, они такие разные, и далеко не по каждому из них он обладает достаточной компетенцией. Но тут на помощь Персонажу приходит то ли талант, то ли навык, приобретенный в юности: он умеет учиться, при необходимости - быстро, причем очень разноплановым вещам, и потому предпочитает разбираться во всем самостоятельно, не полагаясь на других. (Сахарный тростник и учебник математики, да).
Надо стать инженером? Он станет инженером. Надо стать «прорабом»? Станет и «прорабом», чтобы понять, как ведется кладка, а как - ставятся стропила; сунет нос в каждый вопрос, который попадет в его поле зрения (ох и невзлюбят его за это остальные КСП-шники) - и не дай бог заметит чужую халатность. Кто тут сам не хочет делать дело - и мне мешает? На выход отсюда.
Эта жесткость в нем появится, конечно, не сразу; он умеет договариваться и довольно долго будет этим заниматься - ведь нам всем жить в одной стране. Но, видя, как те, кому он еще вчера доверял, при первом же удобном случае начинают лезть по головам и набивать свой карман, Персонаж постепенно... нельзя сказать - ожесточается, скорее, ожестчается, хотя и нет такого слова. Тут и святой бы возмутился, а он не святой и не ангел, несмотря на то, что некоторые особо рьяные его апологеты пририсовывают ему нимб вокруг головы и крылья за плечами. Впрочем, они представляют собою противовес тем, кто не менее упоенно пририсовывает Персонажу рога и хвост. Однако до святости Персонажу далеко, хотя бы потому, что он не просто любит людей - а, зная, что они могут стать лучше, сначала ждет, а потом и требует этого от них.
Может быть, надо было просто любить? Вот М. это умел.
И сильно ли ему это помогло?
Услышав - «М. убили!» - он сначала не поверил; подумал - слух, паника (поклонники М. отличались, на взгляд Персонажа, некоторой избыточной экзальтированностью).
Оказалось - правда.
Когда он это понял, его...
Вывернуло наизнанку.
Так, пожалуй, будет точнее всего. Не физически, нет, хотя физически ему тоже стало плохо - от того вопля боли, скорби и бессильной ярости, который разнесся над городом. Как ни мало применимо это слово к Персонажу, на несколько секунд он просто озверел; в таком состоянии люди убивают голыми руками. На эти несколько секунд его - его! - выкинуло в НЕконтролируемый аффект, а вернулась оттуда уже Тень.
Со словом «хватит».
Хватит. Они будут продолжать убивать нас в собственных домах. Они будут пытаться разрушить все, что мы построили ценой таких усилий и жертв. Их много, и они - враги. Разговаривать с ними больше не о чем. Хватит.
В-о-й-н-а.
На уничтожение.
Не то чтобы Персонаж так уж любил М.: они не были близкими друзьями, более того, Персонаж был с М. во многом не согласен - и, не исключено, сам однажды сошелся бы с ним в схватке не на жизнь, а на смерть; но до этого он готов был договариваться, договариваться и договариваться с М., потому что за ним были люди. Обычные, простые люди, которые верили М., шли за ним, любили его - и он их любил. Несколько истеричной, но честной любовью - и в этом смысле они с Персонажем всегда были на одной стороне.
...потом будут говорить, что он завидовал популярности М.. Нет. Во-первых, у М. была своя «таргет-группа», с которой Персонаж все равно контакта не находил: он, в целом, пользовался у этих людей уважением, но казался им слишком непонятным. А М. говорил с ними на одном языке - и, таким образом, «держал на себе» важный участок общей работы.
Во-вторых... было бы чему завидовать. Наблюдая все эти «шествия с венками и факелами», Персонаж до боли зажевывал нижнюю губу - только чтобы не засмеяться. Может быть, это кто-то принял за выражение зависти? Ну-ну.
Нет, ну что за манера, в самом деле, таскать на руках взрослого человека по столице, как... как любимую куклу, что ли... Дети, честное слово. Дети...
И вот эти дети внезапно осиротели - у них отняли... да нет, не игрушку, конечно же - их опору, заступника, человека, которому они доверяли. Человека, который их любил.
Горестный крик стоял над городом, и Персонаж почувствовал, как у него каменеет сердце. На секунду он вдруг ясно понял, что все не просто очень плохо - дальше будет только хуже.
Это была слишком мрачная мысль, и он ее отогнал, конечно.
Но пощады теперь - не ждите.
Вообще, этот момент обычно недооценивают: ну, были два политика, не особо-то и дружили, да и какая дружба в политике; потом одного убили - дело такое, с каждым может случиться, Персонажу от этого, может, даже и лучше стало... Не стало. У него ушел еще кусок почвы из-под ног, причем изрядный. Он мог договориться с М. - находясь с ним плюс-минус на одном уровне - а М. мог разговаривать с теми, с кем у Персонажа уже не получалось. Это была рабочая связка (нет, М., конечно, систематически заносило, но Персонаж его как-то «регулировал», по возможности). После смерти М. он потерял связь с этим слоем, вообще. А поскольку свято место пусто не бывает, на освободившийся пьедестал полезла всякая шваль, которая М. в подметки не годилась.
Если бы М. остался жив - может быть, в ту июльскую ночь он ударил бы в набат. И те, кто шел за ним, пришли бы вместе с ним, и...
Впрочем, что толку гадать, как оно могло бы быть. Как могло - так и было.
Все равно уже недолго осталось.