Мэри МакКарти
Вот такую статью нашла и "хочу об этом поговорить" :) Текст опубликован в феминистском издании, и как фемкритика он меня весьма смущает. Я как-то не вижу ничего особо комичного, забавного, смешного в цитируемых критикессой отрывках. Скорее, они вызывают эмоции от гадливости до возмущения. Секс через омерзение - это с каких пор считается комичным?.. Может, в сообществе есть и читавшие МакКарти? "Что хотела сказать авторка", по вашему мнению?..
Статья Марины Загорье "Комедия секса в творчестве Мэри МакКарти". Источник: "Женщины в политике: новые подходы к политическому. Феминистский образовательный альманах." Вып. 2. Личное как политическое. 2013. Cс. 135-142 (бесплатно на Google Play).
"Мэри МакКарти (1912-1989) была одной из самых популярных и интеллектуальных американских писательниц ХХ в., «королевой американской письменности», как назвал ee когда-то Норман Мейлер. Блестящая красавица и обладательница беспощадного и острого ума - ум ее сравнивали со стальным клинком - Мэри МакКарти начала публиковаться в левом модернистском журнале «Partisan Review», едва закончив колледж в начале 1930-х гг.. Она писала безжалостные театральные рецензии на нью-йоркские спектакли того времени, не робея перед такими звездами американской драматургии как Артур Миллер или Юджин О’Нил.
Круг «Нью-Йоркских Интеллектуалов» долгое время был интеллектуальной семьей Мэри МакКарти. Это общество состояло из редакторов интеллектуальных журналов как «Commentary» и «Menora», деятелей искусства и литературы, живущих в Нью-Йорке. Образовавшись в 30-е гг., оно просуществовало несколько десятилетий. К нему принадлежал и Филип Рав, тогдашний бойфренд МакКарти и главный редактор «Partisan Review». В 1938 г., выйдя замуж за Эдмунда Вильсона, одного из самых влиятельных американских литературных критиков и близкого друга Владимира Набокова,
МакКарти, по настоянию нового мужа, попробовала писать беллетристику. «Он закрыл меня одну в комнате», вспоминала МакКарти свой первый опыт писательства, «и сказал: “Оставайся там”. И я осталась».
В 1942 г. вышел ее первый роман «The Company She Keeps» («Среди ее друзей»), о молодой богемной женщине Маргарет Сарджент и ее окружении. В главной героине Маргарет легко узнать саму Мэри МакКарти - она не делала секретa из автобиографичных деталей своего романа. Критика восторженно встретила писательский дебют молодой женщины: «Она выглядит как гламурная девица, а пишет как мужчина, который давно знает, что к чему», - удивлялся Уильям Абрамс, рецензент крупной газеты «Boston Globe».
Особенно нашумела глава под названием «Мужчина в рубашке от Братьев Брукс» (все главы книги «Среди ее друзей» читаются как самостоятельные рассказы.) В ней речь идет о том, как Маргарет едет в поезде в Неваду, чтобы получить развод - в 1930-е гг. это было возможно только в штате Невада. В общем купе-гостиной поезда она знакомится с некрасивым бизнесменом по имени Билл Брин, и, сама не зная почему, проводит ночь в его купе. Сам факт их one night stand, поспешного, ни к чему не обязывающего секса, не мог не поразить читателя ранних сороковых. Вплоть до сексуальной революции поздних шестидесятых, сексуальные темы с женской точки зрения были редки и взрывоопасны в литературе. Отрешенный и оценивающий взгляд женщины на физическую близость, как в тексте МакКарти, максимально расходился с распространненым гендерным стереотипом американского и западноевропейского общества первой половины двадцатого века. Несмотря на влияние первой волны феминизма в Америке и Англии, давшей женщинам право голоса и такие образы как флэппер и женщина-вамп двадцатых годов, викторианский стереотип «ангела в доме» не потерял свою значимость и вернулся на первый план общественного сознания уже в конце сороковых. «Ангел» должна была жить чистыми, возвышенными чувствами, заниматься хозяйством в доме мужа, и ее чувственность могла проявляться только в строгих рамках замужней жизни. У Мэри МакКарти ангелов нет.
МакКарти описывает поспешную близость Маргарет и Билла детально и тщательно, не стесняясь озвучить и физическое отвращение своей героини, и смешные и нелепые детали ее интимного гардероба:
"Она подобрала с пола свои чулки и пару белых крепдешиновых панталончиков, много раз заштопанных, с маленькой медной булавкой вместо давно оторванной пуговицы. Чувствуя волну стыда из-за булавки, она уселась на пол и стала натягивать чулки. Одной подвязки не хватало. Она надела всю остальную свою одежду и начала искать подвязку, но обыскав каждый сантиметр купе, она так и не смогла ее найти. Она опять опустилась на пол, с одним свисающим чулком, уронила голову себе на руки и заплакала."
Когда Билл, «похожий на молодого поросенка», тянется к Маргарет с поцелуем и признанием в любви, девушку начинает тошнить, и причина не столько в выпитом ранее виски. Главная деталь их встречи заключается в том, что Маргарет так и не перестает размышлять об абстрактных вещах даже в моменты близости:
"В его объятьях она чувствовала себя скалой, омываемой докучливыми волнами. В этом сравнении была капля достоинства, подумалось ей, но что происходит в конце? - Эрозия. При этой мысли образ вдруг повернулся к ней другой гранью: Господи, - сказала она себе, - я ведь действительно как кремень. Тогда она стала обнимать мужчину с не совсем поддельным, но и не совсем искренним теплом (ее неприязнь не могла быть заглушена, а всего лишь не принималась во внимание): она прислонила все свои десять пальцев к его спине и осторожно поцеловала его первый раз в губы. [...] Быстро она помогла ему снять с нее платье и растянулась на полке, как кусок белого ягненка на алтаре. Пока она с небольшим нетерпением ждала, когда же он, наконец, утомится и этой непристойной ситуации придет конец, перед ее глазами с горящей ностальгией вставал ее же образ, полностью одетый, с книгой на коленях, в кресле купе-гостиной; но она знала, что именно сейчас она единственный раз была хорошей по-настоящему, а вовсе не твердой и бессердечной."
Весь этот отрывок, а особенно предложение с «куском белого ягненка», нагруженное несколькими смысловыми слоями (в английском языке слово slab это и «кусок», и «каменная плита»), вызвало бурю негодования у читателей мужского пола. «В ее текстах сквозит столько презрения к мужчинам!» - недоумевал известный критик Альфред Казин. Один из самых значимых американских писателей, Сол Беллоу, высказался еще резче: «Я читал, как она сравнивает себя с жертвенным агнцем, и думал - что за черт!» Гнев Беллоу можно понять. Он прочел этот отрывок, слыша подоплеку сексуального насилия и унижения женщины до буквального куска мяса. Eго протест направлен на инсинуацию, что любой сексуальный акт является актом насилия.
Но текст МакКарти, не исключая трактовку Беллоу, гораздо громче говорит о другом. На самом делe вышеприведенный отрывок транслирует образ сильной женщины, прекрасно отдающей себе отчет в собственных действиях и молниеносно анализирующей свои мотивы, xотя на первый взляд может показаться, что дело обстоит совсем наоборот.
Писательница Элизабет Хардвик, жена поэта Роберта Лауелля и близкая подруга МакКарти, обьясняет этот парадокс следующим образом:
"В творчестве [Мэри МакКарти] стыд и любопытство всегда находятся вместе, и в том же странном союзе мы можем обнаружить самобичевание и целенаправленную погоню за опытом; интроспективную иронию и простые смелые действия. [МакКарти] написала, с точки зрения женщины, комедию секса. Неприглядные вещи описаны со старательным verismo деталей. Во время этих встреч героиня чувствует пронзительное унижение, но это чувство не уничтожает свободу ее ума и способность к анализу; ее удивительные поражения не перечеркивают ее впечатления о слабости и абсурдности ее же завоевателей."
Расклад «ироничная героиня и отвратительный любовник» является своеобразным лейтмотивом в творчестве Мэри МакКарти. В романе «Заколдованная жизнь» («A Charmed Life») главная героиня Марта Синнот, мало чем отличающаяся от ее предшественницы Маргарет Сарджент, к своему собственному удивлению оказывается в постели со своим бывшем мужем, уродливым Майлсом Мерфи. Марта счастлива во втором браке и много раз вспоминает отвратительные черты внешности и характера Майлса. Будучи пьяным, он выгнал ее ночью из дома в одной ночной рубашке, а внешность имел вот такую: «Этот мужчина не был привлекателен внешне. Он был жирным веснушчатым типом, очень большим, с венцом рыжих кудрявых волос и маленькими бледно-зелеными глазками, похожими на лопающийся виноград». И все же после вечеринки у общих богемных друзей Майлс и Марта оказываются наедине в темной гостиной. Сцена их близости на скрипящей кушетке, рассказанная сначала с точки зрения Майлса, а потом - Марты, детально иллюстрирует технику комедийного описания неподдающихся описанию вещей:
"Он занимался с ней любовью на ампирной кушетке в ее гостиной. Марта не разрешила отнести ее в спальню, где они могли бы сделать все с комфортом. [...] Он уверенно подложил маленькую подушку под ее бедра, но поза все равно не была удобной. Кушетка оказалась слишком короткой и узкой, и скользкой, как черт, - покрытая каким-то материалом из конского волоса, скорее всего, последним криком моды, - она затрещала, как только его голые колени уперлись в нее. Было неудобно и, более того, жутко холодно [...] Волосы Марты выскользнули из заколок, и он жадно схватил длинную прядь, вжался в нее ртом и глубоко вздохнул. С диванной подушки до него донесся приглушенный крик отвращения; когда она повернула к нему голову, чтобы сказать «прекрати», он усеял ее щеку и ухо поцелуями [...] Вдохновившись, он стал искать молнию на ее платье - женская одежда всегда сбивала его с толку, - но Марта воспользовалась его занятостью, чтобы выбраться из-под него, и сидя стала отталкивать его своими маленькими руками [...] Они с Мартой напоминали ему пару борцов, которые, переваливаясь и тяжело дыша, старались соблюдать все правила боя. Нитка ее бус порвалась, и бусины застучали по паркету, рассыпаясь. «Извини», пробормотал он и ринулся к ее левой груди. Она не могла не признать, что сама напросилась на это, пусть даже только своим неблагоразумием. Но когда он бросился на неe, ей хотелось рассмеяться. Она не могла отнестись к этому серьезно. Все время, что она отбивалась, Марта старалась подавить улыбку из-за его смехотворных поисков молнии (он никогда не мог ничего найти), тупой простоты его натиска, автоматически рассчитывающего на ее согласие. Впрочем, поначалу ее главным образом беспокоило, не сломает ли он кушетку."
В постельных сценах МакКарти, анекдот и момент истины сливаются в единое целое. Анекдотично здесь стыдливое любопытство, всегда сопровождающее сексуальные темы и подчеркнутое деталями неодушевленных предметов. Момент истины в постели у МакКарти очищен не только от чувственной любви, но даже от простой сексуальной привлекательности. Мужские персонажи МакКарти Билл Брин и Майлс Мерфи не в состоянии вскружить девушке голову, и поэтому секс с ними предстает неловким и абсурдным с предельной ясностью.
Описанная выше сцена в романе занимает больше семи страниц. Она примечательна комичностью ситуации, раскрытой в бытовых деталях вроде скрипящей кушетки, рассыпающихся бус и возни с молнией. К тому же, онa говорит о самих героях куда больше, чем могли бы это сделать кропотливые описания их голых тел или обнаженнных душ. «Переваливаясь и тяжело дыша», Майлс и Марта оживают как персонажи. Сам факт, что герои МакКарти оживают во время секса, интересен хотя бы потому, что в современной литературе чаще всего происходит совершенно обратное. В своем эссе «Фиктивные персонажи» («Characters in Fiction»), Мэри МакКарти критикует отсутствие запоминающихся персонажей, потому что большинство современных романов слишком озабочено сексом:
"Сетчатка [глаза] не обитель характера. То же самое относится и к сексуальным органам, хоть они и отличаются от человека к человеку. Когда мы занимаемся любовью, мы больше похожи друг на друга, чем во время разговора или других действий. Во время оргазма мы вообще забываем о себе - в этом и кроется одна из рекомендаций для занятий сексом. Секс уничтожает личность, и место, отведенное сексу в современных романах, гарантирует отсутствие характера."
Оргазм как маленькая смерть - старый топос, поэтому странно слышать такое от писательницы, столь беспристрастно препарирующей сексуальные отношения в своих произведениях. Но проза МакКарти «подсовывает» нам вместо страстных обьятий, дурацкие кусочки реальности, граничащей с абсурдом: медная булавка в панталонах и потерянная подвязка от чулка, приступ тошноты в момент признания в любви, рассыпающиеся бусины и скрип кушетки - все эти детали предотвращают эротическое и сентиментальное восприятие близости. Высказывание МакКарти о неуместности слишком большого внимания к сексу не только упрекает ее коллег по перу, но и намекает, что сама МакКарти стоит на другой ступени, чем эти коллеги - ближе к писателям-реалистам XIXв., таким как Флобер и Толстой, которыми она восхищалась.
Когда МакКарти пишет о сексе, ею движет долг отобразить истину - и чаще всего эта истина неприятна. Поразительная строгость ее стиля придает интересный контраст откровенному содержанию ее текстов. «Холодное око» прозы МакКарти смотрит неподкупным взором не только на отрицательных героев, но и на главных героинь, разделяющих много характерных черт с самой Мэри. Ее беспристрастность создает уникальные женские образы - ее героини всегда как бы раздваиваются на наблюдательниц и наблюдаемых, и с иронической усмешкой следят за своими собственными абсурдными приключениями. Эта способность к отрешенному анализу ставит героинь МакКарти, как и ее саму, в несколько изолированную позицию - ведь их нельзя причислить ни к жертвам, ни к моделям для подражания. Впрочем, одиночество часто сопровождает незаурядных личностей, о чем Мэри МакКарти не могла не знать. МакКарти так и не примкнула ко второй волне феминизма, начавшейся в США в ранних шестидесятых. Все ее значимые романы поднимают вопросы идентичности, самоконтроля и самосовершенствования женщины в патриархальном обществе, но Мэри МакКарти, со своей ярко выраженной индивидуальностью, так и не смогла влиться в политическое движение второй волны. Из-за этого она поплатилась своим заслуженным местом в каноне американской литературы - несмотря на ее литературные достижения, имя ее сейчас почти забыто.
Но ее тексты говорят сами за себя. Позиционируя женщину как независимую, трезво и здраво мыслящую личность даже в самых нелепых ситуациях, МакКарти создает уникальный женский образ, избегающий любой виктимизации. В самых личных моментах - моментах интимной близости, в которых традиционная женская роль предписывает пассивность и субординацию, героиня МакКарти остается «кремневой скалой», занятой глубинным анализом. Таким образом, тексты МакКарти ломают патриархальные стереотипы, а сфера глубоко личного выходит за свои узкие рамки и становится сигналом с политическим подтекстом, значимым для феминистского движения."
О Мэри Маккарти из Википедии:
"Мэ́ри Тере́за Макка́рти (англ. Mary Therese McCarthy, 21 июня 1912 года, Сиэтл, США - 25 октября 1989 года, Нью-Йорк, США) - американская писательница.
Мэри Маккарти симпатизировала коммунистам, но после московских процессов солидаризировалась с Львом Троцким и осуждала сталинизм. Входя в коллектив журнала «Partisan Review», где приобрела репутацию талантливого критика, также печаталась в «The Nation», «The New Republic», «Harper’s Magazine» и «The New York Review of Books». После Второй мировой войны выступала с критикой и маккартизма, и советского строя. Во время войны во Вьетнаме несколько раз посещала Вьетнам и выступала с критикой негативного изображения вьетнамских партизан в западных СМИ.
Была замужем четыре раза. Начиная с 1938 года, её мужем был известный литературный критик Эдмунд Уилсон, в этом браке у Мэри Маккарти родился сын, Reuel Wilson.
Одной из её ближайших подруг была Ханна Арендт."
Статья о Мэри МакКарти на peoples.ru