Лондон скоро проснется
У Сент-Джеймсского дворца стоял гвардеец. Его лицо снизу заканчивалось геометрически выверенным подбородком, а сверху - большой шапкой из медведя. У гвардейца были большие серо-голубые глаза, он смотрел ими вдоль Сент-Джеймс-стрит в направлении перекрестка с Пиккадилли.
Было раннее утро, и Сент-Джеймс-стрист была пуста. Джентльменские магазины, в которых джентльмен может купить себе опасную бритву или шляпу, были еще закрыты. В джентльменских парикмахерских полулысые мужчины в белых халатах не брызгали полулысых мужчин в костюмах-тройках одеколоном из стеклянных склянок с резиновыми грушами-пульверизаторами. Не было и туристов: в это время они еще спят, или трут подмышки под душем, или занимаются сексом в номерах, или мажут тосты маслом в брейкфаст-румах своих отелей. С гвардейцем никто не фотографировался, не строил ему рож и не снимал на видео. Ни одного японца. Никто не заглядывал ему в лицо, чтобы убедиться, что он на самом деле не сделан из пластмассы.
Гвардцеец стоял один. Позади - зеленая дощатая будка, в которой можно спрятаться, если град или дождливо, впереди - Сент-Джеймс-стрит, перекресток с Пиккадилли и вся остальная жизнь.
Я подошел и встал с ним рядом. Пусть ему не так одиноко будет здесь стоять. Я встал не слишком близко, чтобы не быть невежливым, но и не слишком далеко, чтобы ощутить некоторую сопричастность. Я стоял обычно, вовсе не по стойке "смирно", стоял, как стоят люди на автобусной остановке. Я не хотел его передразнивать.
- Можно я тут немного с тобой постою? - спросил я. Гвардеец не ответил. Я для надежности повторил вопрос по-английски. Моргнул? Или показалось? Ладно, я на две минуты всего, не помешаю.
Я достал сигареты, закурил, щелкнув китайской пластмассовой зажигалкой с юнион-джеком. Протянул открытую пачку гвардейцу: обычная русская пачка, без детских страшилок, обычные американские сигареты. Гвардеец не шевелился, стоял стабильно.
Я пожал плечами, затянулся и подумал, что его зовут Бобби. Или Роб, как он сам предпочитает себя называть. Ему 19, и он еще девственник, хотя и старался. Его бывшие одноклассники и приятели по школьной регбийной команде уверены в обратном.
У Бобби есть ай-под, друг и девушка. Когда он не стоит у дворца, он слушает в ай-поде рэп (не нравится его девушке) и Belle and Sebastian (нравятся его девушке). Его девушку зовут Лиз, она считает, что у них все серьезно, поэтому не дает ему зайти слишком далеко. Пока. Она пишет ему глуповатые, но трогательные е-мейлы: "Робби-Бобби, я так тебя люблю, а еще я видела в супермаркете похожего на тебя плюшевого медведя". Уси-пуси.
Его друга зовут Сэм. Он развозит пиццу, играет на ударных в панк-группе и считает, что Лиз - дура. У него однажды был секс с другим парнем. Об этом Бобби знает. Ему понравилось. Об этом Бобби не знает.
Мать Бобби слишком много беспокоится о нем и слишком много смотрит телевизор. Отец Бобби очень гордился бы им, если бы не умер от сердечного приступа несколько раньше, чем это принято у англичан согласно статистике Национальной Системы Здравоохранения.
Бобби еще не решил, чего ему больше хочется: остаться в армии, пойти служить в полицию или поступить в колледж, чтобы стать архитектором, инженером или адвокатом. Для службы в полиции его имя не очень-то подходит, и он знает об этом: "констебль Бобби" - это просто смешно, Rob-or-cop - еще хуже. Да и чеканить шаг Робу не очень-то нравится. Шлеп! Шлеп! Шлеп! Шлеп! Это впечатывает шаги в асфальт смена Бобби.
Роб выполнил ритуальный танец с карабином, сделал "напра-а-а-а-во!" и зашагал прочь, уступая место сменщику. Я подумал, что у кого-то в кармане обязательно должен быть дистанционный пульт с большой кнопкой. Нажми ее - и эти двое так и застынут в полушаге, с прямыми ногами, поднятыми на фут от земли. Мать Бобби постареет, нынешней королеве поставят памятник, а принимать грамоты у иностранных послов будет принц с ушами. Лиз плюнет на все и выйдет замуж за дизайнера садово-парковых ландшафтов, Сэм загремит в тюрьму за мошенничество с кредитками или станет писать статьи для глянцевых журналов (неизвестно, что хуже). А Бобби так и будет стоять с поднятой ногой на углу Пэлл-Мэлл и Сент-Джеймс-стрит, на пятачке, который и площадью-то назвать нельзя. А если в пульте сядут батарейки? Нет, лучше об этом не думать. Давай, Бобби, чекань шаг!
Другой, но явно из того же комплекта гвардеец сменил Бобби на посту. Шаги стихли. Протарахтел на белом мотороллере черный парень в белых штанах. Я поднял взгляд в небо, увидел там след от самолета, прикинул свои шансы попасть под дождь (как обычно, пятьдесят на пятьдесят) и неспешно двинулся по Пэлл-Мэлл в сторону Трафальгарской площади.
Лондон скоро проснется.
Было раннее утро, и Сент-Джеймс-стрист была пуста. Джентльменские магазины, в которых джентльмен может купить себе опасную бритву или шляпу, были еще закрыты. В джентльменских парикмахерских полулысые мужчины в белых халатах не брызгали полулысых мужчин в костюмах-тройках одеколоном из стеклянных склянок с резиновыми грушами-пульверизаторами. Не было и туристов: в это время они еще спят, или трут подмышки под душем, или занимаются сексом в номерах, или мажут тосты маслом в брейкфаст-румах своих отелей. С гвардейцем никто не фотографировался, не строил ему рож и не снимал на видео. Ни одного японца. Никто не заглядывал ему в лицо, чтобы убедиться, что он на самом деле не сделан из пластмассы.
Гвардцеец стоял один. Позади - зеленая дощатая будка, в которой можно спрятаться, если град или дождливо, впереди - Сент-Джеймс-стрит, перекресток с Пиккадилли и вся остальная жизнь.
Я подошел и встал с ним рядом. Пусть ему не так одиноко будет здесь стоять. Я встал не слишком близко, чтобы не быть невежливым, но и не слишком далеко, чтобы ощутить некоторую сопричастность. Я стоял обычно, вовсе не по стойке "смирно", стоял, как стоят люди на автобусной остановке. Я не хотел его передразнивать.
- Можно я тут немного с тобой постою? - спросил я. Гвардеец не ответил. Я для надежности повторил вопрос по-английски. Моргнул? Или показалось? Ладно, я на две минуты всего, не помешаю.
Я достал сигареты, закурил, щелкнув китайской пластмассовой зажигалкой с юнион-джеком. Протянул открытую пачку гвардейцу: обычная русская пачка, без детских страшилок, обычные американские сигареты. Гвардеец не шевелился, стоял стабильно.
Я пожал плечами, затянулся и подумал, что его зовут Бобби. Или Роб, как он сам предпочитает себя называть. Ему 19, и он еще девственник, хотя и старался. Его бывшие одноклассники и приятели по школьной регбийной команде уверены в обратном.
У Бобби есть ай-под, друг и девушка. Когда он не стоит у дворца, он слушает в ай-поде рэп (не нравится его девушке) и Belle and Sebastian (нравятся его девушке). Его девушку зовут Лиз, она считает, что у них все серьезно, поэтому не дает ему зайти слишком далеко. Пока. Она пишет ему глуповатые, но трогательные е-мейлы: "Робби-Бобби, я так тебя люблю, а еще я видела в супермаркете похожего на тебя плюшевого медведя". Уси-пуси.
Его друга зовут Сэм. Он развозит пиццу, играет на ударных в панк-группе и считает, что Лиз - дура. У него однажды был секс с другим парнем. Об этом Бобби знает. Ему понравилось. Об этом Бобби не знает.
Мать Бобби слишком много беспокоится о нем и слишком много смотрит телевизор. Отец Бобби очень гордился бы им, если бы не умер от сердечного приступа несколько раньше, чем это принято у англичан согласно статистике Национальной Системы Здравоохранения.
Бобби еще не решил, чего ему больше хочется: остаться в армии, пойти служить в полицию или поступить в колледж, чтобы стать архитектором, инженером или адвокатом. Для службы в полиции его имя не очень-то подходит, и он знает об этом: "констебль Бобби" - это просто смешно, Rob-or-cop - еще хуже. Да и чеканить шаг Робу не очень-то нравится. Шлеп! Шлеп! Шлеп! Шлеп! Это впечатывает шаги в асфальт смена Бобби.
Роб выполнил ритуальный танец с карабином, сделал "напра-а-а-а-во!" и зашагал прочь, уступая место сменщику. Я подумал, что у кого-то в кармане обязательно должен быть дистанционный пульт с большой кнопкой. Нажми ее - и эти двое так и застынут в полушаге, с прямыми ногами, поднятыми на фут от земли. Мать Бобби постареет, нынешней королеве поставят памятник, а принимать грамоты у иностранных послов будет принц с ушами. Лиз плюнет на все и выйдет замуж за дизайнера садово-парковых ландшафтов, Сэм загремит в тюрьму за мошенничество с кредитками или станет писать статьи для глянцевых журналов (неизвестно, что хуже). А Бобби так и будет стоять с поднятой ногой на углу Пэлл-Мэлл и Сент-Джеймс-стрит, на пятачке, который и площадью-то назвать нельзя. А если в пульте сядут батарейки? Нет, лучше об этом не думать. Давай, Бобби, чекань шаг!
Другой, но явно из того же комплекта гвардеец сменил Бобби на посту. Шаги стихли. Протарахтел на белом мотороллере черный парень в белых штанах. Я поднял взгляд в небо, увидел там след от самолета, прикинул свои шансы попасть под дождь (как обычно, пятьдесят на пятьдесят) и неспешно двинулся по Пэлл-Мэлл в сторону Трафальгарской площади.
Лондон скоро проснется.