Отбиться от стаи Часть 2
Начало
Судья Олег Гривко и прокурор Андрей Громов
Суд
Нельзя утверждать, что Залдостанов лично планировал акцию устрашения 20 октября, это могла быть и инициатива зеленоградской «чепты» (хотя в колонне приехали и четыре машины только из Пушкина). Но Хирург, разумеется, был сразу же проинформирован о случившемся и с самого начала правильно все понимал. В марте 2013-го на «Эхе Москвы» он прокомментировал ход следствия так: «Обосравшийся убийца…»
Теперь можно рассказать, что управление Следственного комитета в Зеленограде еще осенью 2012-го выходило с предложением прекратить дело по признакам необходимой обороны в действиях Некрасова.
Но сразу же после этого материалы были затребованы в СК Москвы, оттуда дело вернулось в Зеленоград без копии видеозаписи - «потерялась». Доказательства в пользу защиты на месте собраны не были; дверь со следами выстрелов и другие вещдоки не изъяты; свидетели со стороны защиты на допрос долго не вызывались; очные ставки между защищавшимися в гараже и «волками» тем более не проводились.
Последующий приговор позволяет утверждать, что следствие велось предвзято, тогда как дело об уничтожении имущества, о пропаже мобильных телефонов и денег членов «Трех дорог» при инциденте в гараже (которое в конце концов все же было возбуждено) вообще не расследовалось. Однако уже на втором судебном заседании по делу Некрасова зеленоградский прокурор Андрей Громов не поддержал ходатайство представителей потерпевших закрыть процесс для прессы, а судья Олег Гривко не возражал даже против онлайн-трансляции. Стало понятно, что здесь дело пойдет не совсем по тому сценарию, который устраивал бы «волков».
Происходило что-то неслыханное для российской судебной системы: государственный обвинитель формально не отказывался от обвинения, но фактически его не поддерживал, требуя принимать во внимание и доказательства защиты, а судья ему не мешал. Вместе с младшей сестрой Некрасова, которая строила двух адвокатов на правах общественного защитника брата, они вели настоящее судебное следствие, составляя заново всю картину доказательств. Когда прокурор попросил принести из гаража дверь и осмотреть ее в суде, прокуратура Москвы отозвала Громова и прислала из Москвы более юного обвинителя - Надежду Игнатову: она потребует для подсудимого 10 лет лишения свободы. Однако доказательства были уже перед судьей, и никакой иной вывод, кроме наличия признаков необходимой обороны, сделать из них было невозможно.
Судья оправдал Некрасова по обвинению в причинении тяжких телесных повреждений, повлекших смерть потерпевшего, однако нашел в его действиях превышение пределов необходимой обороны и приговорил к 10 месяцам лишения свободы. Из суда осужденный поехал домой, так как уже отбыл полтора года в СИЗО. Если говорить жестко, в манере судьи Гривко, то в переводе на юридический язык он подтвердил вердикт, который годом раньше на «Эхе» вынес Залдостанов: «обосравшийся». То есть «испугавшийся». Так ведь было Некрасову чего испугаться, и с испугом он быстро справился.
В день вынесения приговора, 28 марта, возле Зеленоградского суда собралось несколько сотен «Ночных волков» в жилетках поверх курток (день был холодный) и сторонников Некрасова. ОМОН довольно быстро прекратил доступ в здание: зал был уже полон - и следил за тем, чтобы не вспыхнула драка на улице. К зданию кроме автомобилей и даже нескольких байков подъехал военный «Урал» с плакатом во всю ширину кузова: «Валера, ты не дожил до мечты». С него Белый, погибший при «штурме» в гаражном кооперативе, смотрел на фоне моря, Севастополя и российского флага: приговор оглашался уже после провозглашения Крыма российским. Но судья (по его военной выправке мне кажется, что он и сам относится к сторонникам присоединения Крыма) «не обо…», то есть тоже сумел справиться с испугом и все слова выговаривал по-командирски четко.
Мужество судьи, выдержавшего колоссальное (минимум психологическое) давление, заставляет нас аплодировать его приговору, но это не лишает нас права его обсуждать. Несомненно лишь то, что признаки необходимой обороны в действиях Некрасова были, а были ли признаки превышения - это зависит от того, как понимал обороняемые ценности он сам и как это понимаем мы, дающие оценку.
Столкновение было некоторым образом исторически предопределено, хотя форма его, разумеется, могла оказаться иной (возможно, более легкой, а возможно, и более тяжелой). Но логика действий «волков» (подкрепленная, кстати, и поведением во время следствия и суда) могла завершиться только жестким столкновением. От свободы, как-то понятой ими в конце 80-х, четверть века «Ночные волки» шли и к портрету Сталина на сайте, и к тоталитаризму в устройстве клуба. А на самом пике триумфа, который был признан и президентом страны, и патриархом, под покрышками победных колесниц замельтешили опять какие-то не охваченные, невесть откуда взявшиеся free.
Если мы исходим, как судья (по крайней мере формально), из того, что Юрий Некрасов защищал только свои и своих друзей руки-ноги и бошки от синяков, тогда судья прав: пределы необходимой обороны были превышены. Но если принять ту точку зрения, что предметом обороны была свобода, то и оценка может стать другой. И, во всяком случае, «расшивание» означало для тех, кто был заблокирован в гараже, унижение, лишение их чести, пусть даже и «ложно понимаемой». Но ведь понятие чести не пропишешь в УК, ее каждый понимает по-своему. Не так ли, ваша честь?
Судья
(Чух-чух-у-у!.. - это по насыпи в кино промчался поезд, отбил следующий эпизод).
В кино, где у автора была бы возможность разбежаться издалека и связывать разные линии и разных действующих лиц постепенно, судья примерно за месяц до того, как получить дело к производству, прочел бы на новостном сайте Зеленограда сообщение о том, что сторонники Некрасова в знак протеста против продления ему срока содержания под стражей перекрыли (14 октября 2013 года) Садовое кольцо. Пожалуй, это был бы не сайт, а газета, судье ее принесла бы жена со словами: «Смотри, какие сволочи, и так от их мотоциклов все аварии». А он бы ответил: «Ну вообще-то между нами: держать в СИЗО его тоже ведь не за что». Или, может быть, они обменялись бы репликами наоборот. Но эту историю обсуждал весь Зеленоград, и пропустить сообщение они не могли.
Перекрытие Садового кольца в районе Зубовского бульвара пока стало последней массовой акцией, организованной сетью «Мотоситизен». Да и не такой уж и массовой: человек 10 приехало всего, час побузили с плакатами, устроили пробку, а потом ГИБДД уговорила их разъехаться. Но и это общественное мнение тоже нельзя сбрасывать со счетов: постоянных посетителей сайта «Мотоситизен» уже с десяток тысяч по стране.
Впервые судья увидит их в зале и с удивлением узнает от секретарши, что многие тут, оказывается, даже не были знакомы с Некрасовым лично, а просто раз за разом приезжали в Зеленоград из Москвы, чтобы поддержать. Конечно, это говорит о том, что в это время они где-то не работают и не учатся, - таким соображением судья мог бы поделиться за ужином с женой: их ведь и собственный сын-балбес в этом смысле тоже беспокоит. Но жена возразила бы: «А «волки»? Они ведь вообще не из Москвы». - «Все равно: какие-то они несоветские, эти фрибайкеры…» - «А «волки»?..» - снова спросила бы жена.
В коридоре перед дверью между двумя группами желающих попасть в зал в первые дни устраивались не то чтобы побоища, но силовая толкотня наподобие хоккейной, когда судья вбрасывает шайбу на пятачок. «Волки» в жилетках из коричневой и черной кожи в палец толщиной, украшенных пугающими нашивками и всякими медными штуками, судя по комплекции, должны были просто выносить субтильных с виду фри-байкеров из зала - тем не менее в зале сидели и те и другие. В том числе девицы в хипстерских очках, и даже не всегда было понятно, если не в жилетках, - кто из них кто. По поведению, впрочем, и по редким репликам, за которые судья сразу выставлял вон, становилось понятно.
Судья Гривко на возвышении, как бы недоступном простому смертному, в черной мантии, сидящей у него на плечах как китель, иногда вел себя с ними так, как учитель в школе, - строгий, но не злой, вызывающий у школяров смешанное чувство боязни, но и уважения. В самом деле, этот судебный процесс они с прокурором Громовым старались сделать еще и воспитательным процессом, и видно было, что им самим это нравится тоже. «А ну-ка! - поворачивал судья крупную голову и строго смотрел в зал на сидящего прямо перед ним кожаного с патлатой бородой (Ирландец). - Вы свои правила в суд не тащите - тут у нас свой «Секстон»!..» А еще иногда как бы про себя: «Детский сад!..»
Да, элемент мальчишеской игры, иногда очень злой, в этом, конечно, есть, как и в самой, всегда рискованной, езде на байке. Но полноте, судья, а ваша мантия - она разве давно уже не стала такой же игрой? А не случалось ли вам видеть на руке у коллеги или даже у сопляка-следователя часы ценой в Harley-Davidson? А это не злая игра ли?
Вы же и сами, судья, повели себя, как мальчишка, с этим приговором, который может запросто отменить одна там взрослая тетя (тоже знакомая знакомых Хирурга). Так где же граница между игрой и тем, чем она становится, когда ставкой в ней - карьера, амбиции, деньги или, напротив, такая эфемерная сущность, как честь?
Зал
В коридоре фрибайкеры, в отличие от «волков», становились словоохотливы, я с ними быстро перезнакомился. Пожалуй, только совместное хождение на суд и обмен мнениями по его поводу продолжали объединять Network. Но за полтора года без Юры, который был душой проекта просто в силу того, что никогда не тащил одеяло на себя, и все ему верили, - в сообществе начался разброд. Некоторые «Мотоситизен», когда приезжали на аварию, понимали свою задачу так, что всех надо обуть, рассказывали и про таких, кто просил за братскую помощь деньги (как в Питере, где такой же проект сразу сделали платным, что, может быть, было и правильно).
По поводу других идей с отбойниками и разметкой началось соревнование амбиций: кто именно это лучше всех понимает и кто с кем об этом должен говорить. Начались уже и какие-то сепаратные переговоры с правительством Москвы и с «волками» в том числе; поступали предложения участвовать в выборных пиар-проектах. В общем, болезни даже уже не столько роста, сколько зрелого возраста.
Кстати, один из бывших в гараже в ту злополучную ночь изменил свои показания и в суде поддержал версию «волков». А из членов братства владельцев дорогих мотоциклов «Zed (Зеленоград)-brothers» в суд ни разу не заглянул никто.
Ах, ну почему никогда не получается просто так покататься, ни от кого не зависеть, а чтобы только ветер в лицо? Ни одну хорошую мысль, даже возникшую из чистого ума и сердца, нельзя воплотить так, чтобы у кого-то не попросить покровительства, с кем-то не передраться, а кому-то и не дать в лапу. Почему так, Судия, почему?
Когда мерзнувшие возле суда узнали о приговоре, один из фрибайкеров, встав перед «волками», начал выкрикивать: «Мы - не враги!.. Мы - не враги!..» Он, должно быть, рассчитывал на скандирование, но его не очень поддержали. Один «волк» в жилетке в ответ крикнул: «Пидарасы!» - впрочем, его тоже никто не поддержал.
Источник
Судья Олег Гривко и прокурор Андрей Громов
Суд
Нельзя утверждать, что Залдостанов лично планировал акцию устрашения 20 октября, это могла быть и инициатива зеленоградской «чепты» (хотя в колонне приехали и четыре машины только из Пушкина). Но Хирург, разумеется, был сразу же проинформирован о случившемся и с самого начала правильно все понимал. В марте 2013-го на «Эхе Москвы» он прокомментировал ход следствия так: «Обосравшийся убийца…»
Теперь можно рассказать, что управление Следственного комитета в Зеленограде еще осенью 2012-го выходило с предложением прекратить дело по признакам необходимой обороны в действиях Некрасова.
Но сразу же после этого материалы были затребованы в СК Москвы, оттуда дело вернулось в Зеленоград без копии видеозаписи - «потерялась». Доказательства в пользу защиты на месте собраны не были; дверь со следами выстрелов и другие вещдоки не изъяты; свидетели со стороны защиты на допрос долго не вызывались; очные ставки между защищавшимися в гараже и «волками» тем более не проводились.
Последующий приговор позволяет утверждать, что следствие велось предвзято, тогда как дело об уничтожении имущества, о пропаже мобильных телефонов и денег членов «Трех дорог» при инциденте в гараже (которое в конце концов все же было возбуждено) вообще не расследовалось. Однако уже на втором судебном заседании по делу Некрасова зеленоградский прокурор Андрей Громов не поддержал ходатайство представителей потерпевших закрыть процесс для прессы, а судья Олег Гривко не возражал даже против онлайн-трансляции. Стало понятно, что здесь дело пойдет не совсем по тому сценарию, который устраивал бы «волков».
Происходило что-то неслыханное для российской судебной системы: государственный обвинитель формально не отказывался от обвинения, но фактически его не поддерживал, требуя принимать во внимание и доказательства защиты, а судья ему не мешал. Вместе с младшей сестрой Некрасова, которая строила двух адвокатов на правах общественного защитника брата, они вели настоящее судебное следствие, составляя заново всю картину доказательств. Когда прокурор попросил принести из гаража дверь и осмотреть ее в суде, прокуратура Москвы отозвала Громова и прислала из Москвы более юного обвинителя - Надежду Игнатову: она потребует для подсудимого 10 лет лишения свободы. Однако доказательства были уже перед судьей, и никакой иной вывод, кроме наличия признаков необходимой обороны, сделать из них было невозможно.
Судья оправдал Некрасова по обвинению в причинении тяжких телесных повреждений, повлекших смерть потерпевшего, однако нашел в его действиях превышение пределов необходимой обороны и приговорил к 10 месяцам лишения свободы. Из суда осужденный поехал домой, так как уже отбыл полтора года в СИЗО. Если говорить жестко, в манере судьи Гривко, то в переводе на юридический язык он подтвердил вердикт, который годом раньше на «Эхе» вынес Залдостанов: «обосравшийся». То есть «испугавшийся». Так ведь было Некрасову чего испугаться, и с испугом он быстро справился.
В день вынесения приговора, 28 марта, возле Зеленоградского суда собралось несколько сотен «Ночных волков» в жилетках поверх курток (день был холодный) и сторонников Некрасова. ОМОН довольно быстро прекратил доступ в здание: зал был уже полон - и следил за тем, чтобы не вспыхнула драка на улице. К зданию кроме автомобилей и даже нескольких байков подъехал военный «Урал» с плакатом во всю ширину кузова: «Валера, ты не дожил до мечты». С него Белый, погибший при «штурме» в гаражном кооперативе, смотрел на фоне моря, Севастополя и российского флага: приговор оглашался уже после провозглашения Крыма российским. Но судья (по его военной выправке мне кажется, что он и сам относится к сторонникам присоединения Крыма) «не обо…», то есть тоже сумел справиться с испугом и все слова выговаривал по-командирски четко.
Мужество судьи, выдержавшего колоссальное (минимум психологическое) давление, заставляет нас аплодировать его приговору, но это не лишает нас права его обсуждать. Несомненно лишь то, что признаки необходимой обороны в действиях Некрасова были, а были ли признаки превышения - это зависит от того, как понимал обороняемые ценности он сам и как это понимаем мы, дающие оценку.
Столкновение было некоторым образом исторически предопределено, хотя форма его, разумеется, могла оказаться иной (возможно, более легкой, а возможно, и более тяжелой). Но логика действий «волков» (подкрепленная, кстати, и поведением во время следствия и суда) могла завершиться только жестким столкновением. От свободы, как-то понятой ими в конце 80-х, четверть века «Ночные волки» шли и к портрету Сталина на сайте, и к тоталитаризму в устройстве клуба. А на самом пике триумфа, который был признан и президентом страны, и патриархом, под покрышками победных колесниц замельтешили опять какие-то не охваченные, невесть откуда взявшиеся free.
Если мы исходим, как судья (по крайней мере формально), из того, что Юрий Некрасов защищал только свои и своих друзей руки-ноги и бошки от синяков, тогда судья прав: пределы необходимой обороны были превышены. Но если принять ту точку зрения, что предметом обороны была свобода, то и оценка может стать другой. И, во всяком случае, «расшивание» означало для тех, кто был заблокирован в гараже, унижение, лишение их чести, пусть даже и «ложно понимаемой». Но ведь понятие чести не пропишешь в УК, ее каждый понимает по-своему. Не так ли, ваша честь?
Судья
(Чух-чух-у-у!.. - это по насыпи в кино промчался поезд, отбил следующий эпизод).
В кино, где у автора была бы возможность разбежаться издалека и связывать разные линии и разных действующих лиц постепенно, судья примерно за месяц до того, как получить дело к производству, прочел бы на новостном сайте Зеленограда сообщение о том, что сторонники Некрасова в знак протеста против продления ему срока содержания под стражей перекрыли (14 октября 2013 года) Садовое кольцо. Пожалуй, это был бы не сайт, а газета, судье ее принесла бы жена со словами: «Смотри, какие сволочи, и так от их мотоциклов все аварии». А он бы ответил: «Ну вообще-то между нами: держать в СИЗО его тоже ведь не за что». Или, может быть, они обменялись бы репликами наоборот. Но эту историю обсуждал весь Зеленоград, и пропустить сообщение они не могли.
Перекрытие Садового кольца в районе Зубовского бульвара пока стало последней массовой акцией, организованной сетью «Мотоситизен». Да и не такой уж и массовой: человек 10 приехало всего, час побузили с плакатами, устроили пробку, а потом ГИБДД уговорила их разъехаться. Но и это общественное мнение тоже нельзя сбрасывать со счетов: постоянных посетителей сайта «Мотоситизен» уже с десяток тысяч по стране.
Впервые судья увидит их в зале и с удивлением узнает от секретарши, что многие тут, оказывается, даже не были знакомы с Некрасовым лично, а просто раз за разом приезжали в Зеленоград из Москвы, чтобы поддержать. Конечно, это говорит о том, что в это время они где-то не работают и не учатся, - таким соображением судья мог бы поделиться за ужином с женой: их ведь и собственный сын-балбес в этом смысле тоже беспокоит. Но жена возразила бы: «А «волки»? Они ведь вообще не из Москвы». - «Все равно: какие-то они несоветские, эти фрибайкеры…» - «А «волки»?..» - снова спросила бы жена.
В коридоре перед дверью между двумя группами желающих попасть в зал в первые дни устраивались не то чтобы побоища, но силовая толкотня наподобие хоккейной, когда судья вбрасывает шайбу на пятачок. «Волки» в жилетках из коричневой и черной кожи в палец толщиной, украшенных пугающими нашивками и всякими медными штуками, судя по комплекции, должны были просто выносить субтильных с виду фри-байкеров из зала - тем не менее в зале сидели и те и другие. В том числе девицы в хипстерских очках, и даже не всегда было понятно, если не в жилетках, - кто из них кто. По поведению, впрочем, и по редким репликам, за которые судья сразу выставлял вон, становилось понятно.
Судья Гривко на возвышении, как бы недоступном простому смертному, в черной мантии, сидящей у него на плечах как китель, иногда вел себя с ними так, как учитель в школе, - строгий, но не злой, вызывающий у школяров смешанное чувство боязни, но и уважения. В самом деле, этот судебный процесс они с прокурором Громовым старались сделать еще и воспитательным процессом, и видно было, что им самим это нравится тоже. «А ну-ка! - поворачивал судья крупную голову и строго смотрел в зал на сидящего прямо перед ним кожаного с патлатой бородой (Ирландец). - Вы свои правила в суд не тащите - тут у нас свой «Секстон»!..» А еще иногда как бы про себя: «Детский сад!..»
Да, элемент мальчишеской игры, иногда очень злой, в этом, конечно, есть, как и в самой, всегда рискованной, езде на байке. Но полноте, судья, а ваша мантия - она разве давно уже не стала такой же игрой? А не случалось ли вам видеть на руке у коллеги или даже у сопляка-следователя часы ценой в Harley-Davidson? А это не злая игра ли?
Вы же и сами, судья, повели себя, как мальчишка, с этим приговором, который может запросто отменить одна там взрослая тетя (тоже знакомая знакомых Хирурга). Так где же граница между игрой и тем, чем она становится, когда ставкой в ней - карьера, амбиции, деньги или, напротив, такая эфемерная сущность, как честь?
Зал
В коридоре фрибайкеры, в отличие от «волков», становились словоохотливы, я с ними быстро перезнакомился. Пожалуй, только совместное хождение на суд и обмен мнениями по его поводу продолжали объединять Network. Но за полтора года без Юры, который был душой проекта просто в силу того, что никогда не тащил одеяло на себя, и все ему верили, - в сообществе начался разброд. Некоторые «Мотоситизен», когда приезжали на аварию, понимали свою задачу так, что всех надо обуть, рассказывали и про таких, кто просил за братскую помощь деньги (как в Питере, где такой же проект сразу сделали платным, что, может быть, было и правильно).
По поводу других идей с отбойниками и разметкой началось соревнование амбиций: кто именно это лучше всех понимает и кто с кем об этом должен говорить. Начались уже и какие-то сепаратные переговоры с правительством Москвы и с «волками» в том числе; поступали предложения участвовать в выборных пиар-проектах. В общем, болезни даже уже не столько роста, сколько зрелого возраста.
Кстати, один из бывших в гараже в ту злополучную ночь изменил свои показания и в суде поддержал версию «волков». А из членов братства владельцев дорогих мотоциклов «Zed (Зеленоград)-brothers» в суд ни разу не заглянул никто.
Ах, ну почему никогда не получается просто так покататься, ни от кого не зависеть, а чтобы только ветер в лицо? Ни одну хорошую мысль, даже возникшую из чистого ума и сердца, нельзя воплотить так, чтобы у кого-то не попросить покровительства, с кем-то не передраться, а кому-то и не дать в лапу. Почему так, Судия, почему?
Когда мерзнувшие возле суда узнали о приговоре, один из фрибайкеров, встав перед «волками», начал выкрикивать: «Мы - не враги!.. Мы - не враги!..» Он, должно быть, рассчитывал на скандирование, но его не очень поддержали. Один «волк» в жилетке в ответ крикнул: «Пидарасы!» - впрочем, его тоже никто не поддержал.
Источник