Cid Campeador - 3

[fijodalgo]

Глава 942.О том, как обвинил Сид инфантов перед королем доном Альфонсо и о первом ответе, который они ему дали.

После того, как все было отдано и срок прошел, собрались король и все прочие на кортесы, поднялся Сид со своей скамьи, на которой сидел, и стоя на ногах, сказал так: «Сеньор, теперь, после того, как мне, хвала Господу и вашей милости, вернули мои мечи и мое имущество, я хочу предъявить один иск инфантам каррионским; этот иск мне очень важно предъявить, поскольку он затронул меня до глубины души. И поэтому говорю им, чтобы ответили они мне перед вами, зачем они молили вас о вашей милости, чтобы жениться на моих дочерях, и зачем увезли их от меня из Валенсии, ведь они носили в сердце [желание] их обесчестить, и их изранить, и их бросить, как бросили они их в дубравах Корпес, как если бы они были дурными женами и дочерями дурного человека. И вы должны помнить, какими были мои дочери, и с какими большими почестями я им их дал, исполняя ваш приказ. И, сеньор, хвала Господу и вашей милости, таков я и столько благ дал мне Господь со дня, когда я получил коня и оружие (которые мне дал король дон Фернандо, ваш отец, который посвятил меня в рыцари) и вплоть до сегодняшнего дня, то если бы не инфанты каррионские, то кроме вас, сеньор, не было бы такого христианского короля, который не счел бы за удачу свадьбу с моей дочерью, кроме этих изменников. Сеньор, дайте мне совершить над ними правосудие за то преступление и бесчестье, которое по отношению ко мне совершили. И больше того, скажу вам, сеньор, что поскольку они причинили бесчестье мне, это затрагивает главным образом Вас, так как вы, сеньор, им отдали моих дочерей; и если вы не дадите мне это возместить на ваших кортесах, да будет на то ваша милость, оставьте меня с ними, чтобы добился я своего права во имя Бога и истины, с которой я его предъявляю. И их преступление, которое они совершили против Бога и против веры и истины, которую обещали своим женам, лишает их того положения, которое они занимают, а я и мои дочери при этом сохраним свое положение, а они же останутся такими, какими показали себя вплоть до этого дня. И слава Богу и вашей милости, я побеждал и пленял людей много лучших, чем они, и если вас это не опечалит, сеньор, то я пойду в их вотчину (su heredat), в Каррион, которой они кичатся, и там возьму их за глотки и приведу с собой в Валенсию, где находятся мои жена и дети, и там заставлю их принять наказание за то, что они сделали и заставлю их есть такую пищу, которую они заслуживают». Когда король дон Альфонсо выслушал все доводы Сида, то, чтобы показать, как он печалится о том, что сделали инфанты, он ответил Сиду таким образом: «Сид Кампеадор, конечно, я просил у вас ваших дочерей для инфантов каррионских, поскольку полагал, что этот брак будет добрым для них; но поскольку инфанты их бросили, кажется, что они не воздали мне за тот брак, который я им дал, и, полагаю, что и моя часть есть в том бесчестии, которое вам причинили. Но поскольку на моих кортесах присутствуете и вы и они, уже не время спрашивать с них другим образом, кроме как поставить им в вину то, что они сделали, а они поступят согласно приговору, который вынесут алькальды, которых я вам дал». После того, как король высказал эти доводы, Сид поцеловал ему руку, после вернулся на свою скамью, и начал свою речь сначала, и сказал: «Сеньор король дон Альфонсо, Господь небесный да увеличивает всегда вашу честь и ваши жизнь и здравие, потому что вы скорбите от того бесчестья, которое понесли ваши воспитанницы, мои дочери». И после того, как это сказал, повернулся к инфантам каррионским и сказал: «Вам говорю, Диего Гонсалес и Фернан Гонсалес, что совершили вы большое преступление (nemiga), оставив ваших жен незащищенными в дубравах Корпес, как если бы они были блудницами, и за это обвиняю вас как изменников, и дам вам равных, которые вам это скажут, и которые вас победят на поле». И король сказал инфантам: «Вы уже слышали, что сказал вам Сид, и ответьте ему». И Диего Гонсалес, старший из них, поднялся на ноги и сказал так: «Сеньор, милости! Вы наш король и наш сеньор по рождению, и вы очень хорошо знаете, что мы ваши уроженцы королевства Кастилии из лучших, а не из худших. Мы сыновья графа дона Гонсало Гомеса, а людям такого происхождения не к лицу быть женатыми на дочерях Руй Диаса, и поэтому мы их бросили, так как не принадлежит его род к тому же уровню, что и наш, и несопоставимы они друг с другом. А то, что он сказал, что мы их бросили, это правда; так как не того они уровня, чтобы быть нашими женами; но больше мы им никакого зла не делали, и он не сможет нам это доказать ни с одним из рожденных людей. И полагаем, что большего мы стоим теперь, когда их бросили, чем раньше, когда мы были женаты на них». Потом встал Фернан Гонсалес, его брат и сказал: «Сеньор, вы знаете, что мы последние в роду, и поэтому мы считаем, что не подходит нам быть женатыми на дочерях такого человека, каков Сид». После того, как он это сказал, замолчал они сел. Люди же Сида молчали, так как не осмеливались говорить из страха перед Сидом и королем, который был там.

Глава 943.Об обвинениях, которые выдвинули люди Сида, и о том, как определил король, кто будет сражаться.

Один молодой рыцарь-неофит, который там был  Сид посвятил его в рыцари в этот день, в церкви в Сан-Серване, где располагался; и имя этого рыцаря было Ордоньо, и был он племянником Сида и братом Педро Бермудеса; он очень хорошо знал правду о том, как все произошло, об инфантах и о дочерях Сида, так как это он следовал за ними и перенес их с той горы, на которой они были, так, как вы уже слышали ранее в истории  когда услышал он такие дерзкие слова, которые инфанты говорили против Сида, опечалился очень и не смог этого стерпеть. И сбросил он плащ из красной парчи, в который был одет, и в котором посвятил его Сид в рыцари в этот день, и вышел против инфантов и начал говорить им так: «Молчи, Диего Гонсалес, так как не вложил Господь в твой рот никакой правды, и ты рыцарь, великий телом и подлый сердцем. И чтобы ты увидел, что я говорю тебе правду, вспомни, когда в Валенсии, в битве на поле Кварто, ты мне сам сказал, что хочешь сразиться с мавром, чтобы узнать, что ты из себя представляешь; и выбрал ты для схватки одного замечательного рыцаря, отлично снаряженного, и когда увидел тот рыцарь, что ты хочешь идти на него, то ждал он тебя, как храбрый и бесстрашный человек, и ты не осмелился идти на него. После того, как увидел мавр, что не хочешь ты идти на него, пустился он за тобой, и ты не отважился его дождаться. И в этот час не было рядом с тобой никого, кроме меня; и я дождался его и убил его, и свалил его на землю, и забрал его доспехи и его коня, будучи молоденьким оруженосцем, и отдал тебе доспехи и коня, которые я забрал у мавра; и сделал я это ради чести моих двоюродных сестер, на которых ты и твой брат были женаты. Потом хвалили тебя за то, что сделал я, а я соглашался с этим и молчал; и знает Бог, что никогда с того часа и до этого времени я не говорил этого ни единому рожденному на свет человеку; но из-за великой подлости, которая есть в тебе, хочу открыть это здесь перед королем, чтобы знал он и все здесь присутствующие, каков ты есть. Также поступил ты и в Валенсии, когда вырвался лев: ты с великим страхом услышал об этом, и спрятался ты под этой скамьей Сида и в заботе о том, чтобы схорониться под ней, и в той спешке, с которой ты влезал под скамью, порвал ты на спине свой плащ и блузу; а твой брат, Фернан Гонсалес, так испугался льва в тот день, что выбежал из дворца и спрятался в очень грязном месте, и, когда он, наконец, вышел оттуда, и он и его одежды воняли. Сеньор, король дон Альфонсо, если сильны они и мужественны, то должны они были это показать в тот день, когда вырвался лев, а не в дубравах Корпес, где изранили они дам, которые были в их власти, и выказали на них свою силу, так, как если бы были против них другие люди, которые могли бы защищаться от них. И поэтому кажется, что сделали они это как подлые и дурные люди, в которых нет никакой рыцарской чести: показывать свою власть на женщинах, которые так слабы. И поэтому обвиняю я вас как изменников (aleuosos), так же, как обвинил их мой сеньор Сид». Когда услышал это граф дон Гарсия, то поднялся он на ноги и сказал: “После этих слов уйдите отсюда, племянники мои, и оставьте Сида сидеть на своей скамье, как новобрачного, и пугать своей длинной бородой простолюдинов! Пусть отправляется он в Молину, где ему привыкли платить дань эти пленные и побежденные мавры, которые его обслуживают, или пусть отправляется за реку Обьерна, в вотчину, откуда он родом, и занимается своими мельницами и своей землей, так, как в том имеет нужду, и оставит в покое графов, которые происходят из высокого рода, так как не равен он нам, и не должен говорить с нами”. После того, как сказал граф дон Гарсия эти слова, начали все смотреть друг на друга злобными глазами и с мерзким выражением лиц, и никто из людей Сида не осмеливался говорить без его приказа, так, как он их наставил. Но когда Сид услышал то, что сказал граф дон Гарсия, сказал он Педро Бермудесу: “Говори, Педро Молчун, почему ты молчишь? Или не знаешь ты, что мои дочери  это твои двоюродные сестры, и ты их передавал женихам, и в их бесчестии большая доля принадлежит тебе, и ты должен за нее требовать?” От этого опечалился Педро Бермудес, потому что устыдил его Сид этими словами перед всеми кортесами. Встал Педро Бермудес, огорченный словами, сказанными Сидом, и увидел одиннадцать графов, сбросивших плащи и идущих против Сида; и так сильно был опечален Педро Бермудес, что заставило это его позабыть его дурное настроение, сказал он себе в сердце своем, что если он по такому поводу не вмешается (non tornasse), то скажут люди, что он оставил это с подлостью и низостью и не иначе (et non con al). И сбросил он свой плащ, и пошел прямо на графа дона Гарсию; и когда был он рядом с ним, и увидел он, что не сможет промахнуться, то сжал кулак, и нанес графу такой удар, что свалил его им на землю. Из-за этого удара, который нанес Педро Бермудес, выхватили из ножен больше ста мечей в один миг; и одни звали Кабру, другие  Граньон, а люди Сида звали Валенсию и Бивар. Очень быстро все графы отступили оттуда; и король дон Альфонсо начал громко кричать: «Не должны ни вы, ни они доходить до такого передо мной, так как не ущемил я вас в вашем праве». И Сид ему сказал: «Сеньор, большое спасибо». После того приказал король подозвать всех отошедших графов, которые пришли вне себя, громко плача от того зла, которое получили, и сели все на помосты, на которых сидели до того. После того встал Педро Бермудес на ноги и сказал графу дону Гарсие: “Рот, в который Бог не вложил правды, как осмелились вы развязать ваш язык для того, чтобы говорить о бороде Сида? Так как его борода очень почетна и восхваляема, и никогда не была обесчещена ни преступлениями, которые он делал, ни поражениями, которые он имел, так как он  тот, кто всегда побеждает, и никогда не был побежден. И ты должен помнить, как в битве у Кабры, сражался ты с моим Сидом сто на сто, и он убил всех твоих сто рыцарей и сбросил тебя копьем с коня; а после того, как ты упал на землю, заставил он тебя сесть на вьючную клячу, и взял тебя пленного с собой, и его рыцари рвали тебе бороду, и я сам, так как был там тебе ее рвал; и тебя за нее таскали так, что до сих пор она не отросла. Итак, рваная борода, как ты можешь оскорблять ту, которая всегда была чтимой и внушающей страх? И если ты скажешь, что это не так, то я подниму на тебя руку перед королем, и заставлю тебя сказать, что это было так; и если король прикажет, то это будет сегодня или завтра, или в любой час, когда он захочет”. Граф Суэр Гонсалес встал в спешке и сказал: “Племянники, уезжайте отсюда и приезжайте к нам; оставьте этих деревенщин и грубиянов, которые только и умеют, что драться, так оставим же их, когда король этого захочет и сочтет это за добро; и никто не останется за нас, поскольку они не таковы, чтобы быть равными графам”. На эти слова ответил дон Альвар Фаньес, и сказал так: “Молчи, ты, граф Суэр Гонсалес, так как нет никакой правды в твоих устах; похоже по твоим словам, что ты уже пообедал сегодня, так как по большей части это говорит обед, а не идальго. И как не стыдно тебе говорить, что твои родичи равны Сиду Кампеадору? И если ты не стыдишься при короле, который здесь перед тобой, то я накажу тебя за то, что ты говоришь, и за такое наказание не отомстят твои родственники, сколько бы их ни было”. И король дон Альфонсо, подумав,что по поводу тех речей которые говорились перед ним весь день, он не вынес никакого решения, сказал так: “Достаточно обвинений, так я хочу их разобрать и не хочу, чтобы по этому поводу говорилось еще что-либо”. И тогда поднялся король со своего кресла и призвал графа дона Рамона, и других графов, которые вместе с тем были алькальдами, которых было шесть человек, как вы уже слышали ранее, и удалился с ними в палаты, и приказал Сиду и всем прочим, чтобы ждали они его в палации, пока он не придет для того, чтобы вынести приговор. После того, как решил король с алькальдами, каким будет приговор, вернулся он в палаций и сел на свое кресло, и все прочие сели туда, где сидели ранее. И граф дон Рамон сказал: “Слушайте все приговор, который король хочет дать”. После этого сел он на свое место, а король сказал: “Приговариваю, чтобы сражались оба инфанта каррионских, чтобы отстоять свою правду, по тому иску, который Сид выдвинул против них. Также приказываю, чтобы бился граф Суэр Гонсалес, их наставник, потому что говорят, что он им посоветовал совершить это дело. Со стороны Сида приказываю, чтобы бились другие трое, которых выберет Сид из своих людей”. После того, как сказал это король, поднялся Сид и стал целовать ему руки, и сказал так: “Сеньор, вы рассудили, как справедливый король и сеньор по рождению и я принимаю ваш приговор, и сейчас вижу, что вашей целью является воздать мне добром и милостью сейчас, как вы мне обещали, и поступать также и в дальнейшем, как поступали по отношению ко мне вааши отец и брат, и сейчас вы желаете для меня почестей а не бесчестья, за ту службу, которую я вам несу. Дон Педро Бермудес поднялся и подошел к Сиду для того, чтобы поцеловать ему руку, и сказал ему: «Дядя и сеньор, прошу вас о даре и о милости перед королем, нашим сеньором, который здесь есть, чтобы вы мне позволили биться с обоими инфантами каррионскими; так как таков я, и такое деяние сотворили они, что с ними обоими я смогу отстоять ваши права». И Сид ему сказал: «Вы, Педро Бермудес, будете биться с Диего Гонсалесом, старшим из инфантов». И тут же поднялся Мартин Антолинес, и просил о милости, чтобы позволили ему один или оба этих поединка. И Сид позволил ему сразиться с наставником, с графом Суэром Гонсалесом. Потом поднялся Муньо Густиос, и поцеловал Сиду руку, и просил у него третьего боя, и Сид позволил ему сразиться с Фернаном Гонсалесом, младшим братом. И король дон Альфонсо им сказал: «Будьте готовы, что завтра вы выйдете на поле». И инфанты ему сказали: «Сеньор, нет у нас с собой ни нашей упряжи, ни нашего снаряжения для этого, но дайте нам срок, чтобы могли мы съездить в Каррион и вернуться с нашим снаряжением». И король не хотел давать им срока; но граф дон Рамон, и граф дон Энрике,  его зятья,  и граф дон Муньо договорились с ним, чтобы дал он им срок в три недели, чтобы отправились они в спешке в Каррион, и вернулись. И король согласился с их просьбой и дал им срок с согласия Сида.

Глава 944.О том, как дочери Сида были обручены с инфантами Наварры и Арагона.

После того, как все было так решено, оставались еще король и все остальные на кортесах, когда вошли в дверь два рыцаря; один из них был из Арагона, другой  из Наварры; и прибыли они с грамотами к королю дону Альфонсо и к Сиду Кампеадору, и просили у них дочерей Сида: одну для инфанта Арагона, а другую  для инфанта Наварры, которые были наследниками и должны были наследовать и царствовать. Король, когда увидел грамоты, и [услышал] поручение, о котором сказали рыцари, обрадовался он очень и сказал Сиду: “Что скажете вы на это?” Сид ему ответил: “Сеньор, я и мои дочери, мы ваши, и ни в себе, ни в них не волен я без вашего приказа”. И король ему сказал: “Тогда, считаю добром, чтобы вышли они замуж за этих инфантов, и чтобы были впоследствии королевами и сеньорами, и чтобы за полученное ими бесчестье, обрели эту честь”. И Сид поднялся и поцеловал королю руки, и рыцари сделали то же. После приказал король дать свои ответные разрешительные грамоты, а Сид [приказал дать] свои. И так были скреплены перед королем брачные договоры; и назначили срок, от того дня в три месяца, в который приедут инфанты, сыновья короля Наварры и Арагона, с Сидом в Валенсию, чтобы сыграть их свадьбы. Этот брак и это поручение очень обрадовали Альвара Фаньеса и Педро Бермудеса, и всех со стороны Сида, так как полагали они, что восстановлена этим честь Сида и их честь, так как были они родственниками Сида и его дочерей. Когда король дон Альфонсо заключил этот брак, то сказал он перед всеми кортесами Сиду: “Сид Кампеадор, да славится имя Божие, так как он хочет возместить нам бесчестье, причиненное мне и вам из-за того, что произошло с вашими дочерями; так как за бесчестье, которое они имели, получили они сейчас еще большую честь, так как вышли замуж они за сыновей королей, и эти браки много лучше, чем с инфантами Карриона”. И когда сказал это король, огромное удовольствие получили люди Сида. И как у них была такая большая радость, такие были грусть и печаль, и горе инфантов каррионских и всего их отряда, которые не любили Сида; и с этой печалью вышли они за дверь, и отправились в Каррион, готовиться, чтобы прибыть на поединок в трехнедельный срок.

Глава 945.О том, как Сид уехал с кортесов в Толедо и вернулся в Валенсию, и как наставлял он своих рыцарей, которые должны были драться в том, что им нужно было делать.

Сид сказал королю: “Сеньор, я уже указал в вашем присутствии троих из моих людей, которые должны будут биться с теми тремя, из-за преступления (nemiga) и измены (aleue), которую совершили инфанты каррионские против меня и против моих дочерей; потому я, сеньор, оставляю вам этих трех рыцарей в ваших руках и на вашем попечении, и не знаю я, что мне еще здесь делать, так как вы такой сеньор, который замечательно сохранит их, и защитит всем своим правом. А я, сеньор, если сочтете это за благо, отправлюсь в Валенсию: так как уже давно я уехал оттуда, и оставил там мою жену и моих дочерей, и моих людей: и я не хочу, чтобы в то время, пока я здесь, ко мне вернулись мавры, поскольку, благодарение Богу и вам, мое дело здесь разрешилось самым лучшим образом; и кроме того, следует позаботиться о подготовке свадьбы, о которой вы, сеньор, сейчас распорядились”. И король ему сказал: “Сид, отправляйтесь в добрый путь, так как несомненно то, что я очень хорошо охраню ваше право, таким образом, как вы и слышали, чтобы вы не претерпели никакого убытка”. И Сид поцеловал королю руку за такую изреченную милость, и передал ему рыцарей. И король принял их из его руки, и передал их графу дону Рамону, своему зятю, чтобы охранял он их и содержал; и граф сделал так, как ему приказал король. После этого поднялся король и удалился в свой алькасар, а Сид, поднявшись, подошел к графу дону Рамону, и к графу дону Энрике, своему сводному брату, и к графу дону Нуньо, и к другим «добрым людям», которые были судьями в его тяжбе, и много благодарил их, за то, что дали они ему такой хороший приговор, и обещал всегда делать для них все, чего они ни пожелают, и молил их, чтобы взяли они себе что-нибудь из его имущества, и каждому из них послал он свой отдельный дар; и были там те, кто принял это, и были те, кто не принял. И возвратил Сид королю двести марок серебра, которые должен был ему, которые дал тот за инфантами каррионскими. На другой день с утра отправился Сид попрощаться с королем, и король поехал с ним, проводить его за пределы города; и все «добрые люди», которые там были, воздавали ему большую честь, так как был он прав, и несомненно этого заслуживал. Чтобы проститься, отделились они с королем от всех и вели они себя как самые близкие друзья. Кто вам сможет рассказать, сколько добра привез с собой Сид в Толедо, до того, как раздавал его всем, кто желал что-нибудь взять из него? А двум рыцарям, которые прибыли из Наварры и Арагона сватать его дочерей, дал он коней, и помимо этого дал им большой дар из своего имущества в золотых дублонах, и с почестями послал их в их земли. И Сид поехал своей дорогой со своими людьми и с очень большими почестями, со своими 900 рыцарями, которых он привел с собой; и вел он перед собой своего прекрасного коня, которого звали Бабьека. И после того, как Сид распрощался с королем, послал просить того о милости, чтобы он немножко подождал, что Сид хочет ему сказать одну вещь. И король остановился и подождал его. И Сид ему сказал: “Сеньор, плохо будет, если я уеду отсюда, и уведу с собой такого замечательного коня, как этот, и не оставлю его вам, так как таким конем не может владеть никто, кроме вас, сеньор; и чтобы вы посмотрели, каков он, я покажу сейчас перед вами, то, что мне не приходилось уже делать долгое время, кроме как в сражениях с моими врагами”. И Сид вскочил на своего коня, покрытого белой попоной, и начал пришпоривать его и носиться по полю перед королем доном Альфонсо. Кто сможет вам рассказать, сколь красив был конь, и как великолепен был всадник на нем? И, ездя на коне, порвал Сид один повод; и так остановил он коня там, где Сид захотел, как если бы были у него оба повода целых; удивились этому король и те, кто был там с ним, и говорили, что никогда не слышали они о таком прекрасном коне, как этот. И Сид просил короля о милости, чтобы тот взял коня себе, и король ему сказал: “Бог не желает, чтобы я это делал, так как если я его приму, то немедленно я лишу себя этого коня, и отдам его вам; и вы найдете ему много лучшее применение, чем кто-либо другой, и с этим конем прославите вы вас и нас, и всех из ваших земель добрыми деяниями, которые вы на нем совершите. Но да отойдет этот конь ко мне, и я возьму его, когда захочу”. И тут распрощался Сид с королем, и поцеловал ему руку, а король крепко его обнял. И вернулся король в Толедо, а Сид направил свой путь в Валенсию, и на этом кортесы завершились. После того, как попрощался Сид с королем, и со всеми славными графами и магнатами, которые там были, позвал он к себе Педро Бермудеса, Мартина Антолинеса из Бургоса, и Муньо Густиоса, тех, которые должны были сражаться с инфантами каррионскими, и научил их, и наставил их в том, что они должны были делать, чтобы избавить его от стыда, и самим остаться добрыми рыцарями, и отомстить за честь его дочерей и короля дона Альфонсо, его сеньора. А они слушали и поняли очень хорошо то, в чем Сид их наставлял, и показали это после, делом, которое совершили, согласно тому, что вы услышите дальше. И Мартин Антолинес сказал Сиду: “Сеньор, храни вас Бог, так как яснее ясного, что, с Божьей помощью мы все совершим таким образом, что без стыда появимся перед вами; а если воздастся нам за наши мерзкие грехи, то никогда не увидите вы нас более ни живыми, ни мертвыми; так как мы можем погибнуть, но побеждены не будем”.

Глава 946.О том, как рыцари, которых оставил Сид, для того, чтобы они сражались по обвинению, которое было выдвинуто на кортесах в Толедо, победили инфантов каррионских и дядю их, Суэра Гонсалеса, и вернулись в Валенсию, где был Сид, их сеньор.
Король дон Альфонсо, подозревая, что инфанты не явятся в трехнедельный срок, сказал, что он хотел бы отправиться в Каррион, и чтобы там же был поединок. И взял король с собой шестерых графов, которые были алькальдами этой тяжбы, и которые названы в истории; и граф дон Рамон, бывший одним из них, привел Педро Бермудеса, Муньо Густиоса и Мартина Антолинеса с собой, так как он их сопровождал и им советовал, по приказу короля. На другой день после того, как Сид покинул Толедо, вышел из города король, чтобы идти в Каррион, но не смог он прибыть в трехнедельный срок, так как приболел в пути, и поэтому поединок был отложен до пяти недель. И прибыли они в долину Карриона в срок, назначенный королем для поединка. И приехали туда инфанты со всеми своими родственниками, в сопровождении множества людей, так как было у них очень много родни, и все они пришли к согласию, что если смогут они до поединка каким-нибудь образом убить этих рыцарей Сида, то убьют их, но, как это уже говорилось, не осмелились они напасть из страха перед королем доном Альфонсо. Когда наступила ночь перед тем днем, в который должен был быть поединок, как одни так и другие провели эту ночь в бдениях в церквях, каждый в той, где ему больше нравилось. А на рассвете того дня собралась на поле огромная толпа; и приказал король, чтобы вооружались те, кто должен драться. И приказал король вооружиться своим зятьям графам, и прочим графам, и всем прочим людям, которые были с ними, и собрал много вооруженных людей, для того, чтобы никто не мог ни применить насилия к кому-либо из вышедших на поле. Кто сможет рассказать вам, насколько велики были горе и печаль графа Гонсало Гонсалеса о его сыновьях, которые должны были сражаться? И в горе проклял он день и час своего рождения, и предчувствовал он сердцем печаль по сыновьям своим. Множество народа со всей Испании пришло туда для того, чтобы посмотреть этот бой. После того, как вошли они на поле, вооружались люди Сида с одной стороны, а инфанты с другой. И оттуда, где вооружались они, послали инфанты просить короля о милости, чтобы приказал он убрать из поединка два меча  Коладу и Тисону; и король послал им сказать, что не сделает он этого, потому что не видит он в этих мечах ничего [особенного], кроме того, что носят их здесь лучшие из тех, кто мог бы это делать. Этот ответ очень огорчил инфантов, поскольку очень боялись они этих мечей, и очень жалели, что принесли они их с собой на кортесы вв Толедо и отдали их Сиду. И король пришел туда, где они вооружались, и сказал им: «Если вы так хотите убрать эти мечи из боя, то почему вы не сказали этого на кортесах в Толедо, в моем присутствии? Так как там было место для того, чтобы сказать это, а не здесь. И не говорите этих слов, так как недостойны они, а постарайтесь быть храбрыми и защищаться как мужи». Потом оставил их король и вернулся на свое место, где должен был быть. И с этого часа поняли инфанты, что вышло им боком то, что они сделали; также понял это их дядя, граф, который был посредником в том, что он им советовал; а считали они себя счастливыми людьми, которым никогда не придется отвечать за то, что они сделали. Потом отправился король туда, где вооружались люди Сида Кампеадора, и когда подошел к ним, то нашел их вооруженных и снаряженных верхом на их снаряженных конях; и подошли они к королю, и поцеловали ему руки, и сказали ему: «Сеньор, в вашей руке и в вашей милости оставил нас Сид, и просим мы вас о милости, чтобы помогли вы нам и защитили вы нас в нашем праве, и не допустили того, чтобы применили к нам насилие, или оскорбили нас в этом месте, так как милостью Божьей право на нашей стороне». И король им сказал: «Вам нечего бояться того, что что-нибудь произойдет, так как я положу свою голову, чтобы защитить ваши, потому что в бесчестии Сида есть и моя доля». Потом приказал король объявить, что если кто-нибудь применит насилие к людям Сида, то он прикажет отрубить тому голову, и потеряет тот все, что имел. Потом отправился король с ними до поля, и ввел их внутрь огороженного пространства. С другой стороны пришли инфанты каррионские со множеством родственников, и друзей и вассалов. И король громко сказал перед всеми: «Инфанты, хотел я, чтобы был этот бой в Толедо, но вы мне сказали, что не готовы были проводить его там, и поэтому прибыл я сюда, в место, откуда вы родом; и привел я сюда с собой этих людей Сида, и они пришли, доверяя мне, и по моему приговору. И поэтому объявляю вам и вашим родственникам, что то, что у вас с ними будет, пусть будет по праву, а не по насилию или по оскорблению. А если кто-либо из вас захочет это сделать, то приказываю я своим зятьям и прочим, которых я сюда привел, чтобы разорвали они того в центре поля, и не спрашивали меня более об этом». И очень опечалило инфантов это приказание короля. И дал король двенадцать рыцарей идальго в качестве присяжных, и приказал, чтобы показали они [бойцам] ограждение поля, которое они должны были охранять, чтобы знали они, откуда они, с какого места становятся побежденными или побеждают. И король ввел с шестом на поле как одних, так и других; потом сказал он присяжным, чтобы разделили они бойцам солнце. Потом вышел король с поля и приказал оттеснить толпу на длину семи копий от ограждения поля. И после того, как вошли и те и другие на поле, каждый узнал того, с кем должен был биться, и устремили они свои сердца к ним, и закрылись щитами, и поправили свои шлемы, и помчались каждый к своему, держа копья под руками, и начали биться так, что от первых сильных ударов копий получили инфанты раны на теле, а из людей Сида не было никого, кто был бы ранен, так как хорошо служили им доспехи. И люди Сида с такой яростью атаковали тех, кого они обвинили, что, как вы дальше услышите, не давали им передохнуть. Педро Бермудес, тот, который обвинял первым, сошелся лицом к лицу с Фернаном Гонсалесом; и Фернан Гонсалес нанес ему такой удар копьем в щит, что пробил его насквозь, но напрасен был этот удар, и не попал он в тело. И остался Педро Бермудес крепко сидеть на коне, и не повредил ему удар, но ответил он Фернану Гонсалесу таким ударом, который сбил с щита всю отделку, и вышел с другой стороны, и вошел [в тело] около сердца; и умер бы Фернан Гонсалес, если бы не попал удар точно в то место, где было много складок у пурпуана, которые он пробил и остановился около тела; и такой силы был удар, что у Фернана Гонсалеса пошла кровь изо рта, и лопнули обе подпруги и прочая упряжь, и съехало седло вместе с ним по лошадиному крупу, и упало на землю; и поэтому подумали люди, что он ранен тяжелее, чем это было на самом деле. И оставил Педро Бермудес копье в нем, и положил руку на меч. И когда увидел Фернан Гонсалес меч Тисону, то сразу узнал он его, и раньше чем Педро Бермудес успел нанести удар, сказал, что он побежден, и что прав был Педро Бермудес, когда его обвинял. Когда услышали это присяжные, то сказали они Педро Бермудесу: “Успокойтесь, и прекратите бой, так как он сам признал, что он побежден”. Мартин Антолинес и Диего Гонсалес были очень быстры, и была у них очень большая битва; и продолжалось это, пока у них были целыми копья. И случилось так, что сломали они копья оба одновременно при ударе; и после того, как копья были сломаны, положили они руки на мечи. И Мартин Антолинес положил руку на Коладу Сида, и выхватил ее из ножен, и засверкала она на все поле, и было это удивительно и чудесно; и двинулся он с ней против Диего Гонсалеса, и нанес такой удар по макушке, что разрубил тому весь сбио с шлема все украшения и разрубил его вместе с подшлемником. И от этого удара совсем потерял Диего Гонсалес мужество, и думал он, как бы сбежать от него; и хотя Диего Гонсалес держал в руке меч, не пытался он ничего с ним сделать, так как не мог. И второй раз вышел против него Мартин Антолинес, и нанес ему такой удар концом меча, и такую рану, что громко закричал Диего Гонсалес; и в страхе от страшных ран, которые он считал смертельными, кинулся он бежать, и вывел он коня за борозду, а Мартин Антолинес остался в круге как победитель, а в то же время Муньо Густиос с Суэром Гонсалесом били друг друга в щиты с такой силой, что это было удивительно. Так как был Суэр Гонсалес рыцарем очень большой силы и мужества, то ударил он в щит Муньо Густиоса и пробил насквозь и щит, и доспех на боку, но был напрасен удар и не затронул он тела. И Муньо Густиос остался крепок на коне, и после этого повернулся он против Суэра Гонсалеса и начал атаковать его, и нанес ему такой удар копьем в щит, что расколол тот его, и пробил доспех, и вошел в бок около сердца; и наконечник копья со значком показался с другой стороны. И Суэр Гонсалес свалился кверху ногами на землю за хвостом лошади; И Муньо Густиос остался с окровавленным копьем в руке; и все, кто там был, думали, что ранил он его смертельно. И Муньо Густиос развернулся, и подъехал к нему, и хотел нанести ему еще один удар копьем; но когда увидел это Гонсало Асурес, отец Суэра Гонсалеса, то с болью за своего сына сказал он Муньо Густиосу: “Не добивайте его, ради Бога, так как он побежден”. И когда услышали это присяжные, то пошли сказать об этом королю. И тогда сказал король дон Альфонсо: “Слушайте меня все люди [инфантов], собравшиеся здесь: из-за того, что сделали люди Сида, проиграли вы это дело”. И все присяжные сказали, что изрек король великую истину, и вся толпа, там собравшаяся, сказала то же самое. И когда король дон Альфонсо увидел, что все согласны в этом, приказал убрать поле, и приказал своему майордому, чтобы тот забрал оружие и доспехи побежденных. И наконец уехали инфанты каррионские и их дядя Суэр Гонсалес, израненные и обесчещенные, такие, какими должны были быть, а люди Сида остались, очень чтимые королем, и всеми, кто это слышал и видел, как те, которым очень помог Бог в достижении их цели. И король дал им дары от себя, поскольку добро и честно стояли они за своего сеньора, и приказал дать им людей, чтобы ехали они с ними, пока не окажутся они в безопасности, чтобы не потревожили их враги. И утром следующего дня распрощались они с королем, и в большой спешке направили свой путь в Валенсию, где был Сид, их сеньор.