А. Лобок Антропология Мифа
А. Лобок
Антропология Мифа
Выдержки.
[Spoiler (click to open)]
Любая истина, принятая за таковую в той или иной культуре, функционирует принципиально по законам мифа: она никогда не сводима к данным непосредственного восприятия. Апелляция к истине всегда есть апелляция к коллективному опыту. А это и значит, в сущности, что любая истина это и есть миф - нечто, принимаемое человеком на веру как факт культуры. И любой человек видит мир не так, как диктует ему непосредственный опыт, а так, как диктует ему другая, более высокая чем непосредственный опыт инстанция - инстанция культурных истин. Эти культурные истины... и есть мифы, которые задают человеку определенную размерность восприятия мира и заставляют его восприятие подстраивать мир под эту - ту или иную - мифологическую размерность. Другое дело, что эту свою мифологическую размерность человек упорно именует истиной.
Итак, человек - это существо, изобретающее мифы, называющее эти мифы истинами, а затем живущее в их рамках и по их законам.
Жизнь в рамках "принятой за таковую истины" показывает на практике соответствие принятой за таковую истины абсолютной истине.
В дальнейшем понятие "принятая за таковую и подтверждённая на практике истина" целесообразно называть "правдой". И теперь видно, что правда - это всегда процесс.
Но человек не может жить индивидуально в рамках своей собственной истины - таких обычно преследуют медицинские заведения психиатрической направленности. Проверить истинность мифа на практике индивид не способен - для этого нужно сообщество, живущее в рамках принятой за таковую истину.
А нарабатываемые предками истины как раз и есть принятые за таковые истины уже проверенные на практике.
"когда древний человек воспринимает луну как быка, разгуливающего по небу, то это настолько плотно вплетено в структуру его личных переживаний, настолько сущностно в самой структуре его повседневной жизни, что степень истинности этого суждения для него уже абсолютно несущественна.
Точнее, истинно для него то, что соответствует структуре его переживаний. А, значит, переживание луны как быка для него неизмеримо более значимо, нежели знание того, что "на самом деле" луна является небесным телом, etc.
Луна как бык вплетена в структуру его жизненных ценностей, в структуру его миропонимания, а, значит, является высшим знанием по своему существу. С луной же как с небесным телом ему попросту нечего делать. Это, если угодно, глубоко бессмысленное знание, которое некуда приткнуть."
...
"Все, что современный человек называет истиной, так или иначе санкционировано неким коллективным опытом культуры, недоступным личному восприятию отдельного индивида"
...
"И всякий раз он верит вовсе не потому, что у него есть какая бы то ни было опытная возможность проверить эти построения, а просто потому, что он сын своей культуры, и вера в те или иные истины этой культуры (коей он прирожден) является фундаментальным условием его существования в этой культуре. Он просто верит в истины своей культуры, и оттого любая культурная истина объективно функционирует по отношению к нему точно так же, как первобытный миф."
...
"Итак, мы приходим к парадоксальному выводу: классическое описание Л.Леви-Брюлем первобытного мифа один в один описывает феномен... истины в современной или любой иной культуре. Любая истина, принятая за таковую в той или иной культуре, функционирует принципиально по законам мифа: она никогда не сводима к данным непосредственного восприятия. Апелляция к истине всегда есть апелляция к коллективному опыту. А это и значит, в сущности, что любая истина это и есть миф - нечто, принимаемое человеком на веру как факт культуры. И любой человек видит мир не так, как диктует ему непосредственный опыт, а так, как диктует ему другая, более высокая чем непосредственный опыт инстанция - инстанция культурных истин. Эти культурные истины... и есть мифы, которые задают человеку определенную размерность восприятия мира и заставляют его восприятие подстраивать мир под эту - ту или иную - мифологическую размерность. Другое дело, что эту свою мифологическую размерность человек упорно именует истиной.
Итак, человек - это существо, изобретающее мифы, называющее эти мифы истинами, а затем живущее в их рамках и по их законам, тем самым подстраивающее мир под размерность этого мифа."
...
"Оставаясь по сути своей мифологическим, современное мышление все же знает феномен научного факта и способно к рефлексивной проработке собственных мифологических оснований. Чего не скажешь про миф первобытный. И за этой разницей - огромная дистанция, пройденная культурой."
...
"Итак, дикарю невозможно продемонстрировать никакой научный факт. Ведь любой научный факт - это не просто информация о мире. Научный факт - это то, что имеет жесткую логическую структуру, а, стало быть, осуществляет жесткое вмешательство в любую систему знаний. Научный факт - это то, что способно подтвердить или опровергнуть существующие научные представления. Научный факт - это то, что всегда обладает неким СИСТЕМНЫМ качеством внутри научного мышления. И потому так называемый научный факт - это то, что всегда предполагает некоторую интерпретацию - непротиворечивую интерпретацию по отношению к системе сложившихся в науке представлений и знаний. А если такой непротиворечивой интерпретации не удается создать, факт вступает в противоречие с этой системой представлений и способен ее взорвать или опрокинуть.
Однако факт является фактом, т.е. "упрямой вещью" только для научного мышления. Что же касается мышления дикаря, то оно не знает никаких научных фактов, и в принципе не способно увидеть никакого факта. Т.е. не способно увидеть то или иное событие в системной связи с имеющимися представлениями. А, следовательно, не способно и к какой бы то ни было корректировке своих представлений в связи с новыми фактами. Оно принимает в себя любую информацию, но никакая информация не поднимается в этом мышлении до уровня факта. И в первую очередь это проявляется в полном равнодушии дикаря к проблеме непротиворечивости мышления. Его мышление, если можно так выразиться, органически противоречиво и совершенно не склонно задумываться над тем, что какая-то информация исключает другую информацию и т.п"
...
"прежде чем отвечать на вопрос, как возможна рефлексия мифа и выход за пределы мифа, нужно понять, как возможен миф в его первоначальной абсолютности и в чем состоит фундаментальный культурный смысл мифа"
...
"Начну с того, что люди, погруженные в один и тот же миф, понимают друг друга с полуслова. Им ничего не кажется странным в тех взглядах, которые они исповедуют - напротив, эти взгляды представляются им естественными и очевидными. И только внешнему наблюдателю этот язык понимания кажется сущей абракадаброй."
...
Разъединяющий миф - далее автор уделяет внимание разъединяющему свойству мифа
...
"Разные культуры (если это на самом деле разные культуры) не понимают друг друга автоматически: чтобы хотя бы приблизительно понять друг друга, им нужно совершать трудную РАБОТУ понимания, трудную работу диалога: им нужно напряженно всматриваться и вчитываться друг в друга; однако всякий раз будет происходить лишь приблизительная реконструкция ее тайных смыслов, причем реконструкция в пространстве своего понимания, своего языка."
...
"Для внешнего наблюдателя (наблюдателя из другого мифа) мир мифа выглядит как мир абсурда."
...
"В сущности говоря, вера в тот или иной миф есть главный признак принадлежности человека к миру той или иной культуры. И если спросить, что отличает одну культуру от другой, то ответ будет предельно прост: в конечном итоге - МИФ, лежащий в основании этой культуры. Миф - это то, что позволяет человеку чувствовать себя уютно и естественно в своей культуре и не уютно и
не естественно - в чужой."
...
Мир для человека существует лишь в координатах мифа.
...
"В том-то все и дело, что мир для этих племен принципиально НЕ одинаков. Потому что это не просто мир, а мир в координатах мифа. А поскольку у каждого племени своя система мифов, постольку каждое племя имеет дело со своим миром. Миром, который, возможно, и одинаков предметно, да различен мифологически.
Таким образом, миф - это принципиальная точка отсчета, благодаря которой существует сам мир культурного разнообразия. А, стало быть, миф - это подлинная точка отсчета культуры как таковой."
...
Двухкомпонентность понятия
...
"слова человеческого языка - это не просто лингвистические корреляты каких-то предметов, но и носители какого-то тайного, мифологического содержания. Так, человек, произносящий слово "солнце", не просто указывает тем самым на нечто, находящееся у него над головой, но и имеет в виду нечто, что можно было бы определить как культурный миф солнца."
...
"Миф - это смыслонесущая реальность человека, и оттого она неизмеримо более сильна, нежели реальность как таковая. Ведь в мифе человек укореняет свое собственное право на существование - перед лицом того мира, в котором это право человека на существование вообще-то не было предусмотрено. И потому миф - это высшая реальность, к которой апеллирует человек."
..
"Нет, это не опиум, позволяющий человеку уйти в параллельную реальность, как считали просветители XIX века, включая Маркса. Совсем наоборот: он есть средство самоутверждения человека по отношению к миру, в котором человека не предусмотрено. А, значит, миф есть не что иное, как оправдание человека смыслом. Это то, что позволяет человеку поместить самого себя в контекст особой, смысловой реальности. У человека есть миф, стало быть, у него есть смысл. И в этом - высшая истина мифа, многократно перекрывающая вопрос о его соответствии некоей объективной истине.
Именно это обстоятельство и объясняет, почему любой миф обладает чрезвычайно высокой энергией сопротивления по отношению к каким угодно фактам и событиям. Ведь миф дарует человеку нечто гораздо более важное, нежели знание: смысл.
Относительно легко разрушить идеологию - миф, возведенный в разряд политической доктрины. Но даже когда идеология разрушена, ее мифологические корни, как правило, продолжают существовать многие сотни лет. "
...
"Миф существует как потребность. И суть этой особой человеческой потребности (куда как более сильной, нежели потребность в продлении рода или любая другая физиологическая потребность!) выражается в том, что она есть потребность в смысле. Но что это за штука такая - смысл? Увы, задавая этот вопрос мы выходим в область настолько предельную для человеческого разума, что ответ на него напрашивается в форме заведомо тавтологичной: смысл это когда нет отсутствия смысла.
Что значит - у человека есть смысл? Это значит, что у его жизни есть некая высшая точка размерности, высшая точка отсчета, как бы не принадлежащая самой жизни. Смысл - это то, что оправдывает существование. Узаконивает. Дает право на существование. Это то, ради чего совершается жизнь. То, что делает жизнь небессмысленной. А это значит, что вопрос о смысле выводит нас на коренной вопрос человеческого существования -вопрос о сущности жизни."
...
"любое отдельно взятое живое существо как бы не принадлежит самому себе, а принадлежит своему виду, и, через него - целостному эволюционному дереву, корни которого уходят в глубину миллионов лет, а вершина теряется в неопределенно бесконечном будущем"
...
"И оттого смысл у животного как бы заранее и автоматически есть. "
...
"Траектория жизни любого животного принципиально ладана на уровне его генетической программы. "
...
"Таким образом, человек как бы искусственно перерезает своеобразную пуповину, связывающую его с законами эволюционного видообразования. Он как бы и не живет уже в общебиологическом смысле этого слова, если понимать под жизнью роковую встроенность любой живой особи, любого биологического вида в единую эволюционную лестницу гигантского дерева, произрастающего на планете Земля вот уже на протяжении трех с половиной миллиардов лет. "
...
"Но благо это или зло - то, что благодаря мифу мир открывается перед человеком как бесконечный и всевозможностный? Ведь бесконечность открывающихся возможностей - это весьма и весьма нелегкое испытание, которое вовсе не предполагается никакими видовыми программами, и оттого может иметь катастрофические последствия для психики живого существа"
***
А. Лобок
"Исповедь" Л.Н.Толстого.
"...Со мною стало случаться что-то очень странное: на меня стали находить минуты сначала недоумения, остановки жизни, как будто я не знал, как мне жить, что мне делать, и я терялся и впадал в уныние. (...) Потом эти минуты недоумения стали повторяться чаще и чаще и все в той же самой форме. Эти остановки жизни выражались всегда одинаковыми вопросами: Зачем? Ну, а потом?
Сначала мне казалось, что это так - бесцельные, неуместные вопросы. Мне казалось, что это все известно и что если я когда захочу заняться их разрешением, это не будет стоить мне труда..., когда вздумаю, тогда и найду ответы. Но чаще и чаще стали повторяться вопросы, настоятельнее и настоятельнее требовались ответы, и как точки, падая все на одно место, сплотились эти вопросы без ответов в одно черное пятно" 1S. "Я понял, что это - не случайное недомогание, а что-то очень важное, и что если повторяются все те же вопросы, то надо ответить на них. (...)
Вопросы казались такими глупыми, простыми, детскими вопросами. Но только что я тронул их и попытался разрешить, я тотчас же убедился, во-первых, в том, что это не детские и глупые вопросы, а самые важные и глубокие вопросы в жизни, и, во-вторых, в том, что я не могу, и не могу сколько бы я ни думал, разрешить их. Прежде чем заняться самарским имением, воспитанием сына, писанием книги, надо знать, зачем я буду это делать. Пока я не знаю - зачем, я не могу ничего делать. ...Мне вдруг приходил в голову вопрос: "Ну хорошо, у тебя будет 6000 десятин в Самарской губернии, 300 голов лошадей, а потом?.." И я совершенно опешивал и не знал, что думать дальше. Или, начиная думать о том, как я воспитаю детей, я
говорил себе: "Зачем?" Или, рассуждая о том, как народ может достигнуть благосостояния, я вдруг говорил себе: "А мне что за дело?" Или, думая о той славе, которую приобретут мне мои сочинения, я говорил себе: "Ну хорошо, ты будешь славнее Гоголя, Пушкина, Шекспира, Мольера, всех писателей в мире, - ну и что ж!..." И я ничего и ничего не мог ответить" 1Э. "Я как будто жил-жил, шел-шел и пришел к пропасти и ясно увидал, что впереди ничего нет кроме погибели. И остановиться нельзя, и назад нельзя, и закрыть глаза нельзя, чтобы не видать, что ничего нет впереди кроме обмана жизни..." и. "Меня только удивляло то, как мог я не понимать этого в самом начале. Все это так давно всем известно. Не нынче-завтра придут болезни, смерть... на любимых людей, на меня, и ничего не останется, кроме смрада и червей. Дела мои, какие бы они
ни были, все забудутся - раньше, позднее, да и меня не будет. Так из чего же хлопотать? Как может человек не видеть этого и жить - вот что удивительно! Можно жить только покуда пьян жизнью; а как протрезвишься, то нельзя не видеть, что все это - обман, и глупый обман! Вот именно, что ничего даже нет смешного и остроумного, а просто - жестоко и глупо". "Искусство, поэзия?.. Долго под влиянием успеха похвалы людской я уверял себя, что это - дело, которое можно делать, несмотря на то, что придет смерть, которая уничтожит все - и меня, и мои дела, и память о них; но скоро я увидал, что и это - обман. (...) Пока я не жил своею жизнью, а чужая жизнь несла меня на своих волнах, пока я верил, что жизнь имеет смысл, хотя я и не умею выразить его, - отражения жизни всякого рода в поэзии и искусстве доставляли мне радость, мне весело было смотреть на жизнь в это зеркальце искусства; но когда я стал отыскивать смысл жизни, когда я почувствовал необходимость самому жить, - зеркальце это стало мне или ненужно, излишне и смешно, или мучительно. Мне нельзя уже было утешаться тем, что я в зеркальце вижу, что положение мое глупо и отчаянно. Хорошо мне было радоваться этому, когда в глубине души я верил, что жизнь моя имеет смысл. Тогда эта игра светов и теней - комического, трагического, трогательного, прекрасного, ужасного в жизни -потешала меня. Но когда я знал, что жизнь бессмысленна и ужасна, - игра в зеркальце не могла уже забавлять меня..." ".
Что же возобновило в великом писателе способность жить, когда он оказался в столь безвыходном положении? Возобновление мифа. Именно в мифе, в который нужно просто верить и ни в коем случае не превращать в предмет для размышлений, великий писатель обнаруживает самое прочное основание своего существования в мире. И, подводя итог своим поискам, он рассказывает некий приснившийся ему метафорический сон.
"Сон этот выразил для меня в сжатом образе все то, что я пережил и описал, и потому, думаю, что и для тех, которые поняли меня, описание этого сна освежит, уяснит и соберет в одно все то, что так длинно рассказано на этих страницах".
А суть сна такова.
Будто лежит его герой в постели, и вроде бы ему покойно и удобно, но отчего-то вдруг становится жутко. Он начинает оглядывать себя, и обнаруживает... что постель его ни на чем не держится, и внизу под ней - бездонная пропасть. И его охватывает ужас и страх. "Сердце сжимается, и я испытываю ужас. Смотреть туда ужасно. (...) Я не смотрю, но не смотреть еще хуже, потому что я думаю о том, что будет со мной сейчас, когда я сорвусь с последних помочей. И я чувствую, что от ужаса я теряю последнюю державу и медленно скольжу по спине все ниже и ниже. (...) Что же делать, что же делать? - спрашиваю я себя, и взглядываю вверх. Вверху тоже бездна. Я смотрю в эту бездну неба и стараюсь забыть о бездне внизу, и, действительно, забываю. Бесконечность внизу отталкивает и ужасает меня; бесконечность вверху притягивает и утверждает меня. ...Я смотрю только вверх, и страх мой проходит. ...И я гляжу все дальше и дальше в бесконечность вверху и чувствую, что я успокаиваюсь... и вспоминаю, как это все случилось: как я шевелил ногами, как я повис, как я ужаснулся и как спасся от ужаса тем, что стал глядеть вверх. (...) И вижу, что я уж не вишу и не падаю, а держусь крепко. Я во сне даже удивляюсь, как я не понимал этого раньше. Оказывается, что в головах у меня стоит столб, и твердость этого столба не подлежит никакому сомнению, несмотря на то, что стоять этому тонкому столбу не на чем.
(...) И как будто кто-то мне говорит: смотри же, запомни. И я проснулся" и.
Таким образом, выясняется, что трагические метания в поисках смысла жизни, трагедия смыслоутраты, пережитая великим писателем и переживаемая многими и многими миллионами "обыкновенных" людей, имеет только один способ действительно эффективного разрешения: миф, дарующий смысл.
Бесконечность неба. Некий иллюзорный столб в изголовье кровати. И, вместе с тем, самое прочное основание жизни, какое только возможно: миф под названием смысл.
Подводя итог вышесказанному, можно было бы заключить, что миф - это своеобразная плата, которую всевозможностный мир взимает с человека за право быть свободным.
Быть свободным - тяжкий труд.
Когда вся жизнь предопределена заранее, когда любой выбор априорно заложен в видовой программе живого существа, когда ему не приходится сталкиваться с феноменом свободного выбора, - тогда оно не нуждается ни в каких мифах: все и так распределено, упорядочено и иерархизировано заранее, на уровне генетического кода.
Наоборот, быть свободным - значит принимать всю полноту ответственности за последствия любого своего шага, незапрограммированного в генетических приоритетах. И здесь уже невозможно обойтись без предельных искусственных точек опор, каковыми являются мифы.
Миф - это то, что... спасает от свободы в условиях, когда человек, казалось бы, уже обречен быть свободным. Потому что свобода без мифа - это сумасшествие. Нет ничего более невыносимого и безумного, нежели абсолютная свобода. И миф в человеческой культуре объективно исполняет ту роль, которую в живом мире исполняет видовой генетический код: роль высшего регулятора порядка. Единственное - и фундаментальное! - отличие заключается в том, что ни одно живое существо не обладает властью выбрать или изменить свой генетический код: он есть априорно-неизменяемое условие жизни.
Итак, миф - это та изобретаемая человеком базовая мера несвободы, которая позволяет ему совершать тот или иной культурный выбор в конкретных поливозможностных ситуациях. Миф -это иллюзия, ложь, искусственное самоограничение; но это такая иллюзия, такая ложь, такое самоограничение, без которых свободный выбор принципиально невозможен. Миф - это такое ограничение свободы, которое только и делает свободу возможной. Иными словами, если миф и является формой человеческой несвободы (а это, кажется, очевидно и не требует особых комментариев), то, с другой стороны, тот же самый миф является
ключевым условием человеческой свободы. Тем ограничением, которое дает устойчивость в свободном диалоге человека со всевозможностным миром.
Но вернемся к странной и загадочной судьбе человека, который, пытаясь быть свободным, вынужден изобретать мифологический рамку несвободы, порабощает себя мифологической иллюзорностью, которая и становится точкой отсчета для диалога с, миром. Желает человек того или нет, но всякий раз, когда он принимает ответственность выбора на себя, он вовсе не является свободным абсолютно, а опирается на ту или иную форму мифологического упорядочения мира
Свобода впервые является человеку в мифе и благодаря мифу. Лишь имея перед глазами более или менее четкую иерархию мира и умея следовать законам этой иерархии, человек может позволить себе роскошь свободы по отношению к этой иерархии.
Итак, глядя на мир сквозь призму своего культурного мифа, человек огранивает мир, заставляет его существовать по законам той или иной мифологической размерности, того или иного мифологического порядка. Мир начинает светиться для него особой - мифологической - гармонией. И, тем самым, человек огранивает самого себя: делает себя самого мифологически возделанным, окультуренным, надприродным. Но, о-гранивая, он неизбежно о-граничивает.
И именно субъективность делает его человеком культуры (и одновременно - человеком, способным видеть сам объект, а не свои биологические потребности в объекте), коль скоро культура есть не что иное, как эксплицированная в пространстве и времени субъективность - субъективность того или иного мифа, субъективность того или иного способа вести диалог с объективным миром.
Но вернемся к странной и загадочной судьбе человека, который, пытаясь быть свободным, вынужден изобретать мифологический рамку несвободы, порабощает себя мифологической иллюзорностью, которая и становится точкой отсчета для диалога с, миром. Желает человек того или нет, но всякий раз, когда он принимает ответственность выбора на себя, он вовсе не является свободным абсолютно, а опирается на ту или иную форму мифологического упорядочения мира
(Далее текст тест книги расходится с моими представлениями)
Антропология Мифа
Выдержки.
[Spoiler (click to open)]
Любая истина, принятая за таковую в той или иной культуре, функционирует принципиально по законам мифа: она никогда не сводима к данным непосредственного восприятия. Апелляция к истине всегда есть апелляция к коллективному опыту. А это и значит, в сущности, что любая истина это и есть миф - нечто, принимаемое человеком на веру как факт культуры. И любой человек видит мир не так, как диктует ему непосредственный опыт, а так, как диктует ему другая, более высокая чем непосредственный опыт инстанция - инстанция культурных истин. Эти культурные истины... и есть мифы, которые задают человеку определенную размерность восприятия мира и заставляют его восприятие подстраивать мир под эту - ту или иную - мифологическую размерность. Другое дело, что эту свою мифологическую размерность человек упорно именует истиной.
Итак, человек - это существо, изобретающее мифы, называющее эти мифы истинами, а затем живущее в их рамках и по их законам.
Жизнь в рамках "принятой за таковую истины" показывает на практике соответствие принятой за таковую истины абсолютной истине.
В дальнейшем понятие "принятая за таковую и подтверждённая на практике истина" целесообразно называть "правдой". И теперь видно, что правда - это всегда процесс.
Но человек не может жить индивидуально в рамках своей собственной истины - таких обычно преследуют медицинские заведения психиатрической направленности. Проверить истинность мифа на практике индивид не способен - для этого нужно сообщество, живущее в рамках принятой за таковую истину.
А нарабатываемые предками истины как раз и есть принятые за таковые истины уже проверенные на практике.
"когда древний человек воспринимает луну как быка, разгуливающего по небу, то это настолько плотно вплетено в структуру его личных переживаний, настолько сущностно в самой структуре его повседневной жизни, что степень истинности этого суждения для него уже абсолютно несущественна.
Точнее, истинно для него то, что соответствует структуре его переживаний. А, значит, переживание луны как быка для него неизмеримо более значимо, нежели знание того, что "на самом деле" луна является небесным телом, etc.
Луна как бык вплетена в структуру его жизненных ценностей, в структуру его миропонимания, а, значит, является высшим знанием по своему существу. С луной же как с небесным телом ему попросту нечего делать. Это, если угодно, глубоко бессмысленное знание, которое некуда приткнуть."
...
"Все, что современный человек называет истиной, так или иначе санкционировано неким коллективным опытом культуры, недоступным личному восприятию отдельного индивида"
...
"И всякий раз он верит вовсе не потому, что у него есть какая бы то ни было опытная возможность проверить эти построения, а просто потому, что он сын своей культуры, и вера в те или иные истины этой культуры (коей он прирожден) является фундаментальным условием его существования в этой культуре. Он просто верит в истины своей культуры, и оттого любая культурная истина объективно функционирует по отношению к нему точно так же, как первобытный миф."
...
"Итак, мы приходим к парадоксальному выводу: классическое описание Л.Леви-Брюлем первобытного мифа один в один описывает феномен... истины в современной или любой иной культуре. Любая истина, принятая за таковую в той или иной культуре, функционирует принципиально по законам мифа: она никогда не сводима к данным непосредственного восприятия. Апелляция к истине всегда есть апелляция к коллективному опыту. А это и значит, в сущности, что любая истина это и есть миф - нечто, принимаемое человеком на веру как факт культуры. И любой человек видит мир не так, как диктует ему непосредственный опыт, а так, как диктует ему другая, более высокая чем непосредственный опыт инстанция - инстанция культурных истин. Эти культурные истины... и есть мифы, которые задают человеку определенную размерность восприятия мира и заставляют его восприятие подстраивать мир под эту - ту или иную - мифологическую размерность. Другое дело, что эту свою мифологическую размерность человек упорно именует истиной.
Итак, человек - это существо, изобретающее мифы, называющее эти мифы истинами, а затем живущее в их рамках и по их законам, тем самым подстраивающее мир под размерность этого мифа."
...
"Оставаясь по сути своей мифологическим, современное мышление все же знает феномен научного факта и способно к рефлексивной проработке собственных мифологических оснований. Чего не скажешь про миф первобытный. И за этой разницей - огромная дистанция, пройденная культурой."
...
"Итак, дикарю невозможно продемонстрировать никакой научный факт. Ведь любой научный факт - это не просто информация о мире. Научный факт - это то, что имеет жесткую логическую структуру, а, стало быть, осуществляет жесткое вмешательство в любую систему знаний. Научный факт - это то, что способно подтвердить или опровергнуть существующие научные представления. Научный факт - это то, что всегда обладает неким СИСТЕМНЫМ качеством внутри научного мышления. И потому так называемый научный факт - это то, что всегда предполагает некоторую интерпретацию - непротиворечивую интерпретацию по отношению к системе сложившихся в науке представлений и знаний. А если такой непротиворечивой интерпретации не удается создать, факт вступает в противоречие с этой системой представлений и способен ее взорвать или опрокинуть.
Однако факт является фактом, т.е. "упрямой вещью" только для научного мышления. Что же касается мышления дикаря, то оно не знает никаких научных фактов, и в принципе не способно увидеть никакого факта. Т.е. не способно увидеть то или иное событие в системной связи с имеющимися представлениями. А, следовательно, не способно и к какой бы то ни было корректировке своих представлений в связи с новыми фактами. Оно принимает в себя любую информацию, но никакая информация не поднимается в этом мышлении до уровня факта. И в первую очередь это проявляется в полном равнодушии дикаря к проблеме непротиворечивости мышления. Его мышление, если можно так выразиться, органически противоречиво и совершенно не склонно задумываться над тем, что какая-то информация исключает другую информацию и т.п"
...
"прежде чем отвечать на вопрос, как возможна рефлексия мифа и выход за пределы мифа, нужно понять, как возможен миф в его первоначальной абсолютности и в чем состоит фундаментальный культурный смысл мифа"
...
"Начну с того, что люди, погруженные в один и тот же миф, понимают друг друга с полуслова. Им ничего не кажется странным в тех взглядах, которые они исповедуют - напротив, эти взгляды представляются им естественными и очевидными. И только внешнему наблюдателю этот язык понимания кажется сущей абракадаброй."
...
Разъединяющий миф - далее автор уделяет внимание разъединяющему свойству мифа
...
"Разные культуры (если это на самом деле разные культуры) не понимают друг друга автоматически: чтобы хотя бы приблизительно понять друг друга, им нужно совершать трудную РАБОТУ понимания, трудную работу диалога: им нужно напряженно всматриваться и вчитываться друг в друга; однако всякий раз будет происходить лишь приблизительная реконструкция ее тайных смыслов, причем реконструкция в пространстве своего понимания, своего языка."
...
"Для внешнего наблюдателя (наблюдателя из другого мифа) мир мифа выглядит как мир абсурда."
...
"В сущности говоря, вера в тот или иной миф есть главный признак принадлежности человека к миру той или иной культуры. И если спросить, что отличает одну культуру от другой, то ответ будет предельно прост: в конечном итоге - МИФ, лежащий в основании этой культуры. Миф - это то, что позволяет человеку чувствовать себя уютно и естественно в своей культуре и не уютно и
не естественно - в чужой."
...
Мир для человека существует лишь в координатах мифа.
...
"В том-то все и дело, что мир для этих племен принципиально НЕ одинаков. Потому что это не просто мир, а мир в координатах мифа. А поскольку у каждого племени своя система мифов, постольку каждое племя имеет дело со своим миром. Миром, который, возможно, и одинаков предметно, да различен мифологически.
Таким образом, миф - это принципиальная точка отсчета, благодаря которой существует сам мир культурного разнообразия. А, стало быть, миф - это подлинная точка отсчета культуры как таковой."
...
Двухкомпонентность понятия
...
"слова человеческого языка - это не просто лингвистические корреляты каких-то предметов, но и носители какого-то тайного, мифологического содержания. Так, человек, произносящий слово "солнце", не просто указывает тем самым на нечто, находящееся у него над головой, но и имеет в виду нечто, что можно было бы определить как культурный миф солнца."
...
"Миф - это смыслонесущая реальность человека, и оттого она неизмеримо более сильна, нежели реальность как таковая. Ведь в мифе человек укореняет свое собственное право на существование - перед лицом того мира, в котором это право человека на существование вообще-то не было предусмотрено. И потому миф - это высшая реальность, к которой апеллирует человек."
..
"Нет, это не опиум, позволяющий человеку уйти в параллельную реальность, как считали просветители XIX века, включая Маркса. Совсем наоборот: он есть средство самоутверждения человека по отношению к миру, в котором человека не предусмотрено. А, значит, миф есть не что иное, как оправдание человека смыслом. Это то, что позволяет человеку поместить самого себя в контекст особой, смысловой реальности. У человека есть миф, стало быть, у него есть смысл. И в этом - высшая истина мифа, многократно перекрывающая вопрос о его соответствии некоей объективной истине.
Именно это обстоятельство и объясняет, почему любой миф обладает чрезвычайно высокой энергией сопротивления по отношению к каким угодно фактам и событиям. Ведь миф дарует человеку нечто гораздо более важное, нежели знание: смысл.
Относительно легко разрушить идеологию - миф, возведенный в разряд политической доктрины. Но даже когда идеология разрушена, ее мифологические корни, как правило, продолжают существовать многие сотни лет. "
...
"Миф существует как потребность. И суть этой особой человеческой потребности (куда как более сильной, нежели потребность в продлении рода или любая другая физиологическая потребность!) выражается в том, что она есть потребность в смысле. Но что это за штука такая - смысл? Увы, задавая этот вопрос мы выходим в область настолько предельную для человеческого разума, что ответ на него напрашивается в форме заведомо тавтологичной: смысл это когда нет отсутствия смысла.
Что значит - у человека есть смысл? Это значит, что у его жизни есть некая высшая точка размерности, высшая точка отсчета, как бы не принадлежащая самой жизни. Смысл - это то, что оправдывает существование. Узаконивает. Дает право на существование. Это то, ради чего совершается жизнь. То, что делает жизнь небессмысленной. А это значит, что вопрос о смысле выводит нас на коренной вопрос человеческого существования -вопрос о сущности жизни."
...
"любое отдельно взятое живое существо как бы не принадлежит самому себе, а принадлежит своему виду, и, через него - целостному эволюционному дереву, корни которого уходят в глубину миллионов лет, а вершина теряется в неопределенно бесконечном будущем"
...
"И оттого смысл у животного как бы заранее и автоматически есть. "
...
"Траектория жизни любого животного принципиально ладана на уровне его генетической программы. "
...
"Таким образом, человек как бы искусственно перерезает своеобразную пуповину, связывающую его с законами эволюционного видообразования. Он как бы и не живет уже в общебиологическом смысле этого слова, если понимать под жизнью роковую встроенность любой живой особи, любого биологического вида в единую эволюционную лестницу гигантского дерева, произрастающего на планете Земля вот уже на протяжении трех с половиной миллиардов лет. "
...
"Но благо это или зло - то, что благодаря мифу мир открывается перед человеком как бесконечный и всевозможностный? Ведь бесконечность открывающихся возможностей - это весьма и весьма нелегкое испытание, которое вовсе не предполагается никакими видовыми программами, и оттого может иметь катастрофические последствия для психики живого существа"
***
А. Лобок
"Исповедь" Л.Н.Толстого.
"...Со мною стало случаться что-то очень странное: на меня стали находить минуты сначала недоумения, остановки жизни, как будто я не знал, как мне жить, что мне делать, и я терялся и впадал в уныние. (...) Потом эти минуты недоумения стали повторяться чаще и чаще и все в той же самой форме. Эти остановки жизни выражались всегда одинаковыми вопросами: Зачем? Ну, а потом?
Сначала мне казалось, что это так - бесцельные, неуместные вопросы. Мне казалось, что это все известно и что если я когда захочу заняться их разрешением, это не будет стоить мне труда..., когда вздумаю, тогда и найду ответы. Но чаще и чаще стали повторяться вопросы, настоятельнее и настоятельнее требовались ответы, и как точки, падая все на одно место, сплотились эти вопросы без ответов в одно черное пятно" 1S. "Я понял, что это - не случайное недомогание, а что-то очень важное, и что если повторяются все те же вопросы, то надо ответить на них. (...)
Вопросы казались такими глупыми, простыми, детскими вопросами. Но только что я тронул их и попытался разрешить, я тотчас же убедился, во-первых, в том, что это не детские и глупые вопросы, а самые важные и глубокие вопросы в жизни, и, во-вторых, в том, что я не могу, и не могу сколько бы я ни думал, разрешить их. Прежде чем заняться самарским имением, воспитанием сына, писанием книги, надо знать, зачем я буду это делать. Пока я не знаю - зачем, я не могу ничего делать. ...Мне вдруг приходил в голову вопрос: "Ну хорошо, у тебя будет 6000 десятин в Самарской губернии, 300 голов лошадей, а потом?.." И я совершенно опешивал и не знал, что думать дальше. Или, начиная думать о том, как я воспитаю детей, я
говорил себе: "Зачем?" Или, рассуждая о том, как народ может достигнуть благосостояния, я вдруг говорил себе: "А мне что за дело?" Или, думая о той славе, которую приобретут мне мои сочинения, я говорил себе: "Ну хорошо, ты будешь славнее Гоголя, Пушкина, Шекспира, Мольера, всех писателей в мире, - ну и что ж!..." И я ничего и ничего не мог ответить" 1Э. "Я как будто жил-жил, шел-шел и пришел к пропасти и ясно увидал, что впереди ничего нет кроме погибели. И остановиться нельзя, и назад нельзя, и закрыть глаза нельзя, чтобы не видать, что ничего нет впереди кроме обмана жизни..." и. "Меня только удивляло то, как мог я не понимать этого в самом начале. Все это так давно всем известно. Не нынче-завтра придут болезни, смерть... на любимых людей, на меня, и ничего не останется, кроме смрада и червей. Дела мои, какие бы они
ни были, все забудутся - раньше, позднее, да и меня не будет. Так из чего же хлопотать? Как может человек не видеть этого и жить - вот что удивительно! Можно жить только покуда пьян жизнью; а как протрезвишься, то нельзя не видеть, что все это - обман, и глупый обман! Вот именно, что ничего даже нет смешного и остроумного, а просто - жестоко и глупо". "Искусство, поэзия?.. Долго под влиянием успеха похвалы людской я уверял себя, что это - дело, которое можно делать, несмотря на то, что придет смерть, которая уничтожит все - и меня, и мои дела, и память о них; но скоро я увидал, что и это - обман. (...) Пока я не жил своею жизнью, а чужая жизнь несла меня на своих волнах, пока я верил, что жизнь имеет смысл, хотя я и не умею выразить его, - отражения жизни всякого рода в поэзии и искусстве доставляли мне радость, мне весело было смотреть на жизнь в это зеркальце искусства; но когда я стал отыскивать смысл жизни, когда я почувствовал необходимость самому жить, - зеркальце это стало мне или ненужно, излишне и смешно, или мучительно. Мне нельзя уже было утешаться тем, что я в зеркальце вижу, что положение мое глупо и отчаянно. Хорошо мне было радоваться этому, когда в глубине души я верил, что жизнь моя имеет смысл. Тогда эта игра светов и теней - комического, трагического, трогательного, прекрасного, ужасного в жизни -потешала меня. Но когда я знал, что жизнь бессмысленна и ужасна, - игра в зеркальце не могла уже забавлять меня..." ".
Что же возобновило в великом писателе способность жить, когда он оказался в столь безвыходном положении? Возобновление мифа. Именно в мифе, в который нужно просто верить и ни в коем случае не превращать в предмет для размышлений, великий писатель обнаруживает самое прочное основание своего существования в мире. И, подводя итог своим поискам, он рассказывает некий приснившийся ему метафорический сон.
"Сон этот выразил для меня в сжатом образе все то, что я пережил и описал, и потому, думаю, что и для тех, которые поняли меня, описание этого сна освежит, уяснит и соберет в одно все то, что так длинно рассказано на этих страницах".
А суть сна такова.
Будто лежит его герой в постели, и вроде бы ему покойно и удобно, но отчего-то вдруг становится жутко. Он начинает оглядывать себя, и обнаруживает... что постель его ни на чем не держится, и внизу под ней - бездонная пропасть. И его охватывает ужас и страх. "Сердце сжимается, и я испытываю ужас. Смотреть туда ужасно. (...) Я не смотрю, но не смотреть еще хуже, потому что я думаю о том, что будет со мной сейчас, когда я сорвусь с последних помочей. И я чувствую, что от ужаса я теряю последнюю державу и медленно скольжу по спине все ниже и ниже. (...) Что же делать, что же делать? - спрашиваю я себя, и взглядываю вверх. Вверху тоже бездна. Я смотрю в эту бездну неба и стараюсь забыть о бездне внизу, и, действительно, забываю. Бесконечность внизу отталкивает и ужасает меня; бесконечность вверху притягивает и утверждает меня. ...Я смотрю только вверх, и страх мой проходит. ...И я гляжу все дальше и дальше в бесконечность вверху и чувствую, что я успокаиваюсь... и вспоминаю, как это все случилось: как я шевелил ногами, как я повис, как я ужаснулся и как спасся от ужаса тем, что стал глядеть вверх. (...) И вижу, что я уж не вишу и не падаю, а держусь крепко. Я во сне даже удивляюсь, как я не понимал этого раньше. Оказывается, что в головах у меня стоит столб, и твердость этого столба не подлежит никакому сомнению, несмотря на то, что стоять этому тонкому столбу не на чем.
(...) И как будто кто-то мне говорит: смотри же, запомни. И я проснулся" и.
Таким образом, выясняется, что трагические метания в поисках смысла жизни, трагедия смыслоутраты, пережитая великим писателем и переживаемая многими и многими миллионами "обыкновенных" людей, имеет только один способ действительно эффективного разрешения: миф, дарующий смысл.
Бесконечность неба. Некий иллюзорный столб в изголовье кровати. И, вместе с тем, самое прочное основание жизни, какое только возможно: миф под названием смысл.
Подводя итог вышесказанному, можно было бы заключить, что миф - это своеобразная плата, которую всевозможностный мир взимает с человека за право быть свободным.
Быть свободным - тяжкий труд.
Когда вся жизнь предопределена заранее, когда любой выбор априорно заложен в видовой программе живого существа, когда ему не приходится сталкиваться с феноменом свободного выбора, - тогда оно не нуждается ни в каких мифах: все и так распределено, упорядочено и иерархизировано заранее, на уровне генетического кода.
Наоборот, быть свободным - значит принимать всю полноту ответственности за последствия любого своего шага, незапрограммированного в генетических приоритетах. И здесь уже невозможно обойтись без предельных искусственных точек опор, каковыми являются мифы.
Миф - это то, что... спасает от свободы в условиях, когда человек, казалось бы, уже обречен быть свободным. Потому что свобода без мифа - это сумасшествие. Нет ничего более невыносимого и безумного, нежели абсолютная свобода. И миф в человеческой культуре объективно исполняет ту роль, которую в живом мире исполняет видовой генетический код: роль высшего регулятора порядка. Единственное - и фундаментальное! - отличие заключается в том, что ни одно живое существо не обладает властью выбрать или изменить свой генетический код: он есть априорно-неизменяемое условие жизни.
Итак, миф - это та изобретаемая человеком базовая мера несвободы, которая позволяет ему совершать тот или иной культурный выбор в конкретных поливозможностных ситуациях. Миф -это иллюзия, ложь, искусственное самоограничение; но это такая иллюзия, такая ложь, такое самоограничение, без которых свободный выбор принципиально невозможен. Миф - это такое ограничение свободы, которое только и делает свободу возможной. Иными словами, если миф и является формой человеческой несвободы (а это, кажется, очевидно и не требует особых комментариев), то, с другой стороны, тот же самый миф является
ключевым условием человеческой свободы. Тем ограничением, которое дает устойчивость в свободном диалоге человека со всевозможностным миром.
Но вернемся к странной и загадочной судьбе человека, который, пытаясь быть свободным, вынужден изобретать мифологический рамку несвободы, порабощает себя мифологической иллюзорностью, которая и становится точкой отсчета для диалога с, миром. Желает человек того или нет, но всякий раз, когда он принимает ответственность выбора на себя, он вовсе не является свободным абсолютно, а опирается на ту или иную форму мифологического упорядочения мира
Свобода впервые является человеку в мифе и благодаря мифу. Лишь имея перед глазами более или менее четкую иерархию мира и умея следовать законам этой иерархии, человек может позволить себе роскошь свободы по отношению к этой иерархии.
Итак, глядя на мир сквозь призму своего культурного мифа, человек огранивает мир, заставляет его существовать по законам той или иной мифологической размерности, того или иного мифологического порядка. Мир начинает светиться для него особой - мифологической - гармонией. И, тем самым, человек огранивает самого себя: делает себя самого мифологически возделанным, окультуренным, надприродным. Но, о-гранивая, он неизбежно о-граничивает.
И именно субъективность делает его человеком культуры (и одновременно - человеком, способным видеть сам объект, а не свои биологические потребности в объекте), коль скоро культура есть не что иное, как эксплицированная в пространстве и времени субъективность - субъективность того или иного мифа, субъективность того или иного способа вести диалог с объективным миром.
Но вернемся к странной и загадочной судьбе человека, который, пытаясь быть свободным, вынужден изобретать мифологический рамку несвободы, порабощает себя мифологической иллюзорностью, которая и становится точкой отсчета для диалога с, миром. Желает человек того или нет, но всякий раз, когда он принимает ответственность выбора на себя, он вовсе не является свободным абсолютно, а опирается на ту или иную форму мифологического упорядочения мира
(Далее текст тест книги расходится с моими представлениями)