«Ундервуды» против ядохимикатов*
Феноменальная всё-таки группа «Ундервуд», вот только слов для объяснения ее феномена я не найду, наверное, никогда. Сегодня целый день слушал четыре альбома подряд. Добром это кончиться не должно было: решил-таки опубликовать свое смешное интервью с «Ундервудами» из стародавнего «Студенческого города», которое сыграло впоследствии удивительную роль в моей жизни.
«Тише, девочка, не плачь, я тебе не врач!» - открещивается от бывшей профессии рок-группа «Ундервуд» в одной из своих суперпесен. Циничные романтики Владимир Ткаченко и Максим Кучеренко, медики по образованию, не особо любят вопросы журналистов, начинающиеся со слов: «К вам, как к бывшим врачам…» «Нет, мы, конечно, понимаем прессу, - говорит Ткаченко. - Анестезиолог-реаниматолог и психиатр суть два самых ярких медицинских полюса. Может быть, где-то между ними еще прозектор стоит. Но Макаревича, который МАРХИ закончил, никто же не спрашивает, какие дома он в Москве спроектировал как архитектор?!» И правильно, вопросы должны быть о творчестве. Но так как газета у нас студенческая, без разговора о годах учебы Владимира и Максима не обошлось.
Одна моя одногруппница с первого курса ворчит, что бросит к чертовой матери филфак и уйдет в мединститут трупы резать. А у вас какая была мотивация при выборе вуза?
Владимир Ткаченко: Это была случайная закономерность. Мы же закончили медучилище, после него на филфак не пойдешь. А почему училище: Я просто после восьмого класса ушел из школы, поперек горла она мне была. Единственным в Херсоне стоящим заведением, куда можно было податься, было как раз медучилище. Кроме того, я еще в детстве мечтал стать судовым врачом. Хотел плавать, как Сенкевич, и лечить моряков.
Максим Кучеренко: А я, знаете, такой альтруистичный человек, по сути дела. У меня очень плохо с тем, чтобы «жить для себя». Наверное, если бы вовремя придумали что-то другое, связанное со спасением кого-либо, я бы, возможно, учился на каком-нибудь факультете экстремальных способов облегчения существования или в духовной семинарии!
«Ундервуд» родился в 1995 году в стенах Крымского мединститута. Естественно, хотелось бы узнать, с чего все начиналось?
Ткаченко: Понимаете, создание группы - это, на самом деле, достаточно спонтанная вещь. Это не происходит так, что в один прекрасный момент кто-то кому-то говорит: «Слушай, давай рок-группу создадим?». Просто встречаются люди, у которых есть общие интересы и темы для разговоров. В их застольях, в обсуждении общих музыкальных вкусов так или иначе рождаются все рок-группы. И мне кажется, что только так. Ситуация с группой U2, скорее, исключение из правил. Знаете, да? Боно повесил в школе объявление «Ищу напарников в рок-группу», и пришли три человека. Это была школьная группа, и они до сих пор вместе. А нам с Максимом, обучаясь в мединституте, помимо медицины, нужна была еще какая-то отдушина.
Кучеренко: Здесь бы я добавил, что учиться в институте - это вообще отвратительно. Это просто такое время, которое спорит с убитым временем в армии.
Ткаченко: При всем этом мы не были бестолковыми студентами. Все сдавали сессию, практически вовремя, и оценки были симпатичные такие. Просто хотелось какого-то драйва.
Чем сейчас занимаются участники первого состава «Ундервуда»? Музыканты ли они?
Ткаченко: Один умер, к сожалению, от неудачной операции на сердце. Наш первый барабанщик Славик Кисловский. Женя Чемоданов, гитарист - хирург, сейчас в Симферополе магистратуру-аспирантуру проходит. Кестер Валера, басист, после института пошел в Киевскую военную академию, сейчас военный врач у себя на родине, в Черкасове. Ну, еще Вася Игнатьев, парамузыкальный такой человек, он у нас на тромбоне играл…
Кучеренко: Две минуты…
Ткаченко: Он работает детским травматологом в Симферополе. Все, в общем-то. Со всеми периодически видимся, когда в Симферополь приезжаем. Кестер был у нас в гостях в Москве. Ездим иногда в Николаев, на могилу к Кисловскому.
Насколько вами в мединституте ощущалась пресловутая студенческая атмосфера?
Кучеренко: Она в 1996 году, когда мы заканчивали институт, была очень многослойная. Была, допустим, такая прослойка студентов, которые занимались бандитизмом, модным в то время. Они продавали чего-то там, били друг друга, угрожали другим студентам. Другая прослойка интересовалась влиянием химических процессов на состояние настроения, сознания и так далее. Ряд людей стали приверженцами шприцевого опыта, причем пошли работать почему-то в реанимацию, а некоторые стали какими-то инфантильными, тоже после чего-то: В общем, потребление всяких ядохимикатов влияет на дальнейшее взросление человека. А были среди студентов такие люди, которые одевались как-то особо, чего-то там тусовались, обменивались литературой. Был иконостас любимых фильмов, кассет, пластинок. Я впервые увидел Ника Кейва на постере в такой типичной южной лачуге, где жили четверо студентов. Была такая знаменитая квартира Пищика: заходишь туда, дверь деревянную открываешь, и ты уже в жилом помещении.
Ткаченко: Как в Воронцовский дворец прийти! (Смеются) Дом Пашкова, квартира Пищика. Это наш ялтинский друг, он сейчас в Нью-Йорке живет.
Кучеренко: Но надо сказать, что этот наш замес, связанный с подобными интересами в людях, связанных с медициной, он какой-то единственный. Ни в Симферополе, ни в Херсоне я такого не видел. Просто были какие-то люди, которые нам симпатизировали. Мы до сих пор так и движемся, не причастные к тусовкам и направлениям…
С общажной жизнью довелось столкнуться?
Ткаченко: Да, конечно. Она, кстати, такая токсическая: люди, которые жили у себя в квартирах, как-то все выросли в нормальных врачей, а те, кто жил в общежитии, стали творческими людьми. У нас есть даже две «общажные» песни. Одна - «Блюз третьего общежития» была каким-то абсолютным хитом, ее всегда просят, когда мы приезжаем в Симферополь. А вторая называется «Окна Три-Два-Два», то есть, мы жили в 322-й комнате, эта песня тоже про воспоминания. Она существует только в акустическом варианте, мы никогда ее в электричестве не играли. Есть немало песен, которые уже устарели для сегодняшнего «Ундервуда», но не устарели для нашего сердца. Хочется, конечно, их как-то реабилитировать для себя. Может быть, это будет акустика, может, какие-то музыкальные эксперименты. Думаю, если «Блюз третьего общежития», допустим, споет женский хор, получится неплохо.
Если уж заговорили о сердце. Какая у вас любимая песня из репертуара «Ундервуда»? И поставим вопрос так: Владимир, ваша любимая песня, написанная Максимом? Максим, ваша любимая песня Владимира?
Кучеренко: Ага… Хороший вопрос. Наверное, это «Вахтеры твоей любви», бонус-трек на втором альбоме. Песня была посвящена мне в свое время, и вообще я ее очень люблю.
Ткаченко: А моя любимая песня Максима… Как правило, это вещи, которые только что сочинены. Помню, было время, когда я зажигался от песни «Федюнчик, посмотри «Титаник»!» Сейчас я зажегся от новой песни «90-60-90», на сегодня она самая любимая.
Что группа «Ундервуд» хотела бы пожелать читателям «Студенческого города»?
Ткаченко: Новосибирск же, насколько я знаю, как раз такой очень «студенческий город»: студенчество возведено в ранг культа, студенты - отдельная каста. В этом плане он сильно похож на Симферополь. Новосибирским студентам пожелаю того, что мы обычно студентам желаем: учиться хорошо, но не зарубаться от этого настолько, чтобы это мешало жизни.
Кучеренко: Есть такая формула, что студенчество - это лучшие годы жизни. Формула формулой, а жизнь-то, она всегда хороша, и остальные ее годы нужно прожить так же, как студенческие - с кайфом, с радостью и легкостью. И, естественно, помнить о том, что есть яды. Счастье не спровоцировать ни деньгами, ни химическими веществами разного характера. Алкоголем, в первую очередь. Вот всегда почему-то вызревающий человек: молодой гражданин…
Ткаченко: Старается выпить больше, чем он может на самом деле. (С тяжелым вздохом) Это читается в наших усталых глазах… (Смеются)
Спасибо, будем провоцировать счастье вашей музыкой.
*(с) «Студенческий город», ноябрь 2004 года
«Тише, девочка, не плачь, я тебе не врач!» - открещивается от бывшей профессии рок-группа «Ундервуд» в одной из своих суперпесен. Циничные романтики Владимир Ткаченко и Максим Кучеренко, медики по образованию, не особо любят вопросы журналистов, начинающиеся со слов: «К вам, как к бывшим врачам…» «Нет, мы, конечно, понимаем прессу, - говорит Ткаченко. - Анестезиолог-реаниматолог и психиатр суть два самых ярких медицинских полюса. Может быть, где-то между ними еще прозектор стоит. Но Макаревича, который МАРХИ закончил, никто же не спрашивает, какие дома он в Москве спроектировал как архитектор?!» И правильно, вопросы должны быть о творчестве. Но так как газета у нас студенческая, без разговора о годах учебы Владимира и Максима не обошлось.
Одна моя одногруппница с первого курса ворчит, что бросит к чертовой матери филфак и уйдет в мединститут трупы резать. А у вас какая была мотивация при выборе вуза?
Владимир Ткаченко: Это была случайная закономерность. Мы же закончили медучилище, после него на филфак не пойдешь. А почему училище: Я просто после восьмого класса ушел из школы, поперек горла она мне была. Единственным в Херсоне стоящим заведением, куда можно было податься, было как раз медучилище. Кроме того, я еще в детстве мечтал стать судовым врачом. Хотел плавать, как Сенкевич, и лечить моряков.
Максим Кучеренко: А я, знаете, такой альтруистичный человек, по сути дела. У меня очень плохо с тем, чтобы «жить для себя». Наверное, если бы вовремя придумали что-то другое, связанное со спасением кого-либо, я бы, возможно, учился на каком-нибудь факультете экстремальных способов облегчения существования или в духовной семинарии!
«Ундервуд» родился в 1995 году в стенах Крымского мединститута. Естественно, хотелось бы узнать, с чего все начиналось?
Ткаченко: Понимаете, создание группы - это, на самом деле, достаточно спонтанная вещь. Это не происходит так, что в один прекрасный момент кто-то кому-то говорит: «Слушай, давай рок-группу создадим?». Просто встречаются люди, у которых есть общие интересы и темы для разговоров. В их застольях, в обсуждении общих музыкальных вкусов так или иначе рождаются все рок-группы. И мне кажется, что только так. Ситуация с группой U2, скорее, исключение из правил. Знаете, да? Боно повесил в школе объявление «Ищу напарников в рок-группу», и пришли три человека. Это была школьная группа, и они до сих пор вместе. А нам с Максимом, обучаясь в мединституте, помимо медицины, нужна была еще какая-то отдушина.
Кучеренко: Здесь бы я добавил, что учиться в институте - это вообще отвратительно. Это просто такое время, которое спорит с убитым временем в армии.
Ткаченко: При всем этом мы не были бестолковыми студентами. Все сдавали сессию, практически вовремя, и оценки были симпатичные такие. Просто хотелось какого-то драйва.
Чем сейчас занимаются участники первого состава «Ундервуда»? Музыканты ли они?
Ткаченко: Один умер, к сожалению, от неудачной операции на сердце. Наш первый барабанщик Славик Кисловский. Женя Чемоданов, гитарист - хирург, сейчас в Симферополе магистратуру-аспирантуру проходит. Кестер Валера, басист, после института пошел в Киевскую военную академию, сейчас военный врач у себя на родине, в Черкасове. Ну, еще Вася Игнатьев, парамузыкальный такой человек, он у нас на тромбоне играл…
Кучеренко: Две минуты…
Ткаченко: Он работает детским травматологом в Симферополе. Все, в общем-то. Со всеми периодически видимся, когда в Симферополь приезжаем. Кестер был у нас в гостях в Москве. Ездим иногда в Николаев, на могилу к Кисловскому.
Насколько вами в мединституте ощущалась пресловутая студенческая атмосфера?
Кучеренко: Она в 1996 году, когда мы заканчивали институт, была очень многослойная. Была, допустим, такая прослойка студентов, которые занимались бандитизмом, модным в то время. Они продавали чего-то там, били друг друга, угрожали другим студентам. Другая прослойка интересовалась влиянием химических процессов на состояние настроения, сознания и так далее. Ряд людей стали приверженцами шприцевого опыта, причем пошли работать почему-то в реанимацию, а некоторые стали какими-то инфантильными, тоже после чего-то: В общем, потребление всяких ядохимикатов влияет на дальнейшее взросление человека. А были среди студентов такие люди, которые одевались как-то особо, чего-то там тусовались, обменивались литературой. Был иконостас любимых фильмов, кассет, пластинок. Я впервые увидел Ника Кейва на постере в такой типичной южной лачуге, где жили четверо студентов. Была такая знаменитая квартира Пищика: заходишь туда, дверь деревянную открываешь, и ты уже в жилом помещении.
Ткаченко: Как в Воронцовский дворец прийти! (Смеются) Дом Пашкова, квартира Пищика. Это наш ялтинский друг, он сейчас в Нью-Йорке живет.
Кучеренко: Но надо сказать, что этот наш замес, связанный с подобными интересами в людях, связанных с медициной, он какой-то единственный. Ни в Симферополе, ни в Херсоне я такого не видел. Просто были какие-то люди, которые нам симпатизировали. Мы до сих пор так и движемся, не причастные к тусовкам и направлениям…
С общажной жизнью довелось столкнуться?
Ткаченко: Да, конечно. Она, кстати, такая токсическая: люди, которые жили у себя в квартирах, как-то все выросли в нормальных врачей, а те, кто жил в общежитии, стали творческими людьми. У нас есть даже две «общажные» песни. Одна - «Блюз третьего общежития» была каким-то абсолютным хитом, ее всегда просят, когда мы приезжаем в Симферополь. А вторая называется «Окна Три-Два-Два», то есть, мы жили в 322-й комнате, эта песня тоже про воспоминания. Она существует только в акустическом варианте, мы никогда ее в электричестве не играли. Есть немало песен, которые уже устарели для сегодняшнего «Ундервуда», но не устарели для нашего сердца. Хочется, конечно, их как-то реабилитировать для себя. Может быть, это будет акустика, может, какие-то музыкальные эксперименты. Думаю, если «Блюз третьего общежития», допустим, споет женский хор, получится неплохо.
Если уж заговорили о сердце. Какая у вас любимая песня из репертуара «Ундервуда»? И поставим вопрос так: Владимир, ваша любимая песня, написанная Максимом? Максим, ваша любимая песня Владимира?
Кучеренко: Ага… Хороший вопрос. Наверное, это «Вахтеры твоей любви», бонус-трек на втором альбоме. Песня была посвящена мне в свое время, и вообще я ее очень люблю.
Ткаченко: А моя любимая песня Максима… Как правило, это вещи, которые только что сочинены. Помню, было время, когда я зажигался от песни «Федюнчик, посмотри «Титаник»!» Сейчас я зажегся от новой песни «90-60-90», на сегодня она самая любимая.
Что группа «Ундервуд» хотела бы пожелать читателям «Студенческого города»?
Ткаченко: Новосибирск же, насколько я знаю, как раз такой очень «студенческий город»: студенчество возведено в ранг культа, студенты - отдельная каста. В этом плане он сильно похож на Симферополь. Новосибирским студентам пожелаю того, что мы обычно студентам желаем: учиться хорошо, но не зарубаться от этого настолько, чтобы это мешало жизни.
Кучеренко: Есть такая формула, что студенчество - это лучшие годы жизни. Формула формулой, а жизнь-то, она всегда хороша, и остальные ее годы нужно прожить так же, как студенческие - с кайфом, с радостью и легкостью. И, естественно, помнить о том, что есть яды. Счастье не спровоцировать ни деньгами, ни химическими веществами разного характера. Алкоголем, в первую очередь. Вот всегда почему-то вызревающий человек: молодой гражданин…
Ткаченко: Старается выпить больше, чем он может на самом деле. (С тяжелым вздохом) Это читается в наших усталых глазах… (Смеются)
Спасибо, будем провоцировать счастье вашей музыкой.
*(с) «Студенческий город», ноябрь 2004 года