Мой родной город, я с тобой
Неожиданно, вот уже полчаса, я читаю человека, который уехал из Украины в Европу.
Восторг и сравнивание - там плохо, стреляют, бессонные ночи, пиу-пиу, а здесь море, тепло и спокойно. Читаю и начинаю плакать. Мне тоже однажды показалось, что я начинаю новую жизнь, что дома хуже, а здесь просто рай. Вначале. Потом я поняла, что дом - это дом. Что счастлив ты можешь быть полной мерой только там, где живут понятные тебе люди, говорящие с тобой на одном языке. Я начинаю плакать и жалеть свою страну, особенно свой город, к которому я действительно прикипела душой. Я его жалею, как жалеют дитя, которое в школе бьют, во дворе не любят, которому всегда достается. Это дитя сейчас неухоженное, прячущееся, скрытное, старающееся выжить. Я его люблю, и мне его очень жалко. Город хочется обнять и сказать: "Не плачь, мы вместе, мы выживем и станем снова счастливыми". Здесь тоже море и чайки, туманы и рассветы, здесь старинная история, отличающаяся от историй многих мест и городов. Мне жалко свою страну, истекающую кровью, протягивающую ко мне свои изломанные руки. И за окном она, моя родная, машет мне сине-желтым флагом, кивает ветками, уже облетевших, деревьев. Я не могу жить где-то еще, я понимаю, что Европа от нас далека, и что она опередила нас, несмотря на прошедшую Вторую мировую войну, на сто, а то и больше лет. Там хорошо конечно и тихо, а еще там есть такие города, в которых ты можешь жить просто так, наслаждаясь процессом. Просто жить. Мечта, сказка, удобство, другой социум. И я туда не хочу, я там не смогла, я оттуда бежала, и сбежала бы домой даже если бы все было хорошо. Да, кстати, если вдруг, ну мало ли, придется уезжать, я никогда, ни за что, ни ногой, не вернусь в Польшу. Их гонор мне понятен, но мерзок. Внешне богомольные, преданные католицизму, ханжи, а внутри холод, даже по отношению к своим. Особенно к кобетам - женщинам. Ни во что не ставят, аборты запрещены, даже в случае угрозы жизни (были прецеденты), только пользуются вовсю и как хотят женским телом. И маткой, которая вынашивает им новых поляков. Не поеду я к другим, они чужие. Мой город, раненый, прижавшийся к земле, затаившийся, потерявший многое из того, что было - ты прекрасен. Ты мой родной, и другого мне не надо.