Там...
Это начало нового рассказа, который я пытаюсь провести от задуманного и немного детализированного состояния до полного и окончательного свершения. :) Если же кто захочет мне помочь в этом путешествии, поддержать там, где-нибудь на узкой горной тропке, или наоборот, насовать полные колёса палок, то милости прошу. :)
*************
Через приоткрытую балконную дверь, в комнату проникал ночной воздух, пахнущий недавним дождём, и шум от редких автомобилей. Проникал незаметно, вкрадчиво, немного путаясь в кружевной занавеске. Робея.
Глеб отхлебнул кофе из маленькой чашки, отставил её на стол и снова уставился в тёмное забалконное пространство. Там, лунный глаз, зависший над старой липой, растущей напротив его балкона, пытался поладить с неоновой вывеской кафе, расположенного на другой стороне улицы. Вывеска была разноцветная, судорожно мигающая, как новогодняя ёлка первым январским утром. А лунный свет просто был. Был мягким, спокойным, и струящимся. Ну и вечным, разумеется.
Спустя пару минут созерцания того, что Глеб образно счёл некой урбанизационно-вселенской распрей, он вернулся к работе. Ещё один глоток, ещё одна короткая дробь по чёрным клавишам старенькой клавиатуры, ещё одно рождённое и выписанное ощущение.
«А сама река? Приятно щекочущая своими струями твоё мощное тело… Нежно обнимающая, пропуская сквозь себя, поддерживающая, позволяя, словно огромной птице, летать по всем потаённым уголкам, скрытых чужому глазу.»
Короткая пауза, едва уловимый шорох шин за окном, призрак прошлого дождя, тающий в лунном свете, ещё одна клавишная трель…
«Все её изгибы, то плавные, как течение времени, то резкие и каменистые, словно характер вздорной красавицы, всё доступно тебе. Даже то место, под Старым мостом, откуда ты начал отсчёт своей теперешней жизни, место, где сливается река реальная и та, другая река, невидимая. Место, которое по воле случая, ты выбрал для того, чтобы свести счёты со своей, ставшей вдруг абсолютно свободной жизни, свободной ото всего, и от тебя в том числе. Место, где ты сумел сменить свою испитую никчёмную оболочку с бесполезными руками и ногами, на здоровое тело речного исполина. Место, которое ты теперь оплываешь дальней стороной, потому, что так спокойней, оно ведь не простое, мало ли что…»
Уф! Глеб откинулся на спинку, рука сама потянулась за кофейной чашкой. Всё же писать ночью, гораздо правильнее, чем в другое время суток. Никого! Домашние спят, соседи тоже угомонились, кошка и та, свернувшись в какую-то замысловатую фигуру, видит свой десятый, а может сто двадцать шестой сон. И ты, наконец, один, со своими мыслями, которые ещё слишком живые, чтобы окончательно оформиться и закаменеть; с неясными, оборванными до поры сюжетами; с не распознанными Именами не рождённых героев. Какое прекрасное, волшебное время! Время, когда легко потеряться в окружающем тебя пространстве, потому, что его почти нет, как и законов, которые им управляют, а границы, чёткие и строгие днём, меняются на зыбкое сплетение лунного света и тени. Да и само время перестаёт течь как ему положено, в направлении, указанном стрелками часов, а меряется по звёздам или окружающим запахам.
Глеб бросил короткий взгляд на неоновую вывеску.
Ночью всё другое. Даже мысли тебе в голову приходят другие. Более изящные, более тонкие и, что самое главное, более правильные. Хотя, чего тут скромничать? Это просто истины! Большие и важные, знающие свою цену, и просто горстки мелких, разноцветных вселенских аксиомок. Тут главное поймать это состояние, когда они захотят тебе открыться. Поймать, и сидеть себе тихонько, где-то там, между мирами, в абсолютной гармонии, а они пусть себе вокруг кружатся.
Глеб поднёс чашку к губам.
Тьфу, кофе-то закончился! Вот он, самый главный недостаток кофейных чашечек - слишком уж они малюсенькие! Глеб потихоньку сплюнул прилипшие к языку кофейные крошки и пошёл на кухню, за новой порцией.
Путь пролегал мимо спальни, в которой спала жена, дверь в комнату была открыта, чтобы сквозняком заманить в квартиру ночную прохладу. Промелькнув почти бесплотной тенью мимо спальни, на цыпочках обойдя скрипящую половицу, он проник на кухню. Электричество включать не стал, лунного света было достаточно, чтобы ополовинить содержимое турки.
Поставив чашку на подоконник, Глеб открыл холодильник, на ощупь (лампочка в нём не давно не включалась) нашёл блюдце с кусочками сыра, оставшегося ещё с субботы, и тоже поставил к чашке, там, где светлее. Подумал немного над бутербродами, но счёл всю возню с их приготовлением не оправданно суетной, махнул рукой. Сполоснул чашку от гущи, снял с плиты турку.
Турку он всегда хотел медную. Чтобы старую, даже с лёгкой прозеленью где-нибудь в районе ручки, тяжёлую и с обязательным мудрёным орнаментом-вязью на сытых округлых боках. А ручка должна быть деревянная, из гваякового, например, дерева, или даже из слоновой кости, никак не проще. Но такую турку своей мечты, он пока найти не мог, поэтому пользовался обычной, бездушной тефалевской.
«Как всё-таки забавно и даже символично, получается», - думал Глеб, наливая кофе. Тонкая струйка чёрной, как нефть жидкости, из такой же чёрной турки, перетекает в чашку, призрачную в неявном лунном свете. Смешивается с окружающей мир темнотой, с запахом дождя и цветущей липы, закручиваясь в лёгкую, чуть искрящуюся спираль… Захватывая с собой, в этот маленький водоворот, частички окружающего пространства… Искажая привычные очертания знакомых вещей… Всё сильнее и сильнее… Всё быстрее и быстрее…
Всё глубже и …
*************
Через приоткрытую балконную дверь, в комнату проникал ночной воздух, пахнущий недавним дождём, и шум от редких автомобилей. Проникал незаметно, вкрадчиво, немного путаясь в кружевной занавеске. Робея.
Глеб отхлебнул кофе из маленькой чашки, отставил её на стол и снова уставился в тёмное забалконное пространство. Там, лунный глаз, зависший над старой липой, растущей напротив его балкона, пытался поладить с неоновой вывеской кафе, расположенного на другой стороне улицы. Вывеска была разноцветная, судорожно мигающая, как новогодняя ёлка первым январским утром. А лунный свет просто был. Был мягким, спокойным, и струящимся. Ну и вечным, разумеется.
Спустя пару минут созерцания того, что Глеб образно счёл некой урбанизационно-вселенской распрей, он вернулся к работе. Ещё один глоток, ещё одна короткая дробь по чёрным клавишам старенькой клавиатуры, ещё одно рождённое и выписанное ощущение.
«А сама река? Приятно щекочущая своими струями твоё мощное тело… Нежно обнимающая, пропуская сквозь себя, поддерживающая, позволяя, словно огромной птице, летать по всем потаённым уголкам, скрытых чужому глазу.»
Короткая пауза, едва уловимый шорох шин за окном, призрак прошлого дождя, тающий в лунном свете, ещё одна клавишная трель…
«Все её изгибы, то плавные, как течение времени, то резкие и каменистые, словно характер вздорной красавицы, всё доступно тебе. Даже то место, под Старым мостом, откуда ты начал отсчёт своей теперешней жизни, место, где сливается река реальная и та, другая река, невидимая. Место, которое по воле случая, ты выбрал для того, чтобы свести счёты со своей, ставшей вдруг абсолютно свободной жизни, свободной ото всего, и от тебя в том числе. Место, где ты сумел сменить свою испитую никчёмную оболочку с бесполезными руками и ногами, на здоровое тело речного исполина. Место, которое ты теперь оплываешь дальней стороной, потому, что так спокойней, оно ведь не простое, мало ли что…»
Уф! Глеб откинулся на спинку, рука сама потянулась за кофейной чашкой. Всё же писать ночью, гораздо правильнее, чем в другое время суток. Никого! Домашние спят, соседи тоже угомонились, кошка и та, свернувшись в какую-то замысловатую фигуру, видит свой десятый, а может сто двадцать шестой сон. И ты, наконец, один, со своими мыслями, которые ещё слишком живые, чтобы окончательно оформиться и закаменеть; с неясными, оборванными до поры сюжетами; с не распознанными Именами не рождённых героев. Какое прекрасное, волшебное время! Время, когда легко потеряться в окружающем тебя пространстве, потому, что его почти нет, как и законов, которые им управляют, а границы, чёткие и строгие днём, меняются на зыбкое сплетение лунного света и тени. Да и само время перестаёт течь как ему положено, в направлении, указанном стрелками часов, а меряется по звёздам или окружающим запахам.
Глеб бросил короткий взгляд на неоновую вывеску.
Ночью всё другое. Даже мысли тебе в голову приходят другие. Более изящные, более тонкие и, что самое главное, более правильные. Хотя, чего тут скромничать? Это просто истины! Большие и важные, знающие свою цену, и просто горстки мелких, разноцветных вселенских аксиомок. Тут главное поймать это состояние, когда они захотят тебе открыться. Поймать, и сидеть себе тихонько, где-то там, между мирами, в абсолютной гармонии, а они пусть себе вокруг кружатся.
Глеб поднёс чашку к губам.
Тьфу, кофе-то закончился! Вот он, самый главный недостаток кофейных чашечек - слишком уж они малюсенькие! Глеб потихоньку сплюнул прилипшие к языку кофейные крошки и пошёл на кухню, за новой порцией.
Путь пролегал мимо спальни, в которой спала жена, дверь в комнату была открыта, чтобы сквозняком заманить в квартиру ночную прохладу. Промелькнув почти бесплотной тенью мимо спальни, на цыпочках обойдя скрипящую половицу, он проник на кухню. Электричество включать не стал, лунного света было достаточно, чтобы ополовинить содержимое турки.
Поставив чашку на подоконник, Глеб открыл холодильник, на ощупь (лампочка в нём не давно не включалась) нашёл блюдце с кусочками сыра, оставшегося ещё с субботы, и тоже поставил к чашке, там, где светлее. Подумал немного над бутербродами, но счёл всю возню с их приготовлением не оправданно суетной, махнул рукой. Сполоснул чашку от гущи, снял с плиты турку.
Турку он всегда хотел медную. Чтобы старую, даже с лёгкой прозеленью где-нибудь в районе ручки, тяжёлую и с обязательным мудрёным орнаментом-вязью на сытых округлых боках. А ручка должна быть деревянная, из гваякового, например, дерева, или даже из слоновой кости, никак не проще. Но такую турку своей мечты, он пока найти не мог, поэтому пользовался обычной, бездушной тефалевской.
«Как всё-таки забавно и даже символично, получается», - думал Глеб, наливая кофе. Тонкая струйка чёрной, как нефть жидкости, из такой же чёрной турки, перетекает в чашку, призрачную в неявном лунном свете. Смешивается с окружающей мир темнотой, с запахом дождя и цветущей липы, закручиваясь в лёгкую, чуть искрящуюся спираль… Захватывая с собой, в этот маленький водоворот, частички окружающего пространства… Искажая привычные очертания знакомых вещей… Всё сильнее и сильнее… Всё быстрее и быстрее…
Всё глубже и …