20 июля (1 августа) 1812. Бой у фольварка Боярщина
Итак, ловушка была расставлена. Следовавшие в голове авангарда казачий Платова 4-го и Ямбургский драгунский полки, вышли на поляну перед Боярщиной и нарвались на артиллерийские залпы. А с флангов их атаковала пехота. Опыт вчерашнего дня говорил Кульневу, о том, что «неприятель сопротивляется единственно, чтобы выиграть время и увести тяжести свои» и действовал он в соответствии с этим - пытался усилить напор и ввести в дело свою артиллерию. Четыре орудия конной №1 роты развернулись на позиции слева от дороги.
или открыть карту 3700х3900 в новом окне
По сообщению шефа эскадрона 23-го конно-егерского полка Жана Батиста Антуана Марселена де Марбо, они успели нанести серьёзный урон. Однако, его записки продолжают настаивать на атаке спящего неприятельского лагеря и насчитывают гораздо больше русских орудий:
«…Канониры, спавшие возле пушек, схватили фитили, и 14 стволов одновременно выплюнули на мой полк свои заряды! На месте было убито 37 человек, из них 19 входили в элитную роту. Среди павших был бравый капитан Курто, а также лейтенант Лалуэтт! Пытаясь перезарядить орудия, русские артиллеристы были изрублены нашими всадниками! У нас было мало раненых, потому что почти все раны оказались смертельными. Под нами убили около сорока лошадей. Моя лошадь оказалась искалечена картечью, но тем не менее смогла довезти меня до лагеря, где внезапно разбуженные русские пехотинцы уже бежали за ружьями. В соответствии с моими инструкциями наши кавалеристы с самого начала бросились между неприятельскими солдатами и их составленными «в козлы» ружьями. Конные егеря безжалостно рубили противника, и лишь немногие из вражеских солдат смогли овладеть своим оружием и выстрелить в нас. Тем более что при звуках артиллерийской пальбы два пехотных полка генерала Альбера вышли из леса и бросились в оба конца лагеря, где в штыковой атаке убили всех, кто пытался защищаться.»
Повторюсь - мемуары будущего барона вызывают большие сомнения. Русские источники говорят о потере трёх орудиях 1-й конной роты (четвёртое удалось вывезти) и относят их на счёт французской артиллерии. Однако, указанные потери в рядах 23-го конно-егерского полка имели место.
«Противник, несомненно, использовал остаток ночи, чтобы дебушировать почти до утра, он находился в состоянии нас атаковать. Я ожидал его там, завязалась перестрелка с тучей стрелков, за которыми следовали колонны, которые надвигались на наши позиции, отбивая сигнал атаки и издавая громкие крики; но огонь нашей артиллерии, которая была прекрасно расположена и действовала хорошо, сначала умерил их пыл и тотчас вынудил их развернуться.»
(командующий 2-го армейского корпуса
маршал Никола Шарль Удино герцог Реджио)
Ситуацию усугубляло то, что никакой «тучи стрелков» у генерал-майора Кульнева под рукой не было - авангард состоял в основном из кавалерии, действие которой в заболоченной лесистой местности было затруднено. Он всё ещё надеялся, что введение в дело пехоты и артиллерии переломит ситуацию и послал к генерал-майору Сазонову за подкреплениями. Тот прислал Тульский пехотный полк и 6 орудий батарейной №27 роты подполковника Николая Ивановича Мевеса, сообщив, что выступает следом с остальными силами. Однако, это уже ничего не решало. Авангард бежал.
«Кульнев, желая сколько-нибудь поддержать свою ретираду и остановить неприятеля действием своей артиллерии, употребил всю в дело. Но, ободренные успехом, французы не считали это преградою и, при слабом прикрытии нашей артиллерии, к довершению несчастья Кульнева, 9 пушек отбили».
(подпоручик 26-го егерского полка
Иван Антонович Антоновский)
Русский авангард в беспорядке отступил к Сивошино, где попытался ретироваться на другой берег Дриссы. Французы, между тем, не прекращали атак, превратив переправу в погром. Тем временем Кульнев пытался навести порядок среди тех, кому всё же посчастливилось перейти на правый берег, и организовать оборону.
«… русские сначала оказали весьма упорное сопротивление, но тщетно, они были опрокинуты в мгновение ока и вынуждены переправится через Дриссу по всем бродам, оставив в наших руках 14 орудий, 13 зарядных ящиков и более двух тысяч пленных; на протяжении трёх четвертей льё [около 4 км], на которых они, сражаясь, отступали до реки, земля была покрыта их убитыми. Я видел немного поле боя, которое представляло зрелище большей резни.»
(командующий 2-го армейского корпуса
маршал Никола Шарль Удино герцог Реджио)
P.S. На счёт расхождения в количестве захваченных орудий в приведённых цитатах. «9 пушек» это 6 орудий 27-й батарейной роты + 3 упомянутые ранее пушки 1-й конной роты. «14 орудий» - с учётом взятых в последующем бою, о чём речь пойдёт в следующей записи. Забегая вперёд скажу, что «дополнительные» 5 орудий так же принадлежали 27-й батарейной роте. Что (по словам Антоновского) довело её командира, подполковника Мевиса, «до помешательства рассудка» и отстранения от роты. В дальнейшем, впрочем, Николай Иванович оправился, в сражениях за Полоцк заслужил орден Святой Анны II-й степени, и к концу наполеоновских походов был полковником.
P.P.S. В качестве лояльной к Марбо версии можно было бы предположить, что описание атаки 23-го конно-егерского полка на русскую батарею относится не к мифическому нападению на спящий бивак, а к захвату разворачивающихся с марша пушек 27-й батарейной роты. Тут и орудий больше (у Марбо их число подозрительно совпадает с общей суммой захваченных русских пушек) и французская артиллерия не участвовала. Однако, маршал Удино относит заслугу на счёт 2-го батальона 56-го полка линейной пехоты во главе с шефом батальона Жаном Батистом Жозефом д’Адемаром де Крансаком (что, кстати, тоже подозрительно, учитывая то, что трофеи взяты в трёх различных эпизодах боя).
Сводная запись темы Наполеоника (оглавление)
Продолжение оглавления темы Наполеоника