Немного творчества.
Наконец что-то приличное. Продолжение в следующей записи.
п.с. - Саша! Давай на следующей неделе встретимся. Просто сама видишь я залипаю как-то постоянно(
вот. вообще на следующей неделе я почти не учусь. так что буду рад с кем-нибудь встретиться.
Мы стояли на крыше панельной пятиэтажки, смотрели на черную полосу дороги внизу, как по ней изредка проезжали одинокие машины. За дорогой тянулось поле, у самой линии горизонта начинался лес. Грязно-желтая, коричневая и черная прошлогодняя трава была покрыта снегом лишь на половину, только в некоторых местах можно было увидеть ровное белое полотно. Слева от поля находилось несколько небольших домов, чуть правее стояла одинокая церквушка. Я заметил на поле две буровые машины, они рыли что-то вроде колодцев: здесь будут строить дом. Серые тучи затянули всё небо, но нам нравился этот пасмурный, серый зимний день. У дороги стояла синяя остановка, она казалась немного накрененной вправо, а краска на ней облупилась и выцвела. Справа от нас, там, куда тянулась дорога, тоже был лес и поля, но домов уже почти не было. Ветер растрепал ей волосы. Она сказала, что это похоже на небольшие английские города: те же серые панельные дома, тот же туман, та же сырость. Я долго смотрел на лес. Потом ответил, что в Англии никогда не был, но то, что видел на черно-белых снимках и в нескольких фильмах, действительно похоже. Она улыбнулась. Затем навела объектив камеры на черный частокол леса, на телевизионную вышку, находящуюся где-то далеко, ещё дальше стены деревьев, и сделала снимок.
Прошло около десяти минут. Ветер, так явственно ощущавшийся на крыше, сильно усилился. Мы лежали на снегу, взявшись за руки, и чувствовали холод, пробегающий по спине то ли от снега, то ли от бетонной крыши. Мы смотрели на серое, низкое небо и чувствовали, что больше ничего не будет, что вот он - конец. Что наша дрожь и наше учащённое дыхание, которое было так пронзительно слышно, только и может быть тем истинно последним, что можно почувствовать. Осталось только закрыть глаза, и, не разъединяя рук, загадать про себя одинаковое желание, которое никогда не исполнится.
п.с. - Саша! Давай на следующей неделе встретимся. Просто сама видишь я залипаю как-то постоянно(
вот. вообще на следующей неделе я почти не учусь. так что буду рад с кем-нибудь встретиться.
Мы стояли на крыше панельной пятиэтажки, смотрели на черную полосу дороги внизу, как по ней изредка проезжали одинокие машины. За дорогой тянулось поле, у самой линии горизонта начинался лес. Грязно-желтая, коричневая и черная прошлогодняя трава была покрыта снегом лишь на половину, только в некоторых местах можно было увидеть ровное белое полотно. Слева от поля находилось несколько небольших домов, чуть правее стояла одинокая церквушка. Я заметил на поле две буровые машины, они рыли что-то вроде колодцев: здесь будут строить дом. Серые тучи затянули всё небо, но нам нравился этот пасмурный, серый зимний день. У дороги стояла синяя остановка, она казалась немного накрененной вправо, а краска на ней облупилась и выцвела. Справа от нас, там, куда тянулась дорога, тоже был лес и поля, но домов уже почти не было. Ветер растрепал ей волосы. Она сказала, что это похоже на небольшие английские города: те же серые панельные дома, тот же туман, та же сырость. Я долго смотрел на лес. Потом ответил, что в Англии никогда не был, но то, что видел на черно-белых снимках и в нескольких фильмах, действительно похоже. Она улыбнулась. Затем навела объектив камеры на черный частокол леса, на телевизионную вышку, находящуюся где-то далеко, ещё дальше стены деревьев, и сделала снимок.
Прошло около десяти минут. Ветер, так явственно ощущавшийся на крыше, сильно усилился. Мы лежали на снегу, взявшись за руки, и чувствовали холод, пробегающий по спине то ли от снега, то ли от бетонной крыши. Мы смотрели на серое, низкое небо и чувствовали, что больше ничего не будет, что вот он - конец. Что наша дрожь и наше учащённое дыхание, которое было так пронзительно слышно, только и может быть тем истинно последним, что можно почувствовать. Осталось только закрыть глаза, и, не разъединяя рук, загадать про себя одинаковое желание, которое никогда не исполнится.