Дон Кихот Интерстелларский
Изобретая Америку, велосипед и рецензию на фильм Кристофера Нолана "Интерстеллар", кинокритик "Афиши" Станислав Зельвенский не жалел ни красок, ни слов. "Репутация Нолана раздута", "не умнее, чем кино про Тора", "лишены юмора", "пыльная буря" - гневающегося критика трудно остановить, тем более когда он седлает любимого конька (напомним, что "Престиж" был для Зельвенского слишком скучен, а "Бэтмен. Начало" - слишком серьезен); тем не менее, конек явно несется в пропасть, а ослепленный снобизмом критик не замечает, что впустую размахивает деревянным мечом, отчаянно не попадая в цель. Перефразируя Гоголя, Дон Кихот, конечно, великий персонаж, но зачем так явно брать с него пример, воюя с ветряными мельницами?
Вероятно, упрек в "ложной интеллектуальности" объясняется довольно просто: поскольку некоторые журналисты считают самих себя самыми интеллектуальными и тонко чувствующими, вполне естественно не проходящее чувство ревности к тому, что видится источником угрозы. Фильму "Тупой и еще тупее" можно поставить пять звезд, "Интерстеллар" же получит две - даром что последний даже не пытается играть в "Сталкера" или примерять на себя лавры острой психологической драмы; стремительно превращающийся из Отелло в Дон Кихота критик этого не замечает. С таким же успехом, вероятно, можно было обвинить "Игры разума" в том, что "мало боевика", "Гладиатора" - в том, что "мало детектива", а Жюля Верна распять за "раздутую популярность", потому что в его книгах нет стилистики Пруста и глубины Достоевского, - главное, чтобы сам критик выглядел мудрее и "красивше". "Вы думаете, что это хорошо, а я вам сейчас объясню, какие вы все дураки", - снисходительно произносит он и расчехляет копье. Мельницы начинают мелко дрожать - страшно же.
Кстати, о Достоевском: показательно, насколько риторика Зельвенского совпадает с тем, как старательно развенчивал Федора Михайловича Владимир Владимирович [Набоков]. "Ходульность", "чрезмерная структурность", "едва обозначенные идеи" и "неясные абстракции" - это все оттуда, как, к слову, и слова о том, что "Нолана интересует только огромное": параллели парадоксальным образом слишком зримы, чтобы быть верными. Одного знакомства с "Лекциями по русской литературе" достаточно, чтобы не повторить ошибок двуязычного гения; жаль, что знакомство Станислава Игоревича с Владимиром Владимировичем не срослось.
Уже не Зельвенский, но другие критики с большой охотой упрекнули Нолана еще и в хэппи-энде: мол, как же плохо, что все так хорошо, лучше бы уж герой МакКонахи умер в космосе, распался на атомы и бесконечно долго скользил бы по орбите Сатурна в обличии космического мусора. В отношении многих фильмов, заканчивающихся слезами восторга у зеленых пледов и белых простыней, это замечание вполне справедливо: добро, конечно, должно побеждать зло, но и для жертвы в таких вопросах должно оставаться место. Спасение человечества - дело сугубо благородное и жертве сопутствующее более, чем что-либо, но вот проблема - отсутствие хэппи-энда ужасно не идет фантастике.
На миг представьте себе "Звездные войны", где Дарт Вейдер во имя Империи медленно режет сына на сухарики с дымком; представьте "Властелин колец" с Сауроном в роли счастливого стареющего садиста Джоффри Баратеона; осознайте, в конце концов, "Космическую одиссею", где Дейв Боумен становится не сверхчеловеком, а сгустком старой космической пыли. Представили? Вдохновились? Полетели бы осваивать космические просторы? Ой вряд ли. И потому самую идею счастливого завершения трудного приключения прекрасно описывает обман профессора Бренда: если бы было иначе, никто ни на что бы не согласился. Фантастика не имеет права быть пессимистичной - на то она и фантастика, тем более в отношении прыжка человечества к звездам.
Ну и напоследок про "унылые планеты", "тупящих ученых" и пр.: как верно написал Илья Матвеев, "смотреть этот фильм приятно - три часа чистого удовольствия, и приятно вместе с космическими полетами, кротовыми норами и далекими звездами видеть возвращение мечты из 1960-х, прометеевской мечты о науке, космосе и человеке". "Интерстеллар" - свежая иллюзия счастливого космического будущего, новый полдень XXII века, и потому зря возбудившийся здравый смысл может сотворить здесь привычные уже чудеса развенчания и срывания покровов: здесь не то, тут не так, а в этом моменте вообще полный ужас, так не бывает. Как окунувшийся в пену дней Зельвенский пишет про диалоги ("люди так не разговаривают"), так и вышедшие на пенсию межзвездные странники говорят "планеты скучноваты". После Джеймса Кэмерона зрителю, конечно, подавай только Пандору, а Арракисы с Татуинами больше не в чести, не говоря о планетах ледяных (бедный Хот) и водных (Камино). Побольше красок, маэстро, просим, просим.