Шифман
Прощание с Михаилом Львовичем состоится 2 июля с 11-00 до 13-00 в Школе на Среднем пр. (В.О., 7-я линия, д.52). Похороны - на Смоленском кладбище, Траурная встреча учеников, коллег и друзей после похорон пройдет также в ФМЛ № 30.
Информация появляется на сайте клуба выпускников.
От себя добавлю, что по понятным причинам, я не смогу оказаться на прощании. Сидел сегодня и вспоминал Михаила Львовича. Всё-таки чудесный он был человек, кроме того, как просто замечательный учитель.
(под обрезом - много моих слов о нём и немного его слов мне, на которые я так, увы, и не ответил)
Не стало Шифмана…
Отсюда, из-за океана, как-то особенно не верится в это: он же там в России, в Питере, в своей уютной квартире на восьмой линии, по-другому и быть не может…
Я счастливый человек. Думаю сейчас об этом. Вспоминаю наш 8-1, (9-1, 10-1, наконец 11-1) класс, счастливые четыре года. У меня не укладывается в голове, когда кто-то говорит, что он не любит свои школьные годы. Я уверен, что среди моих одноклассников таких нет. В частности потому, что мы учились у Шифмана.
Третья часть класса пошла после школы на физфак. Я говорил много раз, что первым из тех людей, которые определили мой выбор в пользу физфака и физики в целом, был Шифман. Помню, как в 11-ом классе мы все бегали в Горный институт на вступительные олимпиады. Были они по субботам, днём. И чтобы попасть на них, необходимо было сбежать с физики, стоявшей последним уроком (Шифман всегда одним из своих рабочих дней выбирал субботу, любил её). Мы дружно отпрашивались, а Шифман с тоской на лице говорил «ребята, зачем вам это надо, ну вы же всё равно не пойдёте в Горный институт». А я говорил, что я пойду (и правда собирался идти туда, агитируемый моим отцом, геологом). И не пошёл. А пошёл на физфак. Почему? Потому, что физика казалась мне безумно интересной. А сделал таковой её, конечно, Шифман.
Один мой друг, что тоже учился у Михаила Львовича, говорил мне, что простить не может ему то, что тот привил ему тягу к физике. Говорил, что после уроков Шифмана, вместо того, чтобы пойти на юрфак, он пошёл на физфак, что есть, конечно, полное безумие.
Я плохо помню, как я учился в школе. Столько всего связанного с тридцаткой было после, что всё смешалось в кучу. Остались отдельные воспоминания. Помню Эйнштейна на стене (кто же его не помнит, он производил какое-то ярчайшее впечатление), помню, мы его даже воспели в песне на последнем звонке. Помню лекции Шифмана, он потрясающе рассказывал, какие-то факты, а главное понимание каких-то явлений отложилось в голове на всю жизнь с тех самых пор. Помню как Шифман рисовал, приговаривая, что сначала мы должны дождаться, когда он закончит рисунок, а затем уже срисовывать (никогда, кажется, не дожидались). Каждый его рисунок был произведением искусства во множестве цветов (где только можно было найти в 90-ые годы столько разноцветных мелков?). А его почерк? Я пытался его копировать. И не я один.
Хорошо помню экзамен по физике в девятом классе, точнее помню хорошо пересдачу, ибо экзамен я провалил (как так вышло - не знал, полагаю, и тогда). Помню, за окном лето и солнце, а Михаил Львович сидит со мной в кабинете (почему-то не в своём, а в кабинете компьютерной физики) и ласково со мной беседует. Я не был отличником, но помню, что в нём читалось удивление «как же так не сдать с первого раза экзамен».
Будет нечестно идеализировать школьные воспоминания, не любил я его «опросы». Шифман практиковал такую систему: треть класса садиться на отдельную колонку парт, тянет билеты с задачами (часто качественными) и пишет весь урок этот самый «опрос». Оставшиеся две трети - слушают лекцию, пишут конспект. Причём часть народа пишет конспект под копирку, дабы передать материалы тем, кто пишет опрос. Система интересная и удобная: выборочный контроль держит учеников в постоянной готовности «а вдруг сегодня мне писать опрос?». Однако, мне всегда было интереснее слушать лекции, чем писать опрос, и очень меня это отвлекало и злило.
Что я по-настоящему любил в его уроках, так это «вопросы на пятёрку». Система простая: классу задаётся вопрос, как правило, в процессе объяснения нового материала, всегда нетривиальный и всегда интересный. Ученики тянут руки и пытаются ответить. Чем отличались эти вопросы от обычных вопросов, задаваемых многими учителями на уроках, так это тем, что ответ нельзя было ни знать, ни угадать. Надо было думать, чтобы придти к нему. Было безумно интересно не только получить пятёрку, не только высказать свои домыслы, но и слушать, что скажут твои одноклассники, наблюдать их логику, следить, как работает их мысль.
А потом школа кончилась, а физика стала моей профессией. На первых курсах я редко заходил в школу, мало общался как с Шифманом, так и с остальными учителями. А на четвёртом курсе жизнь сложилась так, что я стал преподавать физику в школе №224. Стоит ли говорить, что моей «библией» тогда были конспекты Шифмана.
Летом 2004-ого, после двух лет работы, я решил покончить со школой 224, да и, быть может, с преподаванием в школе вообще. Июньским днём я забрёл в тридцатку (ещё на Шевченко), курил и пил кофе в «курилке» с Шурухиным и Юргенсон. И как-то вышло так, что они спросили, не хочу ли я поработать в тридцатке, взять два седьмых класса. Мне кажется, что я согласился мгновенно. Здесь же оказался и Михаил Львович, который мне очень обрадовался и всячески поддержал мою кандидатуру. Так начался второй период моего общения с Шифманом. Я счастлив и я горд, что я работал вместе с этим человеком.
Помню, когда начался учебный год, и в «курилке» все были в сборе, Шифман представил меня (хотя большая часть присутствующих, и так, знала меня, а я, и так, знал большую часть). И добавил, что я не должен церемониться, что здесь не принято по имени-отчеству и на «вы», а все называют друг друга на «ты» по имени. Это было очень трогательно, до сих пор улыбаюсь, как пытаюсь представить, что называю его Мишей.
Наши рабочие дни в школе не всегда совпадали с Михаилом Львовичем. Я звонил ему домой и делился впечатлениями, спрашивал его совета, а бывало просто говорили о том о сём. Я заходил к нему на уроки всего раза два. Как Шифман ведёт уроки, я хорошо помнил со школы. Я работал по его конспектам, брал его подборки задач, он с огромным удовольствием делился со мной. В общем, продолжал быть моим учителем. Конспекты Шифмана восхищали меня всегда, и один из них - машинописный конспект за 8-ой класс, на пожелтевшей уже давно бумаге, я отсканировал и привёл в вид, подобающий XXI веку. Михаил Львович был рад получить диск с этим материалом, и последний свой 8-ой класс вёл по моим распечаткам. Восьмые классы мы вели тогда параллельно.
Когда в 2006-ом, восьмые классы стали девятыми, я вынужден был покинуть тридцатку, и учительство вообще (в 2006-ом я поступил в аспирантуру, и в 2006-ом же родилась Сашка). На этом, конечно, моя дружба с Михаилом Львовичем не прервалась. Мы встречались несколько раз: в школе, когда он ещё работал, у него, когда он уже вышел на пенсию, и в школе тоже… Выйдя на пенсию, Шифман, как мне кажется, не сильно реже стал бывать в школе: все школьные новости я узнавал от него. Мы регулярно перезванивались.
В апреле 2009-ого я защищал свою кандидатскую. Я подумал, что Михаилу Львовичу может быть приятно получить от меня весточку по почте, и, рассылая авторефераты, я оправил экземпляр и ему. Вскоре он позвонил мне и спросил не возражаю ли я, если он придёт и на само мероприятие. Было очень отрадно видеть его там. Должен признаться, мне неловко было перед ним за свою защиту - рассказывал я быстро и непонятно, т.е. полностью противоположно тому, как рассказывал о чём-либо сам Шифман.
Летом после защиты я ждал своей американской визы, мы встречались один, кажется, раз, у него дома. Говорили обо всём: о будущем его и о моём. Очень любил я бывать у него, садиться в кресла друг напротив друга и беседовать не спеша, поддаваясь размеренному ритму его речи. Михаил Львович рассказывал, как он, наконец, наслаждается свободой не вставать рано утром и смотреть поздней ночью футбольные матчи. Но, конечно, говоря о себе, он больше говорил о школе.
В августе я уехал в Штаты. Трудиться учёным. Стал крупинкой в бурном потоке утечки мозгов. С Михаилом Львовичем мы регулярно переписывались, а иногда и общались в скайпе. В апреле, когда я приезжал на несколько дней в Россию, должны были встретиться. Но Шифман был в больнице ("на боевом посту", как писал он). И мы не встретились. Корю теперь себя за это.
После этого я писал ему два раза и он мне раз. В начале июня. И вот теперь не верится, что написав ему вновь, я не получу ответа.
Не зная Шифмана, можно сказать, что человек прожил длинную жизнь, многое сделал, и покинул нас уже выйдя на заслуженный отдых. Жизнь свою он прожил для нас - своих учеников. Михаилу Львовичу было 72 года, почти 50 из которых он проработал в тридцатке. Что поражало в нём - за те 16 лет, которые я его знал, он не старел, был всегда энергичный, всегда элегантный. Таким он останется в нашей памяти.
Говорить, что он что-то не успел - значит лукавить. Он воспитал огромное количество учеников, каждый из которых, я уверен, с теплотой вспоминает его. Чего Михаил Львович не успел - он не успел пожить «для себя». Отдал всего себя нам.
В заключение приведу его письмо, которое он писал мне 6-ого июня. Там нет ничего личного, и я уверен, что сам Михаил Львович не был бы против его публикации.
Г. Гор,
11-1 класс 1999г
Геночка, дорогой! Как ты знаешь, я с ноября прошлого года "мотал срок" в больнице с очень небольшими "передышками". Увы! - твой приезд пришёлся на самое длительное "заключение" - с середины апреля до начала июня, когда меня не выпускали домой даже на выходные! В настоящее время я отпущен домой на лето, а осенью надо будет снова сдать анализы и показаться врачам на отделении в 1 МЕДе. Теперь мне нужно, как можно скорее, "вернуться" к прежнему, привычному образу жизни, а главное - побольше ходить, а то там я вёл "сидячий, лежачий образ жизни", мало двигался и чувствую, что несколько "атрофировался" мой опорно-двигательный аппарат (так, например, я ощущаю некоторый "напряг" при подъёме по лестнице или при подъёме из положения "присед" . Завтра собираюсь идти в школу, чтобы помочь коллегам принять в 9-ом классе переводной экзамен - это ПОСЛЕДНИЙ УСТНЫЙ экзамен, ибо с будущего года все экзамены станут письменными(ЕГЭ)... У физиков - очередная "смена декораций": уходят два преподавателя (наши выпускники - студенты физфака, им надо писать диплом), но наши договорились с двумя другими выпускниками, так что "преемственность" сохраняется. О том, что происходит в школе при новом руководстве, знаю понаслышке от совершенно разных людей, так что пока трудно судить о том, КУДА и КАК направлен "вектор грядущих преобразований". Знаю, что уходит Долотова (фактически её уже проводили), из "могикан" пока осталась только Рогозина, но и у неё, похоже, есть "трения" с руководством, так что, как говорится, "будем посмотреть"... Шурухин становится районным методистом по физике - без "отрыва от основной учительской работы (это его решение, хотя я, будь на его месте, возможно, засомневался бы)... А впереди целый месяц показа Чемпионата мира по футболу в ЮАР - нам покажут все 64 матча по общедоступным каналам бесплатно!.. Надо бы позвонить своим выпускникам-спонсорам - как там обстоят дела с переизданием Методического пособия по МЕХАНИКЕ("Алгоритмы" . Короче: начинается ПРИВЫЧНАЯ, НОРМАЛЬНАЯ жизнь... Привет твоим девочкам, а тебе - Удачи в научных трудах. Пиши(стучи), я готов к общению. Обнимаю. Твой МихЛь