Отчет с игры "Пятна: Либретта"
Мир игры абсолютно авторский и непростой для восприятия, поэтому текст тоже не отличается понятностью. Но пусть будет так, как будет. В качестве отчета - небольшая история о власти и искусстве.
Когда жажда справедливости, зависть и жажда мести объединяются, человек, отягощенный этими чувствами, способен перевернуть мир. Так размышлял Сильвестр Прокл, человек Искусства, стоя перед толпой жителей своего Пятна и рассказывая им о том, как изменится их жизнь, и какой дивный новый мир им уготован. Жители внимали, душа Прокла, которая должна была петь, молчала, сам Прокл размышлял о том, что когда-нибудь перепишет этот эпизод Истории как-нибудь попригляднее, без шумно гыгыкающих в первом ряду варваров из пустыни. День, который так ждал Прокл, наступил. Но утро этого дня было заложено законами Истории много лет назад.
Тогда молодой Сильвестр Прокл изобрел (вернее, переизобрел, как всё в этом мире) Историю. Несложный факт: если записывать всё, что случается с людьми, а потом осмысливать и обобщать, удается взглянуть на происходящее под новым углом и даже увидеть в бесконечном цикле выживания цель и смысл. Там, где Прокл проживал, ценилось Искусство, стандарты Искусства задавал некто Фавн Фавн, и Прокл пришел к Фавну со своей Историей, полагая, что она - несомненно Искусство. Фавн Фавн, считавшийся непререкаемым авторитетом, думал иначе, но Прокл был упорен, и постепенно вышло так, что он стал считаться окружающими художником, пусть суть его Искусства и была скрыта. Впрочем, считалось также, что Прокл - ученик Фавна, что, несомненно, не было истиной в глазах Прокла. Прокл искренне не любил Фавна, полагая его пустым мечтателем, пусть и обладающим знаниями. Разумеется, нежелание Фавна признавать Историю Искусством также не добавляло Проклу любви к своему «учителю». А обещание Фавном наступления в будущем некоей «Либретты», от которой всем будет хорошо, и вовсе заставляло желчь историка закипать.
Занимаясь Историей, нельзя было не касаться такого предмета, как власть. Власть в мире, где жил Прокл, имела магическую природу: она передавалась из рук в руки с помощью волшебного предмета, именуемого Болтом Власти. Это вызывало ту самую зависть: Прокл, в силу своего Искусства, разбирался в мотивах людей и понимал, что те, кто сейчас обладает Болтами, нисколько не лучше его, Прокла, или кого-то из его коллег по Искусству. Но против магии не было приема: обладатели Болтов вершили власть, а люди, подобные Проклу, им подчинялись, как бы это ни было порой отвратительно.
Потом стало так, что Фавн ушел из города, а Болт Власти остался лишь один, и владел им некто Кассий. Кассий был человеком с идеями, и именно эти идеи вышли Проклу боком. Прокл и его коллеги по Искусству активно участвовали в истории с Болтами, их деятельность привела к тому, что Болт остался только один. И Кассий, толи опасаясь непонятных сил «художников», толи желая поднять ценность Искусства, толи просто из зла, заточил всех учеников Фавна в одном месте, запретив силой Болта покидать его. Так Прокл оказался заперт на двадцать лет в четырех стенах с четырьмя своими собратьями по Искусству. Разумеется, это не сделало его характер лучше, и двадцать лет были адом, огонь которого удавалось тушить лишь какой-то деятельностью.
А деятельность была, и Прокл полагался на неё, как на единственную надежду на месть и справедливость. Прокл открыл, что Историю можно не только создавать - её можно изменять. История, если нет письменных источников, это то, что помнят люди. Прокл полагал, что многое в этом мире, вся его магия Болтов и подобных вещей имеет под собой ту же самую природу. Люди помнят. Люди верят. Люди договорились. И если изменить то, что люди помнят - мир изменится, и в нём, например, не будет Болтов Власти. Вернее, сами Болты будут, власть памяти не распространяется на то, что существует помимо людей. Но их сила пропадёт. А вместо Болтов будут… Ну, пусть будет что-нибудь, раз уж людям нужна магия для того, чтобы помыкать друг дружкой. Прокл подобрал технологию и провёл пробные опыты. Опыты были умеренно удачны, настолько, чтобы одержимый своими жаждами Прокл был готов рискнуть. Стоит собрать достаточно много людей, провести акт Искусства, убедить его участников поверить в истинность придуманной Проклом истории - и все перейдут в новый мир, где Болты просто части машины.
Увы, невозможно победить магию магией, это Прокл понял, когда на его глазах тиран Кассий, не прибегая к силе оружия, несколькими магическими действиями развалил акцию, долженствующую принести историку победу и спасение. Переход в мир, где нет Болтов, не состоялся. Сперва Прокл ушел в черную меланхолию… А потом понял: ведь это же верно. Ему не нравится, что власть осуществляется магией? Так зачем плодить новую магию? Мир меняют люди. Люди, которые плевали на старые условности мира. Такие люди были у одного из коллег Прокла по несчастью - Марса Вития. Прокл и Витий никогда не были особо дружны, но теперь, когда Прокл готов был уцепиться за любой шанс изменить мир и выйти на свободу, а Витий искал воплощения своих идей, они сошлись. Кроме того, у Вития в учениках состоял Максимус Инквит, готовый свернуть горы ради идей, а сам Прокл мог положиться на Марка Антония, готового на всё, чтобы изменить свою жизнь Бывшего.
Дальнейшее было сложно назвать Искусством. Увы, это была политика. Убедить тех, кто сможет потом довести мысли Прокла и Вития до горожан. Убедить людей Вития. Дождаться момента, когда другие изгонят Кассия из города (да, тоже магией, но в этом была какая-то утонченная справедливость). Дождаться, пока Болт Власти попадет в руки того, кто за всё хорошее против всего плохого (именно такой человек сменит тирана, в это Прокл верил больше, чем окружающие его в наступление Либретты, и не прогадал). Убедить этого человека (им оказался добрейшей души Бонифаций Мамант) в том, что идеи Прокла и Вития - то, что нужно. Убедить, убедить, убедить. Не выходя из четырех стен. Никакого Искусства. Только слова. Запоздалое озарение настигло Прокла: Фавн был в чем-то прав. История, возможно, является Искусством. Но вот сам Прокл - не художник. Он человек Власти, и двигает им банальная зависть к тем, у кого есть Власть. Что же, теперь его жажда удовлетворена, ему и тем, кто шёл с ним рядом, удалось изменить мир. Безо всякой магии.
Наступила ли после этого Либретта? Все полагали, что да. Прокл оставался при своём мнении. То, чему он дал появиться, не было Либреттой. В чем-то прекрасный мир, где власть и магия - это одно, прекратил своё существование. Наступал другой, дивный и новый, неся новые радости и страхи, но Прокл не хотел думать о страхах. Возможно, когда-нибудь он перепишет этот момент, и мир изменится снова. Возможно, когда-нибудь это сделает кто-то другой. Прокл не мнил себя гением и знал, что История, вновь переизобретенная, никуда уже не исчезнет, а значит, кто-нибудь непременно захочет с её помощью управлять людьми к их пользе. В общем-то, Проклу на это было наплевать. Всё, чего он желал, воплотилось, и душа его была теперь пуста. Месть и справедливость? Да, он их получил. Зависть? Теперь ему некому было завидовать. Двадцать лет Прокл потратил на то, чтобы перевернуть мир. Теперь оставалось потратить еще двадцать, и найти себе в этом новом мире место…
Когда жажда справедливости, зависть и жажда мести объединяются, человек, отягощенный этими чувствами, способен перевернуть мир. Так размышлял Сильвестр Прокл, человек Искусства, стоя перед толпой жителей своего Пятна и рассказывая им о том, как изменится их жизнь, и какой дивный новый мир им уготован. Жители внимали, душа Прокла, которая должна была петь, молчала, сам Прокл размышлял о том, что когда-нибудь перепишет этот эпизод Истории как-нибудь попригляднее, без шумно гыгыкающих в первом ряду варваров из пустыни. День, который так ждал Прокл, наступил. Но утро этого дня было заложено законами Истории много лет назад.
Тогда молодой Сильвестр Прокл изобрел (вернее, переизобрел, как всё в этом мире) Историю. Несложный факт: если записывать всё, что случается с людьми, а потом осмысливать и обобщать, удается взглянуть на происходящее под новым углом и даже увидеть в бесконечном цикле выживания цель и смысл. Там, где Прокл проживал, ценилось Искусство, стандарты Искусства задавал некто Фавн Фавн, и Прокл пришел к Фавну со своей Историей, полагая, что она - несомненно Искусство. Фавн Фавн, считавшийся непререкаемым авторитетом, думал иначе, но Прокл был упорен, и постепенно вышло так, что он стал считаться окружающими художником, пусть суть его Искусства и была скрыта. Впрочем, считалось также, что Прокл - ученик Фавна, что, несомненно, не было истиной в глазах Прокла. Прокл искренне не любил Фавна, полагая его пустым мечтателем, пусть и обладающим знаниями. Разумеется, нежелание Фавна признавать Историю Искусством также не добавляло Проклу любви к своему «учителю». А обещание Фавном наступления в будущем некоей «Либретты», от которой всем будет хорошо, и вовсе заставляло желчь историка закипать.
Занимаясь Историей, нельзя было не касаться такого предмета, как власть. Власть в мире, где жил Прокл, имела магическую природу: она передавалась из рук в руки с помощью волшебного предмета, именуемого Болтом Власти. Это вызывало ту самую зависть: Прокл, в силу своего Искусства, разбирался в мотивах людей и понимал, что те, кто сейчас обладает Болтами, нисколько не лучше его, Прокла, или кого-то из его коллег по Искусству. Но против магии не было приема: обладатели Болтов вершили власть, а люди, подобные Проклу, им подчинялись, как бы это ни было порой отвратительно.
Потом стало так, что Фавн ушел из города, а Болт Власти остался лишь один, и владел им некто Кассий. Кассий был человеком с идеями, и именно эти идеи вышли Проклу боком. Прокл и его коллеги по Искусству активно участвовали в истории с Болтами, их деятельность привела к тому, что Болт остался только один. И Кассий, толи опасаясь непонятных сил «художников», толи желая поднять ценность Искусства, толи просто из зла, заточил всех учеников Фавна в одном месте, запретив силой Болта покидать его. Так Прокл оказался заперт на двадцать лет в четырех стенах с четырьмя своими собратьями по Искусству. Разумеется, это не сделало его характер лучше, и двадцать лет были адом, огонь которого удавалось тушить лишь какой-то деятельностью.
А деятельность была, и Прокл полагался на неё, как на единственную надежду на месть и справедливость. Прокл открыл, что Историю можно не только создавать - её можно изменять. История, если нет письменных источников, это то, что помнят люди. Прокл полагал, что многое в этом мире, вся его магия Болтов и подобных вещей имеет под собой ту же самую природу. Люди помнят. Люди верят. Люди договорились. И если изменить то, что люди помнят - мир изменится, и в нём, например, не будет Болтов Власти. Вернее, сами Болты будут, власть памяти не распространяется на то, что существует помимо людей. Но их сила пропадёт. А вместо Болтов будут… Ну, пусть будет что-нибудь, раз уж людям нужна магия для того, чтобы помыкать друг дружкой. Прокл подобрал технологию и провёл пробные опыты. Опыты были умеренно удачны, настолько, чтобы одержимый своими жаждами Прокл был готов рискнуть. Стоит собрать достаточно много людей, провести акт Искусства, убедить его участников поверить в истинность придуманной Проклом истории - и все перейдут в новый мир, где Болты просто части машины.
Увы, невозможно победить магию магией, это Прокл понял, когда на его глазах тиран Кассий, не прибегая к силе оружия, несколькими магическими действиями развалил акцию, долженствующую принести историку победу и спасение. Переход в мир, где нет Болтов, не состоялся. Сперва Прокл ушел в черную меланхолию… А потом понял: ведь это же верно. Ему не нравится, что власть осуществляется магией? Так зачем плодить новую магию? Мир меняют люди. Люди, которые плевали на старые условности мира. Такие люди были у одного из коллег Прокла по несчастью - Марса Вития. Прокл и Витий никогда не были особо дружны, но теперь, когда Прокл готов был уцепиться за любой шанс изменить мир и выйти на свободу, а Витий искал воплощения своих идей, они сошлись. Кроме того, у Вития в учениках состоял Максимус Инквит, готовый свернуть горы ради идей, а сам Прокл мог положиться на Марка Антония, готового на всё, чтобы изменить свою жизнь Бывшего.
Дальнейшее было сложно назвать Искусством. Увы, это была политика. Убедить тех, кто сможет потом довести мысли Прокла и Вития до горожан. Убедить людей Вития. Дождаться момента, когда другие изгонят Кассия из города (да, тоже магией, но в этом была какая-то утонченная справедливость). Дождаться, пока Болт Власти попадет в руки того, кто за всё хорошее против всего плохого (именно такой человек сменит тирана, в это Прокл верил больше, чем окружающие его в наступление Либретты, и не прогадал). Убедить этого человека (им оказался добрейшей души Бонифаций Мамант) в том, что идеи Прокла и Вития - то, что нужно. Убедить, убедить, убедить. Не выходя из четырех стен. Никакого Искусства. Только слова. Запоздалое озарение настигло Прокла: Фавн был в чем-то прав. История, возможно, является Искусством. Но вот сам Прокл - не художник. Он человек Власти, и двигает им банальная зависть к тем, у кого есть Власть. Что же, теперь его жажда удовлетворена, ему и тем, кто шёл с ним рядом, удалось изменить мир. Безо всякой магии.
Наступила ли после этого Либретта? Все полагали, что да. Прокл оставался при своём мнении. То, чему он дал появиться, не было Либреттой. В чем-то прекрасный мир, где власть и магия - это одно, прекратил своё существование. Наступал другой, дивный и новый, неся новые радости и страхи, но Прокл не хотел думать о страхах. Возможно, когда-нибудь он перепишет этот момент, и мир изменится снова. Возможно, когда-нибудь это сделает кто-то другой. Прокл не мнил себя гением и знал, что История, вновь переизобретенная, никуда уже не исчезнет, а значит, кто-нибудь непременно захочет с её помощью управлять людьми к их пользе. В общем-то, Проклу на это было наплевать. Всё, чего он желал, воплотилось, и душа его была теперь пуста. Месть и справедливость? Да, он их получил. Зависть? Теперь ему некому было завидовать. Двадцать лет Прокл потратил на то, чтобы перевернуть мир. Теперь оставалось потратить еще двадцать, и найти себе в этом новом мире место…