Петр Первый - великий государь, антихрист, западник-русофоб, "первый большевик"?
Не особо замеченным прошел день рождения Петра Первого, 9 июня, раздалось пару дежурных возгласов "виват" от незамутненных и замерло, не будучи услышанным и поддержанным.
Что и немудрено, ведь не только историки, но еще современники Петра прямо противоположно оценивали личность царя, его преобразования, их характер и результаты.
Для одних он был великим реформатором, превратившим Россию в мощную европейскую державу - другие считали его отступником православия, Антихристом, насаждавшим матушке-Руси чуждые заморские порядки.
Скажем, славянофилы всегда утверждали, что Петр своими реформами заставил Россию свернуть с естественного пути развития, предопределив все дальнейшие проблемы.
Карамзин порицал царя-реформатора за попрание русских обычаев, Соловьев и Ключевский, наоборот, давали однозначно положительную оценку его преобразовательной деятельности, приписывая все успехи, достигнутые как внутри страны, так и во внешней политике, кипучей натуре Петра. А Макс Волошин вообще за крутую ломку всех устоев русской жизни назвал Петра "первым большевиком".
В народе мнения расходятся от Петра Великого, до Петра-Антихриста и обе стороны находят веские аргументы...
Большинство советских и современных историков с некоторыми оговорками положительно оценивают преобразовательную деятельность Петра.
Мнения историков расходятся по проблемам, связанным в основном с закономерным характером петровских преобразований: а) в какой степени реформаторская деятельность царя была подготовлена всем предыдущим развитием России?; б) были ли реформы только реакцией на внешнеполитическую ситуацию или носили более целенаправленный и продуманный характер?
В современной историографии дискутируется также вопрос в): насколько цели реформаторской деятельности соответствовали человеческим, духовным и материальным жертвам, принесенным страной на алтарь преобразований?
---
Народное мнение петро-скептиков сводится вкратце к следующему -
Я же считаю Петра I великодержавным преступником России. И вот почему. Петр I - это первый русофоб на троне.
[Spoiler (click to open)]
Конечно, если верить придворному историку Карамзину, а также Соловьеву и Ключевскому, то это совсем не так. Однако, рассудим по делам. Так называемый С.-Петербург, а с ним вместе Петровские армия и флот строились на костях и крови русского народа: по разным источникам население России за период прямого правления Петра (1689-1725 годы) сократилось на 10-25%. Россия после его смерти осталась в долгах, как в шелках. Весь иноземный сброд (католики и лютеране гордоны, брюсы, лефорты, свинопасы ягужинские и даже иудеи-маркитанты шафирки, ставшие графами Шафировыми) хлынул в Россию именно при нем.
Петр I открыл русские ворота для Европы, ввел в России табакокурение (хорошо еще, что наркотиков тогда не изобрели), а ведь еще при его Тишайшем отце дымокурам ноздри рвали и кнутом их стегали.
С Петром I из Европы в Россию пришли сифилис, гонорея, разврат и изначальные «европейские ценности».
Петр I упразднил патриаршество (введенное национальным русским царем Иваном IV Грозным и восстановленное нашим Иосифом Сталиным) и тайну исповеди, насадил тотальные сыск и доносительство, ранее русским людям не свойственные.
Петр I, европеизируя дворянство, противопоставил его всему остальному народу.
Уничтожение русской души началось именно при Петре I, а возрождение ее начиналось (снова начиналось!) при Сталине.
Петр I с особой жестокостью убил своего единственного (нормального) сына и оставил страну без наследника. Петр I сделал императрицей безродную курляндскую шлюху (ставшую впоследствии и блядью) Марту Самуиловну Скавронскую...
http://www.duel.ru/200231/?31_6_1
---
В целом всю палитру мнений, профессиональных и любительских, хорошо охарактеризовали и резюмировали в большом и обстоятельном материале, который стоит прочесть полностью:
Мнения о личности и деятельности Петра I
Многоплановость и противоречивость оценок личности и деятельности Петра I сохранились до сих пор. Можно выделить три основные группы мнений и оценок:
А. «Панегиристы» (панегирики Петру возникли еще при его жизни)
Б. «Обличители» (обличения Петра также появились при его жизни)
В. «Объективисты» (признающие заслуги в деятельности Петра, но показывающие, одновременно, многие недостатки его деяний).
[Spoiler (click to open)]
В одной из отечественных дореволюционных работ, был отмечен характерный научный парадокс: с одной стороны, «эпоха Петра Великого давно уже стала достоянием прошлого», но, с другой - «мы как будто все еще стоим под обаянием этого времени, как будто все еще не пережили этой тревожной, лихорадочной поры и не в силах отнестись к ней вполне объективно». Причины такой ситуации виделись в том, что «великий император ребром поставил вопросы, которых мы и до сих пор окончательно не решили…» (Е.Ф. Шмурло).
Это отразилось и на литературе, посвященной петровским преобразованиям, которая «скорее напоминает судебные речи в защиту или в обвинение подсудимого, чем спокойный анализ научной исторической критики»...
http://www.portal-slovo.ru/history/40144.php
---
Историографический анализ эпохи Петра I
Идеалом государственного устройства для Петра I было «регулярное государство», модель, подобная кораблю, где капитан - царь, его подданные - офицеры и матросы, действующие по морскому уставу. Только такое государство, по мысли Петра, могло стать инструментом решительных преобразований, цель которых - «превратить Россию в великую европейскую державу. Этой цели Петр достиг и поэтому вошел в историю как великий реформатор.
Эти результаты были достигнуты огромной ценой:
[результаты и цена Петровских реформ]
- многократное увеличение налогов привело к обнищанию и закабалению основной массы населения. Различные социальные выступления - бунт стрельцов в Астрахани (1705-1706), восстание казачества на Дону под руководством Кондратия Булавина (1707-1708), на Украине и в Поволжье были направлены лично против Петра I и даже не столько против преобразований, сколько против методов и средств их осуществления;
- проводя реформу государственного управления, Петр I руководствовался принципами камерализма, т. е. введением бюрократического начала. В России сложился культ учреждения, а погоня за чинами и должностями стала национальным бедствием;
- желание догнать Европу в экономическом развитии Петр I пытался реализовать с помощью форсированной «мануфактурной индустриализации», т. е. за счет мобилизации государственных средств и использования труда крепостных. Главной особенностью развития мануфактур было выполнение государственных, прежде всего военных, заказов, что избавляло их от конкуренции, но лишало свободной экономической инициативы;
- результатом Петровских реформ стало создание в России основ государственно-монополистической промышленности, крепостнической и милитаризованной. Вместо формирующегося в Европе гражданского общества с рыночной экономикой Россия к концу царствования Петра представляла военно-полицейское государство с огосударствленной монополизированной крепостнической экономикой;
- достижения императорского периода сопровождались глубокими внутренними конфликтами. Главный кризис зрел в национальной психологии. Европеизация России принесла с собой новые политические, религиозные и социальные идеи, которые были восприняты правящими классами общества прежде, чем они достигли народных масс. Соответственно возник раскол между верхушкой и низом общества, между интеллектуалами и народом.
- главная психологическая опора русского государства - православная церковь - в конце XVII в. была потрясена в своих основах и постепенно теряла свое значение начиная с 1700 г. и до революции 1917г. Церковная реформа начала XVIII в. означала для россиян потерю духовной альтернативы государственной идеологии. В то время как в Европе церковь, отделяясь от государства, сближалась с верующими, в России она отдалялась от них, становилась послушным орудием власти, что противоречило русским традициям, духовным ценностям, всему вековому укладу жизни. Закономерно, что Петра I многие современники называли царем-антихристом;
- произошло обострение политических и социальных проблем. Упразднение Земских соборов (устранившее народ от политической власти) и отмена самоуправления в 1708 г. тоже создали политические затруднения.
- правительство ретро чувствовало ослабление контактов с народом после реформ Петра.
Скоро стало ясно, что большинство не симпатизирует программе европеизации. Проводя свои реформы, правительство вынуждено было поступать жестоко, как и делал Петр Великий. А позже концепция запретов стала привычной. Между тем западная политическая мысль воздействовала на европеизированные круги российского общества, впитывавшие идеи политического прогресса и постепенно готовившиеся к борьбе с абсолютизмом. Так, Петровские реформы привели в движение политические силы, которые впоследствии правительство не смогло контролировать.
В Петре можно видеть перед собой единственный пример успешных и в целом до конца доведенных реформ в России, определивших ее дальнейшее развитие почти на два столетия. Однако необходимо отметить, что цена преобразований была непомерно высока: проводя их, царь не считался ни с жертвами, приносимыми на алтарь отечества, ни с национальными традициями, ни с памятью предков.
http://bukvi.ru/obshestvo/istoria/istoriograficheskij-analiz-epoxi-petra-i.html
---
Но это официальная оценка профессионалов, а вот что пишет эмоционально вовлеченный неисторик, но основываясь на исторических данных:
...Исходная точка всех официальных суждений о Петре сводится к следующему: Москва чудовищно отстала от Европы. Петр, - хотя и варварскими методами, - пытался поставить Россию на один уровень с европейской техникой, моралью, общественным бытом и прочее. Официальная точка зрения довоенной России почти ничем не отличается от официальных советских формулировок: родство, по меньшей мере, странное. Приводятся и личные переживания Петра, толкнувшие его на путь реформы: его впечатления в Кокуйской слободе и его наблюдения в Европе.
В общей сумме все это можно было бы сформулировать так: варварство, грязь, отсталость Москвы, - и чистота, гуманность и благоустройство Европы.
[Spoiler (click to open)]
Ключевский так и пишет: «как
ни мало внимателен был Петр к политическим порядкам и общественным нравам
Европы, он, при своей чуткости, не мог не заметить, что тамошние народы
воспитываются и крепнут не кнутом и застенком» - как, дескать,
«воспитывалась» Московская Русь.
Описывая европейскую благовоспитанность, историки становятся в
тупик перед петровскими антирелигиозными и прочими безобразиями: откуда бы
это взялось? Поехал человек в Европу с целью закупки и импорта в Россию
всяческой цивилизации и благовоспитанности, а привез такие вещи, за какие
двести лет спустя даже и большевики своих воинствующих безбожников по
головке не гладили? Я не буду повторять этих вещей: они всем известны - ряд
неслыханных кощунств, организованное издевательство над Церковью,
беспробудное пьянство, насильственное спаивание людей, ушаты сивухи,
которую гвардейцы вливали в горло всяким встречным и поперечным - словом,
действительно, черт знает что такое. Откуда бы это? Ответ подыскивается все
в том же направлении: этакая широкая, истинно великорусская натура, с ее
насмешливостью, необузданностью, широчайшим размахом во всем - в худе, и в
добре, и в подвиге, и в безобразии. И тут же делается ссылка на варварское
состояние Москвы: «что вы хотите, - варварская страна, варварские
развлечения...»
Я не историк и в смысле исторической эрудиции никак не могу
конкурировать даже с Покровским. Но для того, чтобы увидеть совершеннейшую
лживость всей этой концепции - вовсе не нужно быть историком: вполне
достаточно знать европейскую историю в объеме курса средних учебных
заведений. Даже и этого, самого элементарнейшего знания европейских дел
вполне достаточно для того, чтобы сделать такой вывод: благоустроенной
Европы, с ее благопопечительным начальством, Петр видеть не мог - и по той
чрезвычайно простой причине, что такой Европы вообще и в природе не
существовало.
Вспомним европейскую обстановку петровских времен. Германия
только что закончила Вестфальским миром 1648 г. Тридцатилетнюю войну, в
которой от военных действий, болезней и голода погибло три четверти (три
четверти!) населения страны. Во время Петра Европа вела тридцатилетнюю
войну за испанское наследство, которая была прекращена из-за истощения всех
участвующих стран - ибо и Германия, и Франция снова стали вымирать от
голода. Маршал Вобан писал что одна десятая часть населения Франции
нищенствует и половина находится на пороге нищенства. Дороги Европы были
переполнены разбойными бандами - солдатами, бежавшими из армий воюющих
сторон, голодающими мужиками, разоренными горожанами - людьми, которые
могли снискать себе пропитание только путем разбоя и которых жандармерия
вешала сотнями и тысячами тут же на дорогах - для устрашения. Во всей
Европе полыхали костры инквизиции - и католической, и протестантской, на
которых ученые богословы обеих религий жгли ведьм. За сто лет до Петра
приговоров от 16 февраля 1568 года Святейшая Инквизиция осудила на смерть
ВСЕХ жителей Нидерландов, и герцог Альба вырезывал целые нидерландские
города.
В первой половине XVII века нидерландцы принимали участие в
Тридцатилетней войне. Сейчас же после ее окончания, они были разгромлены
Кромвелем (1652-54), который своим «навигационным актом» начисто
ликвидировал голландскую морскую торговлю. Затем последовали две войны с
Францией. И, наконец, Нидерланды были втянуты в новую, но по старому
бессмысленную войну за испанское наследство.
Нидерланды были разорены. Голодные массы на улицах рвали в клочки
представителей власти - власть отвечала казнями. Тот саксонский судья
Карпцоф, который казнил 20.000 человек, - это только в одной Саксонии! -
двадцать тысяч человек, а Саксония была не больше двух-трех наших губерний,
помер - совсем перед приездом Петра в ту Европу, которая, по Ключевскому,
воспитывалась без кнута и застенка - в 1666 году.
В Англии, куда Петр направил свои стопы из Саардама, - при одной
Елизавете было повешено и казнено другими способами около девяноста тысяч
человек. Вся Европа билась в конвульсиях войн, голода, инквизиции и
эпидемий - в том числе и психических: обезумевшие женщины Европы сами
являлись на инквизиционные судилища и сами признавались в плотском
сожительстве с дьяволом. Некоторые местности Германии остались, в
результате этого совсем без женского населения.
«Европейские народы воспитывались не кнутом и застенками» -
говорит Ключевский. Ключевский не мог не знать, что по «Уложению Царя
Алексея Михайловича» смертная казнь полагалась за 60 видов преступлений, по
современному ему французскому законодательству - за 115, а Петр ввел
смертную казнь за двести - это называется «воспитывать без кнута и
застенка». Наши историки не могли, конечно, не знать, что наши «застенки»
были детской игрушкой по сравнению с западноевропейскими нравами и
обычаями. Они не могли не знать, как расправилось шведское правительство с
современником Петра - Паткулем, как уже совсем нечеловеческим способом был
во Франции в 1757 году казнен отец Дамьен, какая судьба постигла друзей
Фридриха - будущего «Фридриха Великого» - казненных четвертованием на
глазах юного наследника престола. Да и сам наследник был спасен от судьбы
Алексея Петровича только заступничеством иностранных дворов. Так - вот все
это называется «воспитанием без кнута и застенка».
Застенки были и в Москве. Но вот что пишет об отце Петра -
Алексее Михайловиче, посторонний и иностранный наблюдатель - австрийский
посол Мейерберг:
«Царь, при беспредельной своей власти над народом, привыкшим к
полному рабству, ни разу не посягнул ни на чье имущество, ни на чью жизнь,
ни на чью честь».
Царь «не посягнул ни на чье имущество,
ни на чью жизнь, ни на чью честь» - может быть, изучать политическую
педагогику «без кнута и застенка» было бы удобнее в Москве а не в Саардаме?
Историки говорят о московской грязи и об европейской чистоте.
Процент того и другого - и в Москве, и в Европе сейчас установить довольно
трудно. Версальский двор купался, конечно, в роскоши, но еще больше он
купался во вшах: на карточный стол короля ставилось блюдечко, на котором
можно было давить вшей. Были они, конечно, и в Москве - больше их было или
меньше - такой статистики у меня нет. Однако, кое-что можно было бы
сообразить и, так сказать, косвенными методами: в Москве были бани и Москва
вся - городская и деревенская, мылась в банях, по крайней мере,
еженедельно. В Европе бань не было. И сейчас, больше двухсот лет после
Петра, бань в Европе тоже нет. Города моются в ваннах - там, где ванны
есть, деревня не моется совсем, не моется и сейчас.
Петр - в числе прочих своих войн - объявил войну и русским баням.
Они были обложены почти запретительным налогом: высшее сословие за право
иметь баню платило три рубля в год, среднее - по рублю, низшее - по 15
копеек - одна из гениальных финансовых мер, подсказанная Петру его
пресловутыми прибыльщиками. Ключевский пишет: «в среднем составе было много
людей, которые не могли оплатить своих бань «даже с правежа под батогами».
Даже с правежом и под батогами московская Русь защищала свое азиатское
право на чистоплотность. На чистоплотность, вовсе неизвестную даже и
сегодняшней Европе, не говоря уже об Европе петровских времен.
Сказка о сусальной Европе и варварской Москве есть сознательная
ложь. Бессознательной она не может быть: факты слишком элементарны, слишком
общеизвестны и слишком уж бьют в глаза.
И ежели Петр привез из Европы в три
раза расширенное применение смертной казни, борьбу с банями, и еще
некоторые другие вещи, - то мы имеем право утверждать, что это не было ни
случайностью, ни капризом Петра: это было европеизацией: живет же
просвещенная Европа без бань? - нужно ликвидировать московские бани. Рубят
в Европе головы за каждый пустяк? - нужно рубить их и в Москве.
Европеизацией объясняются и петровские кощунственные выходки.
Описывая их, историки никак не могут найти для них подходящей полочки. В
Москве этого не бывало никогда. Откуда же Петр мог бы заимствовать и
всепьяннейший синод, и непристойные имитации Евангелия и креста и все то,
что с такою странной изобретательностью практиковал он с его выдвиженцами?
Историки снова плотно зажмуривают глаза. Выходит так, как будто
вся эта хулиганская эпопея с неба свалилась, была, так сказать, личным
капризом и личным изобретением Петра, который на выдумку был вообще не
горазд. И только Покровский в третьем томе своей достаточно похабной
Истории России (довоенное издание), - скупо и мельком, сообщая о
«протестантских симпатиях Петра», намекает и на источники его вдохновения.
Европа эпохи Петра вела лютеранскую борьбу против католицизма. И арсенал
снарядов и экспонатов петровского антирелигиозного хулиганства был,
попросту, заимствован из лютеранской практики. Приличиями и чувствами меры
тогда особенно не стеснялись, и подхватив лютеранские методы издевки над
католицизмом, Петр только переменил адрес - вместо издевательств над
католицизмом, стал издеваться над православием. Этого источника петровских
забав наши историки не заметили вовсе.
Первоначальной общественной школой Петра был Кокуй, с его
разноплеменными отбросами Европы, попавшими в Москву, на ловлю счастья и
чинов. Если Европа в ее высших слоях особенной чинностью не блистала, то
что уж говорить об этих отбросах. Особенно в присутствии царя
обеспечивавшего эти отбросы от всякого полицейского вмешательства. Делали -
что хотели. Пили целыми сутками - так, что многие помирали. И не только
пили сами - заставляли пить и других, так что варварские москвичи бежали от
царской компании, как от чумы.
Пили, конечно, и в Москве: «веселие Руси...» Но, если исключить
Ивана Грозного, с его тоже революционными методами действия, то о пьянстве
в Московском Кремле мы не слышали ничего. Там был известный «чин». И когда
московские цари принимали иностранных послов, то царь подымал свой бокал за
здоровье послов, и их монархов - но это не было ни пьянством, ни запоем.
О состоянии уровня трезвости в современной Петру Европе, у меня,
к сожалению, особенных данных нет. Есть случайная отметка москвича,
путешествовавшего по Европе и отмечавшего, что, например, немцы «народ
дохтуроватый, а пьют вельми зело». «Вельми зело» - указывает на некоторую
степень изумления: вероятно, что в Москве пили или только «вельми», или
только «зело» - в Германии и вельми, и зело. Но для более позднего периода
некоторые свидетельства имеются. Сто лет после Петра - при Александре I наш
посол в Лондоне граф Воронцов доносил своему правительству о коронованных
попойках, на которых, «никто не вставал из-за стола, а всех выносили».
Именно в то же время английский король Георг пришел на свою собственную
свадьбу в столь пьяном виде, что не мог стоять на ногах и придворные во
время всей церемонии держали его под руки.
Пьянствовала ли вся Европа? Ну, конечно, нет. В подавляющем
большинстве случаев, массы не имели не только вина, но и хлеба. В
братоубийственных феодальных войнах, которые велись руками наемных солдат -
население подвергалось грабежу не только со стороны «чужих», но и со
стороны «своих». Еще армии Фридриха Великого были бичом для собственного
прусского населения. Наемная армия, - наемной армией была и фририховская, -
не имела никаких моральных оснований быть боеспособной - отсюда и та
палочная дисциплина, которая, к удивлению Фридриха Великого, заставляла
солдата бояться капральской палки больше, чем неприятельского штыка. Отсюда
та палочная дисциплина в армии, которую и у нас ввел Петр и ликвидировали
только Потемкин, Румянцев и Суворов, позже она была восстановлена
поклонником Фридриха - Павлом I. В Германии, перед Второй мировой войной,
еще били гимназистов. Не было «телесных наказаний» в строгом смысле этого
слова, но пощечины практиковались, как самый обычный способ педагогического
воздействия. К русским детям, посещавшим германские школы, эта система,
впрочем, не применялась. Наши варварские нравы ликвидировали всякое
телесное воздействие на школьников уже лет восемьдесят тому назад. И
попытки немецких учителей бить по физиономии русских детей - приводили к
скандалам: иногда родители приходили скандалить, а иногда и школьники
отвечали сами - так что русские варвары были оставлены в покое.
Все это было в средней Европе. В южной было еще хуже, в
особенности в Италии и Испании - вспомним, что последний случай аутодафе -
публичного сожжения живого еретика - относится к 1826-му году. Вспомним и
христианские развлечения римских Пап, - театральные спектакли, от которых,
по выражению Покровского, краснели соотечественники Рабле - французские
дипломаты. Редкий случай дипломатической стыдливости. На этих
представлениях актеров слуги схватывали за руки и за ноги и били животом о
пол сцены, - так сказать, аплодисменты наоборот...
Не нужно, конечно, думать, что в Москве до-петровской эпохи был
рай земной или, по крайней мере, манеры современного великосветского
салона. Не забудем, что пытки, как метод допроса и не только обвиняемых, но
даже и свидетелей, были в Европе отменены в среднем лет сто-полтораста тому
назад. Кровь и грязь были в Москве, но в Москве их было очень намного
меньше.
Технику и прочее привозили и без него. Ассамблеи? Нужно еще
доказать, что принудительное спаивание сивухой - всех, в том числе и
женщин, было каким бы то ни было прогрессом, по сравнению хотя бы с
московскими теремами - где москвички, впрочем, взаперти не сидели - ибо не
могли сидеть: московские дворяне все время были в служебных разъездах, и
домами управляли их жены. Отмена медвежьей травли и кулачного боя?
Удовольствия, конечно, грубоватые, но чем лучше их нынешние бои быков в
Испании или профессиональный бокс в Америке?
Состояние общественной морали в Москве было не очень высоким - по
сравнению - не с сегодняшним, конечно, днем, а с началом двадцатого
столетия. Но в Европе оно было на много ниже. Ключевский, и иже с ним, не
знать этого не могли. Это - слишком уж элементарно. Как слишком элементарен
и тот факт, что государственное устройство огромной Московской Империи было
неизмеримо выше государственного устройства петровской Европы,
раздиравшейся феодальными династическими внутренними войнами, разъедаемой,
религиозными преследованиями, сжигавшей ведьм и рассматривавшей свое
собственное крестьянство, как двуногий скот - точка зрения, которую
петровские реформы импортировали и в нашу страну.
Сказка о сусальной Европе и о варварской Москве является исходной
точкой, идеологическим опорным пунктом для стройки дальнейшей исторической
концепции о «деле Петра». Дальше я постараюсь доказать, как одна легенда и
фальшивка, громоздясь на другую легенду и фальшивку, создали представление,
имеющее только очень отдаленное отношение к действительности. Это, мне
кажется, будет не очень трудно. Значительно труднее - объяснить
двухсотлетний ряд «идеологических надстроек» над действительностью, -
окончившихся коммунистической революцией. Или, во всяком случае, это
объяснение трудно сформулировать с той же наглядностью, с какою можно
доказать полнейшее несоответствие петровской легенды самым элементарным и
самым общеизвестным историческим фактам.
В основе этой легенды лежит сказка о сусальной Европе и о
варварской Москве. Эта сказка совершенно необходима, как фундамент для
всего остального: если вы откинете этот фундамент - сказки строить будет не
на чем: все дальнейшее строительство превращается в бессмыслицу. Тогда
придется сказать, что из всей просвещенной Европы, Петру стоило взять
технику чугунолитейного дела, которую предшественники великого
преобразователя импортировали и без него, - может быть и еще кое-что из
технических мелочей, достигнутых всем тогдашним человечеством, от которого
Москва столь долго была изолирована, но что со всеми остальными петровскими
реформами - не стоило и огорода городить. Но тогда, если вы откинете
сусальную Европу, а с нею, следовательно, и благодетельность петровских
реформ, тогда рушится весь быт и весь смысл того слоя людей, которые
выросли на почве петровской реформы - быт и смысл крепостнического русского
дворянства.....
Идея Москвы-Третьего Рима -
может показаться чрезмерной, может показаться и высокомерной, но об
отсутствии национального самосознания она не говорит никак. Совершенно
нелепа та теория отсутствия гражданственности в Московской Руси, о которой
говорят все историки, кажется, все без исключения. Мысль о том, что
московский царь может по своему произволу переменить религию своих
подданных показалась бы москвичам совершенно идиотской мыслью. Но эта -
идиотская для москвичей, мысль, была вполне приемлемой для тогдашнего
Запада. Вестфальский мир, закончивший Тридцатилетнюю войну, установил
знаменитое правило quius regio, ejus religio, - чья власть, того и вера:
государь властвует также и над религией своих подданных; он католик - и они
должны, быть католиками. Он переходит в протестантизм - должны перейти и
они. Московский царь, по Ключевскому, имел власть над людьми, но не имел
власти над традицией, то есть над неписаной конституцией Москвы. Так где же
было больше гражданственности: в quius regio, - или в тех москвичах,
которые ликвидировали Лжедимитрия за нарушение московской традиции? Не
забудем еще о том, что Алексей Михайлович закрепил крестьянское
самоуправление, над которым столько поработал еще и Грозный, создал почти
постоянную работу Земских Соборов - изумительную по своей гармоничности и
работоспособности русскую «конституцию», что при Алексее Михайловиче были
построены первые русские корабли и заведены первые русские театры, газета и
прочее. Где же бездна? И от чего Россию, собственно, надо было спасать?
Разве от коров, лошадей и овец, которые за время Алексея Михайловича успел
накопить московский мужик, а также и от тех реальных экономических свобод,
какие успело закрепить за ним варварское московское правительство? В
результате петровской реформы эти коровы и эти свободы перешли к помещику:
вот тот элемент, который, действительно, до Петра стоял на краю бездны. Он
и был спасен - до октября 1917 года...
ВЫВОДЫ
...Петр, конечно совсем не соображая, что именно он делает, - он, по-
видимому, этого никогда не соображал (Ключевский вежливо говорит: «он был
не охотник до досужих соображений, во всяком деле ему легче давались
подробности работы, чем ее общий план, он лучше соображал средства и цели,
чем следствия») - не успел сообразить даже и того, что оставляет страну без
наследника престола. Петр сообразил, что Санкт-Петербург может быть хорошей
гаванью, но едва ли соображал, что значит высылка правительственного центра
страны на полтора месяца пути по тогдашнему бездорожью. Центр оказался
вынесенным куда-то в далекую болотную глушь, на гнилое чухонское болото,
где вообще никого не было: ни мужиков, ни купцов, ни посадских людей, ни
духовенства, ни даже аристократии. Впоследствии, еще при Петре, там
появился всякий наемный - по преимуществу иностранно-чухонский - сброд,
который по профессии своей, по навыкам своим, и по полному своему
интернационализму повиновался тем, кто ему платит.
Петербург свалился на дворянство, как манна небесная. Вот именно
из этого генерального штаба, созданного Петром и удаленного от
неприятельских позиций Москвы: купечества, крестьянства и прочего можно
было править страной в свое собственное удовольствие, в удовлетворение
своей собственной похоти. Уже на другой день после смерти Петра дворянство
устанавливает свою полную собственную диктатуру. На престол, вопреки и
закону, и традиции, возводится вчерашняя девка, которая, конечно, ничем
править не может и ничем не правит. Ее спаивают, и за нее управляет
дворянство - раньше не очень оформленное, оно очень скоро консолидируется в
касту, ясно сознававшую и свое положение, и свои возможности.
Впрочем, возможно, что и перенос царской резиденции был выдуман
не Петром. В курсе профессора Филиппова, сказано - совсем мельком -
следующее:
«Власть не господствовала над крепким, исторически сложившимся
государственным слоем, а он сам держал ее в известном гармоническом
(подчеркнуто профессором Филипповым) подчинении себе... Недаром поляки в
Смутное время, видя плотность боярской и духовной среды, замыкавшейся около
государя, считали необходимым для проведения своих планов вырвать царя из
этой среды и перенести царскую резиденцию из Москвы куда-нибудь в другое
место». (подчеркнуто профессором Филипповым).
Как видите, при Петре был просто реализован старый польский план.
Царь был вырван не только из «среды», но, в сущности, и из России:
тогдашний Санкт-Петербург Россией, конечно, не был. План врагов России был
реализован одним из ее сословий.
Знало ли сословие о планах поляков? Или эта мысль пришла
самостоятельно Петру? Или была внушена каким-то окружением? И почему никто
против нее не протестовал? Почему после смерти Петра возвращение столицы в
Москву так и не состоялось?
Ничего этого мы не знаем: «не учили». Не знаем и того, кто
позволил пятнадцатилетнему мальчишке Петру таскаться по кабакам и публичным
домам Кокуя. Петра Второго споили просто и откровенно. Но не было ли вокруг
и Петра Первого людей, которые, вместо того, чтобы воспитывать его,
предпочитали то ли активно толкать его в Кокуй, то ли пассивно смотреть,
как он развлекается?
Устроив свой штаб так, как устраивается всякий генеральный штаб,
- подальше от неприятельских позиций, дворянство в течение пятидесяти лет
полностью наверстывает все: и свою так долго неутоленную похоть власти над
родной страной, и годы своих бранных лишений и военного тягла, и, наконец,
свой рабовладельческий голод. Петр, тоже, конечно, вовсе не соображая, что он делает,
разгромил строй московский - управительную машину и создал свою - новую -
вот, те 126 военно-полицейских команд, от которых, по Ключевскому, России
пришлось похуже, чем от Батыя. В этот аппарат были насильственно всажены
обязательные иностранцы. Этот аппарат был пронизан неслыханным дотоле
шпионажем, сыском и соглядатайством. Земский строй был разрушен дотла.
Табель о ранге создал бюрократию - слой людей, «связанных только интересами
чинопроизводства. Петр создал для будущей дворянской диктатуры во-первых,
великолепную и недосягаемую для страны «операционную базу» и, во-вторых,
оторванный от страны и от ее интересов аппарат вооруженного принуждения.
Дело Петра удержалось потому, что он, разгромив традицию,
опустошив столицу и разорив страну, помер, предоставив полнейший простор
«классовой борьбе» в самом марксистском смысле этого слова. И военный
дворянский слой, самый сильный в эту эпоху непрерывных войн, сразу сел на
шею всем остальным людям страны: подчинил себе Церковь, согнул в бараний
рог купечество, поработил крестьянство и сам отказался от каких бы то ни
было общенациональных долгов, тягот и обязанностей. Дворянство зажило во
всю свою сласть.
С этой точки зрения - помимо всех прочих - объясняется и полный
провал петровского «парниково-казенного воспитания промышленности».
Послепетровские мамаши говорили: «Зачем дворянству география?» География не
нужна была: можно было нанять извозчика, он географию должен был знать. Но
не была нужна и промышленность. Все, что нужно для веселой жизни, включая
Растрелли и Рубенсов, можно получить в готовом виде и за крепостные деньги.
Историки и исторические романисты описывают тот «вихрь наслаждений» -
пиров, балов, зрелищ и пьянства, в который бросилось освобожденное от
чувства долга и от необходимости работать дворянство. Дворянству, если и
был нужен чугун, так только для пушек. Все остальное поставлял «Лондон
щепетильный» и вообще всякие дошлые иностранцы за готовенькие русские
денежки. Денежки же поставлял мужик. Для мужика же были нужны не чугунные,
а ременные изделия. И все было очень хорошо. И во главе всего этого стоял
петровский «парадиз», на который можно было положиться: уж он постарается
не выдать, ибо, если выдаст он, то и ему придется плохо. Петербург -
чиновный, дворянский Петербург - старался не выдать - до февраля 1917 года.
Пришлось плохо и ему, и дворянству, но пришлось плохо и стране.
http://www.2fj.ru/istoricheskie_lichnosti/pyotr_pervyj_2.php
---
Автор делает вывод о том, что рецепция, принятие иностранной культуры, была необходима не для того, чтобы поднять или спасти Россию - она в этом не нуждалась, а для того, чтобы дворянство могло отгородиться от всех носителей русской культуры: от купечества, духовенства и крестьянства, что и случилось и последствия чего Россия переживала все дальнейшее время...
На самом деле, вопрос отношения к Петру - вопрос принципиальный для понимания пути России, той исторической развилки, которую она когда-то проскочила, выбрав путь идолопоклонничества перед Европой, Западом вообще и расплачиваясь за это всем последующим...
---
Ну и, наконец, то, о чем нельзя не упомянуть, говоря о Петре, вопрос, ставящийся многими:
Подмена Петра I - вымысел или исторический факт?
Click to viewhttps://vseonauke.com/1088423032664623345/podmena-petra-i-vymysel-ili-istoricheskij-fakt/
И еще один любопытный фильм, который стоит посмотреть летним вечером накануне дня России
Так кто был Петр Первый и кем он стал для России?