Расследование из нового номера
Сегодня в продажу поступил июльский номер журнала Gala, в котором Екатерина Кронгауз делает то, что получается у нее, как ни у кого другого: очень пристально смотрит на одну отдельно взятую ситуацию. Катя съездила в Великий Новгород, чтобы познакомиться с Антониной Федоровой, обвиняемой в покушении на убийство собственной маленькой дочери. Катя познакомилась со всей семьей, включая гражданского мужа обвиняемой, Кирилла, который руководит кампанией по защите Антонины. Получилась немного странная картинка, местами жуткая, но, как выражается автор, "прозрачная".
Прозрачное убийство
В июле в Новгороде должен состояться суд по делу 22-летней Антонины Федоровой. Ее будут судить за покушение на умышленное убийство собственной двухлетней дочери. В конце февраля Алиса Федорова пролетела три с половиной этажа и упала на каменный пол. Одиннадцатилетний мальчик - единственный свидетель - утверждает, что Антонина сбросила ребенка с лестницы. Антонина Федорова утверждает, что ребенок упал сам. О том, что и как происходило в Новгороде с февраля, узнала Екатерина Кронгауз
Антонина Степанова родилась в 1985 году в Новгороде. Жила с матерью, отчимом и старшей сестрой. В десятом классе перешла в школу, где был специальный юридический класс. В семье Тони все были юристами - бабушка работала областным судьей, мама - секретарем в суде, старшая сестра - консультантом в суде. Но к концу школы Тоня поняла, что хочет заниматься историей и философией, и поступила на заочный в Новгородский государственный университет. Днем работала продавцом в книжном магазине, а по вечерам сидела в разных чатах и форумах. В чате в 2003 году и познакомилась с выпускником философского факультета МГУ москвичом Кириллом Мартыновым. Кирилл создал сайт русского религиозного философа Константина Леонтьева - и кинул ссылку на этот сайт в чат. Антонина написала ему, что ей понравился сайт. Завязалась переписка. Встретились они только через два года.
ЗАМУЖ ПО БЕРЕМЕННОСТИ
Как-то, возвращаясь с работы, Тоня встретила старого знакомого, тот представил ее своим друзьям. Так начались Тонины отношения с будущим мужем, компьютерщиком Павлом Федоровым. В 18 лет Тоня забеременела, ушла из института, а к концу беременности полностью выпала и из интернет-жизни: была угроза выкидыша. «Я до этого не собиралась рожать ребенка. Это была неожиданность. И для меня, и для мужа - но это была приятная неожиданность».
Врачи вначале даже предлагали ей аборт, говорили, что с ростом 164 сантиметра и весом 46 килограммов она не выносит и не родит. Тоня родила сама, за 18 часов, абсолютно здорового ребенка: «У нее только была дисплазия тазобедренного сустава. Но это по мужниной линии у всех так. Я делала ей специальный массаж. Это помимо обычного массажа». Когда Тоня вышла из роддома, она разослала своим интернет-друзьям фотографии Алисы: «Чтобы посмотрели, какое солнышко у меня». Все время и силы у Тони уходили на ребенка: «Я вообще ничего не знала, было трудно, но интересно». Через полгода, когда с ребенком стало попроще, Тоня обнаружила, что с мужем их уже ничего, кроме ребенка, и не связывает: «Мы жили в одной квартире, но почти даже не разговаривали. Не ссорились, просто не общались». Тут Тоня снова вернулась в интернет, где снова обнаружился Кирилл. Он тем временем завел дневник в интернете и стал писать про политику в разные интернет-издания - «Русский журнал», «Новая политика».
РОМАН С МОСКВИЧОМ
5 октября 2005 года Кирилл на один день поехал в Новгород. Гулял по городу, вечером встретился с Тоней. Она оставила ребенка на пару часов у мамы. Они посидели в кафе и разошлись. Тоня - к мужу, Кирилл - в Москву. Через несколько недель Кирилл опять приехал в Новогород. Влюбился? «Наверное, в процессе». В перерывах между поездками у Кирилла с Тоней происходил «вялотекущий роман в эсэмэсках», как говорит Кирилл. На звонки денег не было, на поездки приходилось копить.
В декабре 2005 года Тоня ушла от мужа и стала жить с мамой в общежитии. Комнату в общежитии мама получила после развода с мужем, разменяв квартиру, в которой Тоня выросла. Мама про Кирилла знала, отпускала дочь в Москву на свидания. И когда Кирилл приезжал в Новгород, сидела с Алисой. В один из таких приездов Кирилл впервые познакомился с Алисой, ей тогда был год. «Мы пошли гулять на санках, она меня, конечно, не заметила особенно», - вспоминает Кирилл. В мае Кирилл снял Тоне и Алисе однокомнатную квартиру в Новгороде, стал приезжать туда чаще и на подольше. Перед своим вторым днем рождения, в июле 2005 года, Алиса назвала Кирилла «папой»: «Это было приятно. Ну а кого ей было еще так называть? Тот папа вообще после развода не появлялся».
Летом прошлого года Кирилл устроился работать корреспондентом в журнал про кадровый менеджмент и в октябре снял квартиру в Москве. Однокомнатную, с большой кухней, на Бауманской, за 500 долларов. На круг Кирилл стал зарабатывать около двух тысяч долларов и решил, что может забрать Тоню с Алисой в Москву. Мама предлагала Тоне оставить ребенка в Новгороде. «Мама говорила, чтобы я осмотрелась, а потом забрала Алису. Но мы как-то сразу решили, что это глупость какая-то», - вспоминает Тоня. Мама помнит, что последнее слово было за Кириллом. «Он сказал: «Мы сразу начинаем жить семьей». В октябре 2006-го Тоня с Алисой уехали в Москву. Кирилл осваивал родительское дело и ходил на работу, Тоня сидела дома с Алисой, читала книжки и готовилась поступать в МГУ. Вскоре после переезда приехала в гости Тонина мама. «Я очень внимательно смотрела, как они живут», - говорит Нинель Булатовна. Для нее основным показателем хорошей семейной жизни является содержимое холодильника, и холодильник показал, что дочь живет хорошо.
2 февраля 2007 года Кирилл посадил Тоню и Алису в поезд в Новгород. Тоня должна была забрать из университета свой школьный аттестат. Тоня с Алисой остановились на пару недель у мамы в общежитии. Потом Алиса заболела гриппом, и возвращение отложилось.
РОКОВОЕ УТРО
Утром 26 февраля перед работой Кирилл зашел на почту, отправил Тоне денег: «У них денег было всего на две недели», и пошел на свое обычное десятичасовое совещание. «В тот день мы проснулись утром, когда мама уходила на работу, - подробно вспоминает Тоня. - Было часов девять. Алиса очень не любит, когда кто-то из своих уходит, поэтому мы ей дали конфеты, чтобы она отвлеклась. А я пошла провожать маму до двери. Мама мне сказала: дверь не запирай, а то соседи все время ключи забывают, ногами стучат. Ну и Алиса бы услышала щелчок». Потом Тоня пошла чистить зубы. «А в нашей комнате такая дверь - когда она закрывалась, звук замка об косяк. И вот я услышала этот звук. Вошла в комнату, ее там не было, у меня началась паника, потому что Алиса никогда не выходила одна из комнаты. Я выскочила в секцию и увидела, что она стоит за перилами. Я поняла, что не надо кричать, потому что она испугается, а молча двинулась к ней, в этот момент она сделала шаг и пока летела - закричала».
Алиса упала с третьего этажа лицом вниз на кафельный пол. Тоня сидит на диване в съемной квартире в Новгороде и рассказывает. Очень спокойно. Она вообще довольно неэмоциональная, и от этого сама вызывает довольно мало эмоций. Такое ощущение, что она рассказывает историю о ком-то другом. Такое ощущение, что она не понимает, что ее дочь могла погибнуть, и что ее саму могут посадить на 20 лет. Или наоборот, так хорошо понимает, что никак не пытается это выразить.
Падение - ключевой момент, тут кончается история из жизни и начинаются материалы дела. Десятилетний мальчик Егор Кудров стоял на четвертом этаже общежития, на этаж выше, ждал своего друга Артема, и говорит, что видел, как «одна девочка толкнула другую девочку». Эти показания - ключевые в деле.
Четырехэтажное общежитие на улице Космонавтов выглядит довольно ужасно. Разбитые окна, исписанные осыпающиеся стены. На лестничных клетках - кафель, двойные пролеты. Над обычными перилами приделаны сверху еще одни перила - две горизонтальные железные рейки. Расстояние от входной двери под номером 31 до перил на лестничной клетке - метров 15. Голова ребенка между прутьями явно пролезет, а вот просунуть его насильно было бы трудно.
Если встать над пролетом четвертого этажа, чуть левее, так, как стоял мальчик-свидетель (согласно его показаниям), то, свесившись, можно увидеть перила. Если у этих перил стоит ребенок и к нему тянется рука, то довольно трудно понять, толкает его эта рука или пытается поймать.
НОВЫЕ ДОКАЗАТЕЛЬСТВА
После того как ребенок упал, Антонина закричала, сбежала с третьего этажа и выбежала на улицу. Ребенок в этот момент лежал на полу в луже крови. В суде, то, что Антонина побежала не к ребенку, а на улицу, будет одним из доказательств ее вины. «Я, наверное, маленькая. Я поняла, что все, конец. Но я подумала, что если я догоню маму, то она все исправит. А если я посмотрю на Алису, то умру на месте. Я выбежала на улицу, но мамы уже не увидела, мы вообще все быстро ходим. Там была женщина, то ли дворник, то ли уборщица, я бросилась к ней, стала кричать, что ребенок, что нужна «скорая». Она показала, что где-то там телефон. И я вспомнила, что у меня есть мобильный с собой в кармане. Я стала звонить, а там все очень долго соединяется. Я долго объясняла, что случилось. А потом зашла в подъезд». В подъезде, рассказывает Тоня, она увидела мужчину, похожего на строителя, который держал окровавленную Алису на руках, Алиса плакала. «Я поняла, что она жива. И тут же испугалась, что он ее поднял. Вдруг у нее с позвоночником что-нибудь. И я попросила мужчину ее положить на коврик в холле. Позвонила маме, она пришла. Мы стали сидеть, держать Алису. Она хотела на ручки, а я думала только о том, чтобы она не вставала, потому что нельзя». Нинель Булатовна помнит этот момент по-другому и тоже странно: «Прошло три минуты с тех пор, как я вышла из дома, не больше, я по ночам сто раз считала, точно, по минутам. Три минуты - и на телефон раздался звонок». Из трубки раздался чудовищный крик. «А Тоня с детства очень спокойная, я бы даже сказала вялая, не как мы с Алиской. Она никогда в жизни даже голоса не повышала. И тут такой крик. У меня от этого звука ноги отнялись, от того, что она вообще кричит». Нинель Булатовна поняла только, что Алиса упала, и побежала домой.
Представить себе, что ребенок успел за три минуты выйти из комнаты, из квартиры, перелезть через перила - трудно. Впрочем, еще труднее представить, что через три минуты после маминого ухода Антонина бросилась из комнаты и скинула ребенка через перила.
В подъезде Нинель Булатовна увидела, что «на грязной собачьей подстилке Алиска вся в крови, держит Тоню за шею, а Тоня не дает ей встать». Рядом Нинель Булатовна увидела уборщицу, какого-то мужика, еще соседа и двух мальчиков за ним - потом все присутствующие будут свидетельствовать против Антонины. Женщина-соседка спросила у Тони: «Зачем ты это сделала?». Тоня упала в обморок. «Одна моя маленькая девочка лежит в крови, другая зеленая без сознания. Я поняла, что я потеряю обеих».
Когда Алису погружали в «скорую», Нинель Булатовна помнит, как Тоня все время говорила ей: «Мама, я не успела, я не успела. Скажи, что это сон». «Понимаете, - с ужасом объясняет Нинель Булатовна, - там ведь главное, в следствии, что она сразу к ребенку не подошла. А она ведь куда побежала? Она же за мной побежала. Она же думала, что мама все исправит. У нас очень авторитарное воспитание, она верила, что я помогу». Сейчас, когда Нинель Булатовна рассказывает это, в соседней комнате Тоня с Алисой бегают за белым котом, а Нинель Булатовна плачет и не может остановиться, словно она виновата, что Тоня пошла за ней, что она так воспитала дочь, что ушла в тот день на работу.
В отличие от Кирилла и Антонины, Нинель Булатовна реагирует на эту ситуации адекватнее всего - она не способна думать об этом и не способна не думать об этом, не способна спокойно вспоминать, но вспоминает и прокручивает заново каждый день. Кирилл успокаивает ее, а она кивает, а когда тот выходит из комнаты, смотрит на меня и говорит: «Мы уже никогда не будем прежними». И снова начинает рыдать.
ВНЕ ОПАСНОСТИ
Через несколько часов, уже в больнице, выяснилось, что с Алисой все будет в порядке: ушибы, легкое сотрясение мозга, трещина в челюсти, от которой, врачи сказали, что даже шрама не останется, и четыре выпавших молочных зуба. Но тут же появилась милиция. «Они сказали, что я поеду с ними, - говорит Тоня, - мне в голову не пришло относиться к этому серьезно». Нинель Булатовна реагировала иначе: «Я сразу поняла, что раз милиция - добром это не закончится».
Кириллу Тоня позвонила из больницы. «Я сначала подумал, что она забыла, что у меня совещание по утрам, и несколько раз сбрасывал звонок. Но на третий, наверное, раз понял, что что-то случилось, и подошел».
Мы с Кириллом Мартыновым сидим в вагоне-ресторане поезда номер 42 Москва-Новгород. Кириллу 26 лет, такой блондин в бежевом свитере, с милой усталой улыбкой. Он смотрит в меню. «Тут неплохо кормят», - говорит Кирилл со знанием дела и заказывает рассольник, салат «синьор-помидор» и эскалоп.
Несмотря на то, что 26 февраля Кирилла не было в Новгороде, он теперь один из главных участников этого громкого процесса. Он говорит как боец и думает как боец. «Нас устроит только оправдательный приговор», - говорит он, когда я спрашиваю его, понимает ли он, что Антонину снова могут посадить. Московский журналист, казалось бы, должен понимать, что судебную машину, коли она сдвинулась с места, практически невозможно остановить. Но он верит в некую конечную справедливость и считает, что действовать все равно надо честно: «Правда на нашей стороне, что нам еще делать? Обычно в суде доказывают виновность, а мы будем доказывать невиновность. Мы докажем, что у Тони не было мотива. А без мотива дела быть не может».
Между тем дело не думает разваливаться. Обвиняемая Антонина Федорова и главный свидетель Егор Кудров прошли все необходимые медкомиссии и были признаны вменяемыми. Теперь допрашивают всех, кто знал Антонину и Егора.
ЕДИНСТВЕННЫЙ СВИДЕТЕЛЬ
В феврале единственному свидетелю Егору Кудрову было 10 лет, теперь ему уже 11. Он учится в пятом классе обычной школы, увлекается футболом, баскетболом. 26 февраля он пришел в гости к своему школьному другу, который живет в этом общежитии на улице Космонавтов, на четвертом этаже. Стоял на лестничной клетке, свешивался с перил. Сейчас ему и его официальному представителю, его папе, запрещено говорить о содержании дела. Но месяц назад он рассказал журналисту Олегу Кашину в интервью для «Независимой газеты», что «у перил появились, как мне тогда показалось, две девочки.
Никто ничего не говорил, обе все время молчали. Одна протащила другую через перила одной рукой, другой рукой подхватила, подержала чуть-чуть на весу и отпустила. Девочка упала, а вторая побежала вниз».
Папа Егора согласился встретиться при условии, что мы не будем говорить о материалах дела. У Владимира Кудрова короткая стрижка, очки, майка и джинсы. Он строитель, жена - продавщица в магазине. Про сына Владимир говорит: «Обычный нормальный пацан растет». Сначала, когда сын рассказал ему, что случилось, были сомнения: «Всегда, когда сам не видел, сомневаешься». Но на следственном эксперименте Егор «все объяснил, а те, кто пишут, что там не видно, - не видели следственного эксперимента, не могут знать». Я тоже не была на следственном эксперименте, но была в общежитии и теперь пишу, что с той точки, где стоял Егор, нельзя увидеть того, что записано в показаниях.
«Чего вы от нас хотите? Он видел, сказал. Ему хорошо - в школу не ходить. Мне - плохо, работать надо, а не по допросам бегать. А ввязались мы в это во все, потому что мы граждане своей страны. Мы милиции поможем, потом она нам поможет. Зачем нам не ввязываться?»
ЛОЖНЫЙ ФИНАЛ
1 марта, через три дня после падения, Алису выписали. Кирилл снял им квартиру, и мама с Тоней и Алисой переехали из общежития. В Новгороде у Алисы с Тоней была страховка, и все решили, что так будет удобней, чем везти ее на платное лечение в Москву. Алиса пила витамины и наблюдалась у нейрохирурга. Кирилл очень надеялся, что к 18 марта, к Тониному дню рождения, они вернутся в Москву. «Если бы мы хоть что-то подозревали или были в чем-то виноваты, я не стал бы снимать им квартиру в Новгороде - я сразу бы забрал их в Москву», - Кирилл приводит аргументы в пользу их невиновности.
16 марта к Антонине Федоровой на съемную квартиру в Новгороде пришел следователь и сказал, что ее обвиняют в покушении на умышленное убийство. «Я расплакалась, говорила, что это какой-то бред, что этого не может быть».
Кирилл тут же сделал в своем интернет-дневнике запись об этом с просьбой дать совет, что делать. Почему они не пошли откупаться, когда стало понятно, что дело принимает серьезный оборот? По статистике только 1% судебных дел заканчивается оправдательным приговором, следовательно, надеяться на правосудие - совершенное безумие. «Я подумал, что мы ни в чем не виноваты. Что надо скорее перебираться в Москву. Что какой-то бред - платить. За что?!» - Кирилл улыбается, ему нравится бороться.
17 марта Кирилл приехал в Новгород справлять Тонин день рождения, а 18-го они вдвоем пошли к следователю Владимиру Колодкину. Кирилл ждал два часа в коридоре, пока не вышла Тоня. Потом зашел сам. «Я стал рассказывать ему, что вот так и так. Мы живем в Москве. Алису любим». А в деле как-то сразу, вспоминает Кирилл, появился мотив совершения убийства - «ребенок мешал личной жизни Тони».
«Ну, они думали, что Тоня - такой социально незащищенный тип, без высшего образования, одна, без работы, с ребенком, еще какой-то кретин в Москве, - понимающе объясняет Кирилл. - Я хотел ему объяснить, что все не так, что у нас все в порядке, что у нас семья». Еще Кирилл добавил, что они хотят ехать в Москву, что Тоня готовится поступать. «А он мне сказал: «Поступите, если прокуратура не посадит». Но Кириллу почему-то показалось, что «на этом история закончилась». И он снова уехал в Москву. «Тоню я не взял, потому что следователь сказал: не советую вам уезжать. А то ее еще объявили бы в федеральный розыск. Зачем? Нам незачем было сбегать».
Через три дня, 22 марта, Тонина старшая сестра Аня позвонила Кириллу и сказала, что ей удалось узнать в прокуратуре, что против Тони возбуждено уголовное дело по 105-й статье за покушение на умышленное убийство.
Аня пообещала найти адвоката, который тихо развалит все дело. Но Кирилл решил, что пойдет в Общественную палату. А Тоня с Алисой приехали на пару дней в Москву и прошли независимую экспертизу на детекторе лжи. Результат исследования: Тоня не причиняла вред ребенку и не имела такого намерения 26 февраля 2007 года. В конце исследования психолог просит назначить официальную экспертизу на детекторе лжи. Тонина сестра навела справки про следователя Колодкина: выяснила, что он похож на Глеба Жеглова - жесткий, но честный. Кирилл почувствовал себя спокойнее.
В Новгороде Тоню стали вызывать на допросы в качестве свидетельницы, подозреваемой и обвиняемой. «Меня спрашивали, как я отношусь к дочери. А я даже не понимаю, что я на это могу ответить. Как я могу относиться к собственной дочери?!» Потом Тоне сказали, что она проходит уже по делу о покушении на умышленное убийство лица, заведомо находящегося в беспомощном состоянии. «Это самая тяжелая статья. Я была в ужасе, что мне шьют такое страшное дело. Это был какой-то страшный сон». Тоню арестовали 19 апреля на допросе, куда ее вызвали уже в качестве обвиняемой.
СЛЕДОВАТЕЛЬ КОЛОДКИН
Следователь по делу Антонины Федоровой Владимир Колодкин работает в прокуратуре Новгорода уже 29 лет. И впервые сталкивается с такой шумихой вокруг «элементарного дела», как он его называет. Поэтому вначале он даже отказывается говорить, но с разрешения прокурора Новгорода соглашается. Он сидит за большим столом, улыбается так широко, что видны задние золотые зубы, перед ним стоит компьютер, лежит куча бумаг и большой моток ниток: огромной иголкой следователь Колодкин на протяжении всего разговора непонятно зачем тычет себе по толстым пальцам. «Тут и говорить нечего, все очевидно. Мне тоже сначала было дико, что мать сбрасывает своего ребенка с лестницы. Оно бы так и сошло за несчастный случай, если бы не случайный свидетель, мальчишка одиннадцатилетний. Ну что все говорят, что он нафантазировал? Он даже не успел ничего нафантазировать, сразу сказал. Он ведь вообще решил, что это девочка столкнула девочку, ему и в голову тоже не пришло, что она мать. Она же девчонка совсем», - улыбается следователь Колодкин. Почему следствие еще не закончено, раз все ясно? «Так потому, что шумиха такая. Все готово уже. Но сверху давят, что надо еще то и то, это подумать, то проверить». То, что все строится на показаниях одиннадцатилетнего свидетеля, его нисколько не смущает: «Дай Бог, чтобы были хоть какие-то показания, а то бывает, никаких нет».
Я спрашиваю его о мотиве преступления. «У следствия официальный мотив: «мешала личной жизни». Она с одним жила, с другим жила, родился ребенок, зарегистрировала отношения, развелась, теперь с другим живет. У того тоже отчим, неполная семья. Жили в съемных квартирах. Личных средств никаких». Возражаю, что Кирилл зарабатывает порядка двух тысяч долларов. «Ну разве для Москвы это деньги?» Следствие изучило жизнь Антонины Федоровой и Кирилла Мартынова и честно обернуло все ими сказанное против них. «Она закончила юридический класс в медицинской академии. Она умный, расчетливый человек. Хотела в МГУ поступать, а ему диссертацию надо на философском защищать». А свидетель? «У мальчика аналитический склад ума. Обладает непререкаемым авторитетом среди одноклассников. Родители хорошие, воспитывают его достойно. Ему врать незачем». Будут ли допрашивать пострадавшую Алису? «Могли бы. Но она же не помнит, наверняка, ничего. У нее по ночам истерики были».
Следователь говорит, что за все годы службы ни разу не ошибся. Вина Антонины Федоровой для него очевидна. Срок по 105-й статье - от восьми до 20 лет. Следствие закончится 22 июня, после этого недели через две назначат суд.
АРЕСТ
После ареста Тоню посадили в машину и повезли в суд. «Меня посадили в камеру предварительного заключения под судом. А вокруг какие-то мужики сидят. Они мне говорят: «Ну, не переживай, может, еще домой поедешь, а кто судья? Никитин? Нет, с нами в тюрьму поедешь». Тоню увезли. «Когда меня посадили в машину и заперли в маленьком железном гробу и повезли в тюрьму, все иллюзии исчезли. Я поняла, что это надолго». Больше всего Тоня боялась своей «детской» статьи: «Я же знаю, что за растление малолетних, за изнасилование, за убийство детей в тюрьме могут сделать что угодно. И я готовилась к самому страшному. Что убьют, изнасилуют. Я же не знала ничего про тюрьму».
Сначала в камере Тоня оказалась одна. В тот же день привели женщину. «Ты по какой статье?» - «По сто пятой» - «И я по сто пятой. А ты кого?» - «Никого, в том-то и дело» - «А я и правда сожителя убила. Ножом в грудь». Потом Тоня рассказала свою историю, выяснилось, что о ней уже все в тюрьме знают. Тоне стало страшно. Потом появилась женщина, которая убила брата за то, что тот издевался над матерью. Услышав Тонину историю, она сказала: «Я все понимаю, но я с тобой сидеть не буду», стала стучать в дверь и кричать, что она Тоню сейчас убьет.
Тоня постепенно узнавала все тюремные правила и тюремный жаргон. «Общак» - стол, «шконка» - кровать, «тормоза» - дверь. Книги - раз в неделю по субботам. Просила книги потолще и «классику» - но досталась фантастика про секты и жертвоприношения. «Я старалась сохранить себя и все равно кровать называла кроватью, старалась не поддаваться». В тюрьме Тоня ждала - сначала завтрака, потом проверки, потом обеда, проверки, врача (Тоня простудилась), ужина. Коротая время, отвечала на письма. Писем приходило много, потому что Кирилл в своем дневнике попросил всех писать ей письма. Так ему посоветовали - чтобы «там» было проще. И Тоне было проще, ей было чем заняться - отвечать на письма. А еще с обеда и до самого отбоя в тюрьме включали радио «Россия». Так Тоня узнала, что умер Ельцин и что есть какой-то эстонский конфликт.
ИГРА В БОРЬБУ
За свою недолгую журналистскую карьеру Кирилл успел познакомиться с двумя членами Общественной палаты - писателем Валерием Ганичевым и публицистом Алексеем Чадаевым. Первый написал письмо на имя губернатора Новгородской области Михаила Прусака с просьбой обратить внимание на дело, а то как бы в Год ребенка не совершить ошибки. А Алексей Чадаев выслал запрос прокурору Ефимову с просьбой выслать всю информацию по делу.
Организовав кампанию в СМИ и кампанию по написанию писем в Новгород, Кирилл пытался показать Новгородской прокуратуре, что они ошиблись. Что Тоня - не несчастная девушка, за которую некому заступиться. «Я думал тогда, если у них есть какой-то разум, они поймут, что не с теми связались, что мы не соцнезащищенные», - говорит Кирилл.
Тем временем старшая сестра Аня искала в Новгороде адвоката, а они один за другим отказывались. «Они все боятся, - говорит Кирилл, - им же тут еще работать».
ПРАВИЛА НОВОЙ ЖИЗНИ
7 мая, спустя 18 дней после ареста, за Тоней пришли: «Федорова, с вещами на выход». «Переводят», - сказали сокамерницы. «Выпускают», - сказала Тоня, оставила им еду и пошла. Ее отвезли к следователю Колодкину, она дала подписку о неразглашении и подписала бумагу, в которой было написано, что с дочерью она может встречаться только в присутствии официального представителя, то есть отца. И вышла на улицу. Без денег, без телефона, только с сумкой и двумя пакетами вещей. Домой идти нельзя - там мама с дочкой, а дочь видеть нельзя. Пошла к приятелю на работу, его там не было. Дошла до дома бабушки. «Выпили с бабушкой корвалола, и я позвонила Кириллу. Бабушка была очень рада, хотела, чтобы я у нее осталась жить. Но нет. Мы на следующее же утро поселились в этой квартире, у друзей».
На стене новой временной квартиры висят какие-то спортивные грамоты, стоит диван, несколько кресел, стол с телевизором и DVD-плеером и стол с компьютером. Тоня покорно отвечает на вопросы.
Уже месяц Алиса живет с бабушкой Нинель Булатовной. Тоня с дочерью может встречаться только в присутствии отца ребенка, который после развода и до этого момента не присутствовал в жизни ребенка. Теперь он иногда приезжает на выходные из Москвы, где работает, и участвует в коротких встречах Антонины с дочерью.
А пока Алиса в комнате прыгает у Антонины на голове, Нинель Булатовна рассказывает, как они живут вдвоем с внучкой. «Нормально, просто маленькая скучает по маме, меня даже иногда мамой называет. Когда спать укладывается или обижается на меня, всегда плачет: «К мамочке хочу». А я говорю: мама занята, у мамы дела, скоро приедет. Но они каждый день разговаривают по телефону, так что Алиса знает, что все в порядке и мама скоро приедет».
Нинель Булатовна - единственная, кто берется рассуждать о том, почему, если ее дочь невиновна, ее пытаются посадить: «Я думаю, дело в Кирилле. Этот следователь сидит тридцать лет в провинции. И тут к нему приходит самодовольный московский парень и начинает хвастаться, что он зарабатывает много, что он ей поможет в МГУ поступить. Это его просто задело. Он уже не отступится. Вот тот мальчик, он же никогда уже не признается, что ошибся, ему же стыдно и страшно. И Колодкин никогда не признается, что ошибся. Пойдет до конца».
СТАВКИ СДЕЛАНЫ
Недавно одному из помощников Антонины и Кирилла в этом деле (Кирилл просил не называть его имя) раздался звонок. Неизвестный сказал, вопрос можно решить за десять тысяч евро: Антонина будет осуждена за совершение преступления в состоянии аффекта и получит условный срок. Кирилл отказался. Он считает, что все их действия должны быть «прозрачными и честными».
Получается такое прозрачное дело, которое то настолько прозрачно, что у следователя и свидетелей нет никаких сомнений, то настолько прозрачно, что даже состава преступления не видно.
До самого суда все участники процесса - Антонина, Кирилл, сестра Аня, бабушка Нинель Булатовна, Егор и Владимир Кудровы - находятся под подпиской о неразглашении. Каждый свой шаг и сдвиги в деле Кирилл описывает ежедневно в своем интернет-дневнике, устраивает в Москве совещания с друзьями и журналистами, выслушивает советы и разрабатывает дальнейший план.
Такое ощущение, что все, кто подключился к этой истории, участвуют в сетевой игре, беспроигрышной игре в борьбу с правосудием. Либо победишь систему и добьешься правосудия, либо победоносно докажешь, что никакого правосудия не существует. Не только помощники, но и сам Кирилл, кажется, играет в эту игру. Когда он рассказывает, как придумал подать против следователя Колодкина иск о защите чести и достоинства, у него горят глаза.
Разговоры о том, что Тоню могут все-таки посадить - что, с точки зрения статистики, скорее всего посадят, - проходят мимо него. «Нас устроит только оправдательный приговор», - твердит он. Словно ему кажется, что у них еще есть много дополнительных жизней: он уже решил, что в случае «неправильного приговора» дойдет до Верховного суда. Единственное, что отличает эту игру от компьютерной, - это ставки: на кону свобода любимой девушки. Но об этом Кирилл явно не хочет думать. Или не может. Чтобы вдруг не понять, насколько беспомощны перед системой он и его любимая женщина, и ее ребенок, и все их помощники.
Прозрачное убийство
В июле в Новгороде должен состояться суд по делу 22-летней Антонины Федоровой. Ее будут судить за покушение на умышленное убийство собственной двухлетней дочери. В конце февраля Алиса Федорова пролетела три с половиной этажа и упала на каменный пол. Одиннадцатилетний мальчик - единственный свидетель - утверждает, что Антонина сбросила ребенка с лестницы. Антонина Федорова утверждает, что ребенок упал сам. О том, что и как происходило в Новгороде с февраля, узнала Екатерина Кронгауз
Антонина Степанова родилась в 1985 году в Новгороде. Жила с матерью, отчимом и старшей сестрой. В десятом классе перешла в школу, где был специальный юридический класс. В семье Тони все были юристами - бабушка работала областным судьей, мама - секретарем в суде, старшая сестра - консультантом в суде. Но к концу школы Тоня поняла, что хочет заниматься историей и философией, и поступила на заочный в Новгородский государственный университет. Днем работала продавцом в книжном магазине, а по вечерам сидела в разных чатах и форумах. В чате в 2003 году и познакомилась с выпускником философского факультета МГУ москвичом Кириллом Мартыновым. Кирилл создал сайт русского религиозного философа Константина Леонтьева - и кинул ссылку на этот сайт в чат. Антонина написала ему, что ей понравился сайт. Завязалась переписка. Встретились они только через два года.
ЗАМУЖ ПО БЕРЕМЕННОСТИ
Как-то, возвращаясь с работы, Тоня встретила старого знакомого, тот представил ее своим друзьям. Так начались Тонины отношения с будущим мужем, компьютерщиком Павлом Федоровым. В 18 лет Тоня забеременела, ушла из института, а к концу беременности полностью выпала и из интернет-жизни: была угроза выкидыша. «Я до этого не собиралась рожать ребенка. Это была неожиданность. И для меня, и для мужа - но это была приятная неожиданность».
Врачи вначале даже предлагали ей аборт, говорили, что с ростом 164 сантиметра и весом 46 килограммов она не выносит и не родит. Тоня родила сама, за 18 часов, абсолютно здорового ребенка: «У нее только была дисплазия тазобедренного сустава. Но это по мужниной линии у всех так. Я делала ей специальный массаж. Это помимо обычного массажа». Когда Тоня вышла из роддома, она разослала своим интернет-друзьям фотографии Алисы: «Чтобы посмотрели, какое солнышко у меня». Все время и силы у Тони уходили на ребенка: «Я вообще ничего не знала, было трудно, но интересно». Через полгода, когда с ребенком стало попроще, Тоня обнаружила, что с мужем их уже ничего, кроме ребенка, и не связывает: «Мы жили в одной квартире, но почти даже не разговаривали. Не ссорились, просто не общались». Тут Тоня снова вернулась в интернет, где снова обнаружился Кирилл. Он тем временем завел дневник в интернете и стал писать про политику в разные интернет-издания - «Русский журнал», «Новая политика».
РОМАН С МОСКВИЧОМ
5 октября 2005 года Кирилл на один день поехал в Новгород. Гулял по городу, вечером встретился с Тоней. Она оставила ребенка на пару часов у мамы. Они посидели в кафе и разошлись. Тоня - к мужу, Кирилл - в Москву. Через несколько недель Кирилл опять приехал в Новогород. Влюбился? «Наверное, в процессе». В перерывах между поездками у Кирилла с Тоней происходил «вялотекущий роман в эсэмэсках», как говорит Кирилл. На звонки денег не было, на поездки приходилось копить.
В декабре 2005 года Тоня ушла от мужа и стала жить с мамой в общежитии. Комнату в общежитии мама получила после развода с мужем, разменяв квартиру, в которой Тоня выросла. Мама про Кирилла знала, отпускала дочь в Москву на свидания. И когда Кирилл приезжал в Новгород, сидела с Алисой. В один из таких приездов Кирилл впервые познакомился с Алисой, ей тогда был год. «Мы пошли гулять на санках, она меня, конечно, не заметила особенно», - вспоминает Кирилл. В мае Кирилл снял Тоне и Алисе однокомнатную квартиру в Новгороде, стал приезжать туда чаще и на подольше. Перед своим вторым днем рождения, в июле 2005 года, Алиса назвала Кирилла «папой»: «Это было приятно. Ну а кого ей было еще так называть? Тот папа вообще после развода не появлялся».
Летом прошлого года Кирилл устроился работать корреспондентом в журнал про кадровый менеджмент и в октябре снял квартиру в Москве. Однокомнатную, с большой кухней, на Бауманской, за 500 долларов. На круг Кирилл стал зарабатывать около двух тысяч долларов и решил, что может забрать Тоню с Алисой в Москву. Мама предлагала Тоне оставить ребенка в Новгороде. «Мама говорила, чтобы я осмотрелась, а потом забрала Алису. Но мы как-то сразу решили, что это глупость какая-то», - вспоминает Тоня. Мама помнит, что последнее слово было за Кириллом. «Он сказал: «Мы сразу начинаем жить семьей». В октябре 2006-го Тоня с Алисой уехали в Москву. Кирилл осваивал родительское дело и ходил на работу, Тоня сидела дома с Алисой, читала книжки и готовилась поступать в МГУ. Вскоре после переезда приехала в гости Тонина мама. «Я очень внимательно смотрела, как они живут», - говорит Нинель Булатовна. Для нее основным показателем хорошей семейной жизни является содержимое холодильника, и холодильник показал, что дочь живет хорошо.
2 февраля 2007 года Кирилл посадил Тоню и Алису в поезд в Новгород. Тоня должна была забрать из университета свой школьный аттестат. Тоня с Алисой остановились на пару недель у мамы в общежитии. Потом Алиса заболела гриппом, и возвращение отложилось.
РОКОВОЕ УТРО
Утром 26 февраля перед работой Кирилл зашел на почту, отправил Тоне денег: «У них денег было всего на две недели», и пошел на свое обычное десятичасовое совещание. «В тот день мы проснулись утром, когда мама уходила на работу, - подробно вспоминает Тоня. - Было часов девять. Алиса очень не любит, когда кто-то из своих уходит, поэтому мы ей дали конфеты, чтобы она отвлеклась. А я пошла провожать маму до двери. Мама мне сказала: дверь не запирай, а то соседи все время ключи забывают, ногами стучат. Ну и Алиса бы услышала щелчок». Потом Тоня пошла чистить зубы. «А в нашей комнате такая дверь - когда она закрывалась, звук замка об косяк. И вот я услышала этот звук. Вошла в комнату, ее там не было, у меня началась паника, потому что Алиса никогда не выходила одна из комнаты. Я выскочила в секцию и увидела, что она стоит за перилами. Я поняла, что не надо кричать, потому что она испугается, а молча двинулась к ней, в этот момент она сделала шаг и пока летела - закричала».
Алиса упала с третьего этажа лицом вниз на кафельный пол. Тоня сидит на диване в съемной квартире в Новгороде и рассказывает. Очень спокойно. Она вообще довольно неэмоциональная, и от этого сама вызывает довольно мало эмоций. Такое ощущение, что она рассказывает историю о ком-то другом. Такое ощущение, что она не понимает, что ее дочь могла погибнуть, и что ее саму могут посадить на 20 лет. Или наоборот, так хорошо понимает, что никак не пытается это выразить.
Падение - ключевой момент, тут кончается история из жизни и начинаются материалы дела. Десятилетний мальчик Егор Кудров стоял на четвертом этаже общежития, на этаж выше, ждал своего друга Артема, и говорит, что видел, как «одна девочка толкнула другую девочку». Эти показания - ключевые в деле.
Четырехэтажное общежитие на улице Космонавтов выглядит довольно ужасно. Разбитые окна, исписанные осыпающиеся стены. На лестничных клетках - кафель, двойные пролеты. Над обычными перилами приделаны сверху еще одни перила - две горизонтальные железные рейки. Расстояние от входной двери под номером 31 до перил на лестничной клетке - метров 15. Голова ребенка между прутьями явно пролезет, а вот просунуть его насильно было бы трудно.
Если встать над пролетом четвертого этажа, чуть левее, так, как стоял мальчик-свидетель (согласно его показаниям), то, свесившись, можно увидеть перила. Если у этих перил стоит ребенок и к нему тянется рука, то довольно трудно понять, толкает его эта рука или пытается поймать.
НОВЫЕ ДОКАЗАТЕЛЬСТВА
После того как ребенок упал, Антонина закричала, сбежала с третьего этажа и выбежала на улицу. Ребенок в этот момент лежал на полу в луже крови. В суде, то, что Антонина побежала не к ребенку, а на улицу, будет одним из доказательств ее вины. «Я, наверное, маленькая. Я поняла, что все, конец. Но я подумала, что если я догоню маму, то она все исправит. А если я посмотрю на Алису, то умру на месте. Я выбежала на улицу, но мамы уже не увидела, мы вообще все быстро ходим. Там была женщина, то ли дворник, то ли уборщица, я бросилась к ней, стала кричать, что ребенок, что нужна «скорая». Она показала, что где-то там телефон. И я вспомнила, что у меня есть мобильный с собой в кармане. Я стала звонить, а там все очень долго соединяется. Я долго объясняла, что случилось. А потом зашла в подъезд». В подъезде, рассказывает Тоня, она увидела мужчину, похожего на строителя, который держал окровавленную Алису на руках, Алиса плакала. «Я поняла, что она жива. И тут же испугалась, что он ее поднял. Вдруг у нее с позвоночником что-нибудь. И я попросила мужчину ее положить на коврик в холле. Позвонила маме, она пришла. Мы стали сидеть, держать Алису. Она хотела на ручки, а я думала только о том, чтобы она не вставала, потому что нельзя». Нинель Булатовна помнит этот момент по-другому и тоже странно: «Прошло три минуты с тех пор, как я вышла из дома, не больше, я по ночам сто раз считала, точно, по минутам. Три минуты - и на телефон раздался звонок». Из трубки раздался чудовищный крик. «А Тоня с детства очень спокойная, я бы даже сказала вялая, не как мы с Алиской. Она никогда в жизни даже голоса не повышала. И тут такой крик. У меня от этого звука ноги отнялись, от того, что она вообще кричит». Нинель Булатовна поняла только, что Алиса упала, и побежала домой.
Представить себе, что ребенок успел за три минуты выйти из комнаты, из квартиры, перелезть через перила - трудно. Впрочем, еще труднее представить, что через три минуты после маминого ухода Антонина бросилась из комнаты и скинула ребенка через перила.
В подъезде Нинель Булатовна увидела, что «на грязной собачьей подстилке Алиска вся в крови, держит Тоню за шею, а Тоня не дает ей встать». Рядом Нинель Булатовна увидела уборщицу, какого-то мужика, еще соседа и двух мальчиков за ним - потом все присутствующие будут свидетельствовать против Антонины. Женщина-соседка спросила у Тони: «Зачем ты это сделала?». Тоня упала в обморок. «Одна моя маленькая девочка лежит в крови, другая зеленая без сознания. Я поняла, что я потеряю обеих».
Когда Алису погружали в «скорую», Нинель Булатовна помнит, как Тоня все время говорила ей: «Мама, я не успела, я не успела. Скажи, что это сон». «Понимаете, - с ужасом объясняет Нинель Булатовна, - там ведь главное, в следствии, что она сразу к ребенку не подошла. А она ведь куда побежала? Она же за мной побежала. Она же думала, что мама все исправит. У нас очень авторитарное воспитание, она верила, что я помогу». Сейчас, когда Нинель Булатовна рассказывает это, в соседней комнате Тоня с Алисой бегают за белым котом, а Нинель Булатовна плачет и не может остановиться, словно она виновата, что Тоня пошла за ней, что она так воспитала дочь, что ушла в тот день на работу.
В отличие от Кирилла и Антонины, Нинель Булатовна реагирует на эту ситуации адекватнее всего - она не способна думать об этом и не способна не думать об этом, не способна спокойно вспоминать, но вспоминает и прокручивает заново каждый день. Кирилл успокаивает ее, а она кивает, а когда тот выходит из комнаты, смотрит на меня и говорит: «Мы уже никогда не будем прежними». И снова начинает рыдать.
ВНЕ ОПАСНОСТИ
Через несколько часов, уже в больнице, выяснилось, что с Алисой все будет в порядке: ушибы, легкое сотрясение мозга, трещина в челюсти, от которой, врачи сказали, что даже шрама не останется, и четыре выпавших молочных зуба. Но тут же появилась милиция. «Они сказали, что я поеду с ними, - говорит Тоня, - мне в голову не пришло относиться к этому серьезно». Нинель Булатовна реагировала иначе: «Я сразу поняла, что раз милиция - добром это не закончится».
Кириллу Тоня позвонила из больницы. «Я сначала подумал, что она забыла, что у меня совещание по утрам, и несколько раз сбрасывал звонок. Но на третий, наверное, раз понял, что что-то случилось, и подошел».
Мы с Кириллом Мартыновым сидим в вагоне-ресторане поезда номер 42 Москва-Новгород. Кириллу 26 лет, такой блондин в бежевом свитере, с милой усталой улыбкой. Он смотрит в меню. «Тут неплохо кормят», - говорит Кирилл со знанием дела и заказывает рассольник, салат «синьор-помидор» и эскалоп.
Несмотря на то, что 26 февраля Кирилла не было в Новгороде, он теперь один из главных участников этого громкого процесса. Он говорит как боец и думает как боец. «Нас устроит только оправдательный приговор», - говорит он, когда я спрашиваю его, понимает ли он, что Антонину снова могут посадить. Московский журналист, казалось бы, должен понимать, что судебную машину, коли она сдвинулась с места, практически невозможно остановить. Но он верит в некую конечную справедливость и считает, что действовать все равно надо честно: «Правда на нашей стороне, что нам еще делать? Обычно в суде доказывают виновность, а мы будем доказывать невиновность. Мы докажем, что у Тони не было мотива. А без мотива дела быть не может».
Между тем дело не думает разваливаться. Обвиняемая Антонина Федорова и главный свидетель Егор Кудров прошли все необходимые медкомиссии и были признаны вменяемыми. Теперь допрашивают всех, кто знал Антонину и Егора.
ЕДИНСТВЕННЫЙ СВИДЕТЕЛЬ
В феврале единственному свидетелю Егору Кудрову было 10 лет, теперь ему уже 11. Он учится в пятом классе обычной школы, увлекается футболом, баскетболом. 26 февраля он пришел в гости к своему школьному другу, который живет в этом общежитии на улице Космонавтов, на четвертом этаже. Стоял на лестничной клетке, свешивался с перил. Сейчас ему и его официальному представителю, его папе, запрещено говорить о содержании дела. Но месяц назад он рассказал журналисту Олегу Кашину в интервью для «Независимой газеты», что «у перил появились, как мне тогда показалось, две девочки.
Никто ничего не говорил, обе все время молчали. Одна протащила другую через перила одной рукой, другой рукой подхватила, подержала чуть-чуть на весу и отпустила. Девочка упала, а вторая побежала вниз».
Папа Егора согласился встретиться при условии, что мы не будем говорить о материалах дела. У Владимира Кудрова короткая стрижка, очки, майка и джинсы. Он строитель, жена - продавщица в магазине. Про сына Владимир говорит: «Обычный нормальный пацан растет». Сначала, когда сын рассказал ему, что случилось, были сомнения: «Всегда, когда сам не видел, сомневаешься». Но на следственном эксперименте Егор «все объяснил, а те, кто пишут, что там не видно, - не видели следственного эксперимента, не могут знать». Я тоже не была на следственном эксперименте, но была в общежитии и теперь пишу, что с той точки, где стоял Егор, нельзя увидеть того, что записано в показаниях.
«Чего вы от нас хотите? Он видел, сказал. Ему хорошо - в школу не ходить. Мне - плохо, работать надо, а не по допросам бегать. А ввязались мы в это во все, потому что мы граждане своей страны. Мы милиции поможем, потом она нам поможет. Зачем нам не ввязываться?»
ЛОЖНЫЙ ФИНАЛ
1 марта, через три дня после падения, Алису выписали. Кирилл снял им квартиру, и мама с Тоней и Алисой переехали из общежития. В Новгороде у Алисы с Тоней была страховка, и все решили, что так будет удобней, чем везти ее на платное лечение в Москву. Алиса пила витамины и наблюдалась у нейрохирурга. Кирилл очень надеялся, что к 18 марта, к Тониному дню рождения, они вернутся в Москву. «Если бы мы хоть что-то подозревали или были в чем-то виноваты, я не стал бы снимать им квартиру в Новгороде - я сразу бы забрал их в Москву», - Кирилл приводит аргументы в пользу их невиновности.
16 марта к Антонине Федоровой на съемную квартиру в Новгороде пришел следователь и сказал, что ее обвиняют в покушении на умышленное убийство. «Я расплакалась, говорила, что это какой-то бред, что этого не может быть».
Кирилл тут же сделал в своем интернет-дневнике запись об этом с просьбой дать совет, что делать. Почему они не пошли откупаться, когда стало понятно, что дело принимает серьезный оборот? По статистике только 1% судебных дел заканчивается оправдательным приговором, следовательно, надеяться на правосудие - совершенное безумие. «Я подумал, что мы ни в чем не виноваты. Что надо скорее перебираться в Москву. Что какой-то бред - платить. За что?!» - Кирилл улыбается, ему нравится бороться.
17 марта Кирилл приехал в Новгород справлять Тонин день рождения, а 18-го они вдвоем пошли к следователю Владимиру Колодкину. Кирилл ждал два часа в коридоре, пока не вышла Тоня. Потом зашел сам. «Я стал рассказывать ему, что вот так и так. Мы живем в Москве. Алису любим». А в деле как-то сразу, вспоминает Кирилл, появился мотив совершения убийства - «ребенок мешал личной жизни Тони».
«Ну, они думали, что Тоня - такой социально незащищенный тип, без высшего образования, одна, без работы, с ребенком, еще какой-то кретин в Москве, - понимающе объясняет Кирилл. - Я хотел ему объяснить, что все не так, что у нас все в порядке, что у нас семья». Еще Кирилл добавил, что они хотят ехать в Москву, что Тоня готовится поступать. «А он мне сказал: «Поступите, если прокуратура не посадит». Но Кириллу почему-то показалось, что «на этом история закончилась». И он снова уехал в Москву. «Тоню я не взял, потому что следователь сказал: не советую вам уезжать. А то ее еще объявили бы в федеральный розыск. Зачем? Нам незачем было сбегать».
Через три дня, 22 марта, Тонина старшая сестра Аня позвонила Кириллу и сказала, что ей удалось узнать в прокуратуре, что против Тони возбуждено уголовное дело по 105-й статье за покушение на умышленное убийство.
Аня пообещала найти адвоката, который тихо развалит все дело. Но Кирилл решил, что пойдет в Общественную палату. А Тоня с Алисой приехали на пару дней в Москву и прошли независимую экспертизу на детекторе лжи. Результат исследования: Тоня не причиняла вред ребенку и не имела такого намерения 26 февраля 2007 года. В конце исследования психолог просит назначить официальную экспертизу на детекторе лжи. Тонина сестра навела справки про следователя Колодкина: выяснила, что он похож на Глеба Жеглова - жесткий, но честный. Кирилл почувствовал себя спокойнее.
В Новгороде Тоню стали вызывать на допросы в качестве свидетельницы, подозреваемой и обвиняемой. «Меня спрашивали, как я отношусь к дочери. А я даже не понимаю, что я на это могу ответить. Как я могу относиться к собственной дочери?!» Потом Тоне сказали, что она проходит уже по делу о покушении на умышленное убийство лица, заведомо находящегося в беспомощном состоянии. «Это самая тяжелая статья. Я была в ужасе, что мне шьют такое страшное дело. Это был какой-то страшный сон». Тоню арестовали 19 апреля на допросе, куда ее вызвали уже в качестве обвиняемой.
СЛЕДОВАТЕЛЬ КОЛОДКИН
Следователь по делу Антонины Федоровой Владимир Колодкин работает в прокуратуре Новгорода уже 29 лет. И впервые сталкивается с такой шумихой вокруг «элементарного дела», как он его называет. Поэтому вначале он даже отказывается говорить, но с разрешения прокурора Новгорода соглашается. Он сидит за большим столом, улыбается так широко, что видны задние золотые зубы, перед ним стоит компьютер, лежит куча бумаг и большой моток ниток: огромной иголкой следователь Колодкин на протяжении всего разговора непонятно зачем тычет себе по толстым пальцам. «Тут и говорить нечего, все очевидно. Мне тоже сначала было дико, что мать сбрасывает своего ребенка с лестницы. Оно бы так и сошло за несчастный случай, если бы не случайный свидетель, мальчишка одиннадцатилетний. Ну что все говорят, что он нафантазировал? Он даже не успел ничего нафантазировать, сразу сказал. Он ведь вообще решил, что это девочка столкнула девочку, ему и в голову тоже не пришло, что она мать. Она же девчонка совсем», - улыбается следователь Колодкин. Почему следствие еще не закончено, раз все ясно? «Так потому, что шумиха такая. Все готово уже. Но сверху давят, что надо еще то и то, это подумать, то проверить». То, что все строится на показаниях одиннадцатилетнего свидетеля, его нисколько не смущает: «Дай Бог, чтобы были хоть какие-то показания, а то бывает, никаких нет».
Я спрашиваю его о мотиве преступления. «У следствия официальный мотив: «мешала личной жизни». Она с одним жила, с другим жила, родился ребенок, зарегистрировала отношения, развелась, теперь с другим живет. У того тоже отчим, неполная семья. Жили в съемных квартирах. Личных средств никаких». Возражаю, что Кирилл зарабатывает порядка двух тысяч долларов. «Ну разве для Москвы это деньги?» Следствие изучило жизнь Антонины Федоровой и Кирилла Мартынова и честно обернуло все ими сказанное против них. «Она закончила юридический класс в медицинской академии. Она умный, расчетливый человек. Хотела в МГУ поступать, а ему диссертацию надо на философском защищать». А свидетель? «У мальчика аналитический склад ума. Обладает непререкаемым авторитетом среди одноклассников. Родители хорошие, воспитывают его достойно. Ему врать незачем». Будут ли допрашивать пострадавшую Алису? «Могли бы. Но она же не помнит, наверняка, ничего. У нее по ночам истерики были».
Следователь говорит, что за все годы службы ни разу не ошибся. Вина Антонины Федоровой для него очевидна. Срок по 105-й статье - от восьми до 20 лет. Следствие закончится 22 июня, после этого недели через две назначат суд.
АРЕСТ
После ареста Тоню посадили в машину и повезли в суд. «Меня посадили в камеру предварительного заключения под судом. А вокруг какие-то мужики сидят. Они мне говорят: «Ну, не переживай, может, еще домой поедешь, а кто судья? Никитин? Нет, с нами в тюрьму поедешь». Тоню увезли. «Когда меня посадили в машину и заперли в маленьком железном гробу и повезли в тюрьму, все иллюзии исчезли. Я поняла, что это надолго». Больше всего Тоня боялась своей «детской» статьи: «Я же знаю, что за растление малолетних, за изнасилование, за убийство детей в тюрьме могут сделать что угодно. И я готовилась к самому страшному. Что убьют, изнасилуют. Я же не знала ничего про тюрьму».
Сначала в камере Тоня оказалась одна. В тот же день привели женщину. «Ты по какой статье?» - «По сто пятой» - «И я по сто пятой. А ты кого?» - «Никого, в том-то и дело» - «А я и правда сожителя убила. Ножом в грудь». Потом Тоня рассказала свою историю, выяснилось, что о ней уже все в тюрьме знают. Тоне стало страшно. Потом появилась женщина, которая убила брата за то, что тот издевался над матерью. Услышав Тонину историю, она сказала: «Я все понимаю, но я с тобой сидеть не буду», стала стучать в дверь и кричать, что она Тоню сейчас убьет.
Тоня постепенно узнавала все тюремные правила и тюремный жаргон. «Общак» - стол, «шконка» - кровать, «тормоза» - дверь. Книги - раз в неделю по субботам. Просила книги потолще и «классику» - но досталась фантастика про секты и жертвоприношения. «Я старалась сохранить себя и все равно кровать называла кроватью, старалась не поддаваться». В тюрьме Тоня ждала - сначала завтрака, потом проверки, потом обеда, проверки, врача (Тоня простудилась), ужина. Коротая время, отвечала на письма. Писем приходило много, потому что Кирилл в своем дневнике попросил всех писать ей письма. Так ему посоветовали - чтобы «там» было проще. И Тоне было проще, ей было чем заняться - отвечать на письма. А еще с обеда и до самого отбоя в тюрьме включали радио «Россия». Так Тоня узнала, что умер Ельцин и что есть какой-то эстонский конфликт.
ИГРА В БОРЬБУ
За свою недолгую журналистскую карьеру Кирилл успел познакомиться с двумя членами Общественной палаты - писателем Валерием Ганичевым и публицистом Алексеем Чадаевым. Первый написал письмо на имя губернатора Новгородской области Михаила Прусака с просьбой обратить внимание на дело, а то как бы в Год ребенка не совершить ошибки. А Алексей Чадаев выслал запрос прокурору Ефимову с просьбой выслать всю информацию по делу.
Организовав кампанию в СМИ и кампанию по написанию писем в Новгород, Кирилл пытался показать Новгородской прокуратуре, что они ошиблись. Что Тоня - не несчастная девушка, за которую некому заступиться. «Я думал тогда, если у них есть какой-то разум, они поймут, что не с теми связались, что мы не соцнезащищенные», - говорит Кирилл.
Тем временем старшая сестра Аня искала в Новгороде адвоката, а они один за другим отказывались. «Они все боятся, - говорит Кирилл, - им же тут еще работать».
ПРАВИЛА НОВОЙ ЖИЗНИ
7 мая, спустя 18 дней после ареста, за Тоней пришли: «Федорова, с вещами на выход». «Переводят», - сказали сокамерницы. «Выпускают», - сказала Тоня, оставила им еду и пошла. Ее отвезли к следователю Колодкину, она дала подписку о неразглашении и подписала бумагу, в которой было написано, что с дочерью она может встречаться только в присутствии официального представителя, то есть отца. И вышла на улицу. Без денег, без телефона, только с сумкой и двумя пакетами вещей. Домой идти нельзя - там мама с дочкой, а дочь видеть нельзя. Пошла к приятелю на работу, его там не было. Дошла до дома бабушки. «Выпили с бабушкой корвалола, и я позвонила Кириллу. Бабушка была очень рада, хотела, чтобы я у нее осталась жить. Но нет. Мы на следующее же утро поселились в этой квартире, у друзей».
На стене новой временной квартиры висят какие-то спортивные грамоты, стоит диван, несколько кресел, стол с телевизором и DVD-плеером и стол с компьютером. Тоня покорно отвечает на вопросы.
Уже месяц Алиса живет с бабушкой Нинель Булатовной. Тоня с дочерью может встречаться только в присутствии отца ребенка, который после развода и до этого момента не присутствовал в жизни ребенка. Теперь он иногда приезжает на выходные из Москвы, где работает, и участвует в коротких встречах Антонины с дочерью.
А пока Алиса в комнате прыгает у Антонины на голове, Нинель Булатовна рассказывает, как они живут вдвоем с внучкой. «Нормально, просто маленькая скучает по маме, меня даже иногда мамой называет. Когда спать укладывается или обижается на меня, всегда плачет: «К мамочке хочу». А я говорю: мама занята, у мамы дела, скоро приедет. Но они каждый день разговаривают по телефону, так что Алиса знает, что все в порядке и мама скоро приедет».
Нинель Булатовна - единственная, кто берется рассуждать о том, почему, если ее дочь невиновна, ее пытаются посадить: «Я думаю, дело в Кирилле. Этот следователь сидит тридцать лет в провинции. И тут к нему приходит самодовольный московский парень и начинает хвастаться, что он зарабатывает много, что он ей поможет в МГУ поступить. Это его просто задело. Он уже не отступится. Вот тот мальчик, он же никогда уже не признается, что ошибся, ему же стыдно и страшно. И Колодкин никогда не признается, что ошибся. Пойдет до конца».
СТАВКИ СДЕЛАНЫ
Недавно одному из помощников Антонины и Кирилла в этом деле (Кирилл просил не называть его имя) раздался звонок. Неизвестный сказал, вопрос можно решить за десять тысяч евро: Антонина будет осуждена за совершение преступления в состоянии аффекта и получит условный срок. Кирилл отказался. Он считает, что все их действия должны быть «прозрачными и честными».
Получается такое прозрачное дело, которое то настолько прозрачно, что у следователя и свидетелей нет никаких сомнений, то настолько прозрачно, что даже состава преступления не видно.
До самого суда все участники процесса - Антонина, Кирилл, сестра Аня, бабушка Нинель Булатовна, Егор и Владимир Кудровы - находятся под подпиской о неразглашении. Каждый свой шаг и сдвиги в деле Кирилл описывает ежедневно в своем интернет-дневнике, устраивает в Москве совещания с друзьями и журналистами, выслушивает советы и разрабатывает дальнейший план.
Такое ощущение, что все, кто подключился к этой истории, участвуют в сетевой игре, беспроигрышной игре в борьбу с правосудием. Либо победишь систему и добьешься правосудия, либо победоносно докажешь, что никакого правосудия не существует. Не только помощники, но и сам Кирилл, кажется, играет в эту игру. Когда он рассказывает, как придумал подать против следователя Колодкина иск о защите чести и достоинства, у него горят глаза.
Разговоры о том, что Тоню могут все-таки посадить - что, с точки зрения статистики, скорее всего посадят, - проходят мимо него. «Нас устроит только оправдательный приговор», - твердит он. Словно ему кажется, что у них еще есть много дополнительных жизней: он уже решил, что в случае «неправильного приговора» дойдет до Верховного суда. Единственное, что отличает эту игру от компьютерной, - это ставки: на кону свобода любимой девушки. Но об этом Кирилл явно не хочет думать. Или не может. Чтобы вдруг не понять, насколько беспомощны перед системой он и его любимая женщина, и ее ребенок, и все их помощники.