(no subject)
История из вакуума.
Иерусалимский рассказ.
Предуведомление. Оба центральных героя списаны с реально живущих людей, их имена и характеры подверглись небольшой переработке. Большинство описанных событий произошли на самом деле. В рассказе мало выдуманного.
Для начала я хотел бы привести отзыв одного поэта-путешественника о месте, в котором происходили события.
“В недрах самого заспанного района столицы ветшающие улицы сплетены в необъятный тупик. Тут солнце проникает своими лучами повсюду - даже в темных подвалах всегда светло. Так называемые зеленые насаждения робко выглядывают из-за каменных брусков зданий.
Шум наземного транспорта неизменно тонет в мычащей тишине, не мешая древнему эху таиться в камнях. Небо взлетело столь высоко, что его совсем не видно, и в пустынном пространстве, повисшим между ним и землей, никто никогда не летает.
Жители здешние предпочитают всему на свете тяжелую дрему, и потолок в каждой квартире внимательно наблюдает за полом…
Район словно прячется от остального города, и здесь доступно бывает почувствовать жизнь отстраненно…”
Вот что кажется иногда людям!
…Губы Жука дрожали. Глаза совершенно вылезли из орбит. Он сидел в плетеном кресле и вел телефонную беседу с Лилией.
Кресло не слишком ему удалось, сидеть было очень неудобно - до этого Жук ни разу в жизни не плел. Но он продолжал в нем сидеть, как ни в чем не бывало. И всякого усомнившегося в удобстве этого кресла Жук, без сомнения, убил бы.
Телефон барахлил, звук иногда исчезал. У Жука был не очень большой опыт по сборке телефонов, но он сипел и орал в трубку, сипел и орал - тоном, совершенно не терпящим возражений:
- Лиля!!! Ведь ты хорошо меня слышишь! Правда, ведь, а?.. Что?!
- У-у, потный импотент, вонючка надоедливая, паршивый урод, извращенец, зачем ты мне звонишь вообще! - хотелось ей ответить, но какая-то гипнотическая сила, всегда исходившая от Жука в подобных ситуациях, заставила ее тихо пролепетать:
- О да… Да, конечно, я тебя прекрасно слышу. Ну… как? Все хорошо? Ну что, пока?
- Нет, все-таки, ты дрянь. Я в этом почти уверен. Не спроста же я всегда это чувствую.
Вот что думал Жук, но сказал:
- Вот и отлично. Так звони же мне почаще! Не забывай! Ну все, приветик.
Наступила невообразимая тишина. Шум автобусов за окном, крики в толпе из-за окна, свист птиц над окном… Исходилась соседская дрель. И все равно тишина. Только шорох черепашки в углу нарушал ее.
Нарушал, потому что Жук очень любил собак, но они упорно у него не приживались. Конец каждой собаки был неповторим. Одного щенка - дорогого породистого щенка, которого Жук украл с большим трудом, убила в первый же день ядовитая змея. Ее незадолго до того Жук притащил из пустыни. Странным был тот факт, что она не жалила хозяина, а ведь он любил брать ее с собой в постель, когда шел спать.
Другого щенка он сам убил. Случайно. Просто кормил его в целях экономии трупами крыс. Тех, что травил ядами, хранившимися у него со времен увлечения химией. Щенок долго хворал, и в конце концов издох. Жук от злости в те дни ходил с высокой температурой, гулял по ночам и нарывался на драку. А яды остались у него и до сих пор стоят на полочке.
Одному щенку он купил красивый ошейник, но забывал ослаблять его, по мере того как тот рос. У собаки что-то повредилось в районе шеи, и она издохла.
Однажды, давным-давно, он в истерике разрядил обойму в стены, в потолок, в пол своей квартиры, чем гордился потом, как неким подвигом, - но собаку, которая была у него в то время, он убил наповал, потому что дело было ночью, и стрелял он вслепую, не включая света, ходил по квартире и палил.
С собаками ему не везло. Других животных он не воспринимал, а случайная черепашка живет в квартире до сих пор, сменив не один десяток хозяев.
В описываемое нами время вся квартира была сплошь заставлена разными приборами и механизмами. Не видно было пола. И посреди всего этого, похожий - клянусь! - на драный башмак, восседал Жук в плете… внезапно дверь открылась, и в квартиру заглянули посторонние шорохи и запахи. Проникли звуки.
- Ай, бля… - лихорадочно подумал Жук, перепрыгнул через пару механизмов, и быстро оказался возле двери, в ней столкнувшись с гостем, приятелем своим по имени Агафон.
Он не опешил, нет. Просто сглотнул слюну и прохрипел:
- Ты… как ты дверь открыл?
- Привет, Жук! - сказал Агафон. - Как дверь? Я ее толкнул, и она открылась.
- Ты что, блядь, охуел?
- Сам ты… а что такое-то?
- Пойди-ка в комнату, завари чай. Тут нужно… угм… посмотреть… мм… кое-что… хуйня, блядь, какая-то… п-ф-ф…
Агафон пробирался, а Жук возился с дверью, которая была у него буквально нашпигована всевозможными замками и блокирующими системами. Жук считал, что постарался на совесть. Он в порыве вдохновения даже внедрил в дверь систему, которая, повинуясь воле хозяина квартиры, прям возьмет да и отшвырнет непрошеного чужака грубо и довольно далеко. И не открыть было эту дверь никаким ключом. Но, если толкнуть - Жук проверил - и впрямь, подается.
Агафон пробирался.
- Осторожно, ничего не задень! - крикнул Жук.
Он искал. И вот, нашел! Две блокирующие системы аннулировали друг друга, сволочи. Пришлось Жуку одну из них аннулировать окончательно.
- Пробрался? - спросил он.
- Ага.
- Чай нашел?
- Ага.
- Если заварится - неси сюда, только осторожнее, ничего не задень, не то убью…
…Похожие на два драных башмака (да, вот так вот!), сидели они друг против друга - Жук мы знаем на чем, а Агафон примостился на полированном пне, который Жук получил, обработав одно из так называемых зеленых насаждений со своей улицы. Так они и сидели посреди электромеханического мини-царства, в лабиринтах которого носилась часть Жуковой души.
- Как дела, Агафон? - сверкнул очами Жук.
Тяжело вздохнул Агафон и потупил взгляд.
- Я скрываюсь.
- Так. Ага. От кого?
- Похоже, что от убийц.
- Угу. Давно?
- Два дня.
- Ну-ну. И где ты скрываешься, можно полюбопытствовать?
- Нигде. К тебе решил зайти. Повидаться перед смертью. Шутка… Подожди-ка. Я по пути вот это нашел. Может быть, тебе пригодится.
И Агафон протянул какую-то железяку. Это была очень красивая железяка, яркая и блестящая. Словно из фантастического фильма. Безделица. Мулька. Для любителей заставлять свои квартиры всякой ненужной мелочью. Всяким хламом. Для красоты. Для эстетов.
- На.
И он, брезгливо морщась, положил безделицу на ее отражение в полированной жестяной поверхности стола.
А морщился Агафон оттого, что очень не любил вещей. А последнее время просто ненавидел. Вещи его раздражали. Когда-то отец пытался привить ему презрительное отношение к материальному миру, но суровый предок перестарался. А его мать (где это все теперь?), наоборот, любила все: одежду, мебель, еду, животных… Людей…
Их несчастный сын имел двойственную натуру. Свою молодость он потратил на поиски духовного. Что это такое - он не знал. Но иногда ему казалось, что оно где-то рядом, что вот сейчас оно откроется ему, и он наконец все поймет, и наступит гармония. А к нему всегда липло все материальное, от железяк (см. выше) до женщин. Он поначалу и этому радовался, но, не найдя того, что искал, с презрением спешил расстаться. А оно так и липло. И об этом речь впереди.
- Что? - вскричал Жук. - Это что такое? Ты где это украл?
- Почему украл? Нашел.
Жук схватил диковинку и кинулся с ней к одному из близстоящих аппаратов, бухнулся перед ним на колени и давай в нем копаться дрожащими руками, урча от нахлынувшего адреналина. А Агафон вытряхнул из складок одежды последние крошки солнечного света и с довольным видом принялся наблюдать за энергичной возней Жука.
(Но, между прочим, все равно, оба производили унылое впечатление - уж поверьте.)
Глаза Жука стали масляными, он погладил приборчик, присел на пол рядом с ним, улыбнулся. Видимо железка пришлась впору. Он сказал:
- Круто. Теперь буду делать в месяц на пятьсот баксов больше.
Те, кто хотят немедленно узнать, как и чем Жук зарабатывал деньги, (а такие есть!) - пусть идут в…
Жук возвратился на свое любимое место. Сел. Вздохнул.
- Удружил… - констатировал он. - Хочешь фильм посмотреть?
- Хороший?
- Ты, чего, дурак? Стану я плохой предлагать. Классика. “Броненосец Потемкин”.
- Ух, ты! Никогда целиком не видел! Столько лет мечтаю. Вообще, мне нравится, что у тебя классические фильмы. Это стильно.
- Это мне один видео-пират долг отдал. Натурой, так сказать. То есть, товаром.
- Ясно. Ну давай же смотреть.
Жук, разорвал упаковку, вынул кассету, и всунул ее в специальное отверстие в допотопном своем видеомагнитофоне.
И, вот, фильм начался.
Первые минуты Агафон, считавший себя специалистом в области киноискусства, оживленно комментировал видеоряд, излагал почерпнутые там-сям сведения о творческом методе Эйзенштейна. Он знал немало. Жук недовольно морщился, но молчал. Все-таки, интересно. К тому же, фильм немой, не мешает.
Но по мере того, как они смотрели фильм, недоумение Агафона росло. И вот он не выдержал:
- А ты раньше “Броненосца” видел?
- Нет, а что?
- А мне кажется… то есть… я тоже не видел, но мне почему-то казалось, что там все должно быть… по-другому.
- Как, по-другому?
- Ну… не знаю. Но не так, как здесь. Да, вот, смотри - восставший броненосец принял бой с карательным крейсером. А на крейсере вдруг тоже начинается восстание матросов. Они берут верх, правильно? Смотри, присоединяются к броненосцу. Разве такое было?
- Где было?
- Где? Да, в истории! Ведь никто к броненосцу не присоединялся! Не было, не было такого!
- Но это же фильм! Ты чего мне мозги ебешь!
- Секунду, секунду. Это исторический фильм. Как бы. Я точно знаю. В нем события, конечно, приукрашены, но анахронизмов, как бы, нет.
- О-тье-бись! Еще одно слово, и я выключу, понял?
Теперь они смотрели молча. Жуку нравилось. Теперь два корабля-сообщника атаковали пассажирский морской лайнер. Довольно жестокие сцены. Жуку нравилось. Особенно, кадры с затоплением лайнера. Страшно снято, по-эйзенштейновски.
Множество мелких кораблей присоединяется к восставшим. Команды этих кораблей состоят из настоящих бандитов, настолько ярко выраженных, что это отдает лубочностью
Стихийно сложившийся пиратский флот совершает дерзкий налет на какой-то прибрежный турецкий город. В захваченном городе создается подобие пиратской республики. Следуют сцены дележа добычи, стычки между пиратами, подкуп турецкой администрации, наглые вылазки в соседние приморские селения.
Терпение турок лопнуло. Пиратское гнездо атакует карательная эскадра. Жестокая битва заканчивается полным разгромом пиратов.
Экран целиком заволокло клубами дыма. Но вот потихоньку дым рассеивается - и взорам телезрителей открывается спокойная гладь моря. Белое небо (фильм не цветной), на поверхности воды плавают обломки, на них сидят чайки. Встает солнце.
Из утреннего тумана выплывает сильно потрепанный броненосец. Крупным планом напряженные лица матросов, смотрящих куда-то вдаль.
Конец первой серии. Кассета щелкнула и остановилась.
- Что! - взревел Жук.
Агафон давно в столбняке.
Жук бросился к телефону, набрал номер, заорал в трубку:
- Ты что, блядь, охуел? А где вторая часть? Чего? Да фильма! Что? Броненосец!
…
- Агафон, представляешь?
- Что?
- Вторая часть еще не вышла. Это какого года фильм, ты говорил?
- Двадцать пя… тьфу ты, черт, не приобретай ты пиратскую кинопродукцию, они тебе что угодно подсунут!
- Тебя забыл спросить. А что, разве плохой фильм?
- О! Потрясающий. Может быть, я сплю?
- Да, умели в старину снимать, - развел руками Жук. - Ну что ж, продолжим чаепитие?
Когда они продолжили, Жук спросил приятеля:
- Зачем же тебя хотят убить?
- Может быть, и не хотят. Покалечить, может быть, хотят. Но могут и убить. Клару помнишь?
- Да уж помню, - с гримасой отвращения сказал Жук. Он ненавидел женщин. - Эта твоя блаженная?
- Ну, в-общем, да… Она… в-общем… быстро перестала мне нравиться. Особенно эта ее трепетность… Я не терплю сильных страстей… Ну, в-общем, не важно. Перестала нравиться, и все тут. Даже… даже стала противна. Немного.
- А, по-моему, с самого начала было понятно, что она тупая сука.
- Да что ты! Она никакая не сука. Просто… не знаю… Короче, там как раз Лысый подвернулся, ты с ним знаком.
- Лысый? У которого нос на бок?
- Нет, с носом - это другой. А я имею в виду того, что напугал тебя в магазине ночью.
- О! Ух блядь история!
Жук и Лысый познакомились необычным образом. Однажды ночью Жук грабил фотомагазин. Лысый грабил с другого входа. Когда столкнулись, чуть не умерли от испуга.
- Недавно разговорился с ним по душам, - продолжал Агафон. - Представляешь, он, оказывается, без ума от этой Клары. Вожделеет. Я это оценил. Пришел как-то с ней к Лысому в гости, остались на ночь. Я попозже из спальни вышел, объяснил Лысому, что и как говорить, что делать, - чтоб не заподозрила. А сам ушел по делам. И все.
- Дальше.
- Дальше? Я считал, что эта шутка вполне в духе. И Клара эта - такая наивная. Сама она отреагировала тихо, без скандалов, Лысый говорит, что когда до нее дошло, она что-то тихо лепетала, и глаза у нее стали шире. Видимо - навсегда. Но, ведь, и хорошо. - Агафон пожал плечами. - Да только она все своей мачехе рассказала - они большие подруги, та в ней души не чает, Клара ей все рассказывает, очень наивная девочка. А мамаша эта ее - чуть ли не авторитет бандитский…
Жук хохотал. Давно ему не было так весело.
- Она убийц наняла, да? - сквозь смех еле выдавил он.
- Угу.
- И тебе рассказала?
- Да нет, просто город маленький.
- Кстати, - сощурил глаза Жук, - может, тебе в другой город податься?
- Страна крохотная. Все всех знают.
- Может, тебе из страны? Того?
- Денег нет.
- Соберешь. Пока у меня отсидишься. Ты меня выручал. Я тебя выручу.
- Ой. Вот спасибо!
И Агафон удобнее устроился на пне, демонстрируя начало отсиживания.
- А бабы эти все суки! - сказал Жук.
- Разве?
- Нет. Но хорошего от них не жди. Вот, например, Лилия. Помнишь, у меня жила когда-то?
Жук практиковал подселение к себе - в салон, на кушетку - людей, находившихся в стесненных обстоятельствах. Приезжих, студентов. Брал только по рекомендациям знакомых. Денег много не требовал. Чаще всего ему попадались девушки. Хотя, повторяем, женщин он не любил.
- Конечно, помню, - сказал Агафон.
- Она, кажется, меня ненавидит, - сказал Жук.
Агафон помалкивал. Жук пристально смотрел на него. Агафон помалкивал.
- Я ее хахаля, короче… избил, - продолжал Жук. - Но я предупреждал! Я специально оговаривал: хахалей не водить. Представляешь, легли спать - я, она… спим. Ночью встаю, выхожу из комнаты - привела. Мало этого - они и приборы мои сдвинули, а я их даже трогать строго настрого запрещал. Ну, и не выдержал я. Побил этого гада. И правильно сделал. Ты бы видел, какой она скандал закатила, блядь! Я даже обиделся. А ведь я к ней со всей душой. Ведь милая, в принципе, умная девушка. А вот же, на тебе - сука.
- Хм. А ты знаешь, что этот ее хахаль - кандидат в мастера по восточным единоборствам? Я с ним немного знаком. Знаешь, что он мне рассказал? Ты его тогда ввел в состояние шока. Он был одновременно и удивлен и испуган. Я, говорит, таких злых людей давно не видел. Ему, говорит, в смысле - тебе, лишь бы причину для драки найти. Сам он драться не любит, это у него профессиональное.
Жук внезапно откинулся на спинку кресла и заснул. Такое иногда с ним случалось. Благодаря этой защитной функции организма его до сих пор не хватил сердечный приступ во время очередного приступа ярости - такого как, например, сейчас.
Агафон привык - не первый год знаком. Он закурил. С тоской разглядывал железные щиты, которые Жук отшлифовал и развесил повсюду на стенах и даже на потолке. На столе горела свечка в красивом канделябре. Ее пламя, отражаясь от щитов, заливало комнату мрачным светом. У Жука в квартире было немало антикварного хлама с помоек. Здесь всегда было страшновато, а иногда просто страшно.
Через пятнадцать минут Жук проснулся. Чувствовал он себя скверно и пошел в ванную. Там он долго смотрел на себя в зеркало, проверял - не съехал ли на бок парик, накладные усы, борода. У него никогда ничего не росло. Нигде. И никто об этом не знал.
Затем он вытер влажной тряпочкой подмышки и пах (он редко мылся). Поразглядывал свои многочисленные шрамы и ссадины, и вернулся в салон.
- Да, - вспомнил он. - Хочешь душ принять?
- Чуть позже, с удовольствием. Может, еще чайку?
- Лучше кофейку. Давай-ка, свари…
…Продолжалась тема.
- А вот еще, жила у меня некая София, - вспоминал Жук. - Ты ее, наверное, тоже знаешь. Ну, это вообще пиздец. Она же родом с крайнего севера - ну у них там и нравы! По дому она ходила только в голом виде. Каждую ночь норовила залезть ко мне в постель, я ее стал пиздить, а она, представляешь, от этого удовольствие получает. Я не выдержал, сам понимаешь, выгнал ее на хуй, а она теперь…
- В монастыре!
- Точно. Значит, тоже, как и ты, духовное искала, только по-своему.
- Конечно.
- Но вот ты! - вдруг принялся рассуждать Жук. - Ты где сегодня ночевал? На скамейке, небось? Ты себе такое позволяешь, что… Тебя считают конченым и сумасшедшим, и я тоже считаю. Ты, как дурак, ищешь всю жизнь эту ерунду. Но ведь ты окружен поэтами, художниками, и другой дрянью. Пусть они тебя научат, пусть покажут. В чем проблема-то!
- Нет, нет, увы, это невозможно. Каждый ищет сам. Это такой закон.
- М-м? А ты уверен, что найдешь?
- Да. Если очень хочешь - обязательно найдешь. Вот, например, знаешь, как Никодим сошел с ума?
- Что? Он сошел с ума?
- Представь себе.
- Но он же какой-то там мистик! Он же на эту тему не затыкался. Я думал, что такие легко с ума не сходят.
- Легко? О!.. У него очень необычная история.
- Ну-ка?
- Его чрезвычайно заботила проблема существования Бога.
- Фу, гадость какая.
- Да ты послушай, - стал рассказывать Агафон. - В детстве он получил религиозное воспитание. Лишь много позже он проникся идеей скептицизма. Увлекался он и разными мистическими учениями, но, кажется, со скуки. И всю жизнь по-настоящему жаждал только одного - убедиться в существовании Бога. Или в Его отсутствии. Он был готов к любому из двух исходов. Но подсознательно он бы предпочел убедиться в Его существовании, нежели в Его отсутствии. Это, видимо, сказывалось религиозное воспитание. Вот так и сидело в нем это ожидание всю жизнь. А кто ждет, обязательно дождется. В конце-то концов.
- Не хочешь ли ты сказать, что ему было явлено откровение?
- Именно. Ему было явлено самое, что ни на есть, настоящее откровение. То самое, которое не оставляет никаких сомнений. Так вот, смысл явленного ему заключался в том, что Бога нет. Представляешь, ему объявили ТОЧНУЮ информацию - Бога нет! Больше никаких сомнений! И откровение было сильным, каким ему и положено быть. Вспомни, в какой ужас повергали подобные вещи библейских пророков. Вот и его пронизал ужас. Эдакий библейский. А вместе с ним явилась мысль: “А от кого же исходит откровение? Ведь оно же совершенно божественное, без сомнения!” Что бы сделал ты, Жук, в такой ситуации?
- Я бы… с ума бы сошел.
- Вот и он… Я думаю, это только начало его пути.
Жук на это не проронил ни слова - лишь сидел, вжавшись в кресло и уставясь на свои колени, но как будто про себя матерился. Потом ожил и, скользя мутным взглядом, рек:
- Я выйду - в лавку - за сигаретами - пожрать - если - хочешь - в холодильнике - рыба - очень - вкусная…
Потом он исчез. Агафон…
Жук сразу по выходе из квартиры вляпался в мусорную кучу. Ее происхождение просто: хозяин квартиры, которую снимал Жук, жил неподалеку. Жук не платил ему уже около года, и не было никакой силы, что заставила бы его это сделать. Они затаскали друг друга по судам. Жук был необычайно одаренный сутяжник. Он, похоже, судился со всем миром. Его уважали адвокаты за несгибаемость. Своим энтузиазмом он умилял судей.
Хозяин в отчаянии мстил как мог. Например, сваливал мусор перед дверью. Зимой Жук топил им комод, но летом… Ничего, вчера ему удалось, наконец, присоединиться к телефонной линии хозяина. Ну - теперь он назвонит!
Сейчас бы мы назвали его хакером, но тогда еще не было такого слова.
Жук вышел из дома, перешел дорогу. Испугавшись его отчаянного вида, шарахнулись в сторону две машины. Жук подошел к ларьку, и вдруг ему приспичило отлить. Он обогнул ларек и, оказавшись в тылу, расстегнул ширинку. Кто-то, подбежав сзади, ударил чем-то тяжелым по голове. Со всей силы. Кто, чем, почему - Жук разобрать не успел. Но какая разница - мир полон врагов.
Кости его крепки чрезвычайно. И началась драка, в которой Жук сильно получил по довольно свежей ране в боку и по новой раскровенил саднившие еще костяшки пальцев. Заныли места старых переломов. Но противника своего он попросту затоптал в дорожную пыль. Не отряхиваясь, вышел из-за угла и натолкнулся на двух чрезвычайно неопрятного вида субъектов, которые с радостными улыбками приветствовали его.
- Ха-ха! Привет, Жучек!
- А мы к тебе!
- Пульку писать, е…
- Желаем отыграться!
- А-а-а… - признал их Жук. - Ян, Рэм. Привет. Приперлись, наконец. Хм. Ну, пошли.
…Агафон пробирался к холодильнику. Не работал этот холодильник и использовался в качестве шкафа. Там и вправду стояла банка с рыбой. Эта рыба имела явно аквариумное происхождение - Жук не успокоился, пока не переловил всю рыбу из огромного аквариума, стоявшего в холле коммерческого центра. Теперь она плавала в какой-то мутной жидкости, и доживала свой век.
Агафон выругался и захлопнул дверцу холодильника. Хотелось есть.
Он подошел к телефону и снял трубку. Линия была занята. Он услышал, как разговаривает хозяин квартиры, и разговор его носил, похоже, весьма криминальный характер. Удивленный Агафон положил трубку.
Он посмотрел вокруг. На все эти предметы, которые были либо ворованными либо собранными из разного хлама.
- Это ж надо так экономить! - подумал Агафон.
У него начался приступ его болезни. Ему вдруг как-то враз, как-то с ходу опротивело здесь.
Он зашел в ванную комнату. Ему открылся неуловимо мерзкий вид. На полу валялись огромные трупы насекомых со следами насильственной смерти. Здешняя грязь еще жила. Был там и туалет (О, нет, нет! Не надо об этом!)…
Жук, Ян и Рэм ввалились в квартиру…
Агафон сделал шаг и открыл дверь. Это был запасной выход, из ванной прямо на улицу, снаружи он оброс чахлыми деревцами.
- Иди оно все к черту. Не буду здесь отсиживаться…
И Агафон захлопнул за собой дверь. Ему, между прочим, оставалось ровно два дня до того момента, когда он обретет наконец, то, что искал всю жизнь, и перестанет случайно открывать замки, находить вещи, читать мысли и вляпываться в истории. И станет наконец...
Прохладный вечер усыпил его, пространство и время ухватили его за бока и понесли туда, где, по их мнению, ему нужно быть. А Жука - такого самостоятельного, неприступного - они не тронули…
…Жук раздавал карты.
- Ну, что новенького? - спросил он гостей.
- Да, вот… короче, работенка подвернулась.
- М-м. Что за работенка?
- Это… Короче, одна разъяренная фурия, это… заказала нам одного фраера.
- Грохнуть?
- Ну… короче, покалечить. А, может, и грохнуть. Короче, по обстоятельствам… Паренек такой, блаженный. У нас вот фото есть, смотри. Не знаешь, случайно?
- Да, это Агафон. Конечно, знаю. Он мой приятель.
Ян с Рэмом переглянулись и заметно напряглись.
- А, может… короче, ты знаешь, это… где он сейчас?
- Конечно. Он у меня. В ванной. Только кажется мне, что он упиздовал.
Убийцы кинулись в ванную, но там было пусто. Они обнаружили и открыли запасную дверь, но пространство и время обрушились на них всей своей мощью, как они это иногда любят, и убийцы ослабли и притихли. Ослабли, притихли, да и пошли играть…
…Жук был в ударе. Он не оставил им никаких шансов. Такой разгромной партии в преферанс город давно не видел.
И Ян не выдержал и зарычал:
- Ты, Жук… короче, мне игру зарубил, б..!
И схватился за канделябр.
- Да ты хуй моржовый! - звонко ответил Жук и выхватил из ниоткуда консервный нож.
Ну и все, хватит. Какая нам разница, кто кого сегодня пришьет? Важно ли это в сей долгожданный вечерний час, когда отпускает головная боль, и все предается забвению! На сердце легко - и по всей округе разливается необычайная благодать - по всему району и дальше, до самого Старого города с лабиринтом, храмами и башнями. А вот уже и мраморная Мадонна на крепостной стене наконец осветилась неоновой подсветкой. И солнце уходит с неба.
Иерусалимский рассказ.
Предуведомление. Оба центральных героя списаны с реально живущих людей, их имена и характеры подверглись небольшой переработке. Большинство описанных событий произошли на самом деле. В рассказе мало выдуманного.
Для начала я хотел бы привести отзыв одного поэта-путешественника о месте, в котором происходили события.
“В недрах самого заспанного района столицы ветшающие улицы сплетены в необъятный тупик. Тут солнце проникает своими лучами повсюду - даже в темных подвалах всегда светло. Так называемые зеленые насаждения робко выглядывают из-за каменных брусков зданий.
Шум наземного транспорта неизменно тонет в мычащей тишине, не мешая древнему эху таиться в камнях. Небо взлетело столь высоко, что его совсем не видно, и в пустынном пространстве, повисшим между ним и землей, никто никогда не летает.
Жители здешние предпочитают всему на свете тяжелую дрему, и потолок в каждой квартире внимательно наблюдает за полом…
Район словно прячется от остального города, и здесь доступно бывает почувствовать жизнь отстраненно…”
Вот что кажется иногда людям!
…Губы Жука дрожали. Глаза совершенно вылезли из орбит. Он сидел в плетеном кресле и вел телефонную беседу с Лилией.
Кресло не слишком ему удалось, сидеть было очень неудобно - до этого Жук ни разу в жизни не плел. Но он продолжал в нем сидеть, как ни в чем не бывало. И всякого усомнившегося в удобстве этого кресла Жук, без сомнения, убил бы.
Телефон барахлил, звук иногда исчезал. У Жука был не очень большой опыт по сборке телефонов, но он сипел и орал в трубку, сипел и орал - тоном, совершенно не терпящим возражений:
- Лиля!!! Ведь ты хорошо меня слышишь! Правда, ведь, а?.. Что?!
- У-у, потный импотент, вонючка надоедливая, паршивый урод, извращенец, зачем ты мне звонишь вообще! - хотелось ей ответить, но какая-то гипнотическая сила, всегда исходившая от Жука в подобных ситуациях, заставила ее тихо пролепетать:
- О да… Да, конечно, я тебя прекрасно слышу. Ну… как? Все хорошо? Ну что, пока?
- Нет, все-таки, ты дрянь. Я в этом почти уверен. Не спроста же я всегда это чувствую.
Вот что думал Жук, но сказал:
- Вот и отлично. Так звони же мне почаще! Не забывай! Ну все, приветик.
Наступила невообразимая тишина. Шум автобусов за окном, крики в толпе из-за окна, свист птиц над окном… Исходилась соседская дрель. И все равно тишина. Только шорох черепашки в углу нарушал ее.
Нарушал, потому что Жук очень любил собак, но они упорно у него не приживались. Конец каждой собаки был неповторим. Одного щенка - дорогого породистого щенка, которого Жук украл с большим трудом, убила в первый же день ядовитая змея. Ее незадолго до того Жук притащил из пустыни. Странным был тот факт, что она не жалила хозяина, а ведь он любил брать ее с собой в постель, когда шел спать.
Другого щенка он сам убил. Случайно. Просто кормил его в целях экономии трупами крыс. Тех, что травил ядами, хранившимися у него со времен увлечения химией. Щенок долго хворал, и в конце концов издох. Жук от злости в те дни ходил с высокой температурой, гулял по ночам и нарывался на драку. А яды остались у него и до сих пор стоят на полочке.
Одному щенку он купил красивый ошейник, но забывал ослаблять его, по мере того как тот рос. У собаки что-то повредилось в районе шеи, и она издохла.
Однажды, давным-давно, он в истерике разрядил обойму в стены, в потолок, в пол своей квартиры, чем гордился потом, как неким подвигом, - но собаку, которая была у него в то время, он убил наповал, потому что дело было ночью, и стрелял он вслепую, не включая света, ходил по квартире и палил.
С собаками ему не везло. Других животных он не воспринимал, а случайная черепашка живет в квартире до сих пор, сменив не один десяток хозяев.
В описываемое нами время вся квартира была сплошь заставлена разными приборами и механизмами. Не видно было пола. И посреди всего этого, похожий - клянусь! - на драный башмак, восседал Жук в плете… внезапно дверь открылась, и в квартиру заглянули посторонние шорохи и запахи. Проникли звуки.
- Ай, бля… - лихорадочно подумал Жук, перепрыгнул через пару механизмов, и быстро оказался возле двери, в ней столкнувшись с гостем, приятелем своим по имени Агафон.
Он не опешил, нет. Просто сглотнул слюну и прохрипел:
- Ты… как ты дверь открыл?
- Привет, Жук! - сказал Агафон. - Как дверь? Я ее толкнул, и она открылась.
- Ты что, блядь, охуел?
- Сам ты… а что такое-то?
- Пойди-ка в комнату, завари чай. Тут нужно… угм… посмотреть… мм… кое-что… хуйня, блядь, какая-то… п-ф-ф…
Агафон пробирался, а Жук возился с дверью, которая была у него буквально нашпигована всевозможными замками и блокирующими системами. Жук считал, что постарался на совесть. Он в порыве вдохновения даже внедрил в дверь систему, которая, повинуясь воле хозяина квартиры, прям возьмет да и отшвырнет непрошеного чужака грубо и довольно далеко. И не открыть было эту дверь никаким ключом. Но, если толкнуть - Жук проверил - и впрямь, подается.
Агафон пробирался.
- Осторожно, ничего не задень! - крикнул Жук.
Он искал. И вот, нашел! Две блокирующие системы аннулировали друг друга, сволочи. Пришлось Жуку одну из них аннулировать окончательно.
- Пробрался? - спросил он.
- Ага.
- Чай нашел?
- Ага.
- Если заварится - неси сюда, только осторожнее, ничего не задень, не то убью…
…Похожие на два драных башмака (да, вот так вот!), сидели они друг против друга - Жук мы знаем на чем, а Агафон примостился на полированном пне, который Жук получил, обработав одно из так называемых зеленых насаждений со своей улицы. Так они и сидели посреди электромеханического мини-царства, в лабиринтах которого носилась часть Жуковой души.
- Как дела, Агафон? - сверкнул очами Жук.
Тяжело вздохнул Агафон и потупил взгляд.
- Я скрываюсь.
- Так. Ага. От кого?
- Похоже, что от убийц.
- Угу. Давно?
- Два дня.
- Ну-ну. И где ты скрываешься, можно полюбопытствовать?
- Нигде. К тебе решил зайти. Повидаться перед смертью. Шутка… Подожди-ка. Я по пути вот это нашел. Может быть, тебе пригодится.
И Агафон протянул какую-то железяку. Это была очень красивая железяка, яркая и блестящая. Словно из фантастического фильма. Безделица. Мулька. Для любителей заставлять свои квартиры всякой ненужной мелочью. Всяким хламом. Для красоты. Для эстетов.
- На.
И он, брезгливо морщась, положил безделицу на ее отражение в полированной жестяной поверхности стола.
А морщился Агафон оттого, что очень не любил вещей. А последнее время просто ненавидел. Вещи его раздражали. Когда-то отец пытался привить ему презрительное отношение к материальному миру, но суровый предок перестарался. А его мать (где это все теперь?), наоборот, любила все: одежду, мебель, еду, животных… Людей…
Их несчастный сын имел двойственную натуру. Свою молодость он потратил на поиски духовного. Что это такое - он не знал. Но иногда ему казалось, что оно где-то рядом, что вот сейчас оно откроется ему, и он наконец все поймет, и наступит гармония. А к нему всегда липло все материальное, от железяк (см. выше) до женщин. Он поначалу и этому радовался, но, не найдя того, что искал, с презрением спешил расстаться. А оно так и липло. И об этом речь впереди.
- Что? - вскричал Жук. - Это что такое? Ты где это украл?
- Почему украл? Нашел.
Жук схватил диковинку и кинулся с ней к одному из близстоящих аппаратов, бухнулся перед ним на колени и давай в нем копаться дрожащими руками, урча от нахлынувшего адреналина. А Агафон вытряхнул из складок одежды последние крошки солнечного света и с довольным видом принялся наблюдать за энергичной возней Жука.
(Но, между прочим, все равно, оба производили унылое впечатление - уж поверьте.)
Глаза Жука стали масляными, он погладил приборчик, присел на пол рядом с ним, улыбнулся. Видимо железка пришлась впору. Он сказал:
- Круто. Теперь буду делать в месяц на пятьсот баксов больше.
Те, кто хотят немедленно узнать, как и чем Жук зарабатывал деньги, (а такие есть!) - пусть идут в…
Жук возвратился на свое любимое место. Сел. Вздохнул.
- Удружил… - констатировал он. - Хочешь фильм посмотреть?
- Хороший?
- Ты, чего, дурак? Стану я плохой предлагать. Классика. “Броненосец Потемкин”.
- Ух, ты! Никогда целиком не видел! Столько лет мечтаю. Вообще, мне нравится, что у тебя классические фильмы. Это стильно.
- Это мне один видео-пират долг отдал. Натурой, так сказать. То есть, товаром.
- Ясно. Ну давай же смотреть.
Жук, разорвал упаковку, вынул кассету, и всунул ее в специальное отверстие в допотопном своем видеомагнитофоне.
И, вот, фильм начался.
Первые минуты Агафон, считавший себя специалистом в области киноискусства, оживленно комментировал видеоряд, излагал почерпнутые там-сям сведения о творческом методе Эйзенштейна. Он знал немало. Жук недовольно морщился, но молчал. Все-таки, интересно. К тому же, фильм немой, не мешает.
Но по мере того, как они смотрели фильм, недоумение Агафона росло. И вот он не выдержал:
- А ты раньше “Броненосца” видел?
- Нет, а что?
- А мне кажется… то есть… я тоже не видел, но мне почему-то казалось, что там все должно быть… по-другому.
- Как, по-другому?
- Ну… не знаю. Но не так, как здесь. Да, вот, смотри - восставший броненосец принял бой с карательным крейсером. А на крейсере вдруг тоже начинается восстание матросов. Они берут верх, правильно? Смотри, присоединяются к броненосцу. Разве такое было?
- Где было?
- Где? Да, в истории! Ведь никто к броненосцу не присоединялся! Не было, не было такого!
- Но это же фильм! Ты чего мне мозги ебешь!
- Секунду, секунду. Это исторический фильм. Как бы. Я точно знаю. В нем события, конечно, приукрашены, но анахронизмов, как бы, нет.
- О-тье-бись! Еще одно слово, и я выключу, понял?
Теперь они смотрели молча. Жуку нравилось. Теперь два корабля-сообщника атаковали пассажирский морской лайнер. Довольно жестокие сцены. Жуку нравилось. Особенно, кадры с затоплением лайнера. Страшно снято, по-эйзенштейновски.
Множество мелких кораблей присоединяется к восставшим. Команды этих кораблей состоят из настоящих бандитов, настолько ярко выраженных, что это отдает лубочностью
Стихийно сложившийся пиратский флот совершает дерзкий налет на какой-то прибрежный турецкий город. В захваченном городе создается подобие пиратской республики. Следуют сцены дележа добычи, стычки между пиратами, подкуп турецкой администрации, наглые вылазки в соседние приморские селения.
Терпение турок лопнуло. Пиратское гнездо атакует карательная эскадра. Жестокая битва заканчивается полным разгромом пиратов.
Экран целиком заволокло клубами дыма. Но вот потихоньку дым рассеивается - и взорам телезрителей открывается спокойная гладь моря. Белое небо (фильм не цветной), на поверхности воды плавают обломки, на них сидят чайки. Встает солнце.
Из утреннего тумана выплывает сильно потрепанный броненосец. Крупным планом напряженные лица матросов, смотрящих куда-то вдаль.
Конец первой серии. Кассета щелкнула и остановилась.
- Что! - взревел Жук.
Агафон давно в столбняке.
Жук бросился к телефону, набрал номер, заорал в трубку:
- Ты что, блядь, охуел? А где вторая часть? Чего? Да фильма! Что? Броненосец!
…
- Агафон, представляешь?
- Что?
- Вторая часть еще не вышла. Это какого года фильм, ты говорил?
- Двадцать пя… тьфу ты, черт, не приобретай ты пиратскую кинопродукцию, они тебе что угодно подсунут!
- Тебя забыл спросить. А что, разве плохой фильм?
- О! Потрясающий. Может быть, я сплю?
- Да, умели в старину снимать, - развел руками Жук. - Ну что ж, продолжим чаепитие?
Когда они продолжили, Жук спросил приятеля:
- Зачем же тебя хотят убить?
- Может быть, и не хотят. Покалечить, может быть, хотят. Но могут и убить. Клару помнишь?
- Да уж помню, - с гримасой отвращения сказал Жук. Он ненавидел женщин. - Эта твоя блаженная?
- Ну, в-общем, да… Она… в-общем… быстро перестала мне нравиться. Особенно эта ее трепетность… Я не терплю сильных страстей… Ну, в-общем, не важно. Перестала нравиться, и все тут. Даже… даже стала противна. Немного.
- А, по-моему, с самого начала было понятно, что она тупая сука.
- Да что ты! Она никакая не сука. Просто… не знаю… Короче, там как раз Лысый подвернулся, ты с ним знаком.
- Лысый? У которого нос на бок?
- Нет, с носом - это другой. А я имею в виду того, что напугал тебя в магазине ночью.
- О! Ух блядь история!
Жук и Лысый познакомились необычным образом. Однажды ночью Жук грабил фотомагазин. Лысый грабил с другого входа. Когда столкнулись, чуть не умерли от испуга.
- Недавно разговорился с ним по душам, - продолжал Агафон. - Представляешь, он, оказывается, без ума от этой Клары. Вожделеет. Я это оценил. Пришел как-то с ней к Лысому в гости, остались на ночь. Я попозже из спальни вышел, объяснил Лысому, что и как говорить, что делать, - чтоб не заподозрила. А сам ушел по делам. И все.
- Дальше.
- Дальше? Я считал, что эта шутка вполне в духе. И Клара эта - такая наивная. Сама она отреагировала тихо, без скандалов, Лысый говорит, что когда до нее дошло, она что-то тихо лепетала, и глаза у нее стали шире. Видимо - навсегда. Но, ведь, и хорошо. - Агафон пожал плечами. - Да только она все своей мачехе рассказала - они большие подруги, та в ней души не чает, Клара ей все рассказывает, очень наивная девочка. А мамаша эта ее - чуть ли не авторитет бандитский…
Жук хохотал. Давно ему не было так весело.
- Она убийц наняла, да? - сквозь смех еле выдавил он.
- Угу.
- И тебе рассказала?
- Да нет, просто город маленький.
- Кстати, - сощурил глаза Жук, - может, тебе в другой город податься?
- Страна крохотная. Все всех знают.
- Может, тебе из страны? Того?
- Денег нет.
- Соберешь. Пока у меня отсидишься. Ты меня выручал. Я тебя выручу.
- Ой. Вот спасибо!
И Агафон удобнее устроился на пне, демонстрируя начало отсиживания.
- А бабы эти все суки! - сказал Жук.
- Разве?
- Нет. Но хорошего от них не жди. Вот, например, Лилия. Помнишь, у меня жила когда-то?
Жук практиковал подселение к себе - в салон, на кушетку - людей, находившихся в стесненных обстоятельствах. Приезжих, студентов. Брал только по рекомендациям знакомых. Денег много не требовал. Чаще всего ему попадались девушки. Хотя, повторяем, женщин он не любил.
- Конечно, помню, - сказал Агафон.
- Она, кажется, меня ненавидит, - сказал Жук.
Агафон помалкивал. Жук пристально смотрел на него. Агафон помалкивал.
- Я ее хахаля, короче… избил, - продолжал Жук. - Но я предупреждал! Я специально оговаривал: хахалей не водить. Представляешь, легли спать - я, она… спим. Ночью встаю, выхожу из комнаты - привела. Мало этого - они и приборы мои сдвинули, а я их даже трогать строго настрого запрещал. Ну, и не выдержал я. Побил этого гада. И правильно сделал. Ты бы видел, какой она скандал закатила, блядь! Я даже обиделся. А ведь я к ней со всей душой. Ведь милая, в принципе, умная девушка. А вот же, на тебе - сука.
- Хм. А ты знаешь, что этот ее хахаль - кандидат в мастера по восточным единоборствам? Я с ним немного знаком. Знаешь, что он мне рассказал? Ты его тогда ввел в состояние шока. Он был одновременно и удивлен и испуган. Я, говорит, таких злых людей давно не видел. Ему, говорит, в смысле - тебе, лишь бы причину для драки найти. Сам он драться не любит, это у него профессиональное.
Жук внезапно откинулся на спинку кресла и заснул. Такое иногда с ним случалось. Благодаря этой защитной функции организма его до сих пор не хватил сердечный приступ во время очередного приступа ярости - такого как, например, сейчас.
Агафон привык - не первый год знаком. Он закурил. С тоской разглядывал железные щиты, которые Жук отшлифовал и развесил повсюду на стенах и даже на потолке. На столе горела свечка в красивом канделябре. Ее пламя, отражаясь от щитов, заливало комнату мрачным светом. У Жука в квартире было немало антикварного хлама с помоек. Здесь всегда было страшновато, а иногда просто страшно.
Через пятнадцать минут Жук проснулся. Чувствовал он себя скверно и пошел в ванную. Там он долго смотрел на себя в зеркало, проверял - не съехал ли на бок парик, накладные усы, борода. У него никогда ничего не росло. Нигде. И никто об этом не знал.
Затем он вытер влажной тряпочкой подмышки и пах (он редко мылся). Поразглядывал свои многочисленные шрамы и ссадины, и вернулся в салон.
- Да, - вспомнил он. - Хочешь душ принять?
- Чуть позже, с удовольствием. Может, еще чайку?
- Лучше кофейку. Давай-ка, свари…
…Продолжалась тема.
- А вот еще, жила у меня некая София, - вспоминал Жук. - Ты ее, наверное, тоже знаешь. Ну, это вообще пиздец. Она же родом с крайнего севера - ну у них там и нравы! По дому она ходила только в голом виде. Каждую ночь норовила залезть ко мне в постель, я ее стал пиздить, а она, представляешь, от этого удовольствие получает. Я не выдержал, сам понимаешь, выгнал ее на хуй, а она теперь…
- В монастыре!
- Точно. Значит, тоже, как и ты, духовное искала, только по-своему.
- Конечно.
- Но вот ты! - вдруг принялся рассуждать Жук. - Ты где сегодня ночевал? На скамейке, небось? Ты себе такое позволяешь, что… Тебя считают конченым и сумасшедшим, и я тоже считаю. Ты, как дурак, ищешь всю жизнь эту ерунду. Но ведь ты окружен поэтами, художниками, и другой дрянью. Пусть они тебя научат, пусть покажут. В чем проблема-то!
- Нет, нет, увы, это невозможно. Каждый ищет сам. Это такой закон.
- М-м? А ты уверен, что найдешь?
- Да. Если очень хочешь - обязательно найдешь. Вот, например, знаешь, как Никодим сошел с ума?
- Что? Он сошел с ума?
- Представь себе.
- Но он же какой-то там мистик! Он же на эту тему не затыкался. Я думал, что такие легко с ума не сходят.
- Легко? О!.. У него очень необычная история.
- Ну-ка?
- Его чрезвычайно заботила проблема существования Бога.
- Фу, гадость какая.
- Да ты послушай, - стал рассказывать Агафон. - В детстве он получил религиозное воспитание. Лишь много позже он проникся идеей скептицизма. Увлекался он и разными мистическими учениями, но, кажется, со скуки. И всю жизнь по-настоящему жаждал только одного - убедиться в существовании Бога. Или в Его отсутствии. Он был готов к любому из двух исходов. Но подсознательно он бы предпочел убедиться в Его существовании, нежели в Его отсутствии. Это, видимо, сказывалось религиозное воспитание. Вот так и сидело в нем это ожидание всю жизнь. А кто ждет, обязательно дождется. В конце-то концов.
- Не хочешь ли ты сказать, что ему было явлено откровение?
- Именно. Ему было явлено самое, что ни на есть, настоящее откровение. То самое, которое не оставляет никаких сомнений. Так вот, смысл явленного ему заключался в том, что Бога нет. Представляешь, ему объявили ТОЧНУЮ информацию - Бога нет! Больше никаких сомнений! И откровение было сильным, каким ему и положено быть. Вспомни, в какой ужас повергали подобные вещи библейских пророков. Вот и его пронизал ужас. Эдакий библейский. А вместе с ним явилась мысль: “А от кого же исходит откровение? Ведь оно же совершенно божественное, без сомнения!” Что бы сделал ты, Жук, в такой ситуации?
- Я бы… с ума бы сошел.
- Вот и он… Я думаю, это только начало его пути.
Жук на это не проронил ни слова - лишь сидел, вжавшись в кресло и уставясь на свои колени, но как будто про себя матерился. Потом ожил и, скользя мутным взглядом, рек:
- Я выйду - в лавку - за сигаретами - пожрать - если - хочешь - в холодильнике - рыба - очень - вкусная…
Потом он исчез. Агафон…
Жук сразу по выходе из квартиры вляпался в мусорную кучу. Ее происхождение просто: хозяин квартиры, которую снимал Жук, жил неподалеку. Жук не платил ему уже около года, и не было никакой силы, что заставила бы его это сделать. Они затаскали друг друга по судам. Жук был необычайно одаренный сутяжник. Он, похоже, судился со всем миром. Его уважали адвокаты за несгибаемость. Своим энтузиазмом он умилял судей.
Хозяин в отчаянии мстил как мог. Например, сваливал мусор перед дверью. Зимой Жук топил им комод, но летом… Ничего, вчера ему удалось, наконец, присоединиться к телефонной линии хозяина. Ну - теперь он назвонит!
Сейчас бы мы назвали его хакером, но тогда еще не было такого слова.
Жук вышел из дома, перешел дорогу. Испугавшись его отчаянного вида, шарахнулись в сторону две машины. Жук подошел к ларьку, и вдруг ему приспичило отлить. Он обогнул ларек и, оказавшись в тылу, расстегнул ширинку. Кто-то, подбежав сзади, ударил чем-то тяжелым по голове. Со всей силы. Кто, чем, почему - Жук разобрать не успел. Но какая разница - мир полон врагов.
Кости его крепки чрезвычайно. И началась драка, в которой Жук сильно получил по довольно свежей ране в боку и по новой раскровенил саднившие еще костяшки пальцев. Заныли места старых переломов. Но противника своего он попросту затоптал в дорожную пыль. Не отряхиваясь, вышел из-за угла и натолкнулся на двух чрезвычайно неопрятного вида субъектов, которые с радостными улыбками приветствовали его.
- Ха-ха! Привет, Жучек!
- А мы к тебе!
- Пульку писать, е…
- Желаем отыграться!
- А-а-а… - признал их Жук. - Ян, Рэм. Привет. Приперлись, наконец. Хм. Ну, пошли.
…Агафон пробирался к холодильнику. Не работал этот холодильник и использовался в качестве шкафа. Там и вправду стояла банка с рыбой. Эта рыба имела явно аквариумное происхождение - Жук не успокоился, пока не переловил всю рыбу из огромного аквариума, стоявшего в холле коммерческого центра. Теперь она плавала в какой-то мутной жидкости, и доживала свой век.
Агафон выругался и захлопнул дверцу холодильника. Хотелось есть.
Он подошел к телефону и снял трубку. Линия была занята. Он услышал, как разговаривает хозяин квартиры, и разговор его носил, похоже, весьма криминальный характер. Удивленный Агафон положил трубку.
Он посмотрел вокруг. На все эти предметы, которые были либо ворованными либо собранными из разного хлама.
- Это ж надо так экономить! - подумал Агафон.
У него начался приступ его болезни. Ему вдруг как-то враз, как-то с ходу опротивело здесь.
Он зашел в ванную комнату. Ему открылся неуловимо мерзкий вид. На полу валялись огромные трупы насекомых со следами насильственной смерти. Здешняя грязь еще жила. Был там и туалет (О, нет, нет! Не надо об этом!)…
Жук, Ян и Рэм ввалились в квартиру…
Агафон сделал шаг и открыл дверь. Это был запасной выход, из ванной прямо на улицу, снаружи он оброс чахлыми деревцами.
- Иди оно все к черту. Не буду здесь отсиживаться…
И Агафон захлопнул за собой дверь. Ему, между прочим, оставалось ровно два дня до того момента, когда он обретет наконец, то, что искал всю жизнь, и перестанет случайно открывать замки, находить вещи, читать мысли и вляпываться в истории. И станет наконец...
Прохладный вечер усыпил его, пространство и время ухватили его за бока и понесли туда, где, по их мнению, ему нужно быть. А Жука - такого самостоятельного, неприступного - они не тронули…
…Жук раздавал карты.
- Ну, что новенького? - спросил он гостей.
- Да, вот… короче, работенка подвернулась.
- М-м. Что за работенка?
- Это… Короче, одна разъяренная фурия, это… заказала нам одного фраера.
- Грохнуть?
- Ну… короче, покалечить. А, может, и грохнуть. Короче, по обстоятельствам… Паренек такой, блаженный. У нас вот фото есть, смотри. Не знаешь, случайно?
- Да, это Агафон. Конечно, знаю. Он мой приятель.
Ян с Рэмом переглянулись и заметно напряглись.
- А, может… короче, ты знаешь, это… где он сейчас?
- Конечно. Он у меня. В ванной. Только кажется мне, что он упиздовал.
Убийцы кинулись в ванную, но там было пусто. Они обнаружили и открыли запасную дверь, но пространство и время обрушились на них всей своей мощью, как они это иногда любят, и убийцы ослабли и притихли. Ослабли, притихли, да и пошли играть…
…Жук был в ударе. Он не оставил им никаких шансов. Такой разгромной партии в преферанс город давно не видел.
И Ян не выдержал и зарычал:
- Ты, Жук… короче, мне игру зарубил, б..!
И схватился за канделябр.
- Да ты хуй моржовый! - звонко ответил Жук и выхватил из ниоткуда консервный нож.
Ну и все, хватит. Какая нам разница, кто кого сегодня пришьет? Важно ли это в сей долгожданный вечерний час, когда отпускает головная боль, и все предается забвению! На сердце легко - и по всей округе разливается необычайная благодать - по всему району и дальше, до самого Старого города с лабиринтом, храмами и башнями. А вот уже и мраморная Мадонна на крепостной стене наконец осветилась неоновой подсветкой. И солнце уходит с неба.