продолжение
Тонкие материи.
Примерно через полчаса нас позвали на торжественный ужин. На него пожаловали все важные и зажиточные люди села. До сих пор не понимаю, как они успели так быстро всё это провернуть! Впрочем, позже я уяснил, что когда им нужно, северяне умеют быть настоящими метеорами.
И снова мы с патроном оказались в светлой гостиной, где нас усадили во главе длинного стола, настолько длинного, что он выходил за распахнутые двери гостиной. Куда этот стол шёл и где заканчивался, было для нас полнейшей тайной.
Возле патрона уселся сельский голова. Следом за нами один за другим стали входить важные гости - они раскланивались со мной и патроном, после чего каждый садился возле того, кто вошёл перед ним. Скоро все места были заняты, но люди продолжали входить, сталкиваясь со снующими слугами, разносящими закуски, протискивались к нам, приветствовали, после чего уже протискивались обратно к выходу.
«Сколько же народу они пригласили? - удивился я. - И где они там все сидят?»
По первому впечатлению люди мне нравились - простые, улыбчивые, с чувством собственного достоинства. Своим внешним видом местные радовали взгляд - это были ладные, крепкие люди, настоящие здоровяки - со светлой до прозрачности кожей и соломенными волосами, с простыми открытыми лицами. Это касалось как мужчин, так и женщин. Так и должны выглядеть северяне, - подумал я, - хотя, разумеется, никто и никогда мне не рассказывал, как они должны выглядеть. Просто при виде этих людей мне на мгновение передалась их внутренняя гармония, естественность, и бесхитростная радость жизни.
Меж тем местный голова поднялся со своего места, воздел очи ввысь, поднял кубок с вересковой медовухой и в мгновенно наступившей тишине принялся за торжественную речь. Выдержана она была в том же милом неуклюжем стиле, что и давешняя.
- Я горжусь и безмерно рад, что небеса послали нам столь великого гостя из не менее великой столицы и его благородного спутника. Наши скромные места, где к прискорбию так мало солнца и так много луны… секундочку! - голова внезапно осёкся и в тревоге посмотрел на окружающих, - а сено-то переволокли?
- Переволокли, а как же! - немедленно отозвалось несколько голосов.
- Переволокли, дядя Скорлупа, - деловито кивнул молодой человек, сидевший неподалеку от нас. - Вы не беспокойтесь, говорите речь-то свою. Его ведь переволакивал-то кто? Его Тыква, Коряга и Шмель…
- Шмель с Пустоши? - осведомился кто-то.
- Он самый, - охотно согласился молодой человек. - И вот они, значит, не успевали вроде как, да тут Богомол и Сермяга… не с Третьих Хуторов Сермяга, - уточнил он, предупреждая вопрос, - а наёмный паренёк, из далёких сёл… Вот они и подсобили - и тогда уж они его до конца переволокли, родимое! - и он для пущего эффекта легонько звякнул вилкой о салатницу.
Местный голова, имя которого я только что неожиданно узнал (и оно меня, признаюсь, слегка потрясло), довольно крякнул.
- Молодцы! - загудели все вокруг, зацокали языками. А кто-то осведомился:
- А этот Сермяга… пойдёт ко мне работать?
- Конечно, пойдёт, - немедленно кивнул молодой человек, - отчего б не пойти!
Но голова одёрнул их:
- Вы мне это бросьте! Знаю я, куда его приспособить…
К этому моменту я уже понял, что болтливей людей, чем эти северяне, я точно никогда не встречал, и, похоже, вряд ли когда-нибудь встречу.
Тут из-за спины господина головы вырос давешний слуга. «Давно что-то его не было видно, - подумал я. - Страшно даже подумать, сколько всего он успел сделать за это время».
Слуга осторожно дотронулся до кубка, который держал голова, и кивнул в нашу с патроном сторону.
- Ах да, - встрепенулся голова. - Я хочу сказать и заявить от всей души до самых слёз, что тут скажешь, порадовали вы нас с нашей скукой, хотя у нас и весело тут. Сюда ж и простые люди не часто добираются. И вообще мало кто. А мы ведь гостям рады. Так что, пожалуйста, гуляйте и веселитесь, и будьте у нас счастливы, у нас тут есть для наслаждения и огороды и цветники, и даже фонтанчик, и обязательно отведайте копчёных языков, они у нас особо отменны, хотя и вся еда вкусна, и супы вот, кушайте, соизвольте и милости прошу!
Все заулюлюкали и захлопали в ладоши. И сразу же приступили к питью и еде.
Здесь меня ждала ещё одна поразительная вещь: и запах и вкус у местной еды были совершенно не такими, как в остальном известном мне мире, и дело было вовсе не в том, что блюда были экзотическими, это касалось даже таких простых вещей, как хлеб или каша. При этом всё было и вправду очень вкусным.
Забегая вперед, скажу, что, сколько я ни бился над решением этой загадки, так в этом и не преуспел. Когда я спрашивал у местных рецепт какого-нибудь блюда, мне его с радостью давали. Поразмыслив над полученным рецептом, я понимал, что тот загадочный ингредиент, который так кардинально меняет вкус, в рецепте не указан. На вопрос об ингредиенте у местных была всегда одна реакция: они делали испуганное лицо, махали на меня руками, шикали и показывали за угол - за любой угол, который был поблизости, - мол, что вы, ш-ш, тише, нельзя, кто вы такой, я вас не знаю.
Что всё это значит - бог весть. Если бы я прожил на Севере подольше, может и нашёл бы ответы на эти загадки, - а так они всё ещё ждут своих исследователей.
Во время ужина я заметил, что у гостей на лицах всё же слегка проступил-таки румянец. По-видимому, от выпитой медовухи - вещь, как оказалось, довольно сильная.
В гостиной весёлый лязг столовых приборов перемешивался с гулом голосов - все беспрерывно о чём-то беседовали друг с другом. Местный люд не переставал меня удивлять своими невероятными манерами и обычаями. Так, например, во время застолья кто-нибудь поминутно вставал из-за стола, забирал свою тарелку и переходил туда, где сидели те, с кем ему внезапно захотелось поговорить. И те, кто сидел рядом с ними, безропотно уступали ему нужное место, в результате чего зачастую приходилось сдвигаться весьма длинной шеренге.
А иногда кто-нибудь звал ещё кого-то с собой, и они вместе отправлялись в дальний путь вдоль стола к новой компании.
Все эти передвижения выглядели как-то дико и странно, но в то же время завораживали и умиляли, потому что исполнялись с бесподобной естественностью и совершенно серьёзно. Северяне продолжали меня очаровывать.
Тут и там поминутно говорились тосты. Это зрелище завораживало. Дело в том, что у местных была поразительная манера разговаривать. Они могли растягивать гласные в словах до бесконечности, и в процессе растягивания производили всевозможные экспрессивные голосовые модуляции. К тому же они в принципе издавали много звуков во время речи - то они как-то странно прихрюкивали, то покряхтывали, то причмокивали, то пофыркивали - и чёрт знает, что они только не выделывали своими северными ртами - но это уж я, к сожалению, на письме передать не смогу.
Со мной рядом поминутно оказывались какие-то новые люди, которым срочно требовалась поговорить со мной. В основном, им хотелось узнать о жизни в столице. На северный манер это выглядело примерно так:
- Это правда, что у вас в столице стоит башня, с которой можно увидеть весь мир? - немилосердно припечатал меня жёстким взглядом своих бездонно голубых глаз какой-то худощавый местный обыватель в наглухо застёгнутом сюртуке.
«Весь мир? С чего вы взяли? Таких высоких башен не бывает! Кто вам такую несусветную чушь наплёл? И как вы в такое могли поверить?» - всё это собирался я сказать, но не успел, потому что он продолжил развивать свой вопрос.
- Эту башню один из прошлых императоров, ну, - защёлкал он пальцами, - такой известный очень император, ну, вот все о нём знают, мм… не помню имени… короче говоря, он отбил её у своего главного врага.
«Ах, вот оно что! - смекнул я. - Да мы тут эпос развиваем. Травим байки… Что ж, помогу, чем смогу…»
- Какого врага? - я заинтересованно придвинулся к нему.
- Ну как «какого»! - развёл он руками. - Звёздного колдуна с далёких небес. Были времена, когда почти весь мир был им заколдован, а заколдовал он мир с помощью волшебного льда, от звёзд отъятого. И тогда помертвела земля, и потускнел свет. А земля скукожилась да сжалась, аки камень плоской, и копошились по ней мышки да жучки, и всё козявки мелкия мельтешили да попрыгивали по тверди, меж холмов да кочек. А посередь мира яма была, а в ней пеньки понаставлены, середь пеньков же тех один высокий пенёк воздымался.
А император от колдовства спасся и бродил по задворкам дальним да окраинам глухим, там, где мир заколдован не был, - да глубокую думу думал, как ему исхитриться да из злочастия сего выкрутиться, от колдовства сего избавиться. И явила ему память, как один мудрец в стародавние времена ему так мудрёно рек: «Любой поступок тянет за собою хвост последствий, и оный победит, кто воспользуется сим хвостом как оружием своим».
Колдун же неподалёку сидел. Взирал на заколдованный мир и наслаждался, и видел он, что это хорошо. А хвост его уж таким длинным был, что кончик хвоста этого прямо на задворки мира высовывался, так его император и заприметил.
Как возжег император хвоста конец, так жар его и растопил звёздный лёд, и там уж весь мир освободился от колдовства того. И развернулся мир вновь во всю-то свою ширь да ярь - сызнова восстал он бескрайний да лепый, аки присно и во веки веков.
Жучки обратились в молодцев статных, мышки - в девиц красных. Яма та столицей императорской обратно сделалась, пеньки - столичными домами да башнями, а пенёк высокий тот - стал он, как впредь, башней великой, с вершины которой весь мир зрим!
И рассказчик умолк.
«Очень неплохая эпическая миниатюрка!» - пронеслось в моей голове, и это была циничная фраза в стиле моего патрона и его друзей-учёных, но на самом деле я был слегка потрясён. Не так уж и часто доводится посреди ужина выслушать столь тщательно отделанную, страстно рассказанную и при этом столь сумасшедшую историю.
- Ну, - услышал я и очнулся от своих дум. Это всё ещё был давешний рассказчик, и он что-то от меня хотел.
- Что? - переспросил я. - Что «ну»?
- Так это правда? - сердито требовал он от меня ответа.
«Ах, ну да! Он же мне не просто так это всё рассказал! Ему нужно было подтверждение от столичного жителя, что башня существует! Ну, после такой истории я его разочаровать не смогу».
- О! - воскликнул я. - Конечно, правда! Стоит башня, конечно. Я и сам нет-нет, да и взойду иногда на неё, и всё стою там да на весь мир поглядываю.
- И как?
- Что?
- Весь мир - как он?
- Ну… Что мне вам сказать… Хорош наш мир, спору нет, да вот только стабильности не достаёт в нём.
Мой отзыв о мире, кажется, оставил его в совершеннейшем удовлетворении. Он, молча и широко раскрыв глаза, внимал мне - и всё кивал благоговейно.
Пока он кивал, ко мне подсел ещё один местный обыватель. Предыдущий, не переставая кивать, встал, уступая ему своё место, а затем встал его сосед, уступая, в свою очередь своё место ему - и волна встающих и садящихся людей укатилась куда-то за горизонт. Зрелище было настолько завораживающим, что я не сразу переключился обратно.
Потом я быстро обернулся, чтоб проверить, как там мой драгоценный патрон. Он и местный голова сидели рядом. За их спинами в полупоклоне стоял слуга и вполголоса что-то беспрерывно им говорил. Видно, старался не дать им заскучать. Думаю, патрон вряд ли слушал. Он меланхолично что-то ел, пил, но мысленно находился не здесь, я это точно знал. К тому же я знал, ещё немного - и он начнёт клевать носом.
Голова усердно делал вид, что слушает, важно кивал и поглаживал свою белоснежную бороду, но и он явно находился в прострации. Конечно,- возраст, беспрерывные заботы о селе… Совсем человека заездили.
«Ну и мужики! - любовался я обоими. - Такие горы свернут! Нужно будет - возьмут и свернут! Это точно! Вот только сначала пусть выспятся…»
И я повернулся обратно к своим собеседникам. Тот, что только что подсел, явно хотел со мной о чём-то поговорить. К этому моменту я здесь как-то совсем уже расслабился, поэтому довольно нагло его поторопил:
- Слушаю вас, уважаемый.
Мой новый собеседник заулыбался и закивал.
- Я тут подумал, - начал он вкрадчиво, - что вам, милостивый государь, наверное, не по себе от всего этого, - он обвёл рукой всё вокруг, да ещё потом и потыкал пальцем в разных направлениях.
«Да ничего подобного! Что вам в голову взбрело?» - чуть не сказал я. Но вовремя спохватился и спросил:
- От чего, уважаемый?
- От того, что мы такие странные.
- А разве вы странные?
- Да, увы, мы ужасно странные, - посетовал он, и все вокруг тоже стали сокрушаться, покачивать головами, а кто-то даже в досаде хлопнул ладонью по столу.
Я, кажется, начинал привыкать к местному стилю ведения разговора.
- Но, прошу вас, не удивляйтесь этому! - продолжал что-то разъяснять мне мой новый знакомый. - Видите ли, мы произошли от тюленей, в то время как все остальные люди на земле, как известно, произошли в основном от лис, опоссумов и горностаев.
- Что? - воскликнул я. Всё-таки им опять удалось меня ошарашить. - Все люди?
- Почти. Кроме нас. Мы от тюленей.
- Да, - закивали все, - мы от тюленей.
- Так ведь и видно по нам! - воскликнул знаток происхождения людей. При этом он продолжал указывать обеими руками на себя и на окружающих. - Мы не такие, как все - а вовсе даже совсем другие! Мы всё делаем хорошо - но не так, как другие это делают. Все это в округе знают, и так в древних сказаниях сказываемо было.
- Вы так говорите, - воскликнул я в полном недоумении, - как будто видно по людям, от кого они произошли!
- Ну конечно, видно! - усмехнулся он. За ним усмехнулись все вокруг, и кто-то даже невольно фыркнул, что было вообще не очень-то гостеприимно.
- Ну хорошо, и что же по мне видно? - спросил я.
- Так ведь всё! Всё по вам видно! - развёл руками мой собеседник. - Ведь вы такой косой! А значит, вы от опоссумов ведёте своё начало-то!
Вот тут я совсем обалдел. Я даже на время потерял дар речи.
- У вас весьма солидные предки, уважаю, - этот смутьян слегка склонил голову в мою сторону. - Не то, что горностаи.
- Да, да, - закивали все вокруг. - Опоссумы хорошие!
А одна милая женщина даже захлопала в ладоши.
- А давайте выпьем за них! - предложил кто-то.
Немедленно была разлита медовуха по фужерам.
- За опоссумов! - вскричали все хором - и выпили.
- В этих местах неподалёку есть деревенька, - продолжил свои байки наш рассказчик, - тамошние жители все как один косоглазые. Их предки когда-то пришли сюда с дальнего юга. Все они наши друзья. Прекрасные люди.
- Да, да! - опять закивали все. - Самые лучшие! А пастух даже у нас живёт!
- Точно, пастух-то! - сразу стали все соглашаться. - Он у нас тут работает. И живёт. Он, наверняка, где-то здесь!..
- Предки ваши, милостивый государь, и пастуха, - никак не мог угомониться рассказчик, - самые древние из всех людей на земле. Ведь когда-то на земле людей не было. Были только звери. А все звери всегда хотели стать людьми. Ну а какой зверь-то не хотел бы? Но только не все смогли ими стать. В течение многих сотен лет один звериный народ за другим приходил к мудрому богу Снибисхиландру с вопросом, как стать людьми. Тушканчики, совы, козероги, окуни - все перебывали у него, и всем он рассказывал, что для того, чтобы стать людьми нужно суметь выполнить хотя бы одно из трёх сложных магических действий, которые, собственно говоря, в людей и превращают.
Вот эти три действия: первое - косить глазами, второе - искупаться в трёх разных водах, третье - съесть подряд глухаря, куропатку, попугая и ворона.
И ни один звериный народ не смог выполнить ни одного из действий. Многие сотни лет мир жил без людей, пока, наконец, не объявился звериный народ, который научился косить глазами, и это были опоссумы. Так появились первые люди на земле.
Прошло ещё много сотен лет, пока не появился ещё один звериный народ, который стал людским. Это были лисы - и из них вышли самые хорошие и самые умные люди на земле. Но лисы не смогли выполнить ни одно из трёх необходимых действий. Так как же они стали людьми? А вот как: они были настолько умными и хитрыми, что научились притворяться людьми так хорошо, что их стало невозможно отличить от настоящих людей. С тех пор так и повелось.
А через тысячу лет после лис объявился ещё один звериный народ, ставший людьми - и это были горностаи. Они смогли съесть глухаря, куропатку, попугая и ворона подряд. Из них вышли люди себялюбивые, нечестивые и жестокие.
Горностаевые люди и лисьи люди расселились по всему миру. Они выглядят одинаково, и никто не может различить их - кроме нас. Горностаевых людей, увы, намного больше. В вашей столице их немало - сам я там не был, но так читал. Не попадитесь на их удочку.
К этому времени я уже более или менее пришёл в себя после шокирующего начала про меня и опоссумов, поэтому решил немножко над ними всеми подтрунить.
- Ну, это не беда, - сказал я, - ведь все в столице знают, как их обойти, ибо все они в основном живут вокруг башни, - я сделал паузу, - с которой…
- Видно весь мир! - воскликнули все хором, и глаза их загорелись.
«Да, - подумал я, - помнят и любят они здесь свои истории».
- Да, да, - кивнул я, - вот там, вокруг неё, они и живут.
- Подождите-ка! - заподозрил меня рассказчик. - Но откуда вам это знать? Ведь вы, кажется, слышите всё это впервые.
- Да, но просто я прямо сейчас это понял. Видите ли, я вспомнил, что они там все постоянно поедают глухаря, куропатку, попугая и ворона подряд.
- Что? О боже! - застонали все.
- Да, да, - кивнул я. - Постоянно. Вы спросите, зачем? Видно, дань традиции.
Кажется, я немного перестарался. В течение нескольких секунд никто не мог вымолвить ни слова. Все просто сидели и смотрели на меня выпученными глазами.
Первым обрёл дар речи рассказчик.
- Имейте в виду, что горностаевые люди бывают и хорошими. Если стараются. И таких даже немало. Я сам таких встречал. Также встречаются и лисьи люди, кои являются мерзавцами.
- Наверное, они тоже стараются, - предположил я.
- О да! - засмеялся рассказчик. А за ним засмеялись все. А милая женщина снова захлопала в ладоши.
- Ваш господин - из лис, - внезапно сообщил мне рассказчик.
- А вы почём знаете? - спросил я.
- Тюлени всегда лис чувствуют, - объяснил он.
- Ага, - сказал я, - это мило. Но вы так и не рассказали мне, каким образом ваши предки стали людьми.
- Тюлени много раз обращались к Снибисхиландру. Обращались на юге, на западе, на востоке. Обращались во льдах, на суше и в воде. И никогда и нигде не смогли они выполнить ни одного из трёх действий. Но в этих местах недавно, меньше, чем тысячу лет назад, море разлилось и подошло прямо к низкому акведуку, несущему свежую воду с гор к древнему городу, а возле акведука стояла каменная цистерна с дождевой водой - кто, когда и зачем её поставил - бог весть. Тюлени выпрыгивали из моря в цистерну, а оттуда сразу же и в акведук. Так все они искупались в трёх разных водах - и стали нашими предками. Но нас совсем немного - всего пять деревень во всей округе. Зато как все мы счастливы быть людьми!
А хотите, я расскажу вам, откуда появились тюлени?
- Конечно, хочу, - сказал я. - Но только когда вернусь. А сейчас прошу меня простить.
Я встал из-за стола и направился к выходу. Эта их медовуха совсем мою бедную голову затуманила. Как-то всё немного поплыло… Нужно было срочно проветриться.
«Да, - подумалось мне. - Любят они тут байки травить. А сколько мощи в этой их дурости! Чего и говорить, соль земли, как она есть…»
Я вышел из гостиной и оказался в коридоре. Я пошёл вдоль бесконечного стола, за которым пировали эти милые луноликие люди. Некоторые, завидев меня, спешили угостить, но я твёрдо отказывался. Мне нужно было наружу, на свежий воздух.
Коридор загибался за угол, и туда же, за угол, уходил и стол. «Боже! - подумал я. - Да чтобы составить такой длинный стол, им, пожалуй, нужно было принести столы со всей деревни!»
Я шёл всё дальше и дальше, вдоль всего этого бесконечного пира. В коридоре народ сидел, конечно, тоже достойный, но явно проще, без особо важных персон, да и в общей своей массе моложе. Здесь, например, некоторые позволяли себе курить. И шуму здесь было гораздо больше - говорили энергичней, смеялись громче, а те, кто не говорил, всё время что-то напевали - просто напевали что-то себе под нос, при этом довольно громко. И это никого не смущало.
Какие же всё-таки удивительные люди эти северяне!
Ко всему прочему мне показалось, что среди толпы гостей раз или два промелькнуло детское лицо. «Неужели они и детей с собой на пирушки приводят?» - удивился я.
Ответ на этот вопрос я получил, когда миновал ещё одни двери и оказался в просторном зале с высоким потолком. Видимо он служил подсобным помещением - его стены были до самого верха уставлены стеллажами с сундуками и плетёными коробками.
Здесь было море детей! Здесь, без сомнения, были дети со всего села. Такого грохота я не слышал со времён моего пиратского детства с пушками и картечью. Дети носились как угорелые, прыгали, скакали, падали, кричали, смеялись, плакали, поминутно звали мам… Кроме того, взрослые взрывали для своих чад хлопушки, а вокруг мельтешили и истошно лаяли собаки, как они всегда поступают во время суматохи и веселья.
Я закрыл уши ладонями и побежал вдоль стола к выходу. Под конец я ещё заметил, что по столу среди столовых приборов и остатков еды шныряют какие-то ручные зверьки - мелкие, пушистые и очень шустрые; довольно пугливые, но при этом весьма наглые.
«Какие же странные у этих людей обычаи! - изумлялся я. - Видно, на любую пирушку здесь принято тащить всю деревню до последнего живого существа!»
И вот, наконец, я вышел во двор. Мне сразу бросилось в глаза, что стол огибает двор по кругу, после чего благополучно заканчивается. Хвала богам, наконец-то!
Посреди двора на заботливо подстриженной изумрудной траве стоял древний усохший беззубый старик с необычайно густой шевелюрой седых волос. Он был плотно закутан в черную сутану. Рядом с ним стоял юноша, точнее, совсем ещё мальчик - лет двенадцати, не больше. Мальчик играл на свирели, а старик на лютне. Мелодии, которые они изливали на всех, кто был во дворе, были простыми и безыскусными, но обладали удивительным качеством - под них нестерпимо хотелось танцевать.
Доказательством тому служило большое количество народа, танцевавшего вокруг старика и мальчика. Можно сказать, что из тех, кто находился во дворе, танцевали практически все - и женщины, и мужчины, и молодёжь, и те, кто постарше. За столом сидели буквально единицы.
Танец был под стать мелодиям - несложные движения были сами по себе чрезвычайно простыми и даже примитивными, но вкупе с мелодией они превращались в какое-то дикое и прекрасное, завораживающее действо. Во всём известном мне мире так нигде не танцуют, я даже отдалённо ничего похожего никогда не видел.
Я вошёл в круг танцующих и впал на некоторое время в глубокий транс. Точно знаю, что я танцевал, но как это выглядело, понятия не имею - я отнюдь не уверен, что использовал те же движения, что и все остальные.
Вообще-то я не танцор - ни до, ни после этого случая я за всю свою жизнь ни разу не танцевал, клянусь.
…В какой-то момент я очнулся и медленно вышел из толпы танцующих. Музыка продолжала оказывать на меня своё действие: теперь у меня подступил комок к горлу, а на глаза навернулись слёзы. Или это просто северная природа отворяет шлюзы чувств…
Двор представлял собой пространство, окружённое со всех сторон безоконными торцами усадеб - местного головы с удивительным простонародным именем «Скорлупа» и других важных людей села. Повинуясь внезапному порыву, я вскарабкался по стене (с моей пиратской выучкой это было легче лёгкого) и оказался на крыше одной из этих усадеб.
Я присел на черепицу и стал смотреть вдаль.
Чуть слепящее предзакатное светило мастерски оттеняло холмы на уходящем за горизонт изумрудном ковре, живописно изрезанном оврагами и вересковыми пустошами. Вечереющее небо неуловимо проступало немыслимыми узорами из оттенков красного.
Пространство отменило перспективу.
Гордая северная природа словно заявляла мне: «Насмотрелся за жизнь свою на жиденькие, пресные закаты? На-ка! Вот тебе настоящий закат! Он взорвёт твой мозг - порадуйся!»
Особый морской ветер нежно прошёлся по моему лицу и погладил по затылку, ушам, шее. «А это привет от студёных морей! - шепнула северная природа. - Ты окончательно заделался сухопутной крысой! Вот тебе воздушный массаж головы! Забыл, небось, как это?»
Не помню, сколько я просидел на крыше. Слезать как-то не хотелось. Но слезать было нужно. В конце концов, я заставил себя: слез с крыши и со словами «Вот и прекрасно! А теперь не мешало бы отдохнуть…» лёг в густую траву лицом к небесам и отключился.
А когда очнулся, то обнаружил себя продолжающим благополучно лежать на траве, но уже накрытый мягким одеялом, а надо мной возвышался давешний быстроногий слуга местного головы.
- Как вы себя чувствуете? - осведомился он, едва я открыл глаза.
- Превосходно, благодарю вас, - ответил я.
- Вот, отведайте, - сказал он, вытащил из кармана пузырёк, отвинтил крышечку и протянул мне, - сделайте два глотка. Очень рекомендую.
Я взял пузырёк и отхлебнул. «Пи-и-у!» - с таким звуком моё сонное сознание взорвалось эффектом полного присутствия. Ох уж эти северные травы!
Слуга посмотрел на меня и одобрительно кивнул. Затем он подскочил к стоящим поблизости трём товарищам и сказал им вполголоса, хотя мне и было всё слышно:
- Ребята, помогите важного гостя в гостиную доставить. Здесь, конечно, удобно и приятно, уж мы-то знаем, но есть же этот… - он защёлкал пальцами у них перед носом.
- Этикет, - сказали хором все трое. Почему-то это слово многим тут было хорошо известно.
- Во-во, - кивнул слуга, - а согласно этикету, непорядок, когда гость на пиру лежит на траве. Пусть лежит в салоне, в гостиной, спальне - только не на траве.
- Ну да, - согласился один из собеседников, - согласно этикету, гость пусть лежит на траве, сколько хочет, но только не сегодня на пиру.
- Да пусть хоть даже и сегодня, - махнул рукой слуга. - Но тогда уж, согласно этикету, не больше получаса.
- А! Ну да, - закивал первый, - звучит солидно.
- Полчаса… - посмаковал второй. И кивнул: - Ловко очерчено.
Они поглядели на третьего.
- Ну что уж тут… - пожал он плечами. - Звучит очень даже… этикетно.
- Послушайте, ребята, - торопил слуга, - время поджимает. До получаса минута осталась!
«Ребята», не сговариваясь, чрезвычайно ловко подхватили меня и занесли обратно в дом - всё произошло настолько стремительно, что я и глазом моргнуть не успел. Впрочем, я и не особенно сопротивлялся. Пусть всё и дальше происходит так, как хочет происходить, решил я. Уж больно оно забавно происходить получается.
Итак, меня тащили обратно вдоль бесконечного стола на своих плечах четверо подвыпивших людей. Нашу процессию замечали. В нашу честь стреляли хлопушки, в нас кидали цветы, нам пели песни, а главное, нас поминутно поили. Мои носильщики не отказались ни разу. Одной рукой они держали меня, другой заливали пойло себе в рот. Предлагали и мне - я пару раз не выдержал, согласился. «Интересно, донесут?» - думал я. Ноги их уже дрожали, я хорошо это чувствовал.
- Что бы там не говорили, а когда выпьешь, во дворе-то спать лучше всего, - поделился вдруг один из них с остальными.
- Да уж, - согласился второй. - Сладкий сон. И если не танцевать - он будет манить.
- Вы о чём? - спросил третий. - Кто будет манить?
- Сон, - ответили первые два.
- Где?
- Да в сонном дворике. Мы откуда идём-то?
- А! - дошло до третьего. - Ну да! Будет манить… Не отвяжется… Тут танцевать надо…
- А ну, навались! - командовал слуга и тянул их дальше по коридору.
продолжение следует
Примерно через полчаса нас позвали на торжественный ужин. На него пожаловали все важные и зажиточные люди села. До сих пор не понимаю, как они успели так быстро всё это провернуть! Впрочем, позже я уяснил, что когда им нужно, северяне умеют быть настоящими метеорами.
И снова мы с патроном оказались в светлой гостиной, где нас усадили во главе длинного стола, настолько длинного, что он выходил за распахнутые двери гостиной. Куда этот стол шёл и где заканчивался, было для нас полнейшей тайной.
Возле патрона уселся сельский голова. Следом за нами один за другим стали входить важные гости - они раскланивались со мной и патроном, после чего каждый садился возле того, кто вошёл перед ним. Скоро все места были заняты, но люди продолжали входить, сталкиваясь со снующими слугами, разносящими закуски, протискивались к нам, приветствовали, после чего уже протискивались обратно к выходу.
«Сколько же народу они пригласили? - удивился я. - И где они там все сидят?»
По первому впечатлению люди мне нравились - простые, улыбчивые, с чувством собственного достоинства. Своим внешним видом местные радовали взгляд - это были ладные, крепкие люди, настоящие здоровяки - со светлой до прозрачности кожей и соломенными волосами, с простыми открытыми лицами. Это касалось как мужчин, так и женщин. Так и должны выглядеть северяне, - подумал я, - хотя, разумеется, никто и никогда мне не рассказывал, как они должны выглядеть. Просто при виде этих людей мне на мгновение передалась их внутренняя гармония, естественность, и бесхитростная радость жизни.
Меж тем местный голова поднялся со своего места, воздел очи ввысь, поднял кубок с вересковой медовухой и в мгновенно наступившей тишине принялся за торжественную речь. Выдержана она была в том же милом неуклюжем стиле, что и давешняя.
- Я горжусь и безмерно рад, что небеса послали нам столь великого гостя из не менее великой столицы и его благородного спутника. Наши скромные места, где к прискорбию так мало солнца и так много луны… секундочку! - голова внезапно осёкся и в тревоге посмотрел на окружающих, - а сено-то переволокли?
- Переволокли, а как же! - немедленно отозвалось несколько голосов.
- Переволокли, дядя Скорлупа, - деловито кивнул молодой человек, сидевший неподалеку от нас. - Вы не беспокойтесь, говорите речь-то свою. Его ведь переволакивал-то кто? Его Тыква, Коряга и Шмель…
- Шмель с Пустоши? - осведомился кто-то.
- Он самый, - охотно согласился молодой человек. - И вот они, значит, не успевали вроде как, да тут Богомол и Сермяга… не с Третьих Хуторов Сермяга, - уточнил он, предупреждая вопрос, - а наёмный паренёк, из далёких сёл… Вот они и подсобили - и тогда уж они его до конца переволокли, родимое! - и он для пущего эффекта легонько звякнул вилкой о салатницу.
Местный голова, имя которого я только что неожиданно узнал (и оно меня, признаюсь, слегка потрясло), довольно крякнул.
- Молодцы! - загудели все вокруг, зацокали языками. А кто-то осведомился:
- А этот Сермяга… пойдёт ко мне работать?
- Конечно, пойдёт, - немедленно кивнул молодой человек, - отчего б не пойти!
Но голова одёрнул их:
- Вы мне это бросьте! Знаю я, куда его приспособить…
К этому моменту я уже понял, что болтливей людей, чем эти северяне, я точно никогда не встречал, и, похоже, вряд ли когда-нибудь встречу.
Тут из-за спины господина головы вырос давешний слуга. «Давно что-то его не было видно, - подумал я. - Страшно даже подумать, сколько всего он успел сделать за это время».
Слуга осторожно дотронулся до кубка, который держал голова, и кивнул в нашу с патроном сторону.
- Ах да, - встрепенулся голова. - Я хочу сказать и заявить от всей души до самых слёз, что тут скажешь, порадовали вы нас с нашей скукой, хотя у нас и весело тут. Сюда ж и простые люди не часто добираются. И вообще мало кто. А мы ведь гостям рады. Так что, пожалуйста, гуляйте и веселитесь, и будьте у нас счастливы, у нас тут есть для наслаждения и огороды и цветники, и даже фонтанчик, и обязательно отведайте копчёных языков, они у нас особо отменны, хотя и вся еда вкусна, и супы вот, кушайте, соизвольте и милости прошу!
Все заулюлюкали и захлопали в ладоши. И сразу же приступили к питью и еде.
Здесь меня ждала ещё одна поразительная вещь: и запах и вкус у местной еды были совершенно не такими, как в остальном известном мне мире, и дело было вовсе не в том, что блюда были экзотическими, это касалось даже таких простых вещей, как хлеб или каша. При этом всё было и вправду очень вкусным.
Забегая вперед, скажу, что, сколько я ни бился над решением этой загадки, так в этом и не преуспел. Когда я спрашивал у местных рецепт какого-нибудь блюда, мне его с радостью давали. Поразмыслив над полученным рецептом, я понимал, что тот загадочный ингредиент, который так кардинально меняет вкус, в рецепте не указан. На вопрос об ингредиенте у местных была всегда одна реакция: они делали испуганное лицо, махали на меня руками, шикали и показывали за угол - за любой угол, который был поблизости, - мол, что вы, ш-ш, тише, нельзя, кто вы такой, я вас не знаю.
Что всё это значит - бог весть. Если бы я прожил на Севере подольше, может и нашёл бы ответы на эти загадки, - а так они всё ещё ждут своих исследователей.
Во время ужина я заметил, что у гостей на лицах всё же слегка проступил-таки румянец. По-видимому, от выпитой медовухи - вещь, как оказалось, довольно сильная.
В гостиной весёлый лязг столовых приборов перемешивался с гулом голосов - все беспрерывно о чём-то беседовали друг с другом. Местный люд не переставал меня удивлять своими невероятными манерами и обычаями. Так, например, во время застолья кто-нибудь поминутно вставал из-за стола, забирал свою тарелку и переходил туда, где сидели те, с кем ему внезапно захотелось поговорить. И те, кто сидел рядом с ними, безропотно уступали ему нужное место, в результате чего зачастую приходилось сдвигаться весьма длинной шеренге.
А иногда кто-нибудь звал ещё кого-то с собой, и они вместе отправлялись в дальний путь вдоль стола к новой компании.
Все эти передвижения выглядели как-то дико и странно, но в то же время завораживали и умиляли, потому что исполнялись с бесподобной естественностью и совершенно серьёзно. Северяне продолжали меня очаровывать.
Тут и там поминутно говорились тосты. Это зрелище завораживало. Дело в том, что у местных была поразительная манера разговаривать. Они могли растягивать гласные в словах до бесконечности, и в процессе растягивания производили всевозможные экспрессивные голосовые модуляции. К тому же они в принципе издавали много звуков во время речи - то они как-то странно прихрюкивали, то покряхтывали, то причмокивали, то пофыркивали - и чёрт знает, что они только не выделывали своими северными ртами - но это уж я, к сожалению, на письме передать не смогу.
Со мной рядом поминутно оказывались какие-то новые люди, которым срочно требовалась поговорить со мной. В основном, им хотелось узнать о жизни в столице. На северный манер это выглядело примерно так:
- Это правда, что у вас в столице стоит башня, с которой можно увидеть весь мир? - немилосердно припечатал меня жёстким взглядом своих бездонно голубых глаз какой-то худощавый местный обыватель в наглухо застёгнутом сюртуке.
«Весь мир? С чего вы взяли? Таких высоких башен не бывает! Кто вам такую несусветную чушь наплёл? И как вы в такое могли поверить?» - всё это собирался я сказать, но не успел, потому что он продолжил развивать свой вопрос.
- Эту башню один из прошлых императоров, ну, - защёлкал он пальцами, - такой известный очень император, ну, вот все о нём знают, мм… не помню имени… короче говоря, он отбил её у своего главного врага.
«Ах, вот оно что! - смекнул я. - Да мы тут эпос развиваем. Травим байки… Что ж, помогу, чем смогу…»
- Какого врага? - я заинтересованно придвинулся к нему.
- Ну как «какого»! - развёл он руками. - Звёздного колдуна с далёких небес. Были времена, когда почти весь мир был им заколдован, а заколдовал он мир с помощью волшебного льда, от звёзд отъятого. И тогда помертвела земля, и потускнел свет. А земля скукожилась да сжалась, аки камень плоской, и копошились по ней мышки да жучки, и всё козявки мелкия мельтешили да попрыгивали по тверди, меж холмов да кочек. А посередь мира яма была, а в ней пеньки понаставлены, середь пеньков же тех один высокий пенёк воздымался.
А император от колдовства спасся и бродил по задворкам дальним да окраинам глухим, там, где мир заколдован не был, - да глубокую думу думал, как ему исхитриться да из злочастия сего выкрутиться, от колдовства сего избавиться. И явила ему память, как один мудрец в стародавние времена ему так мудрёно рек: «Любой поступок тянет за собою хвост последствий, и оный победит, кто воспользуется сим хвостом как оружием своим».
Колдун же неподалёку сидел. Взирал на заколдованный мир и наслаждался, и видел он, что это хорошо. А хвост его уж таким длинным был, что кончик хвоста этого прямо на задворки мира высовывался, так его император и заприметил.
Как возжег император хвоста конец, так жар его и растопил звёздный лёд, и там уж весь мир освободился от колдовства того. И развернулся мир вновь во всю-то свою ширь да ярь - сызнова восстал он бескрайний да лепый, аки присно и во веки веков.
Жучки обратились в молодцев статных, мышки - в девиц красных. Яма та столицей императорской обратно сделалась, пеньки - столичными домами да башнями, а пенёк высокий тот - стал он, как впредь, башней великой, с вершины которой весь мир зрим!
И рассказчик умолк.
«Очень неплохая эпическая миниатюрка!» - пронеслось в моей голове, и это была циничная фраза в стиле моего патрона и его друзей-учёных, но на самом деле я был слегка потрясён. Не так уж и часто доводится посреди ужина выслушать столь тщательно отделанную, страстно рассказанную и при этом столь сумасшедшую историю.
- Ну, - услышал я и очнулся от своих дум. Это всё ещё был давешний рассказчик, и он что-то от меня хотел.
- Что? - переспросил я. - Что «ну»?
- Так это правда? - сердито требовал он от меня ответа.
«Ах, ну да! Он же мне не просто так это всё рассказал! Ему нужно было подтверждение от столичного жителя, что башня существует! Ну, после такой истории я его разочаровать не смогу».
- О! - воскликнул я. - Конечно, правда! Стоит башня, конечно. Я и сам нет-нет, да и взойду иногда на неё, и всё стою там да на весь мир поглядываю.
- И как?
- Что?
- Весь мир - как он?
- Ну… Что мне вам сказать… Хорош наш мир, спору нет, да вот только стабильности не достаёт в нём.
Мой отзыв о мире, кажется, оставил его в совершеннейшем удовлетворении. Он, молча и широко раскрыв глаза, внимал мне - и всё кивал благоговейно.
Пока он кивал, ко мне подсел ещё один местный обыватель. Предыдущий, не переставая кивать, встал, уступая ему своё место, а затем встал его сосед, уступая, в свою очередь своё место ему - и волна встающих и садящихся людей укатилась куда-то за горизонт. Зрелище было настолько завораживающим, что я не сразу переключился обратно.
Потом я быстро обернулся, чтоб проверить, как там мой драгоценный патрон. Он и местный голова сидели рядом. За их спинами в полупоклоне стоял слуга и вполголоса что-то беспрерывно им говорил. Видно, старался не дать им заскучать. Думаю, патрон вряд ли слушал. Он меланхолично что-то ел, пил, но мысленно находился не здесь, я это точно знал. К тому же я знал, ещё немного - и он начнёт клевать носом.
Голова усердно делал вид, что слушает, важно кивал и поглаживал свою белоснежную бороду, но и он явно находился в прострации. Конечно,- возраст, беспрерывные заботы о селе… Совсем человека заездили.
«Ну и мужики! - любовался я обоими. - Такие горы свернут! Нужно будет - возьмут и свернут! Это точно! Вот только сначала пусть выспятся…»
И я повернулся обратно к своим собеседникам. Тот, что только что подсел, явно хотел со мной о чём-то поговорить. К этому моменту я здесь как-то совсем уже расслабился, поэтому довольно нагло его поторопил:
- Слушаю вас, уважаемый.
Мой новый собеседник заулыбался и закивал.
- Я тут подумал, - начал он вкрадчиво, - что вам, милостивый государь, наверное, не по себе от всего этого, - он обвёл рукой всё вокруг, да ещё потом и потыкал пальцем в разных направлениях.
«Да ничего подобного! Что вам в голову взбрело?» - чуть не сказал я. Но вовремя спохватился и спросил:
- От чего, уважаемый?
- От того, что мы такие странные.
- А разве вы странные?
- Да, увы, мы ужасно странные, - посетовал он, и все вокруг тоже стали сокрушаться, покачивать головами, а кто-то даже в досаде хлопнул ладонью по столу.
Я, кажется, начинал привыкать к местному стилю ведения разговора.
- Но, прошу вас, не удивляйтесь этому! - продолжал что-то разъяснять мне мой новый знакомый. - Видите ли, мы произошли от тюленей, в то время как все остальные люди на земле, как известно, произошли в основном от лис, опоссумов и горностаев.
- Что? - воскликнул я. Всё-таки им опять удалось меня ошарашить. - Все люди?
- Почти. Кроме нас. Мы от тюленей.
- Да, - закивали все, - мы от тюленей.
- Так ведь и видно по нам! - воскликнул знаток происхождения людей. При этом он продолжал указывать обеими руками на себя и на окружающих. - Мы не такие, как все - а вовсе даже совсем другие! Мы всё делаем хорошо - но не так, как другие это делают. Все это в округе знают, и так в древних сказаниях сказываемо было.
- Вы так говорите, - воскликнул я в полном недоумении, - как будто видно по людям, от кого они произошли!
- Ну конечно, видно! - усмехнулся он. За ним усмехнулись все вокруг, и кто-то даже невольно фыркнул, что было вообще не очень-то гостеприимно.
- Ну хорошо, и что же по мне видно? - спросил я.
- Так ведь всё! Всё по вам видно! - развёл руками мой собеседник. - Ведь вы такой косой! А значит, вы от опоссумов ведёте своё начало-то!
Вот тут я совсем обалдел. Я даже на время потерял дар речи.
- У вас весьма солидные предки, уважаю, - этот смутьян слегка склонил голову в мою сторону. - Не то, что горностаи.
- Да, да, - закивали все вокруг. - Опоссумы хорошие!
А одна милая женщина даже захлопала в ладоши.
- А давайте выпьем за них! - предложил кто-то.
Немедленно была разлита медовуха по фужерам.
- За опоссумов! - вскричали все хором - и выпили.
- В этих местах неподалёку есть деревенька, - продолжил свои байки наш рассказчик, - тамошние жители все как один косоглазые. Их предки когда-то пришли сюда с дальнего юга. Все они наши друзья. Прекрасные люди.
- Да, да! - опять закивали все. - Самые лучшие! А пастух даже у нас живёт!
- Точно, пастух-то! - сразу стали все соглашаться. - Он у нас тут работает. И живёт. Он, наверняка, где-то здесь!..
- Предки ваши, милостивый государь, и пастуха, - никак не мог угомониться рассказчик, - самые древние из всех людей на земле. Ведь когда-то на земле людей не было. Были только звери. А все звери всегда хотели стать людьми. Ну а какой зверь-то не хотел бы? Но только не все смогли ими стать. В течение многих сотен лет один звериный народ за другим приходил к мудрому богу Снибисхиландру с вопросом, как стать людьми. Тушканчики, совы, козероги, окуни - все перебывали у него, и всем он рассказывал, что для того, чтобы стать людьми нужно суметь выполнить хотя бы одно из трёх сложных магических действий, которые, собственно говоря, в людей и превращают.
Вот эти три действия: первое - косить глазами, второе - искупаться в трёх разных водах, третье - съесть подряд глухаря, куропатку, попугая и ворона.
И ни один звериный народ не смог выполнить ни одного из действий. Многие сотни лет мир жил без людей, пока, наконец, не объявился звериный народ, который научился косить глазами, и это были опоссумы. Так появились первые люди на земле.
Прошло ещё много сотен лет, пока не появился ещё один звериный народ, который стал людским. Это были лисы - и из них вышли самые хорошие и самые умные люди на земле. Но лисы не смогли выполнить ни одно из трёх необходимых действий. Так как же они стали людьми? А вот как: они были настолько умными и хитрыми, что научились притворяться людьми так хорошо, что их стало невозможно отличить от настоящих людей. С тех пор так и повелось.
А через тысячу лет после лис объявился ещё один звериный народ, ставший людьми - и это были горностаи. Они смогли съесть глухаря, куропатку, попугая и ворона подряд. Из них вышли люди себялюбивые, нечестивые и жестокие.
Горностаевые люди и лисьи люди расселились по всему миру. Они выглядят одинаково, и никто не может различить их - кроме нас. Горностаевых людей, увы, намного больше. В вашей столице их немало - сам я там не был, но так читал. Не попадитесь на их удочку.
К этому времени я уже более или менее пришёл в себя после шокирующего начала про меня и опоссумов, поэтому решил немножко над ними всеми подтрунить.
- Ну, это не беда, - сказал я, - ведь все в столице знают, как их обойти, ибо все они в основном живут вокруг башни, - я сделал паузу, - с которой…
- Видно весь мир! - воскликнули все хором, и глаза их загорелись.
«Да, - подумал я, - помнят и любят они здесь свои истории».
- Да, да, - кивнул я, - вот там, вокруг неё, они и живут.
- Подождите-ка! - заподозрил меня рассказчик. - Но откуда вам это знать? Ведь вы, кажется, слышите всё это впервые.
- Да, но просто я прямо сейчас это понял. Видите ли, я вспомнил, что они там все постоянно поедают глухаря, куропатку, попугая и ворона подряд.
- Что? О боже! - застонали все.
- Да, да, - кивнул я. - Постоянно. Вы спросите, зачем? Видно, дань традиции.
Кажется, я немного перестарался. В течение нескольких секунд никто не мог вымолвить ни слова. Все просто сидели и смотрели на меня выпученными глазами.
Первым обрёл дар речи рассказчик.
- Имейте в виду, что горностаевые люди бывают и хорошими. Если стараются. И таких даже немало. Я сам таких встречал. Также встречаются и лисьи люди, кои являются мерзавцами.
- Наверное, они тоже стараются, - предположил я.
- О да! - засмеялся рассказчик. А за ним засмеялись все. А милая женщина снова захлопала в ладоши.
- Ваш господин - из лис, - внезапно сообщил мне рассказчик.
- А вы почём знаете? - спросил я.
- Тюлени всегда лис чувствуют, - объяснил он.
- Ага, - сказал я, - это мило. Но вы так и не рассказали мне, каким образом ваши предки стали людьми.
- Тюлени много раз обращались к Снибисхиландру. Обращались на юге, на западе, на востоке. Обращались во льдах, на суше и в воде. И никогда и нигде не смогли они выполнить ни одного из трёх действий. Но в этих местах недавно, меньше, чем тысячу лет назад, море разлилось и подошло прямо к низкому акведуку, несущему свежую воду с гор к древнему городу, а возле акведука стояла каменная цистерна с дождевой водой - кто, когда и зачем её поставил - бог весть. Тюлени выпрыгивали из моря в цистерну, а оттуда сразу же и в акведук. Так все они искупались в трёх разных водах - и стали нашими предками. Но нас совсем немного - всего пять деревень во всей округе. Зато как все мы счастливы быть людьми!
А хотите, я расскажу вам, откуда появились тюлени?
- Конечно, хочу, - сказал я. - Но только когда вернусь. А сейчас прошу меня простить.
Я встал из-за стола и направился к выходу. Эта их медовуха совсем мою бедную голову затуманила. Как-то всё немного поплыло… Нужно было срочно проветриться.
«Да, - подумалось мне. - Любят они тут байки травить. А сколько мощи в этой их дурости! Чего и говорить, соль земли, как она есть…»
Я вышел из гостиной и оказался в коридоре. Я пошёл вдоль бесконечного стола, за которым пировали эти милые луноликие люди. Некоторые, завидев меня, спешили угостить, но я твёрдо отказывался. Мне нужно было наружу, на свежий воздух.
Коридор загибался за угол, и туда же, за угол, уходил и стол. «Боже! - подумал я. - Да чтобы составить такой длинный стол, им, пожалуй, нужно было принести столы со всей деревни!»
Я шёл всё дальше и дальше, вдоль всего этого бесконечного пира. В коридоре народ сидел, конечно, тоже достойный, но явно проще, без особо важных персон, да и в общей своей массе моложе. Здесь, например, некоторые позволяли себе курить. И шуму здесь было гораздо больше - говорили энергичней, смеялись громче, а те, кто не говорил, всё время что-то напевали - просто напевали что-то себе под нос, при этом довольно громко. И это никого не смущало.
Какие же всё-таки удивительные люди эти северяне!
Ко всему прочему мне показалось, что среди толпы гостей раз или два промелькнуло детское лицо. «Неужели они и детей с собой на пирушки приводят?» - удивился я.
Ответ на этот вопрос я получил, когда миновал ещё одни двери и оказался в просторном зале с высоким потолком. Видимо он служил подсобным помещением - его стены были до самого верха уставлены стеллажами с сундуками и плетёными коробками.
Здесь было море детей! Здесь, без сомнения, были дети со всего села. Такого грохота я не слышал со времён моего пиратского детства с пушками и картечью. Дети носились как угорелые, прыгали, скакали, падали, кричали, смеялись, плакали, поминутно звали мам… Кроме того, взрослые взрывали для своих чад хлопушки, а вокруг мельтешили и истошно лаяли собаки, как они всегда поступают во время суматохи и веселья.
Я закрыл уши ладонями и побежал вдоль стола к выходу. Под конец я ещё заметил, что по столу среди столовых приборов и остатков еды шныряют какие-то ручные зверьки - мелкие, пушистые и очень шустрые; довольно пугливые, но при этом весьма наглые.
«Какие же странные у этих людей обычаи! - изумлялся я. - Видно, на любую пирушку здесь принято тащить всю деревню до последнего живого существа!»
И вот, наконец, я вышел во двор. Мне сразу бросилось в глаза, что стол огибает двор по кругу, после чего благополучно заканчивается. Хвала богам, наконец-то!
Посреди двора на заботливо подстриженной изумрудной траве стоял древний усохший беззубый старик с необычайно густой шевелюрой седых волос. Он был плотно закутан в черную сутану. Рядом с ним стоял юноша, точнее, совсем ещё мальчик - лет двенадцати, не больше. Мальчик играл на свирели, а старик на лютне. Мелодии, которые они изливали на всех, кто был во дворе, были простыми и безыскусными, но обладали удивительным качеством - под них нестерпимо хотелось танцевать.
Доказательством тому служило большое количество народа, танцевавшего вокруг старика и мальчика. Можно сказать, что из тех, кто находился во дворе, танцевали практически все - и женщины, и мужчины, и молодёжь, и те, кто постарше. За столом сидели буквально единицы.
Танец был под стать мелодиям - несложные движения были сами по себе чрезвычайно простыми и даже примитивными, но вкупе с мелодией они превращались в какое-то дикое и прекрасное, завораживающее действо. Во всём известном мне мире так нигде не танцуют, я даже отдалённо ничего похожего никогда не видел.
Я вошёл в круг танцующих и впал на некоторое время в глубокий транс. Точно знаю, что я танцевал, но как это выглядело, понятия не имею - я отнюдь не уверен, что использовал те же движения, что и все остальные.
Вообще-то я не танцор - ни до, ни после этого случая я за всю свою жизнь ни разу не танцевал, клянусь.
…В какой-то момент я очнулся и медленно вышел из толпы танцующих. Музыка продолжала оказывать на меня своё действие: теперь у меня подступил комок к горлу, а на глаза навернулись слёзы. Или это просто северная природа отворяет шлюзы чувств…
Двор представлял собой пространство, окружённое со всех сторон безоконными торцами усадеб - местного головы с удивительным простонародным именем «Скорлупа» и других важных людей села. Повинуясь внезапному порыву, я вскарабкался по стене (с моей пиратской выучкой это было легче лёгкого) и оказался на крыше одной из этих усадеб.
Я присел на черепицу и стал смотреть вдаль.
Чуть слепящее предзакатное светило мастерски оттеняло холмы на уходящем за горизонт изумрудном ковре, живописно изрезанном оврагами и вересковыми пустошами. Вечереющее небо неуловимо проступало немыслимыми узорами из оттенков красного.
Пространство отменило перспективу.
Гордая северная природа словно заявляла мне: «Насмотрелся за жизнь свою на жиденькие, пресные закаты? На-ка! Вот тебе настоящий закат! Он взорвёт твой мозг - порадуйся!»
Особый морской ветер нежно прошёлся по моему лицу и погладил по затылку, ушам, шее. «А это привет от студёных морей! - шепнула северная природа. - Ты окончательно заделался сухопутной крысой! Вот тебе воздушный массаж головы! Забыл, небось, как это?»
Не помню, сколько я просидел на крыше. Слезать как-то не хотелось. Но слезать было нужно. В конце концов, я заставил себя: слез с крыши и со словами «Вот и прекрасно! А теперь не мешало бы отдохнуть…» лёг в густую траву лицом к небесам и отключился.
А когда очнулся, то обнаружил себя продолжающим благополучно лежать на траве, но уже накрытый мягким одеялом, а надо мной возвышался давешний быстроногий слуга местного головы.
- Как вы себя чувствуете? - осведомился он, едва я открыл глаза.
- Превосходно, благодарю вас, - ответил я.
- Вот, отведайте, - сказал он, вытащил из кармана пузырёк, отвинтил крышечку и протянул мне, - сделайте два глотка. Очень рекомендую.
Я взял пузырёк и отхлебнул. «Пи-и-у!» - с таким звуком моё сонное сознание взорвалось эффектом полного присутствия. Ох уж эти северные травы!
Слуга посмотрел на меня и одобрительно кивнул. Затем он подскочил к стоящим поблизости трём товарищам и сказал им вполголоса, хотя мне и было всё слышно:
- Ребята, помогите важного гостя в гостиную доставить. Здесь, конечно, удобно и приятно, уж мы-то знаем, но есть же этот… - он защёлкал пальцами у них перед носом.
- Этикет, - сказали хором все трое. Почему-то это слово многим тут было хорошо известно.
- Во-во, - кивнул слуга, - а согласно этикету, непорядок, когда гость на пиру лежит на траве. Пусть лежит в салоне, в гостиной, спальне - только не на траве.
- Ну да, - согласился один из собеседников, - согласно этикету, гость пусть лежит на траве, сколько хочет, но только не сегодня на пиру.
- Да пусть хоть даже и сегодня, - махнул рукой слуга. - Но тогда уж, согласно этикету, не больше получаса.
- А! Ну да, - закивал первый, - звучит солидно.
- Полчаса… - посмаковал второй. И кивнул: - Ловко очерчено.
Они поглядели на третьего.
- Ну что уж тут… - пожал он плечами. - Звучит очень даже… этикетно.
- Послушайте, ребята, - торопил слуга, - время поджимает. До получаса минута осталась!
«Ребята», не сговариваясь, чрезвычайно ловко подхватили меня и занесли обратно в дом - всё произошло настолько стремительно, что я и глазом моргнуть не успел. Впрочем, я и не особенно сопротивлялся. Пусть всё и дальше происходит так, как хочет происходить, решил я. Уж больно оно забавно происходить получается.
Итак, меня тащили обратно вдоль бесконечного стола на своих плечах четверо подвыпивших людей. Нашу процессию замечали. В нашу честь стреляли хлопушки, в нас кидали цветы, нам пели песни, а главное, нас поминутно поили. Мои носильщики не отказались ни разу. Одной рукой они держали меня, другой заливали пойло себе в рот. Предлагали и мне - я пару раз не выдержал, согласился. «Интересно, донесут?» - думал я. Ноги их уже дрожали, я хорошо это чувствовал.
- Что бы там не говорили, а когда выпьешь, во дворе-то спать лучше всего, - поделился вдруг один из них с остальными.
- Да уж, - согласился второй. - Сладкий сон. И если не танцевать - он будет манить.
- Вы о чём? - спросил третий. - Кто будет манить?
- Сон, - ответили первые два.
- Где?
- Да в сонном дворике. Мы откуда идём-то?
- А! - дошло до третьего. - Ну да! Будет манить… Не отвяжется… Тут танцевать надо…
- А ну, навались! - командовал слуга и тянул их дальше по коридору.
продолжение следует