Не станет ни Европы, ни Америки,
Ни Царскосельских парков, ни Москвы.
Припадок атомической истерики
Все распылит в сияньи синевы.
Потом над морем ласково протянется
Прозрачный, всепрощающий дымок,
и Тот кто мог помочь, но не помог
В предвечном одиночестве останется.
***
Портной обновочку утюжит,
Сопит портной, шипит утюг,
И брюки выглядят не хуже
Любых обыкновенных брюк.
А между тем они из воска,
Из музыки, из лебеды.
На синем белая полоска-
Граница счастья и беды.
Из бездны протянулись руки -
В одной цветы, в другой кинжал.
Вскочил портной, спасая брюки
Но никуда не убежал.
Торчит кинжал в боку портного,
Белеют розы на груди,
В сияньи брюки Иванова
Летят - и вечность впереди.
***
По улицам рассеянно мы бродим
На женщин смотрим и в кафэ сидим.
Но настоящих слов мы не находим,
А приблизительных мы больше не хотим.
И что же делать? В Петербург вернуться?
Влюбиться? Оперá взорвать?
Иль просто - лечь в холодную кровать.
Закрыть глаза и больше не проснуться...